Под душем с Тобиасом Розалинда скинула с себя тяжелый груз, лимонадная одежда подбадривала ее, и, казалось, вода смыла грязь и все ее печали.
С Ромой все будет в порядке, с ней все будет в порядке и на фестивале все будет в порядке. Нужно быть более уверенной в себе. Бабушка ни за что бы не стала ей помогать, если бы она уж совсем ни на что не годилась.
О финансировании поездки голландских детей в Жевену фирмой «Фрешель» передавали в последних новостях. Многие с одобрением отнеслись к поступку владельца фабрики, но некоторые, а если говорить точнее, то бабушка, говорили, что это позор.
Она возмущалась не из-за самого факта финансирования, это как раз, по ее мнению, было хорошим делом, а из-за лимонада.
— Ты только подумай — что они туда добавляют! Консерванты и всякие краски. А потом они заявляют, что любят детей не меньше лимонада.
— А мне нравится костюм, который они принесли, — сказала Розалинда.
— Ты еще в таких вещах ничего не понимаешь! — сказала бабушка.
Как раз в таких вещах Розалинда понимала. Более того, эта вещь понравилась и Вильяму. Костюм, присланный по почте, был Розалинде в самый раз, и Вильям успокоился только тогда, когда мама обещала выстирать костюм после фестиваля в очень горячей воде, чтобы он сел до его размера.
Мама и Розалинда поехали в город за покупками. Они заходили то в один магазин, то в другой.
— Что же нам купить? — спрашивала мама, стоя около рамы с одеждой, выставленной на улицу. Она была счастлива, что выбралась из дома и освободила себя от работы.
Она с некоторым раздражением смотрела на других женщин, которые только и делали, что рассматривали и примеряли одежду и пили кофе.
— Видишь, — говорила она Розалинде, — эти женщины не работают, а только тратят деньги. Я надеюсь, Рози, ты будешь другой, когда ты вырастешь. Ты будешь эмансипированной.
Розалинда, конечно, немедленно согласилась. Хотя ей показалось, что мама сама была бы не прочь только выбирать одежду и пить кофе. Любому надоест постоянно изо дня в день только чистить, смазывать и продавать велосипеды.
И вот мама неторопливо ходила по магазинам и наконец купила розовую блузку для себя, три маленькие машинки для Вильяма (чтобы он не рыдал) и будильник и босоножки цвета «Фрешель» для Розалинды.
— Дожили! — сказала на это бабушка. — Как глупо. Даже при покупке шлепанцев ими руководит лимонад!
Глава семнадцатая
ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА ТАМОЖНИ
Автобус с ребятами из советской команды подъехал к аэропорту «Шереметьево-2». Это международный аэропорт.
Веселые ребята в просторных джинсовых куртках с треугольными яркими ситцевыми врезами высыпали на жаркий асфальт как солнечные блички.
— Ребята! — сказал младший вожатый Игорь Иванович. — Все следуйте за мной. Будем сдавать багаж.
— Дети! — сказала старшая пионервожатая товарищ Федулова. — Никуда не следуйте. Встаньте немедленно в шеренгу по одному.
Ребята не знали, как поступить. Половина стала выстраиваться, половина сразу побежала за Игорем Ивановичем. Игорь Иванович был тот знаменитый корреспондент Жувачкин, который писал заметки о Годе Хорошего Ребенка в «Пионерской правде». Товарищ Федулова была представителем ЦСПО при ВЛКСМ. То есть представителем Центрального Совета Пионерской Организации при Всесоюзном Ленинском Коммунистическом Союзе Молодежи.
Вторая половина ребят, не выдержав построения в шеренгу, постепенно растаяла и утекла вслед Игорю Ивановичу. За ними утекла и товарищ Федулова. Ей одной было совсем уж глупо строиться в шеренгу по одному.
В аэровокзале ребята — их было человек двадцать — сгрудились вокруг вожатых. Товарищ Федулова пересчитала их и поставила в очередь на регистрацию и прием багажа.
Пока она этим занималась, к Игорю Ивановичу подошел мальчик не из делегации. Он был в белой рубашке с короткими рукавами и с короткой челкой. Это был Рома Рогов.
— Здравствуйте, — сказал он. — Можно я передам с вами подарок?
— Подарок? — удивился Игорь Иванович. — Кому?
— Одной голландской девочке. Я с ней переписываюсь.
— Она приедет в Жевену?
— Да. Она прошла все конкурсы. Ее зовут Розалинда Вилминг.
— Что это? — спросил Игорь Иванович, показывая на коробку.
— Это икона.
— Икона? — удивился вожатый.
— Да. Это Сергий Радонежский. Я нарисовал для ее бабушки. Она очень религиозная.
— Сам нарисовал? — спросил Игорь Иванович.
— Да, конечно, сам, — подтвердил Рома. — Там еще письмо есть.
— Ладно, — согласился Игорь Иванович. — Давай сюда. Только не уходи никуда, пока мы не улетим. Мало ли что может быть на таможне.
Никак не ожидал пионер Рома Рогов, что он когда-либо будет рисовать иконы.
А все получилось очень просто. Они с Елизаветой Николаевной решили, что надо обязательно послать подарок в Голландию. И не столько Розалинде, сколько ее достойной бабушке. Лучше всего подарок сделать своими руками. Это и подарок и рекомендательное письмо о себе самом. А что может быть лучшим подарком для религиозной бабушки от юного художника с народным уклоном. Конечно, икона.
А кого рисовать? Безусловно, Сергия Радонежского. Поскольку он не совсем святой, не столько святой, сколько герой. Почти герой Советского Союза.
Если бы не он, вряд ли бы Россия выиграла самую главную битву за всю свою историю — битву на Куликовом поле.
По его призыву Россия подняла голову и прогнала жестоких татар, которые захватили полмира от Китая до Болгарии.
И вот Рома стал ходить по дворам и свалкам и стал искать. Он нашел крышку от очень старого старинного сундука. Средняя доска и послужила основой для иконы. А за образец лика Рома взял тот самый иконописный фотопортрет Сергия, который он купил в религиозном ларьке в городе Загорске.
Рома потратил на эту работу столько времени, сколько потребовалось бы на оформление пяти стенных газет. Но после того, как его не пустили на фестиваль в Жевену, он резко потерял интерес к стенгазетам, макулатурам, пионерским сборам и другим видам социальной активности.
В это время голос по радио пригласил пассажиров, улетающих в Жевену, пройти в зал для отлета. Рома увидел того мальчишку, с которым подрался в комиссии. На нем была цветастая джинсово-ситцевая куртка с погончиками. И как маленькое желтое солнце на кармане спереди сверкал герб СССР. На его рыжей башке была надета красно-синяя панамка ведерком. Такая же, как на всех других ребятах. Все это сильно дисциплинировало их и меняло облик в лучшую сторону. Поэтому Рома не сразу узнал этого противного мальчишку.
— Зря я с ним подрался! — подумал Рома. — Может быть, сейчас в Жевену ехал я, а он бы сидел дома и врал бы что-нибудь по телефону.
Таможенники быстро пропускали рюкзаки и чемоданы ребят через свои рассматривательные машины. На экране то и дело возникали зубные щетки, шпроты в масле, фотоаппараты, сгущенка и матрешки.
— Меха и бриллианты есть? — нехотя спрашивали таможенники.
Ребята вздрагивали, мысленным взором окидывали свои рюкзаки и торопливо говорили:
— Нет.
— А подкладка — это меха?
— Золото, драгоценности, предметы роскоши?
Как ни странно, ничего такого никто при себе не имел.
— Проходите.
Последним шел Игорь Иванович. Молодой дотошный таможенник в хорошо выглаженной форме обратил внимание на картонную коробку.
— Что там?
— Икона.
— Покажите.
Игорь Иванович снял резинку и открыл коробку.
— Это вывозить нельзя, — строго сказал таможенник. — Это предмет старины. Верните предмет провожающим.
— Это не предмет старины! — вмешался Рома Рогов. — Это я нарисовал.
— Товарищ провожающий, — отодвинул его рукой таможенник, — не мешайте отъезжающим. Заберите предмет и уходите.
— Я не буду забирать! — сказал Рома. — Это я нарисовал.
Произошло некоторое замешательство. Таможенник включил переговорное устройство, которое висело у каждого таможенника на плече:
— Товарищ заместитель начальника таможни! — суровым служебным голосом произнес он в устройство. — Здесь инцидент!
— Сейчас иду! — точно таким же голосом ответило устройство.
Через несколько минут появился «товарищ заместитель начальника таможни». Он имел какую-то совсем не таможенную внешность. Скорее был похож на добродушного кудрявого заведующего диетической столовой.
— В чем дело? — спросил он молодого таможенника.
— Товарищи утверждают, что это не предмет старины, а современное изделие. Что его изготовил этот подросток в подарок для религиозной западной бабушки.
«Заведующий столовой» взял в руки икону и внимательно осмотрел.
— Для предмета старины она, пожалуй, нововата. А с другой стороны, если предмет старины натереть луком, он будет так же сверкать. Будет таким же новым. Особенно, если пропитать подсолнечным маслом.
Все понюхали икону: луком не пахло, подсолнечным маслом тоже. Растерянность охватила персонал таможни.
— Вот что, — неожиданно сказал заместитель начальника, — до отлета самолета остается два часа. Мы посадим вашего художника у нас в «красном уголке». Там есть краски, кисти, все, что хочешь. Если нарисует такую же, пропустим. Если не сумеет, значит не сам рисовал.
— Ладно, — сказал Рома, хотя он немного испугался.
Его отвели в «красный уголок», такой же, как у них в школе. Там действительно лежали краски, бумага, кисти, куски материи: пиши любой лозунг, оформляй любой плакат, изображай любую разрешительную или запрещательную табличку.
— Рисуй! — сказали Роме строгие таможенники.
И ушли, а на чем рисовать не сказали. Ведь не будешь рисовать икону на бумаге. И Сергия Радонежского забрали с собой, как же лик изображать — по памяти?
Рома даже растерялся, но его очень обрадовали краски. Такую красивую коробку он никогда в руках не держал. Все-все цвета были в этой коробке. И лаки, и золото в тюбиках, и серебро. Наверное, краски конфисковали у какого-нибудь лакокрасочного спекулянта. Краски заставили Рому собраться с силами и думать.
Перед ним на стене висел портрет Главного Таможенного Генерала и некоторых его помощников. Генерал был очень строгий.
— Вот тебе и лик, — подумал Рома.
А на чем рисовать? Рома обошел комнату. Он хотел снять с петель форточку, потому что она имела иконообразный вид. Форточка никак не снималась, а рисовать на ней, стоя на окне, было слишком трудно.
Потом Рома увидел книжный шкаф с двигающимися стеклами. Покрутился около шкафа. Можно
Глава восемнадцатая
СТОЛПОТВОРЕНИЕ НА ГОЛЛАНДСКОЙ ГРАНИЦЕ
И вот настал день, когда бабушка, мама и Вильям привезли Розалинду в Утрехт.
Было сыро, дул сильный ветер. Здесь, в этом большом городе в центре Голландии их должен был ждать маленький автобус. На этом автобусе голландская делегация уезжала в Жевену.
Розалинда надеялась, что папа тоже поедет ее провожать. Ей так хотелось этого. Но некому было остаться в магазине. Конечно, это могла сделать бабушка. Но она сказала:
— Я ничего не понимаю в этих велосипедо-мотоциклах с толстыми шинами! — Когда ей было нужно, она ничего не понимала, хотя обычно понимала все.
Когда они подъезжали к Утрехту, бабушка показала ей Дом — самую высокую башню в Голландии. Она была не так уж высока, этажей в десять. Но выше нее в Голландии ничего не построено.
Голландскую делегацию нашли быстро. Она стояла в назначенном месте напротив железнодорожного вокзала и была очень заметной. Потому что все ребята и руководители были одеты в одинаковые лимонадно-желтые костюмы.
— Вы только посмотрите на них! — ехидно сказала бабушка Розалинды. — Семь голландских бананов собираются пуститься в дальнюю дорогу.
Вильям засмеялся, а мама вздохнула, не сказав ни слова. Розалинда с грустью посмотрела на свои голубые брюки и подумала, что она зря согласилась с бабушкой убрать костюм в чемодан для большей сохранности.
В делегации было двое взрослых — девушка и молодой человек, очень заинтересованные друг другом, и пять беспокойных ребят, скакавших во все стороны по вокзальной площади.
— Рози, иди сюда! — сказала мама. Она стояла рядом с руководителями делегации и хотела представить им свою дочь.
— Меня зовут Эмма!
— А меня — Аренд!
Они дружелюбно кивнули Розалинде, чтобы она не смущалась.
— Мы хотели объехать всех детей задолго до отъезда, — сказала Эмма. — Но ничего не вышло из-за эпидемии гриппа.
— Мы даже друг друга заразили! — сказал Аренд.
— Прошу всех встать рядом! — закричал отец одного из отъезжающих ребят. — Делаю общую фотографию.
Делегация построилась в два ряда: спереди маленькие, сзади высокие.
— А где твой костюм? — сросил Аренд.
— В чемодане, — ответила Розалинда. — Экономится.
Несколько корреспондентов приехали на станцию, и замелькали молнии, как перед дождем. В этих вспышках Розалинда видела сияющие лица родителей, братьев и сестер, бабушек, дедушек, друзей.