Он ошибается. Он так ошибается. Я вздохнула поглубже и покачала головой:
— Нет, сэр, — вежливо ответила я (о’кей, фальшиво вежливо, ну распните теперь меня). — Аграция исцеляет, только если используется вместе с амендияром, а вы не спрашивали об амендияре. Вы просто спросили, какая разница между роготравой и аграцией, и аграция сама по себе не более чем дерьмо, простите за выражение.
Все затихли и замерли в ожидании взрыва. Я почувствовала, как Джей-Ди пнул меня под партой, пытаясь заставить меня заткнуться, прежде чем я еще глубже увязну. Монтегю просто смотрел на меня и долго ничего не говорил, пока…
— То есть вы намекаете, мисс Уизли, что вы знаете больше о моем предмете, чем я?
— Ну, технически говоря, чтобы вы могли называть что-то «своим предметом», вы должны быть одним из основателей науки, или, во всяком случае, должны были бы сделать какие-то открытия или изобретения. Ну, а так как вы всего-навсего учитель, то вы не можете называть Зелья «своим предметом». Чисто технически, конечно.
Я не знаю, зачем я это делаю. Честно. Я знала, когда еще говорила, что это было очень, очень глупо, и это кончится ужасно, ужасно плохо, но я просто не могла сдержаться. Я не люблю, когда учителя не знают, о чем они говорят, или пытаются прикинуться важнее, чем они есть. Все знают, что единственная причина, почему Монтегю получил эту должность, это потому что наш старый профессор решил уехать в Румынию, а того, что был до него, убил Волдеморт. Хогвартс был в отчаянии, а Монтегю был доступен. Вот и все.
Все в классе молчали. Уверена, мы могли бы услышать, как падает перо. Мои друзья выглядели полностью перепуганными, хотя я знаю, что в глубине души они меня поддерживают. Даже слизеринцы были на моей стороне, я коротко посмотрела на них, и увидела, что они все сидят, вытянув шеи, и ждут, что будет дальше. Хоть Монтегю и подлизывается к ним, только очень немногим слизеринцам он нравится, остальные всегда шутят над ним за его спиной и рассказывают, как же они ненавидят его уроки. Скорпиус Малфой полностью развернулся на своем стуле, но, как только я поймала его взгляд, тут же отвернулся так быстро, что я еле уловила его движение.
Я не нервничаю. Знаю, что должна бы, но я не нервничаю. Я просто сижу и жду, когда он начнет извергаться. Я уже это сделала, так что нет смысла сожалеть. Раз уж я так далеко зашла, то надо продолжать двигаться, верно?
Наконец, Монтегю глубоко вздохнул и заговорил со мной зловеще спокойным и тихим голосом:
— Возможно, вы потрудитесь объяснить, почему вы решили, что имеете право обращаться к учителю в столь неучтивой манере, мисс Уизли? Думаете, вы выше всех правил только потому, кто ваши родители?
— Нет, — ехидно ответила я, потому что теперь я по-настоящему зла. Ему не стоило идти этой картой, и сейчас он об этом узнает. — Просто я думаю, что следует останавливать людей, когда те начинают выглядеть идиотами, потому что вы недостаточно хорошо знаете свой предмет, чтобы его правильно преподавать. Вы не имеете права так обращаться с людьми и унижать их за то, что они не знают ответов, потому что это ваша работа — их учить!
— Пятьдесят баллов с Гриффиндора! — взревел Монтегю, и я услышала стоны и протесты со всех сторон.
— Пятьдесят? — подпрыгнул Дэвид. — Но профессор, это не…
— Хотите, чтобы было сто? — развернулся Монтегю к Дэвиду и уставился на него. Дэвид, к счастью для себя, заткнулся, но было видно, что он очень зол. Надеюсь на Монтегю, а не на меня, хотя, скорее всего, на обоих.
— А вы, мисс Уизли, — холодно продолжил Монтегю, разворачиваясь ко мне. — Немедленно удалитесь вон из класса. Я не потерплю непослушания и неуважения.
Я даже не потрудилась спорить. Я встала и начала собирать вещи. Все продолжали молчать, и я чувствовала, как они меня разглядывают. Я оглянулась на Ала, который смотрел на меня. Он все еще красный, и все еще смущен, и он думает то же самое, что сейчас думаю я.
Моя мать меня убьет.
Покинув подземелья, я решила направиться прямиком к Невиллу. По утрам вторников у него свободные часы, так что есть шансы, что он в своем кабинете. Лучше, чтобы первой была я, чем Монтегю, который ворвется к нему в кабинет и исказит всю историю прежде, чем я смогу получить шанс защититься.
Когда я пришла в башню Гриффиндора, в гостиной было пусто. Неудивительно, конечно, потому что все должны быть на уроках. Кабинет декана рядом с главным входом, и дверь открыта. Невилл там, как я и думала. И хотя дверь была открыта, я глубоко вздохнула и негромко постучала по косяку. Он обернулся на шум и, что неудивительно, с изумлением посмотрел на меня.
— Роуз! — он встал из-за стола и махнул рукой, приглашая меня войти.
О’кей, Роуз, сыграй это.
Я сделала самое несчастное выражение лица и посмотрела на него так жалобно, как смогла.
— Меня выгнали из класса…
Сначала Невилл ничего не сказал. Он просто смотрел на меня и, могу вам сказать, выглядел разочарованным. Это на самом деле заставило меня почувствовать себя немного плохо, но я не могла тратить время на чувство вины, когда мне нужно завоевывать сочувствие. Наконец, он спросил, что случилось.
— Я не знаю! — вскрикнула я, изо всех сил стараясь заставить свой голос звучать так, будто я готова разрыдаться.
— Профессор Монтегю был просто таким гадким, он пытался опозорить Ала! Он был таким жестоким, и все потому, что Ал не знал ответа на дурацкий вопрос, на который Монтегю сам ответа не знает!
Невилл выглядел встревоженным. Я знаю, что пошла верной картой. Ал его крестник, и он несколько (слишком) его опекал.
— И как же это привело к тому, что тебя выгнали?
Я покачала головой, как будто не могла объяснить:
— Я не могла просто сидеть там и позволять оскорблять Ала, Невилл! — вскрикнула я. Он не поправил меня, когда я назвала его по имени. Мы все никак не привыкнем звать его «профессор Лонгботтом», но обычно он нас поправляет, когда мы в классе или с другими людьми. Если это только я или мои кузены, он просто оставляет все как есть.
— Ал такой чувствительный, ты же знаешь, — быстро продолжила я. — Он был очень расстроен и чувствовал себя униженным. И тогда я ответила на вопрос, на который он не мог ответить.
Невилл приподнял брови. Он не купится, похоже. Отлично, придется надавить.
— И тогда он попытался меня поправить и сказал, что я ответила неверно, но это не так! Я знала ответ, это он не знал! И он выгнал меня, потому что был зол, что я знаю больше него!
Невилл откинулся в кресле. Он закрыл глаза на секунду, затем открыл, и склонился к столу, уперевшись в него локтями.
— Сядь, Роуз, — спокойно сказал он. Я послушалась и терпеливо подождала, что он скажет. Он еще секунду собирался со словами, и наконец заговорил:
— Я знаю, что тебя, наверное, очень рассердило, то, как твой кузен попал в такую ситуацию. Я знаю, что у профессора Монтегю есть привычка публично принижать людей, — он вздохнул и покачал головой. — И я знаю, что ты очень умная, и знаешь больше других людей, даже больше некоторых учителей, но… Но Роуз, ты должна понять, когда на это стоит указывать, а когда лучше промолчать.
— Но…
Он покачал головой и перебил меня, прежде чем я успела сказать хоть слово.
— Указывать на недостаточность знаний профессора Монтегю было очень неуважительно. Меня не волнует, насколько он был неправ, он все еще твой учитель, и ты должна была промолчать.
— Но он ошибся! — запротестовала я.
— Ты не должна была на это указывать, особенно на глазах твоих одноклассников.
— Но это нечестно, — продолжила я. Я не собираюсь сдаваться. — Если он нас неправильно учит, то мы неправильно выучимся! Разве это честно по отношению к нам?
— Роуз, — больше он ничего не говорит. Любопытно, он вообще в курсе, что я знаю, как меня зовут? Я смотрю на него, он смотрит на меня. Отступать он не собирается.
— Пожалуйста, не говори родителям, — тихо произнесла я. Я старалась звучать как можно жалостливее, чтобы он мне посочувствовал и отвратил от меня мою неотвратимую судьбу. Но он продолжает на меня смотреть, что означает: он думает, что выбора у него нет. В конце концов, он получил четкие инструкции — сообщать им о каждом нарушении, неважно, большом или мелком. Он выглядит самую малость встревоженным, но я знаю, он верен моим родителям, не мне. — Мама меня убьет…
— Роуз, — перебил он меня, и его голос звучит так, будто ему меня жаль. — Твоя мать лучше всех знает, каково это — знать больше всех. Она не станет тебя убивать.
Вот, видите. Невилл думает о моей маме, как о милой девочке, которая всегда помогала ему с домашней работой и защищала, когда люди над ним смеялись. Он всегда говорит о ней так, словно поклоняется великому герою, и мне интересно, был ли он, или до сих пор, влюблен в нее? Он не знает, какая она на самом деле. Не знает, какой ужасной она может быть, когда она действительно зла, и поверьте мне, она действительно разозлится, когда узнает о моем приключении на Зельях.
— Я поговорю с профессором Монтегю, — сказал Невилл. — А после решу, связываться или нет с твоими родителями.
Дерьмо собачье, конечно же. Он сообщит им, может прямо сейчас встать и сообщить. Монтегю не скажет ничего, что может хоть что-то изменить. Невилл уже обещал моим родителям.
Я уже говорила, что иногда ненавижу, что он здесь работает?
***
Позже тем же днем я сидела за столом в Зале. Ужин уже начался, и люди стали быстро собираться. Меган и Лиззи были со мной, и мы говорили о том, о сем. Никто из мальчиков еще не пришел, а Сюзи сидела за слизеринским столом с Джастином. Смотреть тошно. Его софакультетники думали так же, потому что очень многие слизеринцы смотрели на Джастина и Сюзи с отвращением. Они, конечно, ничего не замечали, шептали друг другу на ухо, поглощенные собой, какие-то милые сладенькие словечки. Ничего не знаю об этом, но это отвратительно. Я оглядела их стол и поймала много раздраженных взглядов, но тут наткнулась взглядом на Скорпиуса. Я ему почти улыбнулась, но он сразу же быстро отвернулся.
Странный такой.
Ладно…
— Так, — решила я поднять новую тему в разговоре с подружками, и они оглянулись на меня. — О чем это вы переписывались с Дэвидом на Зельях?
Всегда лучше идти напролом, верно?
Лиззи закатила глаза и мрачно покачала головой:
— Он пытается вернуться ко мне.
Что? Нет. Дэвид не пытается к ней вернуться. Они друг друга ненавидят. Он назвал ее сукой три дня назад!
— Правда? — спросила я притворно спокойным голосом. — И что ты сказала?
— Я сказала ему отправляться на хер, — ровно ответила она, кивнув головой, чтоб подчеркнуть свои слова. — Он такая сволочь!
— На самом деле она сказала, — вмешалась Меган, закатывая глаза и наклоняясь вперед, чтобы закрыть ее от меня, — что-то вроде «О, Дэвид! Ты разбил мне сердце, и я не знаю, смогу ли тебе верить после всех тех ужасных слов, что ты наговорил! Я не знала, что это может быть так больно!» — пропела она театральным голосом, откинувшись назад и приложив ладонь ко лбу.
— Я так не говорила! — взвизгнула Лиззи, толкая Меган в спину. —Такая врушка!
Мы все расхохотались. Лиззи и Мег смеялись, потому что дуры. Я — потому что, если б я не рассмеялась, они бы спросили, что не так, и мне пришлось бы им сказать, что я запала на Дэвида. А я знаю, что этого им пока лучше не говорить. Нужно немного времени, чтобы Элизабет полностью это пережила, и тогда ее не будет это волновать. Не то чтобы ее и сейчас это могло взволновать, конечно, в конце концов, это она его бросила. Но вы ведь знаете девчонок.
И я даже не заметила ничьего приближения, пока не услышала знакомый голос:
— Привет, кузина.
Уф. Джеймс.
— Уходи, — немедленно ответила я, глядя ему прямо в глаза. С ним была пара его приятелей, и я осознала, как же я ненавижу всех тех, кто может быть другом этого идиота.
Джеймс, естественно, проигнорировал мой приказ, нагнулся, взял тарелку и принялся заполнять ее едой со стола. Такая свинья.
— Слышал новости, что тебя, — он посмотрел на меня искоса и отвернулся, — вышвырнули с Зелий сегодня утром. Так и было?
— Да, Джеймс, — раздраженно ответила я. — Так и было. Добро пожаловать на восемь часов назад.
— Разве тебе не говорили, что твой характер доведет тебя до беды? — шутливо сказал Джеймс, чей характер такой же плохой, а то и хуже моего. Я просто закатила глаза, но Меган не уловила иронии и потому влезла, как ей казалось, спасая меня:
— Чтоб ты знал, она спасала твоего брата!
Блять.
Я злобно посмотрела на нее, и она сначала ответила недоуменным взглядом, но тут Джеймс расхохотался, и за ним и его друзья разразились гоготом. Я окинула их тяжелым взглядом и прошипела:
— Заткнитесь!
Джеймс просто не мог остановиться и продолжал хихикать, выдавливая:
— О, как мило с твоей стороны, Роузи! Спасала нашего бедненького Ала, защищала его!
— Я этого не делала! — сердито ответила я, окинула Меган злобным взглядом и снова повернулась к Джеймсу. — Я просто ответила на вопрос, который ему задали. Я его не спасала!
Это, конечно, ложь, потому что именно это я и делала. Но Джеймс теперь еще месяц будет доставать Ала тем, почему я влипла в историю. Начнет нести всякую хрень, что Ала даже девчонка защищает, когда надо за себя постоять и тому подобное, легко себе представляю. Ну, и к тому же, это Меган об этом сказала, а Джеймс знает, как Ал относится к Меган, и он вряд ли будет молчать.
— Ах! — Джеймс улыбнулся фальшивой сладенькой улыбочкой. — Роузи, ты такая хорошая! Так заботишься о малыше Але!
Я пнула его. Сильно. Его фальшивая улыбка пропала, и он злобно уставился на меня, схватившись за голень.
— Заткнись, — серьезно сказала я.
Я не стала дожидаться, пока он сориентируется и обзовет меня сукой или что-то вроде того. Я решила, что ужин окончен, и встала, чтобы уйти. Меган и Элизабет посмотрели на меня, и я увидела, что они еще далеки от завершения. Чудно. Предательницы. Я оставила их с придурками с седьмого курса и пошла к слизеринскому столу. Если Мег и Лиззи не хотят идти в башню Гриффиндора со мной, то позову Сюзи.
Слизеринцы уставились на меня, когда я приблизилась к их столу и встала за спиной у Сюзи. Она оглянулась на меня и улыбнулась:
— Что такое? — спросила она, и ее голос звучал как-то по-другому.
Чудесно. Она одна из тех девушек — из девчонок, что говорят по-другому и другим голосом, когда рядом парень, который ей нравится. Ненавижу таких девчонок.
— Пошли со мной в башню, — сказала я, игнорируя ее игру в девочку-подростка.
Она немного поколебалась, оглянулась на гриффиндорский стол, где Меган и Лиззи смеялись вместе с Джеймсом и его миньонами. Лучше бы Сюзанне не заставлять меня так здесь стоять, только не после того, как она нас бросила ради слизеринца. Она уже идет по тонкому льду, и если она сейчас не встанет и не пойдет со мной в башню, то она может считать себя отверженной.
Я ждала. И ждала… И ждала.
Наконец, Сюзи нервно обернулась и, как мне показалось, виновато улыбнулась.
— Я планировала поучиться немного с Джастином после ужина, — тихо сказала она.
— О, прекрасно! — выплюнула я, окинув ее злобным взглядом, прежде чем развернуться и умчаться в гневе.
У меня нет друзей. Одни предательские стервы, и я их всех ненавижу. Уф.
Я прошла мимо Майка, Джей-Ди и Аллена, выходя из Зала, и они с удивлением на меня посмотрели. Не знаю, где Ал и Дэвид, но лучше, как можно дальше, для их же безопасности.
— Что не так, Роуз? — это спросил Аллен, и я еле сдержалась, чтобы не швырнуть в него порчей.
— Ничего! — выкрикнула я, сузив глаза, и затем оглядела Майка и Джей-Ди тем же взглядом.
Они благоразумно отодвинулись и проскользнули в Зал, не задавая новых вопросов. Я пошла дальше по главному коридору и по направлению к Гриффиндорской башне. Не знаю, что я буду делать, когда туда доберусь, но скорее всего это будет иметь отношение к косметичкам и туалетным наборам моих соседок по комнате.
Я шла так быстро и была так поглощена своим гневом, что не сразу поняла, что кто-то за мной идет, пока этот кто-то меня не догнал. Я оглянулась, когда почувствовала, что кто-то ступил на ступеньку рядом со мной. Это был Скорпиус Малфой.
— Привет, — сказал он, и скажу я вам, он странно себя чувствовал и только прикидывался, что все нормально и что он такой же невозмутимый, как всегда. Я удивленно посмотрела на него и уверена, его это не приободрило, но, по крайней мере, я остановилась.