Никакой новомодной клубной андрогинности.
Адрогинными с большой натяжкой можно было назвать лишь твои светло-карие глаза с беззащитными, загнутыми кверху ресницами. Ресницы всегда были моим фетишем, и я втихаря любовался твоими. Все остальное - четко прочерченные узкие губы, хищный с горбинкой нос, впалые щеки – было типично мужским, точнее, мужиковским. Мне казалось, что принять тебя в толпе за бабу невозможно даже по очень большой пьяни.
(((((((((((((.
Потом я не раз слышал эту «Сууучка» в исполнении многих других. Я не знаю, кто кого копировал. Вполне возможно, что именно ты был тем, кто задал эту традицию.
Сууучка. И обязательная правая рука вверх к лицу. Потом поцелуи в воздухе на расстоянии выверенных двух сантиметров, чтобы не смазать тональник, прикрывающий начинающую проступать к утру щетину.
…То лето быстро скукожилось, едва перевалив за порог дня взятия Бастилии.
Зарядили холодные, бесконечные дожди. Они выстудили за пару недель все то небольшое тепло, которое успели набрать асфальт, здания и пыльная, серая земля в городских парках.
Наступило типичное питерское безвременье, когда невозможно понять, что за окном: середина промозглой осени, начало тоскливой бесснежной зимы или недружная, по-северному жадная на солнце весна. Батареи в квартирах не включили, и пришлось доставать теплые вещи - шерстяные и иного рода.
Мы с френдом стали реже выбираться куда-то вместе и трахаться, чаще ругаться по мелочам. У него начались проблемы по работе, а я зашился со своей учебой и доказыванием отцу в ответ на бесконечную череду его взаимозаменяемых и сменяющихся любовниц, какой мразью я могу быть. Осознав, что на меня больше не действуют оскорбительные слова: «у всех дети, как дети, а ты выродок», «тебе место на зоне, только там люди пидорасами становятся», «лучше бы она тогда сделала аборт» и т.д., отец перешел к более серьезным угрозам. Экономическим. Пообещал развестись с моей матерью, отобрать у нее квартиру и больше не давать ей денег, если я не завяжу со своей «голубизной».
На себя мне было похуй, но мать уже долгие годы не работала и растеряла за время своего замужества почти всех знакомых.
«Подчинись, пожалуйста, я прошу тебя»,- прошептала она в момент посеревшими губами, схватилась за валидол и за сердце. Деньги на ее содержание я вполне мог заработать в клубе, но она панически боялась связей отца и необходимости переезжать из центра города в старую обшарпанную комнату развалюхи, выходящей окнами на интернат для умственно отсталых детей и заколюченную железную дорогу промзоны. Комната досталась ей еще от ее матери. В этом доме пахло, нет, воняло смертью. Забулдыга-сосед по коммуналке исчез в неизвестном направлении, после того, как привел к себе развеселую молодуху, работающую в риэлторской конторе. Пара справа, пропахавшие около пяти лет на табачном производстве, тихо высыхали от рака. Залетную «прости господи» из прибалтийских республик на глазах у безмолвного двора зарезал горячий южный любовник. Еще одна молодуха "выкинула" ребенка, после того, как утром пошла выносить мусор и нашла ее труп. Бабушка тоже умерла там.
…Выжрав пол-литровую банку энергетиков на пустой желудок и выкурив первую в жизни сигарету, я позвонил другу и бросил кратко: « Съезжаю с квартиры».
- Что-то случилось?
- Нет. Расстаемся.
- Ты больше меня не любишь?
- Да.
Я был уверен тогда, что этой «ложью во спасение» я смогу оттолкнуть от себя френда. Обидеть его до глубины души, вот этим самым «не люблю». Что он откажется от меня после таких слов.
Он написал также краткую «смс-ку». «Это только твоя жизнь. Помни».
Мы расставались с ним болезненно и очень тяжело в течение двух лет.
Шансов встретить тебя, Димочка, у меня почти не было. Мой клуб, среднего качества заведение, был слишком дорогим для тебя, когда ты сидел без денег, и слишком дешевым, когда твои карманы ломились от бабла. Но первое и второе ты бы не признал никогда.
Ч4.
В тот субботний вечер мы с френдом собрались в мой клуб.
У меня были законные выходные, но, как и другие админы, я часто проводил их в заведении, где работал. Экономия всегда получалась почти двойная: пройти можно было бесплатно по дружбе с охранником, алкоголь насшибать за счет постоянных клиентов. Во всем остальном программа развлечений на ночь ничем не отличалась от всех других подобных городских клубов вне зависимости от статуса и крутизны.
Спиртное, разговоры за «жизнь», заглушаемые и теряющие нить повествования ближе к часу, благодаря врубаемому попсушному «евроденсу». Затем еще час на танцполе с возможной переменой партнеров в танце, если твой человек не очень ревнив. Потом обязательное стрип-шоу. Аплодисменты. Снова много алкоголя, еще час на танцполе, и снова пьяные хлопки под утреннее шоу на раздевание в сонном ожидании того момента, когда можно будет свалить на улицу из прокуренного, душного зала.
Впрочем, многие приходили на выхи со своим человеком, как сегодня собирался сделать я, чтобы официально заявить о серьезности своих отношений.
Ехать до клуба в маршрутке, потом в метро было достаточно долго, и каждый раз я так же долго готовился к таким совместным поездкам в общественном транспорте.
Поначалу я даже ловил болезненный, острый до утренней ломки по первой сигарете кайф от косых взглядов, брезгливо поджатых губ, откровенного мата, а иногда и несвойственного людям затяжного молчания на три остановки при виде двух «содомитов, которых, ебать, нужно на кол, или в Освенцим, чтобы научили». В этом было что-то совсем от юности. Противостояние толпе и ощущение собственной значимости в глазах других. Псевдодоказательство неординарности и бытие не в «мейнстриме».
Через полгода, когда я поближе познакомился со всей кашей, творящейся в «тусовке», такие взгляды стали раздражать. Я начал понимать моего друга, который всегда просил не прикасаться к нему в общественных местах.
…«Наши» старались добираться до клубов большими компаниями, чтобы элементарно не побили. Все созванивались с друзьями, живущими в одном районе, встречались парами желательно в количестве не менее трех или приглашали одиночек, опять же желательно КМС, поджидали друг друга на остановках и только потом загружались в маршрутки. «Натуралы» инстинктивно жались к своим, «тема» - к своим. Злоба, ненависть, презрение и, пожалуй, самое страшное - взаимное гаденькое любопытство, «а как там у них, действительно ли они счастливы» тут же делили маршрутку на два непроизвольных лагеря. Сесть в нейтральной зоне между двумя группами обычно никто не отваживался.
Потом у метро следовала обязательная сигарета и новый созвон с друзьями, чтобы «разделить» напополам уже гораздо больший вагон метрополитена. Если кто-то когда-то видел эту потрясающую сцену из фильма «Стиляги», когда главный герой заходит в советский трамвай с советскими людьми, то мне сложно описать что-то большее.
…Так было и в тот раз.
Абонировав последние сидения первого условного для всех вагона электрички, мы гоготали над байками об общем знакомом, а я держал френда за руку. Кто-то из наших, устроившись напротив интеллигентного вида пожилого мужчины, листал откровенные порно-журналы, а кто-то, особенно это нравилось пидовкам, поправлял косметику, глядя в неизменное небольшое зеркало, доставаемое наманюкиренными пальцами из кармана брюк.
Мужчина затравленно искал глазами место, куда можно пересесть, и обычно доставал платок, вытирая им пальцы и губы, показывая, что он в ответ думает о нас. Женщины делали вид, что принципиально не замечают «вырожденцев, которые не хотят быть нормальными мужиками». Или наоборот смотрели на нас с любопытством, забывая о своих натуральных спутниках рядом.
… Ты вошел за три остановки до той, где нам надо было выходить. В полном одиночестве. Уже позже я удивился твоей смелости, только потом опять же узнав, как много за нее надо платить. Впрочем, тогда тебе, Димочка, действительно ничего не угрожало.
Закинув одну на другую точеные, сухощавые ноги в сетке читающихся под кремовой юбкой резинок чулок, ты поправил опять же идеальное каре идеальным трехсантиметровым маникюром и произнес низким, грудным голосом, так не характерным для мужчин:
- Салют, мальчики. Куда гоним?
Я выматерился. Тусовка замерла в ожидании знакомого банкета. Я и не знал, что впереди меня ждет одна из самых незабываемых ночей.
Ч5.
К кому гнал ты, было понятно без слов.
Он должен был быть очень хорош в анале. Этот твой ЕБН («ебарь. новый. богатый» - краткая аббревиатура, чтобы не выдать другим педовкам, всегда готовым увести), раз ты так для него расстарался.
Я бы тоже хотел помнить тебя всегда таким, как в тот вечер.
В том образе Мэрилин Монро.
Жизнерадостная, улыбающаяся блондинка, ставшая на десятилетия для всего мира секс-иконой и выражением абсолютной мягкой женственности.
Нарисованная явно не впервые в жизни, четкой, уверенной рукой аккуратная подводка по краю век. Обычная белая футболка с этими твоими любимыми коитусными котятами, у тебя ведь был пункт на кошек, натянутая на груди второго советского номера, как любят большинство, и умещаемого в ладони, французские туфли с красной подошвой, интернационально переводимой как: «Следуйте за мной, молодой человек».
Ты не имитировал манеру поведения женщин, не вилял вульгарно бедрами, как это делают трансвеститы, но каким-то непонятным непостижимым образом угадывал ее. Смеясь, ты подносил пальцы ко рту и ловко прикрывал ими начинающие все более отчетливо проступать носогубные складки. Не хочу думать, сколько раз ты репетировал это перед зеркалом.
- У матросов нет вопросов. И тишина, и только мертвые с косами вдоль дорог стоят, - похабно отрезал цитатами френд и сделал неприличный, имитирующий совокупление жест. Большой палец левой руки в кольце с указательным. Указательный правой в поступательном движении.
- Фи, как грубо, мальчики, - закатив типично по-женски глаза и передавая сбивчивую речь барышень, тоже заржал ты вслед за всеми.
Я не понял, в чем заключается прикол, почему надо ржать, как в анекдоте, после слова «лопата».
Только через две недели я узнал, что «Матросской Тишиной» называли в городе не только легендарную тюрьму, но и один из первых гей-клубов, открывшийся почти сразу после отмены в 1993 году пресловутой статьи УК РСФСР, подразумевающей уголовную ответственность за мужеложство на срок от одного до пяти лет.
Работающий клуб я уже не застал, но именно в нем мой френд, который был старше меня на пару лет, встретился с тобой.
Никакой сопливой романтики в вашем знакомстве тоже не было.
Вы познакомились, столкнувшись лбами на четвереньках... в местных кустах.
- Ты тут пол-литра «Они» не видел? - деловито пробасил ты, потирая шишку.
- Неа, а ты 0,33 «Столичной»?
- Тоже, неа. Ну, найдешь, свисти, вместе разопьем. Цены-то в баре нынче кусаются, - бросил ты и снова уполз в кусты.
Еще через полчаса, вы, не найдя запрятанной заранее в зеленых насаждениях выпивки,направились в сторону ближайшего магаза.
- Руки убрал на базу, - буркнул френд, когда ты втиснулся между нами, раздвигая нас уверенно бедрами и приобнимая за плечи.
- Дарлинг, ты говна с утра наелся или муженек не сробил? Так расслабь булки, дорогуша, - засиял ты, имитируя не великолепную блондинку, но знаменитую Эллочку-Людоедку, - гуляем, парниша. Я за вас обоих плачу. Поехали гулять на таксо.
Ч.6.
На входе в клуб тебя встретил лично хозяин заведения. Вы расцеловались, и я понял, что в последнее время ты здесь частый и желанный гость. То есть, оставляешь щедрые чаевые админам, не хамишь «вешалкам», не особо распускаешь руки с «шестовым мясом». Не устраиваешь профилактические «семейные сцены».
Хозяин выцепил нас с френдом глазами и процедил тебе сквозь зубы:
- Эти с тобой?
Отчасти я его понимал. Дешевенькие обувь и часы. Китайские джинсы, искусно маскирующиеся под толерантный к беднякам « Guess» или, бери выше, американскую киберпанковскую мечту «Diesel – only – the brave». По – русски: «Дизель – вход только за счет папика». Сейчас я даже не помню, когда они появились у меня – первые Diesel. Точнее я не хочу помнить. При каких условиях.
«Хлеба и зрелищ», - кричали римляне.
Плебсу не стоит видеть, как на самом деле развлекается элита. Это рождает гораздо большую классовую ненависть, чем необходимость жрать из-за дня в день картошку, китайскую лапшу и перепрыгивать в метро через турникеты.
Димочка, если бы ты не сказал тогда ту фразу, кто знает, подписался бы ли я за тебя утром:
- Не эти, понял? Это мои друзья.
- А ты меня на «понял-понял» не бери. Друзья так друзья, тебе виднее. Хотя я тебе не раз советовал, с кем по-настоящему стоит дружить, Дим.
Все это я уже тоже неоднократно слышал в той жизни. Бизнес-оферта стать чужой подстилкой. Иногда, как админ, сам приискивал «друзей». Как говорится, есть такие предложения, от которых невозможно отказаться.
Френд сжал до синяков запястье:
- Не лезь. Сами разберутся.
А дальше. А дальше все как в сказке пошло по накатанной. Владелец проводил нас к столику, принесли выпивку, разлили по стаканам.