На миг, когда он видит меня, его глаза светятся радостью, но потом мой любимый небесный взгляд исчезает, и его голова поворачивается в сторону стены. Он не хочет меня видеть.
– Малыш, я вернулась! – всё ещё топчусь на пороге, не зная, стоит ли вообще входить.
Впрочем, моя нерешительность тут же исчезает, едва вижу подрагивающую нижнюю губу своего ребёнка.
Быстрыми шагами пересекаю комнату, опускаясь на кресло рядом с Тони. Его голова по-прежнему повернута в другую сторону.
– Ты ушла, – произносит он отчуждённо. В его голосе обида. Почти смертельная. И я это заслужила, потому что не сдержала данное слово. Похоже, обещания я умею держать только перед Эдвардом.
– Солнышко, так нужно было…
– Ты обещала! – его взгляд упирается в меня, и я вынуждена заметить, как в голубых глазках серебрятся слёзы. – Ты сказала мне, что не уйдёшь, если я усну!
– Энтони, есть обстоятельства…
– Ты меня не любишь! – быстрый итог всему сказанному, и он снова отворачивается от меня в другую сторону. Слёзы ещё не текут по его щекам, хотя это явление ждать себя не заставит.
– Что ты такое говоришь? – пытаюсь загладить свою вину и вселить в него уверенность в правдивости моих слов. – Солнышко, ты для меня дороже всех на свете!
– Тех, кого любят, не бросают,– поджимая губы, дрогнувшим голосом произносит он.
– Ты считаешь, что я бросила тебя?
– А разве нет?
– Я же здесь!
– Это ненадолго…
Подобное утверждение отзывается болью у меня в груди. Потому что оно правдиво. Все слова моего мальчика правдивы. Я действительно ужасная мать, раз заставляю своего и так исстрадавшегося ребёнка страдать ещё больше.
Тянусь к его ладошке, но он отдёргивает их от меня, пряча под одеяло.
Чувствую, как слёзы наворачиваются уже на мои глаза, но смахиваю их, зная, что плакать сейчас никак нельзя.
– Зайчик, – смотрю на его лицо, подмечая, что слёзы уже были на нём. Дорожки от них ещё заметны на нежной коже. – Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя!
– Ты ушла… – словно эхо повторяет он, и всхлипы начинают по очереди вырываться из его груди. – Ты обещала не уходить!
– Энтони, иди ко мне,– протягиваю к нему руки и встаю со стула, но сын не позволяет обнять себя, и отказывается от моих объятий, зарываясь в одеяло и плача уже под ним.
Моё сердце разрывается на мелкие кусочки.
Как же я ненавижу видеть его слёзы! Они убивают меня!
– Послушай меня, малыш, но внимательно, – убираю мешающую прядь за ухо, опускаясь на кресло и пытаясь говорить спокойно. – В жизни есть моменты, когда нужно уметь успевать делать несколько дел. Иногда дела идут друг за другом, и ты не успеваешь доделать одно из них. Я пробыла с тобой и ночь и день, я готова быть с тобой сутки напролёт, но у меня есть обязательства. Я должна кормить тебя, одевать, платить за то, что тебя лечат. Я должна работать! – шумно сглатываю на слове «работать», вспоминая сегодняшний секс с Калленом, приём с Аро. Делаю паузу. Это не ускользает от Тони, потому что он всё же оборачивается на меня.
– Я работаю, Тони. Я не хочу, но я должна. И буду. До тех пор, пока у тебя не будет всё самое лучшее и нужное. Мне приходится уходить, и мне самой от этого очень больно. Каждый день у меня будто забирают часть себя, когда я ухожу от тебя, малыш. Я знаю, что ты страдаешь и что тебе больно.Поверь, я всеми силами хочу сделать тебя счастливым и… –нет более сил сдерживать слёзы. Позволяю им поползти по щекам, а дыханию утонуть в рыданиях. Сижу и тихо плачу. Влажная пелена от слёз заслоняет взгляд, и я не вижу лица Энтони.
Зато чувствую его прикосновения.
Он обнимает меня. Утешает.
– Мамочка, – он плачет, как и я, но теперь его пальчики стирают слёзы с моих щёк. – Мамочка, не плачь, я не хотел тебя обидеть!
– Я люблю тебя! – беру его в объятья и зарываюсь лицом в белокурые локоны, поспешно целуя участки бледной кожи. – Я люблю тебя больше жизни, сыночек!
– Я знаю, мама, знаю,– он тоже целует меня, отчего на душе становится легче. Слёзы перестают течь так интенсивно, а рыдания вырываться так часто.
Мы сидим так, держа друг друга в объятьях, наверное, очень долго, пока оба не успокаиваемся.
– Прости меня, Энтони,– шепчу я, убирая его кудри со лба и целуя его.
– Нет, мамочка, это ты меня прости. Я не хотел, чтобы ты плакала! – он снова преданно смотрит на меня, теперь не тая в глазах обиду. В нём снова взыграл тот взрослый человек в теле ребёнка, который любит меня и который от меня не отвернётся. Это был небольшой срыв, и он простителен. Погружаясь в такую обстановку, дети меняются. Меняются к худшему. А мой сын только совершенствует свой характер. Ему тяжело и одиноко. Ему больно и страшно. Он заслуживает отдых, а я не могу ему его дать.
– Видишь, я не плачу, – выдавливаю улыбку, стирая слёзы со щёк, и перемещаясь к солёным каплям на его лице. – И ты тоже не плачь!
– Не буду! – ответно скованно улыбаясь, отвечает малыш и снова обнимает меня. Крепко, но бережно. Он не хочет меня отпускать. Я тоже не хочу отпускать его.
Пересаживаюсь с кресла на его кровать, и, упираясь спиной в стенку, беру его на руки, позволяя удобно устроиться на своей груди, поверх собственного тела.
Когда ему снились кошмары в детстве, он только так мог успокоиться. Думаю, сейчас тоже поможет.
Энтони доверчиво прижимается ко мне, уложив голову на мою грудную клетку и размеренно дыша. Он иногда вздрагивает от всхлипов, которые ещё не прошли, и тогда я глажу его по спине и волосам, целую в щёку или макушку, чтобы он пришёл в себя. Ему становится легче.
*******
Бреду по больничному коридору к лифтам. Часы показывают восемь вечера. У меня ещё час до того момента, как машина Каллена снова отвезёт меня в Белый Особняк. Размышляю то о Тони, то об Эдварде.
Наверное, не стоит говорить, что после вчерашнего, доверия у меня к нему прибавилось. Весь приём я ходила рядом, словно тень. Молча, ненавязчиво, но, однако, понимая, что полностью защищена. Мне нравилось это чувство, особенно тогда, когда кто-то из Великой тройки (так я назвала Маркуса, Кая и Аро) бросал на меня плотоядные взгляды. Эдвард, несмотря на то, что явно уважал их, тут же пресекал эти взгляды своим гневным изумрудным светом, отчего они отводили глаза.
Казалось, всё естество Каллена угрожающе шептало, что я принадлежу ему. Наверное, так оно и есть. Во всех смыслах.
Его вчерашний поступок скрасил прошлые обиды и недопонимания. Он позволил мне немного расслабиться и выговориться. На пару секунд, но ведь это уже достижение, принимая во внимание его чистый эгоизм и самоуверенность.
Здравый смысл подсказывал, что так мужчина защищает всех своих пассий, но почему-то сознание рисовало иллюзии, будто я одна из немногих, кому посчастливилось оказаться в такой ситуации. В конце концов, я ведь тоже успокаивала его.
– Мы в расчёте?
– О чём ты?
– В машине мне помогла ты, а здесь я помог тебе. Дальше без происшествий.
Довольно простой диалог, но настолько необходимый, что даже страшно. Я помогла ему. Он сам это признал. Неужели он действительно не так плох, как я думаю?
Почему-то вспоминаются слова отца и тот странный сон, который я видела, когда теряла сознание:
– Белла, тебя ждёт Эдвард Каллен
–Он делает мне больно! Он не хочет понимать меня, ему плевать на все мои чувства, ему главное то, какая я в постели!
– Ты всё поймёшь, когда придёт время, милая!
–Как ты нашёл его?
– Я не искал…
– Разве не ты послал его нам на помощь? Мне и Энтони?
– Нет. Я не в состоянии это сделать, Белла. Он сам захотел помочь тебе.
– Он не может этого захотеть…
– Ты очень мало о нём знаешь!
–Ты знаешь о нём больше?
– Я знаю о нём всё!
– Расскажи мне!
–Он сам тебе расскажет, крошка.
– Когда?
– Когда придёт время…»
И когда же придёт это время? Когда он поговорит со мной по-человечески? Когда станет обращаться как с существом, у которого есть боль, чувство и проблемы?
Несмотря на всё прошлое, ночью он так же груб со мной, как и раньше. Я не люблю спать с ним, но принимая во внимание то, что в противном случае окажусь с Аро или в гробу, переступаю через себя. Следует заметить, что делать это после приёма стало легче. Похоже, Каллен прав, и «профилактика» в лице Великой Тройки помогает мне держаться и не падать духом. Не сражаться, а терпеть и уметь угождать.
Из двух зол нужно выбирать меньшее, не так ли?
Что выбрать мне?
========== Глава 19 - Нефтяная королева ==========
Подхожу к газетному киоску у дома, купить какой-нибудь журнал, чтобы скоротать время. Думаю не о журнале, не о Каллена, не о Тони – что весьма странно – а о Джейкобе Блэке. Я знаю почему – сегодня ровно пять лет, как я впервые увидела его. Какие же это были счастливые полтора года…
Отгоняю чертовы мысли прочь – этот человек ни в коем случае не должен появляться в моей жизни. Мне очень больно от того, что он не поддержал меня. Больнее он мне уже не сделает, конечно, но и вину свою никогда не загладит.
В итоге решаю, что сейчас размышлять об этом глупо, и откладываю подобные размышления в самый дальний ящик сознания.
Замираю у витрины, рассеянным взглядом оглядывая выставленные печатные издания. Брожу глазами по обложкам, подмечая, что про моду читать не люблю, а политикой не интересуюсь. Замечаю так же совсем глупые вещи – у некоторых моделей лицо слишком круглое, у других чересчур вытянутое, а у третьих почти квадратное. Перехожу на обложку очередного издания, и чувствую, как замирает сердце, а вместе с ним и дыхание.
На обложке – я.
Не та Белла Мейсен, что стоит сейчас в обыкновенном замшевом пальто и чёрном кашемировом платьице, нет.
На фотографии роскошная красавица, с длинными волнистыми волосами, идеальной улыбкой и потрясающим взглядом. В нём читается радость, флирт и соблазнение. Этот взгляд направлен на мужчину, который держит меня в объятьях.
Прекрасно узнаю знакомые черты и руки ниже пояса, ниже талии.
Чёрные волосы, живые синие глаза, прозрачная кожа – это Аро. Во всей своей красе.
На обложке большими буквами – мне кажется, их видно за километр – написано изящным шрифтом:
«Новая претендентка на роль Королевы Нефтяного Короля».
Не знаю, что происходит раньше: моё сердце начинает биться, возвращается дыхание, или я с безумным взглядом кидаюсь к окошку продавца, требуя продать мне номер этого журнала. Не помню название и тычу пальцем в витрину.
Женщина слегка напугана моим поведением, да и пару прохожих на улице обернулись, но мне плевать.
Получая заветную покупку, раскрываю её на первой странице, вижу большую статью, и с моих губ срывается громкий стон, заставляющий продавщицу спросить всё ли со мной в порядке.
Хочется кричать, биться в истерике, повторяя, что нет, не в порядке, но это было бы слишком просто и свидетельствовало бы о моей слабости.
Я должна быть сильной.
Я должна показать этот журнал Эдварду прежде, чем он сам его увидит, и всё объяснить…
Я же говорила ему, что не хочу никаких других любовников, говорила, что буду только с ним…но мой взгляд на этой обложке, мои страстные глаза говорят совсем обратное. Противоположное.
И судя по всему, Каллен поймёт всё именно так, как и большинство.
Подбегаю к ближайшей стоянке такси, забывая, что личный водитель будет ждать меня у дома. Сейчас мысль только одна, бьющая ключом и не позволяющая думать ни о чём более. Даже Джейкоб исчезает из моего сознания. Всё исчезает.
– Ривер-стрит 98, – сообщаю я, буквально запрыгивая в автомобиль и нетерпеливо ожидая пока он двинется с места.
– Уверены?
– Уверена!
Вопрос по поводу того, еду ли я в лес, мне уже надоедает. Какое им всем дело?
Набираюсь смелости, шумно сглатываю, и, зажигая над собой специальную лампочку в салоне, принимаюсь читать:
НЕФТЯНАЯ КОРОЛЕВА ДЛЯ КОРОЛЯ
Небезызвестный Аро Вольтури – совладелец нескольких наиболее крупных Американских Нефтяных Скважин – после развода с женой не собирается оставаться в одиночестве, что подтверждается его открытым поведением на публике.
Пару дней назад на торжественном приёме, организованном им же, было собрано двести человек, среди которых оказалась и новая пассия.
Весь вечер они наслаждались обществом друг друга, танцуя и встречая гостей. Со стороны было заметно, что между ними определённо есть чувства.
Не мешает влюблённым и то, что Аро предположительно на сорок лет старше своей избранницы.
Как сообщают анонимные источники информации, на приём красавица прибыла на личном автомобиле в сопровождении телохранителя. Скрылась она где-то в начале первого ночи. Аро Вольтури покинул приём на полчаса позже.
Сверяя наблюдения, журналисты установили, что ранее девушку никто не видел и сведений о ней не поступало.
Большинство репортёров сейчас пытаются выяснить её имя или хотя бы место жительства. По предварительным данным, с мистером Вольтури она пока что вместе не живёт.
Так кто же эта таинственная незнакомка, которая претендует на звание новый Нефтяной Королевы?
–Ривер-стрит 98? – вопросительный тон водителя заставляет меня отвлечься от чтения как раз в тот момент, когда мною полностью изучен текст данной статьи. В журнале обнаруживаются ещё две наши совместные фотографии. На каждой из них его руки находятся не там, где положено, а моё лицо светится какой-то радостью и соблазном.
– Да, – вижу перед глазами чёрный лес, шумящий к ночи, и киваю.
Расплачиваюсь с водителем и выхожу на пустую дорогу.
Деревья шумят, и всё кажется устрашающим и чересчур тихим.
Снова шумно сглатываю и ступаю к лесу, думая, что со мной будет, если я туда войду.
Нащупываю в кармане мобильник и тянусь к кнопке вызова рядом с именем «Эдвард», но одёргиваю себя, представляя его ярость за моё непослушание и гнев.
Перевожу взгляд на лес и снова вдыхаю воздух. Он кажется таким тяжёлым, как будто пригибает меня к земле.
Решаю, что из двух зол нужно выбирать меньшее. Достаю телефон из кармана снова и «вызываю» абонента со знакомым номером.
Пусть лучше он накричит на меня, чем я заплутаю в этих соснах.
– Алло?
– Эдвард,– пробую сделать голос более собранным. – Ты можешь приехать за мной?
– Белла, машина будет в девять у твоего дома, – устало отвечает он, но в его тоне слышу нервозность.
– Мне нужно сейчас. Есть важные новости.
– Какие?
– Это не телефонный разговор…
– Чёрт бы тебя побрал! Где ты? – он рявкает на меня так грубо, что я едва не теряю равновесие и лишь успевая вовремя опереться на сосну, перевожу дыхание, прежде чем назвать место, где оказалась по собственной дурости.
– Я у въезда к особняку. Около леса.
– Что ты там делаешь? – на минуту мне показалось, что я ребёнок, сбежавший от родителя. Со мной говорят, словно с непослушной маленькой девочкой.
…Хотя нет, с детьми так не говорят. В голосе Эдварда столько ненависти и гнева, что никакой отец себе не позволяет подобного.
– Я приехала на такси, – вспоминаю, что совсем недавно здесь стояла ярко-оранжевая машина, водителю которой я заплатила двадцатку.
– Ни с места, поняла меня? Стой, где стоишь!
В трубке слышны гудки, и опуская её от уха, я глубоко вдыхаю ночного воздуха, пытаясь прийти в себя. Нет, это действительно слишком сложно. Вся та ситуация, в которой я оказалась – сложная. И не только. Ещё она глупая. Довольно идиотская, но безвыходная.
Неужели я действительно не могла подождать до девяти? Сейчас ведь уже без пятнадцати!
Чёрт, где я потеряла голову с мозгами?
Стою, прислонившись к сосне и положив голову на её ствол. Ощущаю, как кора царапает кожу, но не обращаю на это внимание. Прикрываю глаза и силюсь хоть немного расслабиться.
Громкий, среди такой тишины, визг шин и яркий свет фар заставляет меня резко отпрянуть от дерева и шарахнуться в сторону.
Чёрная «мазда» замирает у выезда на дорогу, не желая показываться из леса.