Высокие риски, связанные с налоговыми схемами, вкупе с тем фактом, что налоговые выгоды были доступны лишь представителям особой налоговой категории, могли заинтересовать разве что узкий круг наиболее состоятельных и искушенных клиентов с очень высокими доходами. При такой специфической и крайне малочисленной клиентуре в начале 1970-х гг. налоговые схемы не вызывали особого интереса у биржевых маклеров.
Кроме того, облигационные и биржевые брокеры Уолл-стрит слабо ориентировались в сделках с недвижимостью или нефтеразработками. Лишь отраслевые эксперты умели отличить одну нефтяную скважину от другой или указать различия двух объектов недвижимости, для остальных все это так и оставалось китайской грамотой. Так что инвесторы вынужденно доверяли брокерам Уолл-стрит анализ всех предложений по сделкам и выбор самых многообещающих налоговых схем. Подразумевалось, что будут отобраны самые выгодные объекты инвестирования и, что не менее важно, управлять товариществами, организованными как налоговые укрытия, будут поставлены самые компетентные и заслуживающие доверия главные партнеры.
Однако на брокеров эти главные партнеры, по большей части из числа девелоперов и "диких" нефтеразведчиков, зачастую производили впечатление личностей чересчур уж скользких и сомнительных.
Кое-кто из брокеров, выставляя на продажу налоговые схемы, не слишком хорошо представлял себе, в чем их суть, поскольку свой основной интерес они видели не в сумме сделки, а в том, чтобы заломить для себя комиссионные повыше. Сами по себе эти сделки были слишком сложны, и мало кто из брокеров обладал достаточными знаниями, чтобы внятно растолковать клиенту их смысл. И потому этот бизнес в те времена на Уолл-стрит был в загоне; большинство брокерских фирм хоть и занимались им, но неохотно.
Но тут грянуло 1 мая 1975 г., когда индустрия ценных бумаг, уступив давлению со стороны конгресса, отказалась от фиксированных ставок комиссионных за продажу акций и облигаций. В анналах Уолл-стрит тот день стали называть не иначе, как "Мэйдей" - "майский день". И тогда свободная конкуренция, за которую раньше нередко ратовали брокерские фирмы, если это касалось других отраслей, внезапно обрушилась на Уолл-стрит, распалив страсти. Завязалась большая война комиссионных ставок, что привело к их резкому снижению. Брокерские фирмы лишились возможности финансировать раздутые операции за счет изобильных комиссионных, которые раньше клиенты отстегивали им за куплю-продажу ценных бумаг. Те, что не могли приспособиться к новым условиям игры, шли ко дну десятками на день. Перед Уолл-стрит встала дилемма: либо существенно урезать издержки, либо отыскать новые финансовые продукты с более высокими комиссионными, которые можно было бы раздувать стараниями агентов по продажам. В этом контексте особую привлекательность неожиданно приобрела торговля схемами минимизации налогов, сулившими более высокие комиссионные, чем операции с акциями и облигациями.
По всей Уолл-стрит самые сметливые игроки вроде E. F. Hutton и Merrill Lynch поспешно сформировали ударные финансовые силы, чтобы утвердиться на рынке налоговых укрытий. В Bache Стив Бланк вот уже некоторое время не спеша расширял это направление. В 1974 г. он нанял Кертиса Генри, грубоватого техасца, который был региональным агентом по продаже такого рода налоговых схем в Du Pont-Walston вплоть до того дня, когда компания разорилась. Бланк поручил ему поиск и анализ схем налоговых укрытий, которые Bache могла бы выставлять на продажу своим клиентам. Примерно в тот же период Бланк предложил брокеру вашингтонского отделения компании Дэвиду Хейесу, годами работавшему на неполную ставку, стать агентом по продажам.
Опираясь на Генри и Хейеса, Бланк начал энергично завоевывать национальный рынок. В Сан-Франциско он нанял Джеймса Эшуорта реализовывать налоговые схемы через действовавших в том регионе брокеров Bache. В Смиттауне, штат Нью-Йорк, Бланк привлек к работе Джона Д’Элису, которому поручил комплексный анализ сделок на предмет их выгодности для инвесторов. По закону Bache была обязана гарантировать своим клиентам, что им предлагаются лишь те налоговые схемы, которые обладают наилучшими шансами на успех. При этом сотрудникам Бланка не следовало поддаваться соблазну продавать "грязные" налоговые схемы, которых на рынке было хоть отбавляй - пусть они сулили компании огромные комиссионные, зато для клиентов могли обернуться полным провалом.
К 1978 г. срок временного назначения Бланка перевалил уже за пять лет. Теперь его отдел насчитывал 20 профессиональных специалистов плюс порядка десятка человек административного персонала, располагавшихся в тесных офисных каморках Bache на Голд-стрит, 100 в Нижнем Манхэттене.
Но, даже постоянно наращивая объем операций, отдел Бланка еле-еле успевал удовлетворять спрос клиентов. Налоговые схемы приобрели небывалую популярность - в условиях стремительной инфляции инвесторы стали как никогда раньше интересоваться, например, недвижимостью - по крайней мере, ее цена росла темпами, вполне сопоставимыми с ростом потребительских цен. Чем больше становилось сделок с налоговыми укрытиями, тем отчетливее брокеры осознавали, сколь лакомый кусок перепадет тому, кто сумеет добиться завидного места главного партнера.
Внезапно выяснилось, что чуть ли не у каждого брокера Bache найдется родственник, друг или сосед, который жаждет сделаться главным партнером товарищества. Подобные предложения ежедневно во множестве поступали в нью-йоркский офис компании - зачастую небрежно нацарапанные на каких-то клочках бумаги. Отдел Бланка неизменно отклонял подобные сомнительного свойства предложения, что, впрочем, не смущало брокеров - они просто обращались с этими писульками к вышестоящему руководству Bache. И пусть эти попытки перешагнуть через голову Бланка редко увенчивались успехом, в недрах отдела родилась "фирменная" острота: как говаривали "ветераны" работы по налоговым схемам, обманный футбольный маневр, вроде пробежки по краю, изобрели именно в Bache.
В том же 1978 г. в Bache развернулась самая грандиозная борьба из всех, что вспыхивали вокруг продажи схем минимизации налогов. В один прекрасный день Бланку поступил звонок из Сан-Франциско от Боба Шермана. В прошлом энергичный и напористый брокер, Шерман теперь руководил розничным бизнесом Bache в Западном регионе. Он поведал Бланку байку о том, что Robert A. McNeil Corporation сколачивает новое товарищество для инвестирования в многоквартирные жилые дома в Калифорнии. О готовящейся сделке ему шепнул приятель, который работает на McNeil, и Шерман пообещал, что Bache займется этим. И теперь он хотел, чтобы Бланк и его ребята бегло ознакомились с условиями сделки и подготовили все необходимое, чтобы выставить ее на продажу.
Бланка же это предложение порядком смутило. Bache уже работала по нескольким аналогичным налоговым схемам, и Бланку не хотелось снова и снова предлагать клиентам однотипные инвестиционные проекты. По его глубокому убеждению, в любой сделке должно быть нечто остренькое, что постоянно держало бы брокера "в тонусе", ведь ничто так не расхолаживает, как нудно повторяющие одна другую схемы. Кроме того, у Стива Бланка имелись и еще кое-какие опасения насчет McNeil Corporation. Уж слишком полярные мнения сложились об этой компании: одни восхищались ею как самой лучшей, другие же утверждали, что хуже не сыскать - в общем, Бланк не желал вешать на себя эту головную боль. Как начальник отдела он лично отвечал за каждую сделку и не хотел, чтобы у него были связаны руки.
Тогда Бланк посоветовался с ребятами из региональных продаж, но те лишь подтвердили его подозрения. Кертису Генри, который после разорения Du Pont некоторое время проработал на McNeil, эта компания тоже не внушала доверия. В особенности ему не нравилось, что она практикует выдачу кредитов другим своим подразделениям из средств товариществ. "В принципе, - сказал Генри, - в этом, наверное, нет ничего противозаконного". Но он опасался, что, если инвестиционные средства товариществ будут разворованы, те кредиты наверняка станут объектом судебных тяжб. Бланк окончательно решил, что откажется от сделки.
Сначала Шерман в это просто не поверил. Он снова переслал документы Бланку с указанием готовить сделку. Но тот оставался непреклонен. Бланк не терпел, чтобы ему выкручивали руки, принуждая утвердить отклоненную сделку. Сотрудники отдела почувствовали, что над ними сгущаются тучи - в лице Шермана они приобрели очень опасного врага.
"Этот Шерман, будь он неладен, снова пытается навязать мне эту сделку", - мрачно пожаловался Бланк подчиненным, собрав совещание в конференц-зале. Он сообщил, что направляет материалы по сделке на экспертизу сторонней юридической фирме Kutak, Rock & Huie из Омахи. Пусть там все проверят, и тогда он окончательно решит, стоит ли Bache заниматься сделкой.
А тем временем в филиале компании в Сан-Франциско Шерман метал громы и молнии: "Найдется ли еще компания, где топ-менеджер не может добиться, чтобы персонал соблаговолил провести великолепную сделку, которую им принесли на блюдечке?"
Весь свой гнев он обрушил на голову Джима Эшуорта, координатора продаж в Западном регионе, который занимал соседний с Шерманом кабинет. Он все время давил на Эшуорта, требуя, чтобы сделка McNeil была заключена. "Сделка отличная, так что ж еще надо? В чем проблема?" - наседал Шерман. Однако Эшуорту все это крайне не нравилось, о чем он прямо сказал Шерману. А когда тот потребовал объяснений, заявил, что не хочет вести никаких дел с компанией McNeil.
Через несколько недель юристы Kutak, Rock & Huie сообщили, что заключение готово, однако категорически отказались передать его в отдел налоговой защиты, настаивая, что будут говорить только с генеральным юрисконсультом Bache Джоном Курраном. Тот назначил встречу у себя в кабинете и внимательно выслушал выводы экспертов. Через час он вынес свой вердикт: Bache ни при каких обстоятельствах не будет заниматься новоиспеченными товариществами McNeil.
Итак, сделка была окончательно похоронена - ребята из отдела налоговой защиты победили; против главного юриста фирмы шансов у Шермана, похоже, не было. Однако все понимали, что борьба еще не окончена, и поражение превратит могущественного Шермана в их злейшего врага. Команда Бланка с опаской ожидала первых признаков грозы.
Поправив на плече дорожную сумку, Джим Эшуорт устремился через пассажирский терминал аэропорта в Фениксе. Он искал таксофон, чтобы позвонить к себе в офис. 1979 г. только начался, а Эшуорт только что прилетел из Сан-Франциско. Как координатор региональных продаж он по долгу службы почти все время проводил в разъездах, навещая филиалы Bache в своем Западном регионе. За обедом или легкой выпивкой он рассказывал брокерам о готовящихся к продаже инвестиционных сделках. Феникс был одним из пунктов его очередного объезда филиалов.
На сей раз командировка оказалась как нельзя кстати - Эшуорт был рад побыть некоторое время вдали от офиса Bache в Сан-Франциско и разозленного поражением Шермана. После провала сделки с McNeil их отношения обострились. А тут еще как на грех Эшуорт только вчера нарвался на него на одной загородной вечеринке, причем Шерман был в компании какой-то девицы, явно не своей жены. По взгляду, который метнул на него Шерман, Эшуорт понял, что эта встреча еще выйдет ему боком.
Заметив неподалеку ряд телефонов-автоматов, Эшуорт направился туда, чтобы прослушать сообщения, поступившие на его телефон в офисе. Как выяснилось, было несколько звонков от Бланка с просьбой немедленно связаться с ним. Прямо из здания аэропорта Эшуорт набрал номер своего шефа.
"Джим, ты должен ближайшим же рейсом вылететь сюда, в Нью-Йорк", - потребовал Бланк.
"Но почему?" - недоуменно спросил Эшуорт.
"Поверь мне на слово, Джим, - ответил Бланк, - это действительно необходимо".
Все еще ничего не понимая, Эшуорт заказал билет на следующий рейс до Нью-Йорка. Знай Бланк, с чем связан этот срочный вызов, он, конечно, предупредил бы Эшуорта; но в том-то и дело, что его самого не позаботились просветить по этому поводу. Все, что было известно Бланку, - фирма затеяла внутреннее расследование против одного из лучших его сотрудников Джима Эшуорта.
Следующим утром Эшуорт прибыл в нью-йоркский офис Bache. Его провели в унылую казенного вида комнатушку с белыми стенами, расположенную по соседству с помещениями службы безопасности. Спустя пару минут следом зашел шеф безопасности Bache Лео Макгилликуди и уселся за стол напротив Эшуорта. Начало встречи не предвещало ничего хорошего.
"Мистер Эшуорт, компания проводит в отношении вас расследование, - с ходу объявил Макгилликуди. - Вы обвиняетесь в том, что мошенничали с финансовой отчетностью по расходам. Должен предупредить, что это очень серьезное обвинение и вам, возможно, грозит тюрьма. Вы отдаете себе отчет в этом?"
У Эшуорта упало сердце, он сразу понял, в какую передрягу попал. Как и всякий региональный менеджер, он составлял десятки таких отчетов с указанием сумм, истраченных в командировках, когда он колесил по своему региону; в общей сложности в год по ним набегало до 80 тыс. долл. И никто никогда не ставил под сомнение обоснованность его трат.
"Испытываете ли вы финансовые трудности?" - начал допрос Макгилликуди.
"Нет, у меня нет никаких финансовых трудностей, - заикаясь от волнения, почти выкрикнул Эшуорт, - я не делал ничего противозаконного, откуда вы взяли, что я в чем-то виноват?"
"Здесь собраны все ваши отчеты по расходам, все чеки, которые вы предъявили фирме для оплаты. Я хочу, чтобы вы дали мне пояснения по ним", - продолжал Макгилликуди, вываливая на стол целый ворох бумаг. Как заметил Эшуорт, это были его финансовые отчеты за все четыре года работы. Макгилликуди между тем приступил к форменному допросу: он выспрашивал подробности по каждой сумме, значащейся в каждом отчете. И так пункт за пунктом, день за днем. Чуть ли не каждый истраченный цент вызывал вопросы. В некоторых отчетах Эшуорта были указаны траты в 50 центов за проезд через Бэй-Бридж. Позвольте, вопрошал Макгилликуди, а где квитанции?! Эта мука длилась восемь часов без перерыва, и все это время несчастный Эшуорт мучительно припоминал, когда и на что потратил эти полдоллара или те полтора. Но вот его терпению пришел конец.
"Послушайте, - сказал он, - я сдаюсь. Я не могу вспомнить, на что тратил эти гроши. Все квитанции и чеки, какие я только мог собрать, - все перед вами".
"Ну что ж, - сказал Макгилликуди поднимаясь. - Расследование закончено, с вами все ясно".
В следующую минуту Эшуорт услышал, что он уволен за жульничество с финансовыми отчетами о расходах. Ему предписывалось покинуть компанию и немедленно забрать свои личные вещи из офиса в Сан-Франциско.
На ватных ногах Эшуорт, уничтоженный, покинул комнату. Охранник следовал за ним по пятам, пока он не покинул здание, где размещался офис Bache. Ему не позволили повидаться ни с кем из его товарищей из отдела налоговой защиты. На следующее утро, прилетев в Сан-Франциско, Эшуорт погнал машину к своему офису на Калифорния-стрит. Подъезжая, он заметил на бордюре перед зданием помятую картонную коробку. Когда Эшуорт заглянул внутрь и увидел ее содержимое, то почувствовал приступ дурноты.
Какой-то доброхот из Bache вышвырнул его вещи на улицу.
А в нью-йоркском офисе Бланк все не мог поверить, что Эшуорт уволен. Он считал, что Bache явно перегнула палку с этим расследованием. Он сомневался, что вообще кто-нибудь, даже сами проверяющие, способны выдержать такой пристрастный допрос, какому подвергся Эшуорт. Но по своей наивности Бланк решил, что случай с Эшуортом - единичный и не затронет остальных его сотрудников. Он даже ощутил некоторое облегчение из-за того, что инцидент с той проклятой сделкой закончился так быстро и работа отдела налоговой защиты вновь войдет в привычную колею.
Весной того же 1979 г. ему вдруг позвонили из службы безопасности Bache с требованием немедленно явиться.
Бланк поспешил на зов, ничуть не обеспокоенный. "Наверное, открылись какие-нибудь новые обстоятельства по делу Эшуорта и они хотят проинформировать меня", - решил Бланк. Но едва он переступил порог, как ему сообщили, что дело касается непосредственно его - теперь под расследованием оказался сам начальник отдела налоговой защиты. По словам сотрудника службы безопасности, есть сведения, что Бланк получил незаконное вознаграждение от главного партнера одного товарищества, ведущего дела с Bache. И теперь фирма желает подвергнуть Бланка допросу.
Бланка эта новость не испугала, а только разъярила. Он привык скрупулезно блюсти закон, чтобы не вызвать ни малейших сомнений в своей честности и порядочности; он утверждал только те сделки, какие считал безупречными с юридической точки зрения. Для человека в том положении, какое занимал Бланк, получение взятки от главного партнера товарищества было, наверное, самым тяжким обвинением, какое только ему могли предъявить. В силу должности он исполнял функцию "привратника", который стоит на страже интересов индивидуальных инвесторов, защищая их от алчности главных партнеров, кровно заинтересованных в том, чтобы сорвать куш пожирнее за управление средствами товариществ. От тех на Уолл-стрит, кто, подобно Бланку, принимал решения о выборе налоговых схем, с которыми будет работать фирма, требовалась безупречная репутация. Взять деньги у главного партнера означало предать инвесторов, чьи интересы и поставлен блюсти "привратник".
Из сказанного сотрудником безопасности Бланк заключил, что обвинения против него сфальсифицированы и не подкреплены реальными фактами. Черта с два он позволит каким-то грязным уродам замарать свою репутацию.
"Послушайте, - тихим от еле сдерживаемого гнева голосом обратился Бланк к сидящему напротив него дознавателю, - я не сделал абсолютно ничего незаконного. И не допущу, чтобы это представление тянулось до конца рабочего дня".
Бланк предложил, чтобы сотрудник безопасности немедленно проследовал вместе с ним в его кабинет и лично просмотрел бы все документы по всем сделкам. А потом они вдвоем отправятся в депозитарий банка Бланка, откроют его ячейку и пускай тот лично исследует ее содержимое. А после - и к Бланку домой, чтобы изучить его личную финансовую документацию. И пусть дознаватель ознакомится с любыми бумагами Бланка прямо сейчас, дабы быть уверенным, что "подследственный" не успеет уничтожить какой-нибудь компромат.
Для лучшего эффекта Бланк выдержал небольшую паузу и напоследок медленно и раздельно предупредил: если, предприняв все это, Bache не обнаружит ничего предосудительного, то он, Бланк, объявит им всем войну. "Завтра же я найму адвоката из самой солидной, самой безупречной фирмы, какую только найду, и добьюсь, чтобы вас вышвырнули с работы. А потом примусь за Bache, раз она допускает, чтобы вы вершили такой произвол".
На лице сотрудника службы безопасности не дрогнул ни один мускул. "Мы еще вернемся к этому", - пообещал он.
Бланк вылетел из его кабинета, хлопнув дверью. Но тот дознаватель больше никогда не побеспокоил его.