С тех пор тон в фирме задавали присущие Лесли косность и формализм, они распространились во все сферы. И даже в мужской уборной по указке Лесли вывесили табличку, призывающую "сливать за собой воду". Дабы еще больше усилить свои позиции, Лесли опутал деятельность Bache замысловатой паутиной всевозможных комитетов, способных раздробить полномочия любого, кто дерзнул бы претендовать на его пост, а ему самому позволяли ловко манипулировать интересами высших руководителей фирмы, натравливая их друг на друга. Интриги и политиканство в Bache приняли облик форменной партизанской войны, когда продвижение по карьерной лестнице определялось способностью устранить со своего пути конкурентов. Руководители то и дело затевали друг против друга расследования, призванные вскрыть махинации с отчетностью по расходам, и ревностно выискивали у противной стороны малейшие нарушения. Если это не срабатывало, в ход пускали ту же тактику, только в отношении подчиненных "противника". Жизнь в Bache делалась день ото дня все гаже.
Но, как ни странно, сама жизнь подтвердила правильность назначения Лесли. Спустя какие-то месяцы со дня его назначения Уолл-стрит рухнула в финансовую пропасть, и биржевое сообщество охватила паника. На смену благоденствию 1960-х гг., когда промышленный индекс Доу-Джонса способствовал головокружительному росту фондового рынка, пришли времена, когда он начал неумолимо падать. Bache потеряла миллионы, и ей следовало поставить крест на мечтах о развитии, чтобы выжить.
И тут Лесли выступил поборником программы безжалостного сокращения расходов. Он урезал штат фирмы почти втрое, с 7,2 тыс. до 2,5 тыс. сотрудников. Он пачками распродавал офисы региональных отделений фирмы, а то и попросту закрывал их. Он сумел привлечь 40 млн долл. нового капитала, выпустив в 1971 г. акции фирмы на свободный рынок. Однако когда в середине 1971 г. фондовый рынок вновь ожил и конкуренты принялись наращивать мускулы, Bache все еще плелась прежним курсом жесткой экономии, из-за чего стремительно сдавала свои позиции на Уолл-стрит.
Однажды почти достигшая вершин, Bache теперь скатилась в разряд посредственностей, заняв место среди третьесортных компаний. Почти символично выглядел переезд Bache из престижных офисов на Уолл-стрит в форменную дыру, вдалеке от финансового района, на Голд-стрит, 100, в самой близи от Бруклинского моста. В новых помещениях царили убогость и теснота. Прежние блеск и роскошь, когда-то непременные спутники Bache, остались в истории.
К середине 1970-х гг. у топ-менеджеров Bache лопнуло терпение; они были сыты по горло нескончаемыми программами сокращения расходов, которые навязывал им Лесли, к тому же их всерьез беспокоило, что фирма катится под гору и теряет репутацию. Они начали давить на Лесли, принуждая отказаться от единоличной власти и назначить преемника. Но, как и во времена Гарольда Бэйча, стоило кому-то из менеджеров хоть немного выдвинуться, как Лесли пускал в ход свою власть, чтобы закрыть восходящей звезде путь наверх. Так что когда вопрос о преемнике обострился, у Лесли не оказалось подходящей кандидатуры, разве что Джейкобс. В период "царствования" Лесли с его системой комитетов тот почти утратил влияние в фирме. И вот в 1976 г. после десяти лет ожидания Джейкобсу все же удалось занять вожделенный пост генерального директора Bache.
Про Гарри Джейкобса можно без преувеличения сказать, что он в прямом смысле прилетел на Уолл-стрит на самолете. Он родился в семье архитекторов и в молодости не проявлял никакого интереса к биржевым операциям - больше всего ему хотелось стать летчиком. Он даже получил лицензию частного пилота 2 декабря 1940 г., еще в пору обучения на одном из младших курсов Дартмута. Случилось так, что уже следующим летом увлечение пилотированием сыграло решающую роль в судьбе юного Джейкобса, навсегда связав его с Bache. Он тогда записался на курсы высшего пилотажа и летал на учебно-тренировочном биплане Waco UPF (Уэйко). Самолетик был старенький, да и сама летная школа довольно убогой, но Джейкобса это не смущало. Во время одного из тренировочных полетов, когда он пошел на посадку, левая стойка шасси переломилась, самолет ударился о землю, и его перевернуло. Не сообразив с ходу, что произошло, Джейкобс отстегнул ремень безопасности и рухнул вниз, потеряв сознание. Топливо заливало раскаленный двигатель; еще несколько секунд, и прогремел бы взрыв.
Но вдруг откуда ни возьмись появился какой-то человек, он кинулся к перевернутому биплану и одним рывком выдернул бесчувственного Джейкобса из-под обломков. Это был Джимми Исраэль, брат старшего партнера Bache Эйса Исраэля. Джимми тоже был начинающим пилотом и обучался летному мастерству в соседней авиашколе. Заметив, что биплан Джейкобса потерпел крушение, Джимми поспешил на помощь коллеге-пилоту. Так между ними завязалась дружба. Когда же США вступили во Вторую мировую войну, оба поступили на службу летчиками бомбардировочной авиации. Джейкобс прошел всю войну, летая на среднем бомбардировщике B-25. А Джимми Исраэлю не повезло: его машина B-24 взорвалась на самом краю взлетно-посадочной полосы и весь экипаж погиб.
После войны Джейкобс пытался устроиться пилотом на коммерческие авиалинии, но потерпел неудачу. В январе 1946 г. он решил кардинально сменить род занятий. Как-то за ланчем с Эйсом Исраэлем Джейкобс начал рассказывать ему о своих намерениях и планах поиска новой работы, и Эйс направил его в Bache. Джейкобса приняли в отдел надзора за инвестициями. Сначала он был мальчиком на побегушках и целыми днями выполнял множество мелких поручений других сотрудников, вроде того что отслеживал размер дивидендов по акциям, которые ему указывали. Но ему удалось быстро пробиться, и к началу 1950-х он уже состоял в группе Sandbox Set, объединявшей начинающих агентов по продажам и трейдеров из разных фирм. Свое название - Sandbox Set, детская песочница - группа как раз и получила из-за молодости ее участников. В следующие несколько десятилетий фирма Bache стала для Джейкобса вторым домом.
Когда он заступил на пост генерального директора, от былой репутации Bache остались одни крохи. Титаны фондового рынка Merrill Lynch и Hutton уже укрепились в новых сегментах и вовсю наращивали штат торгового персонала, а Bache все еще цеплялась за политику ограничения расходов. Новые времена требовали напористости и решительных действий, а Джейкобс все колебался. Он наотрез отказывался демонтировать унаследованную от Лесли управленческую систему, которая и так загнала Bache в прокрустово ложе бюрократической косности. Иными словами, при новом руководстве присущие Bache нерешительность, топтание на месте и активные подковерные игры продолжали цвести пышным цветом.
Однако в акционерной компании открытого типа, какой стала Bache, подобное положение дел могло обернуться серьезными последствиями. С момента выхода на свободный рынок акции фирмы обесценились вдвое, что, естественно, вызывало недовольство ее инвесторов. В сложившейся ситуации любой человек, имей он деньги и желание, мог бы купить фирму с потрохами и выгнать негодных управленцев, которые довели ее до такого жалкого состояния. Эта перспектива была лишь вопросом времени.
Такое время пришло в 1978 г., и угроза для фирмы возникла со стороны ее старинного друга. 17 мая того года Джеральд Цай посадил свой вертолет на поле в графстве Вестчестер, чтобы взять Джейкобса на борт. Сам Дж. Цай, уроженец Шанхая, слыл ловким скупщиком акций, и его недюжинные таланты в этом деле немало обогатили Fidelity Capital Fund, на который он в ту пору работал, вопреки безумным потрясениям 1960-х гг. на рынке взаимных фондов. Когда же Цай порвал с Fidelity, именно Bache он поручил привлечение капитала для своего нового финансового детища. Это укрепило многолетнюю дружбу Цая с Джейкобсом и прочими топ-менеджерами фирмы.
Итак, Джейкобс разместился в салоне вертолета, за штурвалом которого сидел Цай. Однако вопреки ожиданиям Джейкобса, решившего, что они летят развлечься в Вест-Пойнт, Цай направил маленький вертолетик в сторону Нью-Джерси, где и приземлился на посадочной площадке. Вот тогда-то, обернувшись к своему приятелю, Цай озвучил истинную цель их вылазки на природу. "После смерти Гарольда Брейди, который был крупным инвестором и заядлым критиком руководства Bache, открываются новые возможности", - начал Цай. Учитывая, что крупный пакет акций фирмы, которым владел Брейди, может поступить в продажу, положение Bache становится шатким. Пока не случилось еще чего-нибудь непредвиденного, Цай скупил на свободном рынке 70 тыс. акций фирмы и уже начал переговоры об объединении с двумя другими крупными инвесторами Bache. На данный момент они располагают восьмипроцентным пакетом акций фирмы. У них большие планы, продолжал Цай, и их цель - поглощение Bache.
Джейкобс едва не задохнулся от ужаса и возмущения: "Я требую, чтобы ты немедленно, слышишь, немедленно отвез меня назад!"
Разговор резко оборвался; Цай вывел вертолет на обратный курс, прорываясь сквозь дождевые тучи, и не проронил ни слова, пока не приземлился на лужайке перед домом Джейкобса. Тот поспешил к входу, понесся на кухню, где был ближайший телефонный аппарат, и сейчас же набрал номер Джона Лесли. Вдвоем они решили, что следует, не откладывая, обратиться к Мартину Липтону, партнеру-основателю юридической компании Wachtell, Lipton, Rosen & Katz, который считался самым крупным специалистом в области противодействия поглощениям.
Лучшим выходом в этой ситуации, считал Липтон, было бы выкупить пакет акций у Цая и примкнувших к нему инвесторов, предложив достаточно привлекательную цену, чтобы они отступились от своего замысла. Так и было сделано: Bache предложила по 10,25 долл. за акцию, что на 2 долл. превышало цену рынка. Против 1,2 млн наличными Цай и остальные инвесторы устоять не смогли, они взяли деньги и отказались от дальнейших попыток поглощения. Джейкобс вздохнул с облегчением. Ему удалось отвести угрозу, причем спасение фирмы обошлось ему в относительно небольшую сумму. Теперь он мог посвятить все свое внимание делам Bache и наконец залечить раны, которые оставили по себе годы непрекращающихся интриг и политиканства.
Но судьба распорядилась так, что этой возможности ему так и не представилось.
Новая угроза исходила от канадского инвестора Сэма Бельцберга; тучи над Bache постепенно сгущались с того момента, когда некий молодой брокер из Торонто, работавший на свой страх и риск, наткнулся на кое-что интересное.
Весной 1978 г. брокер Джон Кларк раз за разом пристально изучал баланс Bache. Что-то здесь не вязалось, что-то в этих цифрах смущало его. Кларку было поручено управлять кое-какими инвестициями семейства Бельцбергов, и потому он знал, что акции Bache значительно упали в цене и торговались на фондовом рынке по 8 долл. за штуку. Однако активы фирмы, судя по всему, стоили куда как больше. В частности, возникали вопросы по международному подразделению - у Bache имелись многочисленные зарубежные филиалы по всему миру и широкие деловые связи. Однако в балансе не было отражено никакой денежной стоимости за этим подразделением. "Ясно, - подумал Кларк, - это недооцененные активы, и причина тому - сложившееся на рынке мнение о плохом управлении фирмой". Обнаружить такое было равносильно тому, чтобы напасть на золотую жилу.
Как человек, на которого возложено управление Bel-Fran Investments, инвестиционной компанией Бельцбергов, Кларк имел полномочия совершать на фондовом рынке операции на сумму до 1 млн долл. без согласования со своими хозяевами. И в один из дней 1978 г. он по собственной инициативе приобрел для Бельцбергов внушительный пакет акций Bache - более 100 тыс. штук.
Имя Бельцбергов долгое время было неизвестным, за пределами Канады о них мало кто слышал. Это было семейство ортодоксальных евреев, проживавшее в Ванкувере. Они эмигрировали в Канаду в 1919 г. из Польши, где патриарх семейства Авраам Бельцберг держал торговлю рыбой. На новом месте он открыл магазин подержанной мебели - на этом фундаменте и было впоследствии построено здание финансового процветания Бельцбергов, в основе которого лежали инвестиции, в том числе в недвижимость. В 1976 г. Авраам скончался, и трое его сыновей, Сэм, Хаймен и Уильям, основали свою собственную инвестиционную компанию Bel-Fran.
В инвестиционной компании Бельцбергов было заведено, чтобы Кларк раз в три месяца отчитывался перед Сэмом о состоянии активов. На одной из таких отчетных встреч в тот год Кларк и сообщил ему о приобретенных акциях Bache, испрашивая разрешения купить еще. Он добавил, что инвесторы имеют зуб на эту фирму, в том числе и по причине многолетнего дурного управления. Однако это не умаляет поистине фантастических активов Bache. Со временем, продолжал Кларк, в руководстве могут наметиться сдвиги к лучшему, и тогда цена акций Bache пойдет вверх. Но даже если Bache не сумеет преодолеть своих проблем, Бельцбергам не грозят особенно уж большие потери. Акции и так почти у плинтуса, еще ниже падать некуда.
Гай Уайзер-Пратт всегда одним из первых в Bache улавливал последние слухи о фондовом рынке. Как глава отдела арбитражных операций он держал руку на пульсе фондового рынка - бессменно дежуря возле тиккера, он прочитывал все поступающие с него биржевые сводки и аккуратно собирал циркулирующие на рынке слухи о потенциальных поглощениях. Едва сводки сообщали о такого рода предложении, как он отдавал распоряжение на покупку крупного пакета акций компании, которая становилась потенциальным объектом поглощения, и принимал на себя риск того, что сделка по поглощению может все-таки состояться. Он был мастер своего дела, и его отдел неизменно приносил фирме огромные прибыли. Поскольку Уайзер-Пратт неизменно держал ухо востро, от его внимания не ускользнуло, что в 1978 г. кто-то начал активно скупать акции Bache. По слухам, скупщиками были Бельцберги.
Едва весть о массовой покупке акций достигла Bache, там забили тревогу. Первым делом связались с Джейкобсом, который в то время находился в Мюнхене на совещании с региональными коммерческими директорами. Еще со времен попытки захвата фирмы группой Цая Джейкобс все время опасался повторения подобного. Вскоре на заседании совета директоров он спросил Уайзер-Пратта, что тому известно об этих канадцах. "Самое интересное, что, по сути, это банда рейдеров", - таков был ответ Уайзер-Пратта.
Джейкобс побледнел. "Ужас, - пробормотал он, - какой ужас!"
В последующие недели Джейкобса не оставляли мысли о Бельцбергах. Его беспокойство еще больше усилилось, когда 21 марта Бельцберги подали в Комиссию по ценным бумагам и биржам (SEC) Форму 13-D, где указали, что владеют 5,1 % акций Bache. Его коллеги были глубоко шокированы, когда на совещании Джейкобс, всегда корректный в высказываниях и никогда не позволявший себе ругательств и нецензурных выражений, обозвал Бельцбергов "эта банда". Раньше такого не случалось. В надежде снова прибегнуть к спасительному решению, которого помогло отразить атаку Цая, Джейкобс бросился за консультацией к Марти Липтону. Но на сей раз Липтон вежливо отклонил его просьбу, потому что Бельцберги числились среди его клиентов.
Бедный Джейкобс ломал голову, как защититься от Бельцбергов. Он не мог ни говорить, ни думать ни о чем другом. Уайзер-Пратт, повидавший на своем веку достаточно топ-менеджеров в ситуации, когда их корпорациям грозило враждебное поглощение, отлично понимал, что творится в душе Джейкобса. Тот явно ударился в панику и готов был цепляться за соломинку.
Как только секретарь сообщил, что на линии Марти Липтон, Сэм Бельцберг сейчас же снял трубку. Он с большой симпатией относился к Марти, восхищался его интеллектом и приветствовал любую возможность пообщаться с ним.
Обменявшись с Бельцбергом положенными любезностями, Марти таинственным тоном поинтересовался, не могли бы они встретиться. Бельцберг с готовностью согласился, однако заметил, что в ближайшее время не планирует поездки в Нью-Йорк. "Ну тогда, может быть, есть смысл встретиться в Лос-Анджелесе?" - спросил Марти. Сам он вскоре собирался в Лос-Анджелес и знал, что Бельцберг тоже часто наезжает туда. Тот согласился.
По прошествии нескольких дней они встретились в номере отеля. Липтон сразу приступил к делу.
"Каковы твои намерения относительно Bache, Сэм?" - спросил он.
Вопрос поверг Бельцберга в изумление. Даже при том, что он почти каждую неделю скупал по нескольку десятков сотен акций фирмы, он не ожидал, что об этом его будет спрашивать собственный юрист.
"Видишь ли, Марти, у меня нет никаких конкретных намерений по поводу Bache. А почему ты спрашиваешь?"
"Они очень тревожатся, - отвечал Липтон, - ты лишил их покоя. Теперь они хотят знать, собираешься ли ты претендовать на всю фирму, или готов продать свой пакет, или удовлетворишься местом в правлении в обмен на обещание прекратить скупать их акции".
Удача сама шла в руки Бельцберга. На тот момент он рассматривал свои инвестиции в Bache всего лишь как один из множества активов в своем инвестиционном портфеле. В будущем он, возможно, и задумался бы, что делать с этой фирмой, а пока что удовольствовался ролью одного из пассивных инвесторов. И вот теперь, не пошевелив и пальцем, он получает отличную возможность занять место в совете директоров. Такого шанса упускать нельзя, решил Бельцберг.
"Знаешь, Марти, могу поручиться, что точно не собираюсь покупать Bache, как не собираюсь и продавать ее акции, - начал Бельцберг. - Думаю, что место в совете директоров вполне меня устроит и взамен я готов подписать обещание прекратить скупку акций".
Итак, к немалому удовольствию Бельцберга, сделка была заключена. Он рассудил, что, заняв кресло в правлении, сможет выправить положение фирмы и заодно обеспечить себе неплохую отдачу от инвестиций. Определенно, эта поездка в Калифорнию стоила потраченного на нее времени.
Пожалуй, только Вирджилу Шерриллу, недавно назначенному на пост президента Bache, можно было доверить честь официально представить Сэма Бельцберга совету директоров. Наверное, вздумай какое-нибудь солидное актерское агентство объявить кастинг на роль крутого руководителя с Уолл-стрит, они не нашли бы кандидатуры более подходящей, чем Вирджил Шеррилл. Высокий, с благородной осанкой, видный, привлекательный, с гривой светлых волос и обветренным загорелым лицом, которое выдавало его пристрастие к гольфу, Шеррилл привнес в Bache атмосферу изысканных манер и дипломатичного обхождения. Он отточил это мастерство в бытность генеральным директором инвестиционной фирмы Shields Model Roland, пока Bache не приобрела ее в 1977 г. за 15 млн долл. Благородные манеры и непоколебимое самообладание помогли Шерриллу занять место президента фирмы и сделали его незаменимым для выполнения щекотливых поручений.
Шеррилл позвонил Бельцбергу через пару дней после той знаменательной встречи в Лос-Анджелесе.
"Мистер Бельцберг, насколько мне известно, вы встречались с мистером Липтоном, - начал Шеррилл, - примите благодарность за ваше согласие отказаться от дальнейшей покупки акций нашей фирмы. Когда вы планируете быть в Нью-Йорке? Я буду рад встретиться с вами и представить вас нашим ребятам на Голд-стрит".