Абстрактная стандартная наука в той форме, в какой она применяется сегодня к бедным странам, исходит из того, что в мире нет разнообразия, трения, конфликтов и компромиссов. Предполагается, что в этом мире знание бесплатно и снисходит на всех людей одновременно, как манна небесная (понятие "совершенная информация"). Если бы эта книга была написана только для экономистов, можно было обсудить предпосылки традиционной экономической науки, предпосылки, обязанные своим появлением тем, что их защитники решили моделировать общество на основании физики 1880-х годов. Однако мы коснемся специфических предпосылок кратко, только для того чтобы выделить главную - предпосылку о равенстве. Смело отказавшись от любых различий - между людьми, между видами экономической деятельности, между странами, экономическая наука сделала свой выбор. Этим выбором стала простота, а релевантность была принесена ей в жертву. Экономическая наука утратила манеру упорядочивать мир при помощи категорий и систем, которой пользовалась во времена Просвещения, когда зарождались современные науки. При этом получилось, что она перестала видеть и качественную разницу между "предприятием" по чистке ботинок, основанным 12-летним подростком в Лиме, и компанией "Microsoft". Одновременно объяснение того, почему Билл Гейтс и его страна богаче, чем чистильщик ботинок и его страна, тоже было утеряно. Оба эти предприятия сравнялись под общим названием "репрезентативное предприятие". Разработчики этой модели могут бесконечно украшать ее кружевами и бантиками и быть довольны. Однако такой подход не помогает широкой публике понять экономические процессы, а без этого не произойдет так давно назревшая смена экономической политики.
Основная предпосылка совершенной информации в реальности означает, что человечество состоит из клонов "человека без свойств" Роберта Музиля. Как предположили немецкие экономисты, количественный анализ в этом типе теории подразумевает сложение вместе количеств, лишенных каких-либо свойств (нем. qualitätslose Grössen), труда и капитала, лишенных качественных характеристик. Заключение, к которому с такой гордостью пришла стандартная теория международной торговли, гласит, что мировая торговля приведет к выравниванию ценна производственные факторы. Это заключение неминуемо следует из базовых предпосылок самой науки: теория, в которой все элементы равны и одинаковы, не может прийти ни к какому другому выводу, кроме равенства результатов.
После преобразований, которые экономическая наука пережила в XXI веке, она утратила два важных аспекта - время (историю) и пространство (географию). Мир экономической науки превратился в сказочный мир, где нет ни времени, ни пространства, ни трения, мир автоматической, бесконечной гармонии, где дуб вырастает в огромное дерево за то же время, которое требуется, чтобы его срубить (т. е. нулевое время). В результате такой абстрактности получается, что в реальной жизни постоянно происходит то, что происходить не должно; к примеру, случается финансовый кризис в Азии, некоторые страны только беднеют от глобализации, вместо того чтобы богатеть.
Сегодняшняя стандартная экономическая наука (в той форме, в какой она применяется в бедных странах) не признает важности возрастающей отдачи (т. е. того, что в некоторых видах экономической деятельности затраты на производство падают при увеличении объемов производства), технологического прогресса, возможности которого сильно различаются в разных видах экономической деятельности, и синергии. А ведь именно эти факторы, действуя совместно, образуют цепную реакцию, которая создает структурные изменения, именуемые экономическим развитием. Прежде всего абстрактные теории не предусматривают многообразия и гетерогенности. Я утверждаю, что благодаря перечисленным выше факторам экономический рост напрямую зависит от вида деятельности: в одних видах он происходит, а в других нет. Эти факторы иногда присутствуют в "игрушечных моделях" экономистов, даже в моделях мировых финансовых организаций. Однако (возможно, из-за непонимания того, что такое "научный метод") стандартная экономическая наука почти всегда учитывает только один из факторов реальности за раз. Другие аспекты остаются за кадром и рассматриваются также в изоляции. Таким образом, инструментарий экономиста по большей части основан на физике, вследствие этого стандартная наука и стандартная политика всегда берут верх. Для того чтобы понимать динамику развития богатства и бедности, Другой канон требует разом отказаться ото всех основанных на физике предпосылок.
Принцип возрастающей отдачи можно использовать, не понимая до конца, как он работает, так же как можно жевать ивовую кору для лечения головной боли и есть цитрусовые для профилактики цинги. Давным-давно Европа заметила, что обрабатывающая промышленность приносит странам богатство, но это наблюдение никак не было связано с понятием возрастающей отдачи. Здравый смысл опережает науку. Как сказал в 1620-е годы английский экономист Эдвард Миссельден, "раньше мы знали это из здравого смысла, а теперь из науки". Считается, что растущая отдача происходит от знаменитой "булавочной мануфактуры" Адама Смита. Как обычно, все, что происходило до Адама Смита, игнорируется. Однако еще Ксенофон (ок. 427–355 до н. э.), чей труд "Oeconomicus" дал экономике ее название, системно описал возрастающую отдачу в своей книге "Poroi". В 1613 году Антонио Серра, который, как писал Йозеф Шумпетер, был "первым автором научного трактата… об экономических принципах и политике", описал возрастающую отдачу и рост богатства, к которому она приводит, гораздо доходчивее, чем это сделал Смит в 1776 году. Немецкий экономист Эрнст Людвиг Карл (1682–1743) описал феномен возрастающей отдачи в трехтомнике, использовав в качестве примера "булавочную мануфактуру", которую позже Смит прославил на весь мир.
С тех пор как возрастающая отдача была названа Антонио Серра основой богатства, жизнь этого понятия в истории экономической мысли была крайне бурной. Получив в 1613 году разрешение рассказать о своих идеях наместнику короля, Серра был осмеян и отправлен в тюрьму, где и умер спустя несколько лет. Однако в 1750-х годах об идеях Серра вспомнил первый профессор экономической науки, появившийся южнее Германии, Антонио Дженовези. Еще позднее Роберт Мальтус (1766–1834) и его друг Давид Рикардо совершенно отказались от идеи возрастающей отдачи, построив свои экономические теории вокруг противоположного явления, типичного для сельского хозяйства, - убывающей отдачи. После того как в 1803 году труд Серра был переиздан, в 1840-1850-е годы немецкие экономисты Фридрих Лист (1789–1846) и Вильгельм Рошер (1817–1894) вернули растущей отдаче ее славу как в теории, так и на практике. Основатель неоклассицизма в экономической науке Альфред Маршалл (1842–1924) обращался к возрастающей отдаче, но впоследствии это понятие исчезло из неоклассической теории. Возрастающая отдача была возрождена в Соединенных Штатах в 1920-х годах благодаря статьям Фрэнка Грэма (1890–1949) и Эллина Янга (1876–1929), но уже в 1930-х годах была отброшена другим американским экономистом, Джейкобом Вайнером (1892–1970), на том основании, что она не совместима с предпосылкой о равновесии. В 1980-е годы возрастающая отдача вернулась в теорию международной торговли благодаря Полу Кругману, но почти немедленно была авторитетно отвергнута Ягдишем Бхагвати как "уступка [Кругмана] юношескому максимализму".
В плане экономической политики возрастающая отдача - это скользкая тема. Если предположить, что она характерна для всех видов экономической деятельности, как это делали Адам Смит и иногда Пол Кругман, она становится прекрасным аргументом в защиту свободной торговли. В главе IV я объясню, как это происходит. Однако если предположить (как это сделали Антонио Серра, Фрэнк Грэм, Пол Кругман и Пол Ромер), что для некоторых видов деятельности (например, для сельского хозяйства) характерна убывающая отдача, а для других (например, для обрабатывающего производства и оказания продвинутых услуг) возрастающая, то станет понятно, почему бедным странам необходима индустриализация (Приложение III). После 1850-х годов возрастающая отдача стала основным аргументом в пользу индустриализации континентальной Европы.
В последние 20 лет возрастающая отдача постоянно фигурирует в экономических исследованиях, однако редко используется отдельно от упомянутой выше предпосылки о равенстве; "окна возможности" для масштаба производства, такие разные в разных странах, тоже почти никогда не упоминаются. Различия в квалификации и возможностях заработка, которые есть на "булавочной мануфактуре" Адама Смита, также почти никогда не учитываются. Возможно, экономисты и открыли возрастающую отдачу заново, по крайней мере американские экономисты Брайан Артур, Пол Кругман и Пол Ромер публично спорят о том, кому принадлежит честь этого открытия. Однако нежелание принять во внимание разнообразие и гетерогенность мира лишает экономистов возможности использовать понятие растущей отдачи для того, чтобы объяснить феномен неравномерного развития.
Чарльз Бэббидж (1791–1871), более известный своим вкладом в разработку компьютера, в истинно Бэконовом духе отправился на фабрику булавок и собрал там данные о зарплатах. Оказалось, что работник, покрывающий булавки оловом, получал 6 шиллингов в день, а работники, выпрямляющие проволоку, - только 1 шиллинг. Возрастающая отдача и специализация помогают нам понять, почему экономический рост так неравномерен. Опасность глобализации в том, что производственные цепи могут оказаться разорваны так, что богатым странам достанутся все квалифицированные виды работ, т. е. покрывать булавки оловом, а бедным странам останется только выпрямлять проволоку. Бедные страны, как правило, специализируются на видах экономической деятельности, которые богатые страны не могут механизировать или рационализировать, и при этом еще терпят критику за то, что в их деятельности мало инноваций.
Все дело в том, что мировые финансовые учреждения навязывают стандартную экономическую науку всем странам, которые находятся под их крылом, т. е. большинству бедных стран. Ущерб, наносимый пренебрежением ключевыми факторами, разнится от страны к стране. Цену за монополию одной очень абстрактной экономической науки в реальной жизни платят бедняки. Страна, где наблюдается активный технологический прогресс, где есть возрастающая отдача и национальные синергические эффекты, нисколько не страдает от того, что этих факторов нет в экономической науке, потому что в реальной жизни они есть. Бедные страны, экспортирующие виды товаров, которые не подразумевают этих важнейших элементов - ни технического прогресса, ни возрастающей отдачи, ни синергии, несут все убытки. Аналогичным образом выполнение задачи, требующей большой физической силы, не повредит сильному человеку, но может навредить слабому. Как мы увидим, существует множество убедительных аргументов в защиту свободной торговли, но теория Рикардо к ним не применима. В случае богатой страны Рикардо со своей теорией торговли случайно оказывается прав и не может нанести никакого вреда; в бедной же стране он оказывается категорически неправ.
Йозеф Шумпетер писал, что экономическая наука страдает от "рикардианского греха": она строится на априорных предпосылках безо всякого эмпирического основания. К этому "греху" мы можем прибавить "грех Кругмана", состоящий в том, чтобы разработать теории, лучше стандартной описывающие окружающий мир, но при этом отказаться применять их на практике. Можно прибавить сюда и то, что нобелевский лауреат 1974 года Гуннар Мюрдаль (1898–1987) назвал оппортунистическим невежеством, т. е. подмену экономических предпосылок ради достижения политических целей. Когда политикам требовалось склонить избирателей в пользу Европейского экономического сообщества, оно рекламировалось как способ увеличить богатство при помощи возрастающей отдачи (доклад Чеккини, 1988 г.). Когда тем же политикам понадобилась теория для налаживания торговли с Африкой, они обратились к теории Рикардо, которая отрицает существование возрастающей отдачи. Политики могли бы использовать другие предпосылки и теорию, по которым Африка должна была бы развить свою собственную обрабатывающую промышленность (в которой существует возрастающая отдача), а единый рынок оказался бы совсем не таким выгодным из-за отсутствия возрастающей отдачи. Выбор разных предпосылок в разных обстоятельствах зависит от корыстных интересов и политической власти. Мало того что между экономической риторикой и реальностью лежит пропасть; экономисты подменяют предпосылки, делая свою науку инструментом для поддержания бедности в бедных странах. Экономическая наука в некоторых вопросах тесно перемешана с властью и идеологией.
Технологии и возрастающая отдача, основные источники экономической власти, создают экономические барьеры для доступа. Исключая технологический прогресс и дихотомию возрастающей/убывающей отдачи из теории международной торговли, экономисты выступают в роли полезных и бездумных инструментов для достижения корыстных целей стран. Если не брать эту дихотомию в расчет, то при глобализации одни страны будут стабильно богатеть, а другие стабильно беднеть (Приложение III). В реальном мире богатые страны, которые специализируются на правильных видах экономической деятельности, развивают экономию на масштабах в использовании силы и способности к принуждению.
В конце 1700-х годов английская экономическая мысль разошлась с континентальной европейской теорией. Во время первой индустриальной революции Адам Смит, бывший среди прочего таможенным чиновником, описывал мировую экономику как коммерческое общество, занятое больше покупкой и продажей, чем производством. В это же время экономисты континентальной Европы, например Иоганн Бекман (1739–1811) из Гёттингена, писали о производстве, технологиях и знаниях как об основах для создания богатства. Адам Смит также упоминал изобретения, но в его теории они совершаются вне системы, не являются ее частью. Производство, знания и изобретения исчезают из экономической науки Адама Смита потому, что он сводит производство и торговлю до уровня абстрактных трудовых часов. В1817 году примеру Смита последовал Рикардо. Он разработал еще более абстрактную теорию, в которой мерилом ценности был "труд" - понятие, лишенное каких-либо качеств. Немного позднее Карл Маркс, продолжая немецкую традицию ставить производство в центр общественных наук, писал о развитии капитализма и о проблемах, которые он порождает в обществе. К сожалению, когда от Маркса потребовалось решение проблем капитализма, он обратился к трудовой теории ценности Рикардо. В немецкой традиции было принято рассматривать в качестве движущих сил экономики знания, новые идеи и технологии, так что теория Рикардо была для нее чуждым элементом. Выбор Маркса имел очень серьезные и долгосрочные последствия: он позволил абстрактному мышлению Рикардо воцариться по всей политической оси, от правого до левого фланга, на протяжении холодной войны и после ее окончания. Осознав это в 1955 году, Николас Калдор (1908–1986) писал, что "Марксова теория - это на самом деле упрощенная и переодетая версия Рикардо".