Инвалид войны
Будущий основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола родился в 1491 году в Баскони (Страна Басков), на севере Испании, и получил по-дворянски длинное и звучное имя – Иньиго Лопес де Рекальде де Онас-и-де Лойола. Иньиго был тринадцатым ребенком в семье, так что рассчитывать на крупное наследство ему не приходилось. Однако род его считался одним из самых древних в Баскони, а потому для молодого Лойолы были открыты все пути, будь то карьера священника или военного. Отец выбрал для юноши путь придворного и устроил его в услужение к королевскому казначею дону Хуану Веласкесу. Будущий святой Римской католической церкви не отличался тогда примерным поведением и в 1515 году даже предстал перед судом за участие в неких "серьезных и вероломных преступлениях". Однако протекция дона Хуана была сильнее любых обвинений, и молодой человек отделался легким испугом. К церковной жизни дона Иньиго и вовсе не тянуло, и, по признанию соратника, написавшего его биографию, "до 26 лет он был человеком, преданным мирской суете, и прежде всего ему доставляли удовольствие ратные упражнения, ибо им владело огромное и суетное желание стяжать славу". Словом, как и полагалось дворянину, Лойола был гулякой и забиякой, да к тому же еще и неучем, поскольку не знал ни слова по латыни и читал только рыцарские романы, переведенные на испанский язык. Романы эти кружили впечатлительному дону голову, и он с удовольствием предавался мечтам о ратных подвигах и служении даме сердца. Впрочем, его непомерная амбициозность давала о себе знать уже тогда – в качестве дамы сердца он выбрал себе столь знатную особу, что не смел назвать ее имени даже на склоне лет своему биографу.
Со смертью дона Хуана в 1517 году придворная карьера дона Иньиго не закончилась, его взял к себе на службу вице-король Наварры, недавно присоединенной к Испании провинции, находившейся неподалеку от родных мест Лойолы. Тут-то молодому идальго и представился случай стяжать рыцарскую славу.
В 1521 году в Наварру вторглись французы, и Лойола оказался в осажденной цитадели Памплоны. Комендант крепости не сомневался, что город придется сдать, а потому, чтобы не допустить кровопролития, направил к противнику парламентеров. На беду в составе делегации оказался еще не понюхавший как следует пороха молодой Лойола, который из рыцарских побуждений сорвал переговоры и, похоже, так взбесил французов, что те предприняли штурм.
Атаке предшествовала мощная артподготовка, которая и поставила крест на военной карьере Лойолы: ядро перебило ему правую ногу, а левую перебил обломок крепостной стены. Поскольку кроме дона Иньиго сражаться никто не хотел, крепость поспешно капитулировала, после чего настала очередь французов проявить благородство. Дону-герою была оказана посильная медицинская помощь, а затем его доставили в родовой замок Лойола.
Врачи, вероятно, были уверены, что раненый не выживет. Из-за плохо выполненной фиксации правая нога срослась неправильно, и врачи ее вновь сломали, чтобы состыковать кости как следует. В результате Лойола едва не умер, а выкарабкавшись, с ужасом обнаружил, что правая нога короче левой, а над коленом выпирает кость. Изуродованная конечность не вязалась с образом рыцаря, и дон Иньиго распорядился удалить нарост, что снова чуть было не стоило ему жизни. Лишнее отпилили, но нога от этого длиннее не стала, и несостоявшийся рыцарь погрузился в меланхолию.
Больной требовал рыцарских романов, но в замке было только две книги – жития святых и краткий пересказ Евангелий, они и стали предметом пристального изучения. Со временем воображение Лойолы стало оперировать новыми образами, он все чаще мечтал не о пирах и охотах, а "о том, чтобы пойти в Иерусалим босиком, питаться одними травами и совершать все прочие подвиги покаяния, которые, как он увидел, совершали святые". Безграничное честолюбие идальго приобрело новую сюжетную линию – он мечтал о том, чтобы измучиться сильнее святых мучеников и в самоотречении оставить позади самых известных аскетов.
Вскоре воображение больного так распалилось, что он стал грезить наяву, более того, разнообразные видения не покидали его до конца жизни. Когда же в одну из бессонных ночей перед ним возник образ Мадонны с младенцем Иисусом, у Лойолы окончательно развеялись сомнения в своей высокой миссии. Теперь он жил только одной идеей – прийти в Иерусалим и обратить турок в христианство. Никого из домашних дон Иньиго в свой замысел не посвятил – после ранения он стал очень скрытным. Худо-бедно поправившись, Лойола с головой отдался святой жизни, и остановить его уже ничто не могло.
Баскский экстремист
Проштудировав во время болезни две книги, Лойола пришел к выводу, что настоящий святой всегда поступает наперекор здравому смыслу, и начал свою подвижническую жизнь с подвигов в стиле Дон Кихота. Будущий миссионер по дороге в Иерусалим пустился в богословский спор с неким мавром, утверждавшим, что Пречистая Дева могла зачать непорочно, но по понятным причинам не могла остаться девственницей в ходе родов. Лойола не нашел веских аргументов против и так разволновался, что мавр предпочел убраться от него подальше. Сам же дон Иньиго разрывался между желаниями смирить гнев и убить мавра. В итоге паломник позволил принять решение своему мулу – тот не пошел вслед за ретировавшимся попутчиком и мавр остался жив. В другой раз Лойола, дабы окончательно превратиться в праведного странника, отдал свою дворянскую одежду нищему. Вскоре, правда, выяснилось, что нищего арестовали, заподозрив в том, что он эту одежду украл.
Путь Иньиго, который теперь уже не величал себя доном, лежал в Барселону, откуда он намеревался плыть в Италию и дальше – в Святую землю. Однако в Барселоне свирепствовала чума, и Лойола на год задержался в городке Манресе, где окончательно потерял облик благородного дона – он превратился в юродивого, живущего подаянием. К тому времени Лойола успел привыкнуть к видениям, которые после многодневных постов и молитв имели место чуть ли не каждый день. Паломнику неоднократно являлось "белое тело", в котором он безошибочно узнавал Христа, а также нечто, напоминавшее змею с множеством глаз, в чем он опознал Сатану. А как-то утром Иньиго даже лицезрел Пресвятую Троицу "в виде фигуры из трех клавиш", после чего в умилении рыдал до обеда. Иногда же видения были более приземленными. Так, Лойола полностью отказался от мяса, но однажды, когда он проснулся, перед его глазами возникло отчетливое видение какого-то мясного блюда и, не желая противиться божьей воле, визионер покончил с вегетарианством.
Иньиго неустанно усмирял свою плоть – регулярно занимался самобичеванием, перестал стричь ногти и расчесывать волосы, ходил босиком и т. д., но искомое блаженство все не наступало. Бывшего рыцаря терзали грехи юности. Он многократно исповедовался, но отпущенные грехи каждый раз воскресали в памяти и он вновь впадал в отчаянье. Однажды он даже объявил Создателю, что будет голодать до тех пор, пока не получит от него полного и окончательного прощения. Подвижник голодал неделю, пока священник не велел ему начать принимать пищу.
Наконец в 1523 году он все же отплыл в Палестину, как обычно сопроводив это действиями, достойными пера Сервантеса. Так, накопленные попрошайничеством деньги Лойола оставил на лавке в порту и долго размышлял, стоит ли брать на корабль сухари или же положиться в вопросах питания на Божью милость. Ну а во время плаванья Иньиго так допек команду своими нравоучениями, что матросы уже подумывали высадить его на каком-нибудь пустынном берегу.
И вот в августе 1523 года Лойола ступил на Святую землю, где его встретила новая череда видений и откровений. Подвижник, похоже, полностью утратил способность к осмысленному поведению. В Иерусалиме, например, Иньиго стремился попасть на Елеонскую гору, где на камне остались отпечатки ног Иисуса, и пробрался туда, отдав турецким стражникам в качестве платы нож. Лойола помолился на горе, получил причитавшиеся ему видения и отправился в обратный путь, когда вдруг осознал, что не разобрал, где на камне отпечаталась левая нога, а где – правая. Пришлось отдать стражникам еще и ножницы, чтобы снова осмотреть священный камень.
Когда все святыни Иерусалима были обойдены, Лойола решил наконец приступить к реализации мечты об обращении "турок", большинство из которых составляли все-таки арабы, в католическую веру. И тут впервые после того, как ему угодило в ногу французское ядро, Лойола столкнулся с жестокой реальностью. Представитель ордена монахов-францисканцев, ведавший делами паломников, категорически запретил ему проповедовать. Францисканец поставил Иньиго на вид, что, во-первых, тот не говорит ни по-турецки, ни по-арабски, во-вторых, не может связно излагать свои мысли даже на испанском, и в-третьих, не имеет никакого понятия о католическом богословии, а следовательно, неминуемо впадет в ересь. Чтобы избежать неприятностей, связанных с деятельностью непредсказуемого паломника, францисканец депортировал Лойолу в Европу на одном корабле с другими беспокойными элементами, и на том самодеятельному крестовому походу испанского дворянина пришел конец.
Эта неудача стала для Лойолы настоящим потрясением – он, свято веривший, что Господь накормит его в пути без всяких сухарей и сделает так, чтобы "турки" поняли кастильский диалект, неожиданно столкнулся с сопротивлением католической церкви, которой как раз и собирался послужить. Лойола понял, что нельзя рассчитывать на одни лишь чудеса и стоит попробовать реализовать свою миссионерскую идею земными средствами. Так родился новый Лойола – расчетливый, сдержанный и недоверчивый, готовый притворяться, унижаться и ждать.
Люди в черном
В 1525 году, вернувшись после долгих приключений и испытаний в Испанию, Лойола твердо решил выучиться на теолога и поступил учеником в обычную школу, где дети зубрили латынь. Теперь "бедный паломник Иньиго", как он сам себя называл в ту пору, думал о хлебе насущном значительно больше, чем раньше. Отныне, где бы Лойола ни находился, он пытался найти себе богатых спонсоров, прежде всего из числа знатных дам. Первыми спонсорами подвижника стали две весьма обеспеченные сеньоры – Изабелла Розелли и Агнесса Пасквали, и в дальнейшем Лойола всегда знал, где взять денег.
Отучившись год в барселонской школе, Лойола отправился в университет Алькалы, где обратился к серьезным наукам. Здесь великовозрастный студент также налаживал связи с местными влиятельными лицами, а еще начал сколачивать группу последователей. На первых порах в кружок Лойолы вошли три студента, которые стали почитать его духовным учителем. Несмотря на крохотные размеры своей организации, Лойола придумал для нее униформу. Его последователи носили остроконечные колпаки, длинные серые одеяния, подпоясывались веревкой и отказались от обуви. Вскоре в Алькале заговорили о странных молодых людях и их харизматическом учителе. Ученики Лойолы жили подаянием, выступали на площадях с горячими проповедями и собирали милостыню, которую им с удовольствием подавали знатные горожане, в особенности богатые вдовы и старые девы.
Желая того или нет, Лойола вторгся в сферу интересов монашеских орденов, которые сами существовали за счет пожертвований и не желали ни с кем делиться. К тому же в ту пору в Европе бушевала Реформация, грозившая устоям католической церкви, а Лойола и его босоногие последователи сильно походили на представителей какой-то секты. В результате Лойола был задержан церковными властями Алькалы и допрошен местным викарием. Перед самозваным проповедником возникла перспектива оказаться в руках святой инквизиции, и, смекнув, в чем дело, Лойола быстро согласился выполнить все требования викария. Отныне ему и его ученикам запрещалось носить необычную одежду, а проповедовать они могли только по окончании обучения.
Таким образом, мечты идальго очередной раз не выдержали столкновения с реальностью, но Лойола уже становился крепким политическим бойцом и не собирался так просто сдаваться.
В 1527 году он увез своих последователей в Саламанку, где тоже был университет, и история повторилась почти в точности. Церковь опять взяла кружок Лойолы на карандаш, и опять последовал арест. Ситуация усугубилась тем, что Лойола, постоянно искавший спонсоров, слишком хорошо разагитировал двух знатных вдовствующих сеньор – мать и дочь, которые решили по его примеру переодеться нищенками и жить святой жизнью. Женщины сбежали из дома, и Лойолу держали в тюрьме, пока они после месяца скитаний не вернулись домой.
Вновь над Лойолой нависла грозная тень инквизиции, и вновь ему удалось отделаться обещанием не проповедовать до получения диплома. Теперь Лойоле стало ясно, что в Испании ему делать нечего, и он перебрался в Сорбонну, чтобы вербовать спонсоров и учеников там.
Поскольку Парижский университет был в те времена чуть ли не самым либеральным местом в Европе, инквизиции можно было больше не бояться и Лойола развернулся по полной. Теперь он искал не слабовольных маргиналов, а умных, волевых, талантливых студентов и преподавателей. Самое удивительное, что к нему тянулись как раз такие люди. Дело в том, что к тому времени Лойола не только научился контролировать свою психику, но и сумел упорядочить и осмыслить свой духовный опыт. Видения были строго классифицированы и описаны, а подвиги аскезы подверглись бюрократическому учету. Другими словами, Лойола, испытавший на себе многое из того, чему подвергались святые из книг, сумел превратить свой опыт в систему упражнений, имеющую ближайший аналог разве что в йогических практиках.
"Духовные упражнения", составленные Лойолой, действительно обладали серьезной силой воздействия. Практикующему предлагалось пройти четыре ступени, условно названные "неделями". На первой ступени ученику, подвергающему себя разного рода лишениям, надлежало думать о своих грехах, воображать свой труп, изъеденный червями, представлять адские муки и т. п. На прочих ступенях требовалось мысленно рисовать евангельские сюжеты, например на третьей – мученичество Христа, а на четвертой – его воскресение и вознесение. Так под руководством Лойолы люди получали уникальный психический опыт, который обычно оказывался самым ярким переживанием за все уже прожитые ими годы, и, дойдя до видений и измененных состояний сознания, становились верными последователями своего учителя.
Самым трудным было убедить человека начать заниматься по методу Лойолы, и тут новоявленный католический гуру шел на любые ухищрения. Яркий пример – история с влиятельным преподавателем Франсуа Ксавье. Для начала стареющий студент, имевший богатых спонсоров, открыл профессору кредит, но этого оказалось мало. Однажды Ксавье начал упрашивать "бедного паломника" сыграть партию на бильярде. Лойола, скрепя сердце, согласился – при условии, что проигравший будет месяц подчиняться победителю. Бывший придворный обыграл профессора, Ксавье прошел тренинг Лойолы, после чего до конца своих дней оставался ревностным приверженцем его идей.
Через несколько лет жизни в Париже Лойола собрал вокруг себя кружок из шести учеников, которые загорелись идеей стать "духовными рыцарями" и обратить к католичеству нехристианские народы Востока. У последователей Лойолы вновь появилась униформа – на сей раз это были длинные черные одеяния и очень широкие черные шляпы. И вот настал долгожданный день. 15 августа 1534 года группа подвижников собралась в подземной часовне, где, по преданию, был обезглавлен Дионисий Ареопагит (святой Дени), и под статуей святого, держащего голову в руках торжественно поклялась жить в целомудрии, бедности и послушании, а также бороться за божье дело. Так Лойола наконец стал во главе организации, которую, по его мнению, ждало большое будущее. Будущий святой оказался здесь совершенно прав.
Орден для генерала
Хотя группа Лойолы была хорошо спаяна внутренней дисциплиной, а ее члены, кроме разве что самого Лойолы, имели отличную богословскую подготовку, приступать к проповедям без позволения церкви было нельзя. Сам Лойола, называвший себя теперь не Иньиго, а Игнатием, не хотел повторять старые ошибки и послал двоих своих учеников к папе с тем, чтобы тот присвоил ему и его соратникам духовное звание и разрешил миссионерство. К удивлению многих папа Павел III пошел обществу навстречу. Дело в том, что католичество в те годы переживало серьезный кризис и папский престол не критиковал только ленивый. И вот впервые за долгие годы перед папой предстали на редкость образованные и обходительные люди, готовые, не щадя живота своего и не требуя никаких наград, служить во благо пошатнувшегося папского авторитета. Павел III разрешил энтузиастам отправиться в Палестину, но начавшаяся война между Венецией и Турцией расстроила планы миссионеров – мечта Лойолы, казалось, вновь перешла в разряд недостижимого.
Спасительная мысль пришла Игнатию в 1537 году, когда общество уже изрядно разрослось, а перспективы попасть в Палестину стали совершенно призрачными. Лойола сделал гениальный ход, выбивший почву из-под ног у всех его возможных противников, – предложил услуги своей организации самому римскому папе, отдав себя и всех своих сторонников в его полное распоряжение. Павел III был рад нежданной помощи и благословил создание "Иисусовой фаланги", хотя и не слишком верил в успех этого предприятия.
Между тем политическая борьба вокруг новой организации только начиналась. Конкурирующие монашеские ордена августинцев и доминиканцев натравили на Лойолу инквизицию, заявив, что он и его последователи являются хорошо законспирированными лютеранами. Обвинение было тяжким, но недоказуемым, и в 1538 году Лойола был оправдан по всем статьям. Теперь удар нанес сам будущий святой. Его организация взялась бороться с проституцией в Риме. Поскольку Вечный город кишел продажными девицами разных сортов, задача казалась невыполнимой, но Лойола блестяще с нею справился. Деньги теперь уже многочисленных спонсоров (как всегда, в основном богатых дам) были направлены на строительство "Обители святой Марфы" – приюта для уличных женщин, желающих сменить профессию. По улицам папской столицы стали ходить пышные процессии с крестами и хоругвями – за самим Лойолой следовали раскаявшиеся путаны, облаченные в красивые белые одежды и с венками на головах. Процессии останавливались возле домов крупных благотворителей и воздавали почести щедрым хозяевам. Проституток на улицах стало заметно меньше, папская курия могла рапортовать, что порок побежден, а авторитет Лойолы вырос как в народе, так и среди богатых спонсоров.
Но сокрушены противники были в 1539 году, когда Павлу III был показан проект устава будущего ордена духовных рыцарей. "Да это же перст божий!" – воскликнул папа, ознакомившись с документом. 27 сентября 1540 года устав был утвержден и миру явилось "Общество Иисуса" с членами-иезуитами и главой-генералом. Естественно, генералом стал Игнатий Лойола.
Устав Общества пленил Павла III сразу несколькими пунктами. Прежде всего, в нем говорилось, что иезуиты "обязываются верно повиноваться нашему святому отцу – папе и всем преемникам его". Во-вторых, новый орден ставил перед собой уникальные цели и был намерен достигать их уникальными методами. "Общество Иисуса" не было традиционным монашеским орденом, члены которого ведут созерцательную жизнь в монастырях. Иезуиты вообще не становились монахами – это были священники или даже миряне, принявшие монашеские обеты, а также обет повиновения римскому понтифику.