В программах по очеловечиванию содержатся весьма пространные рекомендации – от использования теплых слов и похлопываний по плечу до дизайна офиса и интенсивных культурных занятий по индивидуальным программам для более глубокого погружения в себя. Вы работаете все вместе в большом открытом пространстве, где много растений, светильников с красивым дизайном и каппучино. По вечерам вы регулярно ужинаете с коллегами и делаете то, чем обычно занимаются друзья: играете в карты" идете в боулинг или вместе готовите. Зимой вы отправляетесь в Альпы, чтобы провести несколько дней, катаясь на сноубордах и беспробудно пьянствуя. А вот вы все вместе сидите в каком-нибудь отеле и трудитесь над созданием команды. Игнорируемые ранее личные взаимоотношения тщательно поддерживаются, что сопровождается охами и вздохами, болезненным молчанием и слезами. "Джон, я снова рассердился, потому что ты опять смылся, и мне все пришлось делать самому". Тренер: "Это очень неприятно, не так ли? Вы ведь действительно рассердились?". Таким образом, работникам постоянно напоминают, что они не только профессионалы, а, что более важно, люди.
Давайте-ка быстренько пробежимся по этим адептам гуманизма, чтобы отправить их идеи в братскую могилу идиотских понятий
Первое и самое главное: работа – это работа, и ничего более. Нам не нужно быть человечными абсолютно во всем. Нас сильно удивит, если водопроводчик, придя чинить нашу трубу, вдруг зальется слезами, а когда мы заметим, что там не все так плохо, пустится в подробный рассказ о том, что его жена, и т. д., и т. п.
Второе. Обычно мы делаем множество выводов о своем существовании, а со всеми персональными тренингами и консультациями превращаем эти выводы в нечто совершенно завораживающее – во что-то, что должно пугать нас (имеется ряд отчаянных положений, защитных механизмов и подводных камней, которые мешают нам нормально работать) и одновременно содержит некое скрытое сокровище (наш характер имеет аутентичные и чистые черты). И в результате возникает надежда на что-то особенное, которая может закончиться только разочарованием. Разочарованием в том, что наша личность есть нечто такое, что мы можем программировать и чем можем самостоятельно управлять. На самом деле все наоборот: к тому моменту, когда становимся взрослыми, мы можем изменить и перестроить очень немногое.
Третье. Очеловечивание скорее повышает, чем снижает тот дискомфорт, который вызывает у нас работа. Как мы уже говорили, это происходит потому, что наши организации и компании основаны на принципе хапнуть как можно больше. Работаете ли вы на компанию или правительство, все сводится к результатам. Все попытки сделать вещи более гуманными, в конце концов, служат тому, чтобы удовлетворить требование повышения производительности. Не стоит питать иллюзии по этому поводу: человечность существует, пока полны наши бумажники.
Гуманизм в компаниях становится удушающим. Он вызывает еще больший дискомфорт, потому что мы расстраиваемся из-за неоправдавшихся надежд, мешающих выполнить обещания. В результате синдром понедельника не уменьшается, а становится все острее.
Духовность
Некоторое время назад корпоративные проповедники заявляли, что если мы сделаем наши организации более духовными, то будем получать больше удовлетворения от работы, так как укрепятся наши духовные связи. Сегодня эта сказочка стала более популярной, чем раньше, и я регулярно встречаю тех, кто стоит за ней: воодушевляющих проповедников, мужчин и женщин, желающих пробудить в нас духовность.
В один дождливый полдень я встретил в баре прекрасный экземпляр такого проповедника. Он сидел рядом со мной и помешивал кофе. "Я был хиппи, а потом занялся информационными технологиями и заработал кучу денег. А потом случилось все это, и я просто не знал, что делать". Было очевидно, что этот человек обречен быть богатым. С такими никогда ничего не случается. Один может открыть галерею в Уайтчепел, другой начнет изучать историю искусств, а третий организует фонд прикладных ремесел. Так они создают впечатление, что богатство имеет значение.
"И что вы решили сделать?" – спросил я у него.
"Я продал дом и переехал в Лос-Анджелес, чтобы испытать возбуждение. Там я пробыл четыре года, а потом все было кончено. Немного позанимался благотворительностью, но это не для меня. Теперь я хочу, чтобы люди приходили в компании, принося свои души, свою сущность. Моя страсть – это духовность. Я хочу что-нибудь сделать в этом направлении, например, организовать семинар или что-то вроде этого".
Может ли духовность заставить исчезнуть синдром понедельника? Можем ли мы достичь состояния, при котором у нас будет постоянно повышен уровень эндорфинов? Для этого мы должны перестать думать, потому что мышление только деформирует реальность своими заблуждениями и разногласиями. Мы должны раскрыть себя навстречу Неделимому Целому при помощи техники медитаций, курения фимиама, упражнений в искусстве Эмпирического Восприятия. Но прежде всего, мы должны рискнуть и отправиться в путешествие внутрь себя, ибо там можно найти золотую жилу нашей божественной сути. Только познав и признав все это, мы сможем стать хорошими лидерами для наших служащих и поставщиками для наших потребителей.
Духовность – это сказка, в которую верят даже современные профессора (иногда им лучше не делать этого, если они хотят сохранить достоинство своего звания).
Во-первых, духовные менеджеры двойственно воспринимают реальность: реальность небес и реальность рабочего места. Реальность станет прекраснее, если вы перестанете думать. Они называют это "ослабить вожжи" или "выпустить на свободу", словно ваше мышление постоянно зажато в кулаке.
А самое замечательное – мы должны смириться с тем, что есть вещи, которые существуют независимо от того, думаем мы о них или нет, не говоря уже о поиске и исследовании возможности их существования. В качестве примера могу сказать следующее: Дед Мороз действительно существует, но для этого вам следует отказаться от критического подхода, иначе он исчезнет! Каждый, кто идет по пути духовности, предает свое человеческое состояние.
Во-вторых, во всей этой духовности есть нечто странное. Она подразумевает, что мир – это тепленькое и удобное местечко, населенное настоящими людьми. Кому такое пришло в голову? Точно так же можно сказать, что вне повседневной реальности есть лишь слепота, бесцельность и пустота. А в дикой природе значение имеют только способность выжить, жестокое влечение и разрушение. Место, где все ладят со всем и вся, добрым и злым, находится вне рационального познания. "Ужас, ужас" – вот как называл это злобный Курц.
В-третьих, тропа духовности сама по себе жестока. Это замечание может удивить вас, но оно совсем не беспочвенно "Чем больше у нас возможностей, тем выше мы поднимаемся над собой. Даже наше безумие слишком умеренно. Разрушьте степы, ограничивающие ваше сознание, заставьте ум содрогнуться, стремитесь к разрушению – источнику обновления! И тут же наш разум повернется к невидимому и получит то, что выберет сам. Если он раскроется для истинного знания, то распадется на куски, выйдет за свои пределы и пройдет через оргию разрушения".
Если мы хотим справиться с дискомфортом в наших организациях, то должны просто игнорировать эти детские, хотя и не очень-то невинные, уроки духовных мыслителей. Их базис слишком нездоров, чтобы на него можно было опереться. А если вы дадите отпор этим духовным проповедникам и всей чуши, которую они несут, то чаще всего услышите в ответ, что они пытались сказать совсем не то и в действительности им просто хочется сделать компанию более человечной. "Тогда и говорите об этом, – мгновенно думаю я. – Если вы действительно хотите, чтобы мы обращались друг с другом как люди, то не нужно нести всю эту духовную белиберду".
Возвращение бюрократии
А теперь перейдем к новому направлению, возникшему относительно недавно. Синдром понедельника – переживаемый нами дискомфорт – может быть следствием того, что мы слишком быстро сбросили со счетов бюрократию. Есть единственный путь справиться с нашим существованием на работе, и этот путь состоит в том, чтобы снова использовать основные правила бюрократии. Именно такое решение предлагает в своей книге Джудит Мейр.
Рецепт, который дают новые бюрократы, очень прост. Мы должны вернуть бюрократии ее почетное место, в первую очередь отделив работу от нашей личной жизни. На работе нужно работать, и это наш долг. В другое время, уходя с работы, мы становимся белым человеком. Мы работаем с девяти до пяти, в исключительных случаях остаемся сверхурочно. Мы цивилизованно общаемся друг с другом, всегда вежливы и официальны: "Доброе утро, сэр", "Добрый вечер, мадам". И мы не заморачиваемся личной жизнью наших коллег, служащих и менеджеров. Каждый понедельник утром мы надеваем пиджак, нацепляем маску и тщательно прячем в глубине себя то, что является для нас самым дорогим.
Возвращение бюрократической модели – это выбор наименьшего из двух зол: либо мы выбираем крайне неприятную жизнь, потому что буквально все превращается в работу; либо мы защищаем свою индивидуальность, свободу и личную жизнь, снова демонстративно и решительно поставив барьер между работой и личной жизнью, в результате чего будем страдать от недомогания только в рабочее время. "Нет, я не пойду на общественное собрание. Знаете, у меня есть личная жизнь" – таков должен быть ваш ответ, когда в следующий раз компания захочет вас видеть после работы.
Но, но… Это тот путь, которого лучше избегать. Одна из причин – для этого нет достаточных оснований. Служащие настолько задавлены доктринами человечности, что слепо бросаются по пути развития, как себя самих, так и своей жизни. А в сторонке стоят деятели, подбадривающие их криками: "Сделайте это! Сделайте это!".
Более серьезное возражение состоит в том, что новые бюрократы в своем анализе не учитывают сочетание образов жизни. Скажем честно: работа и личная жизнь накладываются друг на друга. Причина этого в самой природе работы и современных технологиях. Большинство людей занимаются обработкой данных, а не тяжелым физическим трудом, который обычно связан с определенным рабочим местом. Работа с информацией этого не требует: имея GSM, ноутбук и Wi-Fi, вы можете работать практически в любом месте. Эти усовершенствования означают, что работа и личная жизнь переплелись еще больше. Нет, я не верю в панацею, предложенную Мейр: что все станет лучше, если провести четкую грань между работой и личной жизнью. Такого просто не произойдет.
И, наконец, следует скептически взглянуть на вероятность того, что люди избавятся от своей индивидуальности у входа в офис и что их личность не будет играть роли на работе. Это подразумевает существование психотипа, у которого имеются, по крайней мере, две раздельные личности – одна для дома, вторая для офиса. Такой психотип позволит его владельцу поочередно превращаться то в одну личность, то в другую. Нет, если мы последуем за новыми бюрократами (не имеет значения, насколько правилен их анализ), то окажемся в cul de sac. Итак, каково же решение?
Глава четвертая
Побудительная эргономика
Обратите внимание на то, как редко в наших размышлениях об организации и менеджменте присутствует биология, хотя именно в ней следует искать определенные откровения по поводу организаций вообще и нашего синдрома понедельника в частности. Приятное исключение представляет собой книга "Побуждение: как человеческая природа формирует наш выбор", написанная Лоренсом и Нориа, в которой предлагается взглянуть на наши элементарные биологические стимулы или побуждения и рассказывается о том, какую роль они играют в организациях.
Я часто спрашивал себя, почему биологи, занимающиеся вопросами эволюции, редко дают уроки в бизнес-школах для будущих руководителей и профессионалов. В конце концов, если мы, простые миряне, хотим понять что-то о человеческом поведении, то нужно учиться именно у этих специалистов.
Это распространенное явление я объясняю животным страхом мыслителей от менеджмента к процессам и событиям в организациях, не поддающимся влиянию. К таким процессам, несомненно, принадлежит страсть, таящаяся в нашей плоти. Дело также заключается в соблюдении их собственных интересов: менеджеры и профессионалы не любят слышать о том, что все может происходить без их влияния. Они не за этим посещают непомерно дорогостоящие семинары. Представьте, как отреагирует аудитория, если ей скажут: "Мы ничего не можем с этим поделать. Вам нужно научиться принимать это, как есть. Просто это часть вашей природы". Тренеры, духовные наставники и гуру знают об этом, и это для них весьма болезненно.
Как уже говорилось, книга "Побуждение…", является исключением, потому что в качестве отправной точки использует эволюционные психологические принципы.
Авторы выделяют четыре элементарных побудительных стимула:
• приобретать,
• заключать союзы,
• узнавать,
• защищать.
Объяснение существования этих четырех побудительных стимулов очень просто: в ходе эволюции смогли выжить и дать потомство лишь те люди, у которых имелись наиболее подходящие побудительные стимулы. Очевидно, что эти четыре стимула были самыми необходимыми, и мы их унаследовали (подсознательно, бесцельно и без какого-либо определенного плана) у наших успешных прародителей. Во время лекции директор одного из крупнейших зоопарков Голландии усмехнулся и сказал мне: "Вы понимаете, что за нами стоят сотни тысяч предков с их излюбленными характеристиками, которые все еще работают. Десять тысяч лет цивилизации с их городами и сельским хозяйством не выбили этого из нас". Другими словами, даже в нашем высокотехнологичном и рациональном обществе мы находимся во власти тех же побудительных стимулов, которые действовали на наших предков, когда те пересекали саванну.
Четыре побудительных стимула
А теперь давайте рассмотрим те побудительные стимулы, которые все еще живут в нас.
Стимул приобретать
Желание приобретать что-либо уходит корнями в самую глубь нашего естества. Идет ли речь о пище, питье, ресурсах, половых партнерах, всегда в этом присутствует побудительный стимул, толкающий нас вперед. Будучи людьми рациональными, вы можете сказать, что в попытках приобрести что-то отсутствует стимул, побуждающий к работе. Хочу вас разочаровать: вам не удастся уйти далеко без побудительных стимулов и эмоций, которые нужны для достижения чего-либо. Люди с травмой головного мозга, приведшей к утрате побудительных стимулов и эмоций, не могут принять решение, хотя и способны тщательно взвешивать все альтернативы.
Стимул заключать союзы
Если стимул приобретать касается выживания и личных интересов, то стимул заключать союзы совершенно противоположный. Из своего опыта мы знаем, что сможем достичь лучших результатов, сотрудничая с другими людьми, чем если бы мы работали одни. Где-то внутри нас таится стимул, побуждающий образовывать сообщества и группы. Объяснение простое: тот, кто поддается этому стимулу, имеет больше шансов выжить во враждебной окружающей среде, чем тот, кто этого не делает. Даже сегодня большинство людей не могут жить в одиночестве, а те, которые надолго изолируют себя от общества, страдают от весьма странных идей. Это прекрасно иллюстрирует история отшельника Антония – он жил один в центре египетской пустыни и его посещали самые разнообразные бредовые видения и идеи.
Внутри нас этот стимул всегда отыскивает голос, нашептывающий о том, что мы получим больше, чем потратим, если заключим соглашение. Знаменитый философ Спиноза (1632-1677) замечательно выразил это в одном из своих постулатов об этике: "Только у людей, живущих под началом разума, возникает постоянная необходимость приспосабливаться друг к другу". Вероятно, он имел в виду всего лишь то, что стимул заключать союзы – это разумный стимул, так как он побуждает нас приспосабливаться друг к другу, чтобы вместе мы могли достичь большего.
Стимул выживать
Третий побудительный стимул касается выживания. Он знаком нам всем. Когда кто-то приближается к нам или вторгается на нашу территорию, мы испытываем агрессию и протест, побуждающие нас защищать то, что принадлежит нам. Конечно, мы могли бы навесить на этот процесс какой-нибудь броский ярлык, но он всего лишь рационализация древнего инстинкта. В организациях мы тоже чувствуем этот территориальный стимул, например, когда происходит слияние двух отделов, в которых сотрудники не выносят друг друга, или когда два работника четко разграничивают свои обязанности и области ответственности и начинают внимательно следить друг за другом. Говоря другими словами, волк в овчарне.
Однако странно, что мы не можем прожить без врагов. Что было бы, не будь у нас врагов – отдельных людей, групп или компаний? Мы не смогли бы провести различие между своими и чужими, между нашим и их. А если бы у нас не было врагов, мы бы их придумали, что и происходит в мировой политике, а также в каждом отдельно взятом сообществе. Защитный потенциал нужно время от времени мобилизовать, вне зависимости от того, нужен он или нет.
Стимул трансформировать
Наши основные побудительные стимулы должны включать в себя желание узнавать и изменять. Причина этого заключается в том, что изобретательные организации, способные отделять зерна от плевел и накапливать знания, пользуясь внешними или внутренними источниками, преуспевают лучше. Мне кажется, что этот стимул тесно связан с "любознательностью" и даже, может быть, с ее эмоциональным эквивалентом. Мы все проявляем любознательность, когда сталкиваемся с чем-то, от чего у нас брови ползут вверх. При этом мы ведем себя сдержанно и приближаемся к любопытному предмету с осторожностью. У способных к обучению людей больше шансов выжить, особенно когда они оказываются в различных и непривычных для них ситуациях. Значение этого стимула не снизилось после того, как мы прошли период детства. Он постоянно присутствует в нашей рабочей жизни.