Лещина, липа и ясень относительно хорошо переносили постоянную обрезку ветвей, оставшиеся обрубки давали новые побеги. А вот у вязов эта процедура приводила к повреждению ветвей, так что деревья целиком или частично отмирали. Пыльцевые диаграммы однозначно показывают, что в течение неолита вяза в Европе становилось все меньше – факт, который многие ученые связывают с обрезкой ветвей. Около пяти тысяч лет назад в Северо-Западной Европе с деревьями вяза, видимо, ослабленными обрезкой, произошла настоящая катастрофа – поражение грибковым заболеванием, приводящим к увяданию листвы и массовой гибели. Переносчик грибов – большой ильмовый заболонник (заболонник-разрушитель), жук из семейства короедов. Он проделывает под корой вяза ходы длиной до 10 сантиметров и откладывает в них яйца. Личинки, выйдя из яиц, в свою очередь проедают проходы в древесине и окукливаются в коре. Жуки и сами по себе причиняют серьезный вред, но еще больший ущерб наносят грибы, которые поселяются в прогрызенных жуками ходах и распространяются оттуда по всему организму дерева. Остатки заболонника ученые обнаружили в тех самых торфяных отложениях, которые, будучи исследованы методом пыльцевого анализа, показали резкое сокращение ареала вяза. С того времени вязы уже никогда не были частыми в лесах Центральной Европы. Их естественным образом вытеснили другие деревья, например, в Альпах их место заняла пихта.
Таким образом, все виды деревьев вокруг поселений тем или иным образом использовались. Раскапывая остатки поселений, археологи обнаруживают среди них древесину самых разных видов и, проведя анализ, получают четкое представление о частоте встречаемости тех или иных деревьев вблизи поселения.
Со временем поселение старело. Деревянные дома подгнивали, требовали починки. Они были недолговечны; считается, что средний срок жизни длинного дома составлял около 30 лет. В конце этого времени любой ремонт терял смысл, нужно было строить новые жилища. Ничего другого не оставалось и в случае пожара, а это наверняка происходило не так уж редко, ведь люди в таких домах имели дело с открытым огнем. Где брали в таких случаях лес для нового строительства? Рядом с поселением пригодных деревьев больше не было. Поднимающуюся поросль люди все время вырубали на дрова или плетни, так что она не дорастала до большой высоты. На хозяйственных участках и по их краям росли молодые деревца высотой в несколько метров. Эту поросль тоже нужно было постоянно убирать, что со временем становилось все более тяжелой работой. На открытых участках древесная растительность особенно бушевала, лес как цельный организм все время проявлял свое живое стремление как можно скорее затянуть образовавшиеся просветы. В лесу вокруг полей десятилетиями выпасали скот и заготавливали веточный корм, деревья там были искривленные и не годились для строительства. Так что пригодные для постройки длинных домов деревья пришлось бы доставлять издалека, с расстояния уж точно не менее километра.
Видимо, все это в конце концов заставляло обитателей поселений уходить, бросая свое жилье. Было куда легче заложить поселение на новом месте, где можно было найти высокие деревья с прямыми стволами, и расчистить поля там, где еще не шел буйный рост тугой и вязкой пневой поросли.
Конечно, достоверно мы не знаем, по этой ли причине люди переносили свои поселения. Единственное, что показывают раскопки – это то, что жители поселений раннего исторического времени не были полностью оседлыми. Постоянно повторяется версия, согласно которой за пару десятилетий почвы столь сильно истощались, что земледелие на когда-то расчищенных землях теряло смысл. Однако именно на плодородных лессовых почвах Центральной Европы хлебные злаки могут давать хорошие урожаи гораздо дольше, чем пара десятилетий. Куда более убедительной кажется другая версия: было проще самим пойти туда, где имелся строевой лес, чем издалека перетаскивать бревна к уже существующим поселениям. Тем более что в европейских лесах нетрудно было найти места, богатые строительным материалом и дровами. А поля люди оставляли, возможно, из-за того, что сложнее становилось очищать их от наступающих древесных растений. Так что поле оставляли, и на нем начинался процесс восстановления леса.
Там, где зависимость от дерева как строительного материала и топлива не была столь высока, и где можно было возводить прочные стены из глиняного кирпича, то есть на Ближнем Востоке или в некоторых частях Балканского полуострова, срок жизни поселений был дольше. На развалинах поселений в области между Месопотамией и сегодняшней Болгарией слой за слоем вырастали целые холмы из остатков строений и заполняющих их культурных слоев – так называемые тели, или тепе. Переселение в поисках строительного материала здесь не было необходимостью: поблизости от тепе было много глины, пригодной для изготовления кирпича.
То обстоятельство, что люди меняли место жительства каждые пару десятилетий только там, где дома возводились с использованием деревянных столбов, еще раз подтверждает гипотезу о том, что причиной переноса поселений было отсутствие строительного материала.
XIX. И вновь леса…
Находки археологов постоянно подтверждают недолговечность ранних поселений на значительной части Европы. Люди строили дома, расчищали поля, какое-то время оставались на одном месте, а затем уходили. Возникает даже впечатление, что срок существования, не превышающий несколько десятков лет, был характерной чертой тех поселений. Однако это не обязательно означает, что люди, уходя, оставляли и свои пашни. Правда, из нового поселения, значительно удаленного от прежнего, уже нельзя было стеречь созревающий на старом поле урожай. Так что после "переезда" на новое место, скорее всего, сразу же раскорчевывались и новые поля. Возможно, в те места, где ранее созревало зерно, люди гоняли скот. Но в таком случае стадо должен был сопровождать пастух, ведь это было далеко от нового "адреса".
Если и этого не делалось, начинался типичный для любой лесной местности естественный процесс, о котором уже не раз шла речь в этой книге: восстанавливался лес. От пней поднимались молодые побеги, с опушек расходилась по заброшенным полям корневая поросль. Ветер приносил на брошенные пашни семена берез, тополей, ив и сосен. В отсутствие пахаря они успешно прорастали, и между многочисленными сорняками, постепенно вытеснявшими культурные растения, поднимались молодые представители так называемых "пионерных" видов деревьев. Животные, которых мы называем лесными и которые, собственно, обитают там, где лес чередуется с открытым пространством, очень любили пастись на зарастающих полях, ведь корм там был отличный, а люди их больше не беспокоили. Мыши, хомяки, зайцы, косули и кабаны в первые годы после ухода людей находили на бывших пашнях хлебные колосья, выросшие из оставшихся в почве семян. На эту многочисленную живность охотились лисы и волки, так что и они были частыми гостями на зараставших полях. Можно предположить, что численность всех названных животных росла там, где начинал, а потом прекращал свою хозяйственную деятельность человек. Подтверждают это и археологи: в неолитических поселениях кости животных встречаются в заметно большем количестве, чем в поселениях начала каменного века. Чаще прилетали и птицы. Боковые ветви раскидистых деревьев на опушках служили отличными "присадами" и открывали хороший обзор.
Животные не только находили на полянах пищу, но и заносили туда семена и плоды растений. Птицы роняли с ветвей косточки от плодов и помет, в котором содержались зернышки ежевики, малины, земляники, рябины, вишни, черной и красной бузины, боярышника и терна. Сойки и белки закапывали желуди, лесные орехи и буковые орешки. Их склады служили запасами грызунам: мышам, хомякам и крысам. Большую часть животные затем отыскивали и поедали, но что-то оставалось и прорастало. Вишня, бузина и кусты орешника несколько лет, пока их не затеняли крупные деревья, чрезвычайно обильно плодоносили. И лишь постепенно на первый план выходили медленно растущие деревья, которые были в состоянии образовать первый, самый высокий ярус леса. Среди них были виды, распространенные здесь до прихода людей с топорами, например, дуб, а также деревья, которых раньше здесь не было, во многих частях Европы таким видом является лесной бук.
Лесной бук, который сегодня считается наиболее характерным видом центральноевропейских лесов, расселился бы, возможно, и без постоянных рубок, раскорчевок полей и разделения леса на отдельные участки. Однако из пыльцевых диаграмм следует, что во многих районах Европы ареал бука начал расти именно тогда, когда в этих местах появились первобытные земледельцы. В последующие эпохи бук расселялся медленно, но неуклонно. Можно предположить, что он постепенно занимал те участки, которые осваивал, а затем покидал человек. В Центральной Европе распространение бука началось на юге одновременно с первой волной неолитических циклических процессов, включавших расчистку площадей, уход людей из стареющих поселений и вторичное лесовосстановление. В то время бук рос на отдельных возвышенных участках среднегорий Южной Германии и Альп, так что животные вполне могли приносить буковые орешки с гор в долины, где они прорастали и давали начало новым лесам. В последующие тысячелетия наступление бука продолжалось. Строительство новых поселений и уход из них через несколько десятков лет были типичным образом жизни, сохранявшимся во многих регионах до прихода римлян, а в отдельных местах – до Средних веков. Все это время бук, видимо, продолжал наступать, занимая все большие площади. В других регионах, например, в Северной Германии и на юге Скандинавии бук в начале неолита поблизости от оставляемых поселений в естественном состоянии не встречался, и семена его не могли попасть на зарастающие поляны. В этих регионах бук появился гораздо позже, незадолго до того, как коренным образом изменилась жизнь людей и их методы хозяйственного освоения территорий. В целом расширение ареала бука в Европе продолжалось несколько тысячелетий.
Одно и то же поселение последовательно располагалось в разных местах. В течение доисторического времени на каждом пригодном клочке земли, особенно в регионах с легкими лёссовыми почвами, один или несколько раз вырастали человеческие поселения. Для археологов это значит, что если в наше время где-либо на лёссовых почвах копают строительный котлован, то в нем наверняка найдутся следы доисторического поселения. А для истории леса это значит, что в период между пятым тысячелетием до нашей эры и приходом римлян или даже Средневековьем практически каждый пригодный участок леса хотя бы один раз вырубали люди, расчищавшие себе земли для жизни и хозяйства. А после их ухода лес снова вырастал. Это способствовало распространению бука, и если он один раз занимал в лесу главенствующую позицию, то впредь сохранял ее за собой. Во многих регионах за эти тысячелетия сформировались сплошные буковые леса.
Деятельность человека благоприятствовала не только лесному буку. Сходным образом на востоке Центральной Европы расселился граб, а в западных предгорьях Альп – ель. Правда, мы не знаем, насколько далеко распространились бы названные виды без "поддержки" человека, который "запустил" циклические процессы, включающие стадию лесовосстановления. Такие теневыносливые виды, как ель и бук могут успешно прорастать и под кронами других деревьев. Но без конкуренции они распространялись еще легче.
Лес, поднимающийся на месте брошенных поселений и пашен, несколько отличался внешне от первоначального, не вырубленного людьми. В "новых" лесах росли растения-азотолюбы: так, кусты черной бузины еще долго указывали на места, где когда-то стояли дома и накапливалось больше всего азота. Появление новых видов, того же бука, со временем меняло и общий характер леса. Под широкими кронами буков царит такая тень, что практически никакие другие деревья здесь не прорастают. Во многих лесах с преобладанием бука постепенно исчезли дубы – "вытемнились", как говорят лесники.
Были ли эти процессы полностью естественными в отличие от вызванных человеком неестественных, антропогенных? Да, люди не вмешивались в процесс лесовозобновления, так что бук рос без прямого покровительства человека. Однако "чисто естественным" этот процесс не был. Те несколько десятков лет, что земля была заселена людьми и распахивалась, означали, что природный процесс развития леса завершен полностью. Однажды вырубленный естественный лес никогда более не возобновлялся в прежнем виде.
Но сегодня в лесном хозяйстве и охране природы часто исходят из того, что леса вернутся в полностью естественное состояние, если мы предоставим их самим себе или исключим любое антропогенное вмешательство. Говорят о "потенциально естественной растительности" (ПЕР), которая сформируется на определенной территории, если раз и навсегда прекратить воздействие человека, так что растительность будет развиваться до конечной стадии. Разрабатываются даже карты ПЕР, и в процессе управления лесами ученые ориентируются на полученные таким образом модели.
Для многих частей Центральной Европы потенциально естественной растительностью считаются буковые леса. Однако результаты пыльцевого анализа показывают: если после прекращения деятельности человека на бывшей хозяйственной площади формируется "потенциально естественная растительность", то выросший лес выглядит не так, как "по-настоящему естественный", вырубленный когда-то людьми. Поэтому мысль о том, что после прекращения хозяйственной деятельности формируется "потенциально естественная растительность", кажется иллюзорной. Вмешательство человека уже направило процесс развития ландшафтов в другое русло, в любом случае отмеченное антропогенным воздействием. После такого вмешательства формировалось только то, что мы бы назвали "природой из вторых рук". В "по-настоящему естественном лесу" до поселений было много вязов, дубов и лещины, а в лесу "из вторых рук" почти не оставалось вязов, зато часто встречался бук, а богатые азотом места, где когда-то стояли дома, и размещался домашний скот, еще долго выделялись зарослями растений-азотолюбов.
Отсюда вытекают принципиально важные выводы. Во-первых, оказывается, что воздействие человека на окружающую среду, даже лес, продолжается гораздо дольше, чем принято думать, а именно примерно семь тысяч лет. Во-вторых, и это, наверное, много важнее, становится понятно, что человек легко может разрушить истинную природу, но никогда не сможет ее восстановить. Любая точка ландшафта несет на себе отпечаток не только тех условий, которые определяют ее облик сейчас, но и всего того, что происходило на ней ранее. Можно сказать, что ландшафт обладает своеобразной "памятью" о минувших событиях и о том, что привнесла в него человеческая культура. Но если природа после использования человеком не восстанавливается, а то, что восстанавливается, в любом случае является "природой из вторых рук", то какие аргументы существуют для ее охраны? Этот вопрос нужно поднимать снова и снова, и объективный ответ на него можно дать только в том случае, если выбирать в качестве обоснования для охраны ландшафта не только "естественность", но также и идентичность, в формировании которой принимал участие человек.
Там, откуда уходили люди, поначалу поднимались деревья с раскидистой кроной, ведь они вырастали на открытом месте. И лишь постепенно появлялись и начинали преобладать деревья с высокими, стройными прямыми стволами, "детство" которых прошло уже в лесу, так что они росли близко друг от друга. Такие деревья были пригодны для строительства домов. Действительно, археологи приводят многочисленные примеры того, что брошенные земли через несколько столетий вновь заселялись земледельцами. Они снова рубили леса, снова строили дома. Известно, что в более позднее время длинные дома строили редко. Археологи полагают, что размер дома уменьшился в связи с изменением социальной структуры: уже не сообщество семей жило в одном доме, а каждая семья имела над головой собственную крышу, в каждом доме был только один очаг. Однако возможно, что к уменьшению размеров дома людей подвигло и то, что в лесах уже не было таких ровных и длинных стволов, как в начале неолита. Вдобавок в лесах теперь преобладал бук, а он не особенно хорош как стройматериал. Дубы, которые и тогда, и позже предпочитали для строительства, встречались реже и вряд ли достигали прежней высоты.
Предысторический тип поселений продержался несколько тысячелетий. За это время видовой состав лесов коренным образом изменился; на отдельных участках лес вырубался, а после нескольких десятков лет восстанавливался. Но девственный, нетронутый лес уже не вернулся. Изменения в составе и облике лесов, которые, вполне вероятно, произошли бы и сами по себе, в присутствии человека ускорились: леса Центральной Европы стали частью "природы из вторых рук".
X. "Ужасные леса" Тацита
В промежуток времени от неолита до железного века в Центральной Европе росла плотность населения и развивались новые технологии. Подтверждений тому множество. Для изготовления инструментов люди использовали не только камень, кость и дерево, но также медь, бронзу, железо и другие металлы, по которым археологи назвали эпохи, следующие за каменным веком, медным, бронзовым и железным веками. Земледелие со временем распространилось и на области с более тяжелыми для обработки почвами. В медный век оно преобладало на обширных глинистых моренах послеледниковых ландшафтов, а с бронзового века, то есть примерно с конца третьего тысячелетия до н. э., распахивались и коллювиальные почвы в известняковых горах. В железный век, то есть в первом тысячелетии до н. э., деревни и пашни появились на еще более каменистых почвах в горах, сложенных песчаниками и коренными породами, а также на тяжелых глинистых почвах заболоченных берегов рек и озер.