Теория отличная, просто она не работает на практике. Поэтому ее не следует применять. Более того, кейнсианская экономика дала решение проблемы сверхнакопления и недопотребления, что было вполне уместно, когда нужно было вытаскивать страну из Великой депрессии. Нынешняя проблема прямо противоположна - недонакопление и сверхпотребление. Даже если кейнсианство и было бы с политической точки зрения приемлемо, то все равно нужно искать другой выход, потому что теперь проблема прямо противоположная.
Есть ли такая экономическая теория, которая, на ваш взгляд, разумна и соответствует текущему моменту?
Нам следует покончить с дефицитным расходованием. Нужно каким-то упорядоченным образом сократить дефицит, а федеральное правительство должно сбалансировать свой бюджет точно так же, как это делают отдельные штаты, Тогда, вероятно, можно воспользоваться идеей Милтона Фридмана о балансе денежной массы в обращении с факторами экономического роста.
Какой самый важный совет вы бы дали начинающим?
Торгуйте помалу, ибо именно вначале проявляется самое худшее, на что вы способны. Учитесь на собственных ошибках. Пусть вас не смущают ежедневные колебания вашего торгового баланса.
Размышляйте над тем, правильно ли вы действуете, а не над исходами отдельных сделок, которые, по сути, случайны.
Когда Деннис объявил, что он оставляет торговлю, чтобы полностью заняться реализацией своих политических целей, у меня возник еще ряд вопросов, которые я переправил ему через его помощника, который через несколько дней передал мне ответы Денниса. Эти вопросы и ответы приводятся ниже.
Тот, кто инвестировал в ваши фонды в последний год вашего управления, мало заработал. А с чем остался бы тот, кто вложил деньги в самый первый день вашего управления и не забрал их до самого последнего дня?
На момент закрытия счетов каждая вложенная 1000 долл. выросла бы до 3833. (Это составляет примерно 25 процентов совокупного годового дохода. А годом раньше, при пиковом размере счета, этот показатель был бы вдвое выше.)
Говорят, что за последний год вы потеряли значительную долю собственного чистого капитала. Это правда или преувеличение?
Я потерял около 10 процентов всех заработанных на рынках денег. Конечно, в процентах от моего чистого капитала цифра будет гораздо больше, потому что я много лет делал отчисления на политику и благотворительность.
Неудачи последнего года как-то ускорили перемены в вашей карьере?
Нет. Они тут совсем ни при чем.
Вы действительно ушли "в холодную завязку" или все же понемногу торгуете?
Я не торгую совсем.
Ричард Деннис - один из легендарных трейдеров товарных рынков современности. Он относится к тому типу трейдеров, которых можно ассоциировать с открытием крупных длинных позиций рядом с основанием рынка, а крупных коротких позиций - около его вершины. Поэтому нельзя не удивляться тому, что сам Деннис преуменьшает полезность стремления ловить точки крупных разворотов. По сути дела, он утверждает, что такие сделки мало способствовали его торговому успеху.
Деннис считает, что одна из худших ошибок, которую может совершить трейдер, - это упустить возможность крупного выигрыша. По его собственной оценке, 95 процентов полученной им прибыли приходится лишь на 5 процентов сделок. Всего несколько упущенных шансов такого рода - и его торговые показатели могли бы сильно ухудшиться. Отсюда мораль: не следует слишком жестко придерживаться определенного взгляда на рынок, ибо такой консерватизм может легко привести к тому, что будет упущена мощная тенденция.
Еще один чрезвычайно полезный совет Денниса таков: время, когда менее всего хочется думать о торговле (периоды потерь), это именно то время, когда нужно максимально сосредоточиться на торговле.
Пол Тюдор Джонс - Искусство агрессивной торговли
Октябрь 1987 года стал месяцем разорения многих инвесторов - обвал мировых рынков акций тогда не уступал краху 1929 года. За тот же месяц "Tudor Futures Fund", которым управлял Пол Тюдор Джонс, зафиксировал невероятный доход в 62 процента. Джонс всегда был независимым трейдером. Его торговый стиль уникален, а результативность несоизмерима с показателями других управляющих фондами. Но, пожалуй, важнее всего другое. Он достиг того, что многие считали невозможным: пять лет подряд он получал прибыль, измеряемую в процентах трехзначными числами, при крайне низких текущих потерях. (Тут я допустил небольшую неточность: в 1986 году фонд Пола имел прирост только (!) в 99,2 процента.)
Джонс добился успеха во всех своих крупных предприятиях. Он начал биржевую карьеру брокером и на второй год работы получил более миллиона долларов комиссионных. Осенью 1980 года Джонс появился на Нью-Йоркской хлопковой бирже в качестве независимого биржевого трейдера. И вновь достиг блестящего успеха, заработав за считанные годы миллионы долларов. Но действительно впечатляющим были даже не суммы выигрыша, а стабильность результатов: за три с половиной года торговли на бирже у него был лишь один убыточный месяц.
В 1984 году Джонс - отчасти от скуки, отчасти из боязни в конце концов сорвать голос (профессиональная болезнь биржевых трейдеров) - вновь оставил свою успешную карьеру ради новой затеи - управления капиталом. В сентябре того же года он основал "Tudor Futures Fund", под управлением которого находилось 1,5 миллиона долл. К концу октября 1988 года каждая 1000 долл., инвестированная в этот фонд, превратилась в 17482 долл., а общая сумма под управлением фонда выросла до 330 миллионов долл. Фактически она могла бы быть больше, но с октября 1987 года Джонс перестал принимать новые вклады, а также, начиная с этого времени, произвел выплаты наличными.
Если, подобно Джонсу, верить в цикличность, то скоро следует ожидать очередного изменения в его карьере. Даже трудно себе представить, на чем он сорвет аплодисменты на этот раз.
Джонс - средоточие контрастов. В частной беседе он мягок, а на бирже отдает приказы зычным голосом сержанта из учебки. Общественное мнение считает его надменным и эгоистичным трейдером, тогда как в непосредственном общении он легок и непритязателен. Журналисты подробно живописуют внешние, эффектные стороны его жизни - роскошный особняк в Чесапик Бэй, заповедник площадью в 3000 акров, прекрасные женщины, изысканные рестораны, но забывают упомянуть, как много он делает для бедных.
Подобно нью-йоркскому бизнесмену Юджину Лангу Джонс учредил фонд для финансирования обучения в колледже восьмидесяти пяти выпускников начальной школы экономически отсталого бруклинского района Бедфорд-Стайвесант. Причем дело не исчерпывается только денежными вливаниями, каждую неделю он лично встречается со своими подопечными. Чуть позже Джонс основал фонд "Robin Hood", объем пожертвований которого достиг 5 миллионов долларов. Верный своему названию, этот фонд привлекает деньги богатых и распределяет их между негосударственными группами и частными лицами, которые непосредственно помогают бедным.
Джонс согласился встретиться со мной в 15:15 - то есть в то время, когда закроются все фьючерсные рынки, кроме торгов по фьючерсам на индексы акций. Но даже продолжение торговли только на одном рынке вызывало у меня некоторые опасения: сможем ли мы начать беседу в назначенное время? Ведь я знал, что фьючерсные контракты на индекс акций S&P - это один из его главных торговых инструментов. И действительно, когда я пришел, Джонс был поглощен торговлей по S&P.
Дождавшись, когда Джонс закончит выкрикивать приказы через переговорное устройство, я сказал, что не хочу мешать его торговле, и предложил отложить интервью до закрытия рынка. "Никаких проблем, - ответил Джонс. - Приступим".
Как потом выяснилось, это не было обычной торговлей по S&P. В тот день Джонс выстраивал крупную позицию, ожидая значительного резкого падения цен на рынке акций. Энергичность, с которой Джонс отдавал приказы, напоминала натиск теннисиста, набегающего на мяч. ("Покупай
300 по курсу! Живее, живее! Готово? Отвечай!") При этом он легко переключался с торговли на интервью и обратно.
Джонс с восхищением рассказывает о своем первом наставнике в биржевом деле - легендарном трейдере хлопкового рынка Эли Таллисе. Пожалуй, больше всего Джонса поразила его железная выдержка. Он помнит, как Таллис, не моргнув глазом, спокойно и вежливо беседовал со своими посетителями в то самое время, когда его позиции буквально выкашивались на рынке.
Такую же железную выдержку я обнаружил и у Джонса. Он беседовал со мной, попутно общаясь с посетителями и сотрудниками, и одновременно управлял крупной позицией по S&P. В последние минуты перед закрытием торгов фьючерсы на индекс акций сильно выросли, из-за чего убыток по позиции Джонса превысил миллион долларов. Однако Джонс оставался настолько невозмутимым, что я узнал о том, что рынок двинулся против него, только вечером, просмотрев цены закрытия.
При первой беседе мы не успели обсудить все вопросы, и недели через две я повторно наведался к Джонсу. Во время второй встречи я заметил две перемены. Во-первых, из решительного медведя Джонс перешел в быки: раньше Джонс крупно играл на понижение рынка акций, теперь же в краткосрочном плане он переориентировался на его рост. Вопреки ожиданиям рынок не упал за то время, которое ему отпустил Джонс. Из этого он заключил, что на короткое время рынок пойдет вверх. "Этот рынок перепродан", - отметил он во время нашей второй беседы. Изменение точки зрения на диаметрально противоположную за столь короткий период наглядно показывает исключительную гибкость, объясняющую торговые успехи Джонса. Он не только быстро закрыл исходную позицию, но и был готов сменить ее на противоположную, когда факты указали на ошибочность его первоначального прогноза. (И эта перемена в умонастроении оказалась весьма своевременной.) Во-вторых, Джонс вдруг стал очень осторожен в своих оценках относительно рынка акций и экономики в целом. Он опасался, что еще одна большая волна продаж (предыдущая была в октябре
1987 года) может привести к своего рода финансовому маккартизму. Это опасение опиралось на исторический прецедент: во время сенатских слушаний в 1930-е годы члены комиссии, отчаявшись найти злоумышленников, виновных в крахе рынка акций в 1929 году, переложили вину на служащих Нью-Йоркской фондовой биржи, которые в период обвала держали длинные позиции.
Джонс боялся, что в будущем он, как известный спекулянт и специалист по прогнозированию экономических тенденций, может стать удобной мишенью для властей в их очередной "охоте на ведьм". В особое замешательство Джонса привел телефонный звонок одного крупного правительственного чиновника относительно его торговли. "Если я назову его ранг, то вы просто не поверите", - сообщил он мне с некоторой опаской и тщательно подбирая слова, чтобы не сказать лишнего.
Джонс был по-прежнему дружелюбен, но на смену прямодушным высказываниям теперь пришли выверенные и сдержанные ответы, характерные для домашних заготовок. Так, на вопрос о торговой тактике он заговорил об опережении - незаконной операции, когда брокер размещает собственный приказ раньше крупного приказа клиента. По сути, такой ответ был просто нелепым, ибо Джонс не занимается приказами клиентов. Это все равно, как если бы футбольный болельщик, участвующий только в своем офисном тотализаторе, вдруг стал бы оправдываться, что не брал взяток за организацию договорного исхода игры. Похоже, Джонс воспользовался интервью как трибуной для официального заявления, на которое он, наверное, рассчитывал как на свидетельство в свою пользу при возможных слушаниях в Конгрессе в будущем. Мне показалось, что в преувеличенной настороженности Джонса было что-то маниакальное. Впрочем, опасение, что реальный экономический кризис приведет к избиению гонцов, приносящих плохие вести, не кажется совсем уж безосновательным.
Когда вы впервые заинтересовались торговлей?
В колледже я прочитал статью о Ричарде Деннисе, которая произвела на меня большое впечатление.
Мне показалось, что у него самая замечательная работа в мире. У меня уже было некоторое представление о торговле, потому что мой дядя Билли Дюнавант был весьма преуспевающим хлопковым трейдером. В 1976 году, после окончания колледжа, я попросил его помочь мне стать трейдером. Дядя направил меня к знаменитому хлопковому трейдеру Эли Тал-лису, который жил в Новом Орлеане. "Эли - лучший из всех известных мне трейдеров", - пояснил дядя. Я съездил к Эли, и он предложил мне поработать на площадке Нью-Йоркской хлопковой биржи.
Почему вы стали работать у Эли, а не у собственного дяди?
Дядя занимался в основном наличной торговлей хлопком. Я же хотел сразу стать трейдером.
Как долго вы работали на этой биржевой площадке? И чем конкретно занимались?
На площадке я работал клерком - с этого начинают все. Но попутно я много анализировал, наблюдая за рынком и пытаясь определить, что им движет. Я проработал в Нью-Йорке около полугода, а затем вернулся в Новый Орлеан и начал работать у Эли.
От Эли вы многое узнали о торговле?
Безусловно. Работа с ним стала для меня великолепной практикой. Эли торговал позициями размером в 3000 контрактов, когда открытый интерес на всем этом рынке был лишь 30000. По объему торговли он превосходил любого внебиржевого трейдера. Вот на кого и впрямь стоило посмотреть!
Он торговал фьючерсами против наличного рынка или просто спекулировал?
Только спекулировал. Что удивительно: он имел собственного биржевого брокера, и поэтому все точно знали его позиции. Его было легко вычислить. "Ну и плевать! Я их и в открытую обыграю!"
- говаривал он.
То есть все знали, что у него на руках?
Именно.
Но ему это, очевидно, не вредило?
Ничуть.
Разве это не исключение? А вы стараетесь скрывать свои позиции?
Пытаюсь. Но на самом деле те, кто проработал на площадке по пять-десять лет, знают мои позиции.
Когда я торгую, все об этом знают. Я твердо усвоил у Эли одно: в конце концов рынок двинется туда, куда он намеревался пойти.
Значит, по-вашему, скрывать свои позиции не так уж важно?
По-моему, важно пытаться. Раньше, например, расшифровать мои приказы было особенно просто, потому что я торговал количеством контрактов, кратным 300. Теперь я разбиваю приказ на части: одному брокеру могу отдать приказ на 116 контрактов, а другому - на 184. У меня на каждой площадке есть не меньше четырех брокеров.
Чему еще вы научились у Таллиса?
Таллис был очень крутым - другого такого я не встречал. Он внушил мне, что в торговле очень высока конкуренция и нужно уметь терпеть, когда получаешь подзатыльники. Что бы ты ни делал, избежать огромных эмоциональных взлетов и падений нельзя.
Это напоминает общие рекомендации по воспитанию характера. Нет ли каких-то особенностей применительно к торговле?
Таллис научил меня работать с объемами. Когда торгуешь по-крупному, нужно выходить из рынка, пока он отпускает, а не когда захочешь. Если нужно открыть или закрыть крупную позицию, то нельзя ждать, пока рынок достигнет нового максимума или минимума: ведь если это будет точкой разворота, то объем торгов может оказаться очень низким.
Торгуя на площадке, я усвоил одно: если предыдущий максимум был, например, 56,80, то на уровне
56,85 наверняка будет масса стоп-приказов на покупку. При цене спроса 70 и цене предложения 75 у всего биржевого круга появляется законный интерес покупать, поднимая цены, и выбить эти стоп- приказы, ликвидируя по ним свои позиции. В биржевом круге это самая обычная тактика. Работая вне площадки, я сочетаю эту тактику с тем, чему научился у Эли. Если в такой ситуации мне надо закрыть длинную позицию, то я ликвидирую половину на уровне 75, чтобы не беспокоиться о том, как выйти из всей позиции там, где сработают все эти стоп-приказы. Я всегда ликвидирую половину позиции ниже новых максимумов или выше новых минимумов, а оставшуюся половину - за этой точкой.
Чем еще вы обязаны Таллису?
Наблюдая за ним, я понял, что даже если рынок устанавливает новые высоты и выглядит прекрасно, то часто это бывает лучшим временем для продажи.
Он привил мне, что хороший трейдер должен быть, до некоторой степени, инакомыслящим.
Вы провели десятки тысяч сделок. Есть ли среди них какая-то особенная?
Да. Это было в 1979 году на рынке хлопка. Люди учатся в основном на ошибках, а не на успехах. Я тогда был брокером. У нас имелось много спекулятивных счетов, и у меня была длинная позиция почти в 400 контрактов по июльскому хлопку. Рынок колебался в диапазоне 82-86 центов, и я покупал всякий раз, когда он опускался до нижней границы этого диапазона.
Однажды рынок прорвался к новым минимумам, выбил стоп-приказы, а затем сразу отработал вверх на 30 или 40 пунктов. Я решил, что предыдущая вялость рынка была вызвана неустойчивостью цен вблизи этих хорошо известных стоп-приказов. Но теперь, когда они сработали, я подумал, что рынок снова готов к подъему.
Помню, как я стоял вне круга и вдруг, в пылу какой-то напускной храбрости, велел своему брокеру купить 100 июльских контрактов по цене 82,90, что тогда было очень крупным приказом. Он запросил покупку 100 контрактов по 90, и я помню, как брокер "Refco" бросился к нам через всю площадку с криком "Продано!". Компания "Refco" имела тогда наибольший запас хлопка, готового к поставке по контрактам. Я мгновенно понял, что они намереваются поставить хлопок против июльского контракта, который шел тогда с премией около 4 центов к октябрьскому контракту. И еще меня осенило, что, двигаясь в коридоре 82-86 центов, рынок просто намечал ориентиры для будущего прорыва вниз
.
То есть вы сразу поняли, что не правы?
Мгновенно. Я понял, что рынок съедет прямо к 78, и это будет щедро оплачено моей кровью. У меня уже была длинная позиция в 400 контрактов, к которой я за день добавил еще 100 и, наконец, еще
100 в ходе этой героической покупки, которую ни за что не надо было делать.
Значит, вы сразу поняли, что нужно выходить из рынка?
Нет. Я сразу понял, что мне нужно играть на понижение.
Насколько быстро вы среагировали?
Почти мгновенно. Когда брокер "Refco" крикнул "Продано!", все посмотрели на меня, потому что знали, что я попытаюсь сделать. "Если тебе надо в туалет - не теряй времени, делай прямо здесь",