Человек с ружьем против империи
Подсчеты общественного богатства всегда условны. Некоторые считают, что Российская империя при Николае была самой большой экономикой в мире, другие помещают ее на 6–7 место. Реальности уже никто не узнает. Как оценить миллионы крестьянских хозяйств, которые практически не поставляли свою продукцию на рынки и довольствовались натуральным оборотом? Понятно, что вовлечение этих хозяйств в денежный оборот должно было привести к многократному увеличению наблюдаемых экономических показателей даже без увеличения реального общественного продукта. Примерно это и произошло во времена нэпа в России и происходит сейчас в Китае.
Вовлечение натуральных крестьянских хозяйств в общехозяйственный оборот было главной проблемой экономического развития России конца XIX - начала XX века. Освобождение крестьян в 1861 году не заставило их торговать. Многочисленные крестьянские хозяйства по-прежнему работали лишь на удовлетворение своих очень скромных потребностей и привозили товар на рынок только в период сбора урожая и, соответственно, низких цен на их продукцию. "Ножницы цен" на промышленную и сельскохозяйственную продукцию полвека преследовали российскую экономику.
Не продавая продукцию на рынок, крестьяне не имели финансовых возможностей и стимулов для улучшения способов обработки земли и условий хранения урожая. Конечно, было довольно много успешных крестьян, которые росли и развивались в основном на юге страны и в Сибири, но основная масса плелась далеко позади. Землянка, лапти, Домотканые порты, кислая капуста - таков был образ жизни типичного землепашца России. Наш приарктический климат с длинной зимой и неустойчивым летом в сочетании с орудиями труда образца XVI века давали невысокий выход полезной продукции. 5–7 центнеров зерновых с гектара - вот и все, на что мог рассчитывать средний крестьянин при среднем размере надела на крестьянский двор для беднейшей части крестьянства всего около 2 га. В начале XX века Россия производила всего около 30 млн. т зерна в год. При такой низкой урожайности даже единственная корова была для многих из них роскошью. Только очень высокая рождаемость могла компенсировать потери от периодически повторявшихся голодовок. Голодный год случался каждые 7-10 лет с количеством жертв, измерявшимся сотнями тысяч, иногда миллионами человек.
80 процентов крестьянского населения России кормило себя и 20 процентов населения городского. Таким образом, четверо жителей деревни кормили одного горожанина. На одного с сошкой вовсе не приходилось "семеро с ложкой". Четверо с сошкой с трудом наполняли всего одну городскую "ложку".
На рубеже XIX–XX веков капитализм в России быстро развивался. Крупные города не отличались от своих аналогов в Восточной и Западной Европе. Городская Европа от Гибралтара до Урала была практически гомогенной, однородной. Границы были проницаемы. Революционеры спокойно получали паспорта, ехали на воды отдыхать от революционной деятельности. Русские художники ездили в Италию на стажировки и на этюды. Русские бизнесмены коллекционировали французских импрессионистов. Русский балет выступал в Париже. Время железных занавесов, бетонных стен между странами, блоков и лагерей еще не пришло.
В России фактически сосуществовали две страны - одна, ориентированная на Европу с видимой экономикой, примерно равной французской, и другая, громадная, застрявшая в Средневековье с одинаковыми деревянными избушками и землянками с натуральным хозяйством. Похожая картина сейчас наблюдается в Китае, где сверхсовременная индустрия XXI века окружена морем деревень.
Национальное самосознание не успело сформироваться ни в одной из России. Городская Россия считала себя космополитичной и переросшей архаику царя-батюшки, а сельская России еще не прошла через абсолютизм, который создал все остальные мировые нации, кроме США. Абсолютизм в России был установлен народной революцией. Хаос породил порядок. Абсолютная революционная анархия породила абсолютную власть.
В нормальных условиях, без войн и революций, городская Россия лет за пятьдесят - сто переварила бы сельскую и включила ее в свою орбиту. Но у России не было ни 50, ни 100 лет. Не призрак коммунизма бродил по Европе, а уже вполне окрепший дух войны. К 1914 году мир уже был поделен между основными колониальными державами, и они готовились в течение следующих столетий спокойно и монопольно высасывать соки из своих империй. Великие державы и "юные хищники" - Германия, США и Япония - с большим недоверием относились друг к другу и создавали огромные невиданные ранее арсеналы. Гонка вооружений началась. Ружье, повешенное на стену, обязано было выстрелить. Нужен был повод, конфликт мировой драмы. И он нашелся. Серб Гаврила Принцип сделал первый выстрел в мировой войне, которая убила старую Россию.
Почему Россия не выдержала Первой мировой войны? Лояльность своему государству, нации - феномен исторически новый. Вирулентный массовый патриотизм, впервые проявившийся в таких масштабах во время Первой мировой войны, свидетельствовал о появлении на мировой арене нового типа обществ - национальных государств. Для того чтобы население смогло объединиться в нации, а индивиды развить соответствующие этому лояльности, прежде должны были распространиться всеобщее обучение, возникнуть литература и пресса. Только человек читающий может явиться членом современной нации, только такой человек в состоянии понять, осознать и принять объединяющие идеи и символы нации. В этом смысле основным продуктом всеобщего образования является национализм - формирование национальной лояльности. Возникают массовая пропаганда, массовые идеи и массовые движения.
Новая индустриальная нация Германии объединила Mittleres Europeпротив старых имперских держав Англии, Франции и России. Теракт сербских националистов предоставил тот самый повод, которого ждали менеджеры новой военной экономики. В Первой мировой войне были впервые использованы танки, авиация, оружие массового поражения. С тех пор ружье всегда с нами. За спиной гражданской экономики всегда маячит огромная тень экономики военной. Свободный рынок с его недорогими игрушками - для народа, серьезная многомиллиардная плановая продукция - для генералов.
Милитаризация европейских экономик создала средства. Целью стал устрашающий взлет национализма. Россия оказалась не готова к войне ни экономически, ни политически и, фактически, она ее проиграла, несмотря на то, что начинала войну в союзе со странами, оказавшимися победителями.
Но Россия оказалась не единственной империей, не выдержавшей тягот Первой мировой войны. Одновременно рухнули Германия, Австро-Венгрия и Османская империя. В Германии произошла революция, а полиэтнические Австро-Венгерская и Османская империи распались на несколько самостоятельных государств.
В XX веке Российская империя распадалась дважды. В 1917 году народ в своей массе был верен лично царю, а не стране. Царь под давлением обстоятельств и петербургской элиты отрекся, а законного наследника, желающего взвалить на себя бразды правления, не оказалось, и страна перестала существовать. Лояльность Дому Романовых оказалась не тождественна лояльности Российской империи. В 1918 году от бывшей империи оставались только Москва, Петроград и то, что между ними. Возникли страны Прибалтики, Кавказа и Средней Азии, Украина. Возникли конкурентные центры, каждый из которых претендовал на вакантную лояльность бывших подданных российского императора.
Ленин оказался прав в своей знаменитой оценке ситуации, действительно, стены режима оказались, как говорят строители, структурно неустойчивыми. Разросшееся здание империи рухнуло, так как опиралось только на одну опору - самодержавие. Православие в многоконфессиональной и в существенной пропорции атеистической и даже языческой на бытовом уровне стране не стало сдерживающим фактором. А что такое народность, даже ее идеологи вряд ли смогли бы объяснить языком, понятным массам. Поэтому общественной дискредитации самодержавия, на-ложившейся наличные проблемы самого самодержца, хватило для разрушения многовековой империи. Оказалось, что тяготы современной массовой войны может пережить только общество с ярко выраженной национальной лояльностью населения. Патриотизм оказался самым мощным оружием.
Компартия как коллективный капиталист
Что же построили большевики в XX веке? Большевики унаследовали от Романовых не придуманные революционной пропагандой "темное царство" и не "тюрьму народов", а общество, уже вступившее на путь быстрого промышленного развития. Они сами были продуктом индустриальной революции. Им хотелось поскорее подтолкнуть колеса истории.
Организованное вооруженное меньшинство, выступая в качестве коллективного капиталиста, силой, пропагандой и массовой организацией индустриализировало неорганизованное большинство. Россия города победила, захватила, колонизировала и трансформировала Россию деревень не по воображаемым в теории социалистическим, а по вполне реальным, существовавшим на тот момент капиталистическим лекалам.
Революция 1917 года была направлена не столько против Романовых, которые ушли от власти сами, сколько против насаждавшейся "сверху" капиталистической индустрии и "зажравшихся" городов. Гражданскую войну вели и выигрывали вооруженные царизмом деревенские парни, ведомые унтер-офицерами Первой мировой. Они не подозревали, что "мир" их "хижинам" так и не будет объявлен. После окончания "войны дворцам" новая железная государственная организация унаследовала дворцы и обрушилась всей своей мощью именно на российскую деревню.
Сталинская коллективизация по своему экономическому смыслу была идентична "огораживаниям", которые проводились в Англии XVIII века для лишения крестьян земли и перемещения их в растущие капиталистические города. Роль коллективного капиталиста в СССР исполняло "пролетарское" государство, в котором "пролетарским" был только потребитель массовой идеологии.
Не следует забывать о том, что марксизм был в начале века не менее модным западным экономическим течением, чем позднее монетаризм или экономический либерализм. Прогресс в довоенном мире всецело отождествлялся с индустрией и массовым производством - советская доктрина была адекватной своему времени.
Создав массовый рынок с миллионными тиражами и миллионными аудиториями, Сталин создал колоссальные возможности самореализации для лояльной интеллектуальной элиты, которая в знак признательности благодарно принимала от сурового вождя не только премии и дачи, но и суровые пинки. Передовая для того времени западная индустриальная технология, импортированная в основном из Германии и США, была шомполом продавлена до самого дна, но она "не срослась", просто не успела идейно срастись с населением.
Сталинская Россия с ее властью великих наркомов, великих писателей и прочих ницшеанских сверхчеловеков стала не началом новой эры, а ярким завершением традиции российского самодержавия, доведением его до стадии абсолютизма.
Октябрьская революция не могла быть социалистической в понимании К. Маркса. По Марксу, социализм вырастает из развитого капиталистического общества, достигающего предела своего развития. Для дальнейшего развития требуется обобществление средств производства и общенациональное планирование. Национализация не синоним обобществления. Частный капитал при капитализме обобществляется, не теряя своей частной правовой формы. Это происходит не только путем акционирования капитала, но и путем централизации и кредита и, самое главное, путем развития рыночного обмена. Частный капитал начинает обслуживать общественный оборот.
Если строго следовать Марксу, то революцию в России и последовавшие индустриализацию и коллективизацию следует признать фазами буржуазной революции, так как их результатом стало первоначальное накопление капитала и формирование классов капиталистов и пролетариев. То, что советские капиталисты носили френчи, писали и читали цитатники, не должно вводить в заблуждение. Даже в Англии капиталисты не сразу оказались способны приобрести собственный экипаж. Американские отцы-основатели читали другие цитатники, но их фанатизм был не намного меньшим.
Советские госкапиталисты уничтожали традиционную крестьянскую экономику гораздо быстрее и не менее жестоко, чем это делали их братья по классу в Англии и других европейских странах. Хотя они и не отстреливали крестьян, как американцы индейцев, но и не мешали им умирать от голода.
По организации экономики СССР представлял собой крупнейшую в мире промышленную корпорацию, сросшуюся с государством. Советские идеологи для изображения социализирующейся западной экономики придумали жупел государственно-монополистического капитализма, но им надо было бы взглянуть в зеркало. Ни по степени государственного вмешательства в экономику, ни по уровню ее монополизации ни одна западная страна не могла сравниться с СССР.
Советские идеологи справедливо считали, что конкуренция - удовольствие дорогое и с ней надо бороться. В этом их подход не отличается от взглядов среднего бандита, контролирующего подземный переход, или Джона Рокфеллера, взрывающего нефтепровод конкурирующей фирмы. Хозяин подземного перехода тоже не допустит появления в подконтрольном ему переходе еще одного "лишнего" газетного или аптечного лотка. И будет совершенно прав: неограниченная конкуренция - это риск и снижение прибыли, ее так же необходимо регулировать, как и монополизм.
Конкуренция сохранилась при советском коммунизме только в производстве вооружений, так как там конкурировали с Западом и эту конкуренцию запретить не могли. Благодаря гонке вооружений Советский Союз создал военно-промышленный комплекс (ВПК), конкурентоспособный на мировом рынке, остатки которого сегодня все еще имеют шанс стать двигателями новой русской экономики.
Монополия везде монополия, и она всегда, как правильно учили в Высшей партийной школе, приводит к застою и деградации. Она и привела СССР к застою и деградации. "Корпорация СССР" обанкротилась. Препятствуя появлению новых идей и конкуренции, советская система избавилась от угрозы кризисов перепроизводства, но пала от всеобщего кризиса спроса. Кризисным управляющим, а потом и председателем ликвидационной комиссии был назначен Михаил Горбачев. Под его руководством бастион государственно-монополистического капитализма пал. Социалистическая революция, о необходимости которой так много говорили большевики, совершилась и в России. Началась лихорадочная передача национальной собственности из рук павшего монопольного владельца в руки миллионов людей - от приватизации комнат и квартир до гигантских заводов и месторождений. Экспроприатора экспроприировали.
Сейчас принято говорить о советском периоде и о советской модели экономики как о неудаче. Можно ли говорить о феодализме или о рабовладении как о "неудаче"? Вряд ли. Ни одна социальная система не вечна, она решает свои задачи в тот период, когда она сильна, и уступает свое место другой, возрождаясь вновь в момент кризиса или в другой упаковке. В то же время она никогда и никуда не исчезает, а интегрируется в новую систему. Советский период породил громадную национальную индустрию, которая до сих пор работает и является той базой, на которой можно строить дальше и двигать страну вперед.
Ни о каком "первоначальном накоплении капитала" в 1990-х говорить нет смысла. Российский капитал первоначально был накоплен при царях, затем частично утрачен в годы революции и гражданской войны и снова накоплен при госкапиталисте всех времен и народов - Иосифе Сталине. В 90-х годах произошло лишь вторичное перераспределение национального капитала после банкротства "корпорации СССР", осуществившей потом и кровью это пресловутое первоначальное накопление. "Крах социалистического эксперимента", как его называют европоцентристы, был всего-навсего крахом одной очень крупной государственной монополии. А "социалистический эксперимент" - он давно уже никакой не эксперимент, а доминирующий строй, победивший в мировом масштабе.