В 1985 году один из ведущих мыслителей ЦК, понимая, что СССР идет к полному краху, вдруг сказал: на сегодня есть только два современных общества – Америка и Советский Союз. По своей функциональной структуре, по установкам, по проектности мы и вправду были современными. Возможно, с тех пор возникли и другие современные общества, я очень на это надеюсь, где-нибудь в Юго-Восточной Азии…
В Госплане СССР существовали департаменты, занимавшиеся нормативным управлением стоимостью – в соответствии с идеей, что всякая вещь чего-то стоит, что стоимость складывается из затрат, которые можно посчитать, что вещь эта должна приобретаться по соответствующей цене… Технология нормативного планирования начала разрабатываться еще для ГОЭЛРО, затем в 30-е годы под руководством Куйбышева. Во времена Косыгина не раз серьезно модернизировалась. Более 70 лет люди интенсивно думали о том, как нормативно управлять стоимостью. Проблема в том, что нормативная стоимость социалистических активов не имела простого и понятного (как считается) критерия проверки, который обеспечивается фондовым рынком.
Это была советская попытка построить третий этаж постиндустриального общества, инновационную экономику, при отсутствии первого и второго (предпринимательского и корпоративного). Конечно, можно соорудить леса, опалубку, но эта опалубка должна выдерживать не только рабочих, но и вес третьего этажа. А потом каким-то образом под это здание, висящее на жердях, надо подсунуть первый и второй этажи. С тем типом производительных сил, которые тогда имелись, это была задача не только безнадежная, но еще и самоубийственная.
На уровне малых предпринимательских проектов, да еще имеющих дело с устарелыми производственными фондами, нормативное управление стоимостью невозможно, обязательно должно существовать нечто типа рынка. Нереально снабдить каждый трофейный станок цифровыми датчиками типа АСКУЭ, системами учета потребляемой воды, электричества, расходных материалов – все станки старые, разболтанные, и в этой разболтанности по-своему уникальные. Собственник, который не знает точно, сколько стоят такие производственные фонды, где производительность генератора зависит (из-за прецессии) от фаз Луны, может оценить их, только выставив акции на рынок. Ведь не оценишь – не продашь.
Почем нынче рынок
А. Ч.: Давайте разберемся, сколько вообще надо рынка?
С. Ч.: Это зависит от того, в какой стране вы живете. Когда-то считалось, что надо отпустить силы рынка на волю и истреблять всех, кто препятствует их созидательному порыву. Но эти наивные времена, похоже, прошли. Сегодня надо очень конкретно смотреть, на какой стадии экономического развития находится страна, в каком окружении, какая задача решается.
Сейчас можно сказать только одно: в теле каждого современного общества обязан находиться некоторый слой, где решаются проблемы капитализации и по факту производится новая стоимость. В каком виде в теле современного общества должен существовать этот слой – отдельный вопрос, здесь начинается конкретика. Но где-то должна быть машина, систематически производящая стоимость – это точно.
Стоимость можно произвести двумя способами.
Либо ее как-то (не желаем разбираться, как именно) должна производить "невидимая рука" рынка, невольными агентами которой являются деляги, умеющие только купить-продать. Де-факто они хотят купить подешевле, а продать подороже, но для общества это почему-то означает, что невидимая рука тайно подбивает их произвести добавленную стоимость, об этом не задумываясь.
Либо – если с первым способом что-то не складывается – должны быть первичные хозяйствующие субъекты, обученные и твердо понимающие, что они занимаются сознательным экономическим конструированием. В их распоряжении имеется набор неких активов, к которым они как-то получили доступ – в лесу нашли, временно заняли, прихватили как бесхозное, пока хозяин-лесник отлучился, получили по разнарядке в администрации – неважно. На склеивании этих активов в цепочку они должны "наварить" добавленную стоимость, часть которой могут оставить себе. Это мы называем предпринимательским укладом, который в этом смысле альтернативен рынку.
Если рыночный уклад в вашей истории случился – ваше счастье, в его питательной среде естественным образом произрастают проектировщики добавленной стоимости. А вот если уклада не было…
Сверхдержавы ряженых
С. Ч.: Впрочем, в свое время Штаты превратили свою историческую бедность в богатство. В стране была куча индейцев, но совсем не было лордов, пэров и благородных донов. Казалось бы, ужасно: как же без миледи, маркизы Помпадур и дворов Версаля? Одни бандюки, шерифы да неотесанные богатеи типа сэра Генри Баскервиля. Страна-новичок оказалась в ситуации, когда у нее в сердцевине не хватало огромного уклада. В результате тамошние хапуги построили себе самый прогрессивный капитализм, не отвлекаясь на борьбу с заговорами аристократии.
Нам больше повезло: у нас не хватает всего-навсего рынка. Ну что такое отсутствие рынка по сравнению с дырой на месте Средних веков, рыцарства, аристократии, родовых замков? Мы тоже можем превратить несчастье в счастье, если на месте "буржуйчиков", стихийно производящих общественное богатство в качестве побочного продукта, возникнет сразу сообщество предпринимателей, профессионально управляющих ростом капитализации.
Поэтому ваш вопрос про рынок распадается на два. Во-первых, сколько его надо? И во-вторых, где мы находимся, есть ли у нас время на то, чтобы заниматься этнографическими проектами и выращивать отсутствовавшие уклады в натуре? Те же американцы в логике наших "рыночных реформ" должны были бы заключить, что им позарез нужны князья да бояре made in USA, приватизировать земли апачей в качестве родовых имений… Но мы и стали именно такими идиотами, когда пожелали заиметь у себя в натуре эпоху "первоначального накопления" с ее конкретными героями. Наш "рынок" местами напоминает ряженых казаков, дико смотрящихся в постиндустриальном пейзаже с музейными нагайками, в фуражках а-ля рюс, с самодельными медалями на груди.
Настоящие российские предприниматели, в отличие от ряженых "бизнесменов", сознательно и цинично пытаются свинтить добавленную стоимость из всего, что попадает им в руки. А не сидеть и не ждать, когда по мановению рынка унесет конъюнктурной волной их затраты и издержки и волной же принесет выручку. Зачем ждать, когда все и так знают, как делается стоимость? А нужен для этого рынок – черт его знает, может, нужен, а может, нет…
Кстати, они нашли еще одну замену рынку – рейдерскую. Зачем плясать ритуальные рыночные пляски, если нужно всего-навсего приобрести бизнес дешево, а продать дорого? Зачем париться с закупкой средств и производством товаров? Лучше сразу захватить готовое плохо лежащее производство и продать.
Великий американский мыслитель Коуз написал в 1937 году одну из самых гениальных статей века, где задал вопрос: зачем фирма предпринимателю, если по законам рынка никаких фирм не должно быть, а все организационные, бухгалтерские и секретарские услуги по оптимальным ценам просто берутся на рынке? Рынок, тупо выслушав Коуза, спустя полвека вынужден был отстегнуть ему Нобелевскую премию и признать: да, получается, что фирма внутри себя устроена эффективнее рынка... А наши ребята, почесав репу, сказали: отлично, так давайте мы эти фирмы будем добывать "из природы" и в готовом виде продавать этому самому рынку.
В плане развития рейдерства мы оказались суперсовременным обществом, сразу попали на передний край глобального развития.
А. Ч.: Вот с какой стороны мы подошли к инновационной экономике...
С. Ч.: Это наше ноу-хау: лучше сразу украсть инновационную фирму или отбить ее военным рейдом, чем долго и мучительно создавать.
Кто этот мощный старик?
А. Ч.: Напоследок вернемся к слову "новатор". Новаторы – враги себе, родным и близким, своему заводу, региону...
С. Ч.: Кроме одного: они не враги только своему Отечеству. По большому счету, судьба Отечества зависит от того, будет или не будет внедрена их инновация. Это правда. Всем остальным институтам, вплоть до института государства, они враждебны. Почему?
Давайте определим, кто субъект трех вышеупомянутых этажей.
Субъект этажа, на котором производится стоимость, – предприниматель. Предприниматель – это псевдоним группы собственников, владеющих некими активами, которые без приложения сил предпринимателя дышат на ладан. Зато благодаря ему активы встраиваются в цепочку производства добавленной стоимости. Так что все в его услугах заинтересованы.
Субъектом, производящим регламентацию, является корпорация. Именно в корпорации возникают вопросы информационного обеспечения, рачительного расходования, взятия под контроль злоупотреблений, загрузки фондов, своевременного ремонта, оптимизации маршрутов, учета и контроля и т. п. Поэтому современная предпринимательская корпорация может (с помощью IT) обеспечить эффективное распределение корпоративных ресурсов по потоку сосуществующих предпринимательских проектов, каждый из которых решает проблему роста стоимости активов.
Поскольку информационные технологии призваны посредничать между финансовыми и промышленными, при всей важности автономного значения они не имеют. Они должны обеспечивать отслеживание циклов воспроизводства стоимости и поиск "окон замещения" в различных отраслях и регионах. А с другой стороны – быть базами данных и поисковыми системами, сканирующими разнообразные промышленные технологии, лицензии, патенты. Логика построения IT отвечает логике функционирования и развития современных корпораций, управляющих потоком предпринимательских проектов. Традиционным бюрократическим корпорациям они нужны не больше, чем корове седло.
За исключением АСУТП информационные технологии сегодня, будучи оторванными от содержательного заказа с двух сторон, живут сами по себе и являются чистой нагрузкой на бюджет. "Внедрение SAP" – дорогостоящая дамская шляпка "чтобы было, как у всех", строительство Великой китайской стены, разделяющей два пустых места.
Ну а кто является субъектом инновационной экономики? Легко догадаться методом исключения. Начинается обратное воссоединение распавшегося на индивидуальные субъекты общества – как и предсказывал Дюркгейм. В инновациях заинтересовано только общество в целом, потому что инновация – то, что с одной стороны, для него опасно как смертельная болезнь, но с другой – единственное, что обеспечивает ему выживание и победу в войне. Первый, кто переболел и выздоровел, принимается глотать ресурсы окружающих. Мы не сможем уцелеть в окружении стран, владеющих пятым поколением истребителей, если у нас имеется только четвертое. Советских разработок на пятое поколение еще может хватить, на шестое же – уже нет.
Государство и инновация
С. Ч.: Для того чтобы появлялись инновации, необходимо растить, пестовать, воспитывать инноваторов. У нас уже давно никто их не воспитывает, не выращивает, никто даже не интересуется, как это сделать. Наверно, можно изменить миграционную политику: преимущественным правом переселения в нашу страну должны пользоваться инноваторы! Но с какого бодуна те станут ломиться из Соединенных Штатов или Китая – к нам? Боюсь, они приедут последними… Потому что там они в шоколаде, там на них работают бизнес-ангелы, венчурные фонды, бизнес-инкубаторы, особые инновационные зоны. А здесь что? Стабфонд?
Только общество в целом должно заставить свое государство работать с инноваторами. Только общество в целом может модернизировать для этого систему образования.
Поэтому когда об инновационной экономике говорит государственный чиновник, есть все основания ему не верить – разве что он выступает не как чиновник, а как гражданин либо как эксперт. Но тогда он так и должен сказать.
Чаще же это дешевые игры: давайте закосим под инноваторов и спляшем предвыборный танец, изображая потемкинскую инновационную деревню по маршруту следования начальства. К этому надо относиться с опаской. Нет уж, лучше давайте вложим денежки где-то на Западе, по крайней мере трудовые 5 процентов надеемся получить – при десятипроцентной инфляции...
Если же вы хотите раздавать Стабфонд по проектам, тогда покажите нам, где проектный стандарт? Где корпоративный регламент конкурсного рассмотрения проектного потока? Где уполномоченные органы, рассматривающие и сертифицирующие проекты? Кто их уполномочил? На основании каких критериев они оценивают? Где гарантии? Где прозрачность, независимый совет директоров? Где инстанция, которая будет разруливать противоречия между проектами, носящие гораздо более острый характер, чем рыночная конкуренция?..
Когда будут ответы на все эти вопросы, тогда можно начинать дозированно, с осторожностью передавать в эту корпоративную инстанцию бюджетные средства. Иначе это игра "попилить суверенный фонд": соберем уполномоченную комиссию, назначим туда чиновников, и те будут принимать "беспристрастные решения", кому на какой проект денег дать. А под проектом будет пониматься любая бумага, где в конце написано: деньги давай…
А. Ч.: Такого определения проекта я еще не слышал.
С. Ч.: Но по факту так оно и есть. В конце – деньги давай, а в середине имитируются те или иные формы бизнес-плана и таблички из Project Management. Таких проектов наши многострадальные инвесторы навидались выше крыши.
Ограбить государство, решившее раздавать Стабфонд корпорациям, претендующим на "управление инновациями", – это будет покруче ограбления почтовых поездов, пострашнее приватизации. Со свистом все достояние будущих поколений разойдется – только дай! Великий комбинатор говорил о маленьких детях, а мы – об инновациях, Остап – о Союзе меча и орала, мы – о Союзе "Проекты и инвесторы".
Коалиция пенсионеров, провинциальных прогрессистов, ушлых чиновников, недобитых изобретателей в сочетании с пионерами, бойскаутами и т. п. встанет под священное знамя инновационного общества. Под это дело можно раскассировать все на свете, все стабфонды, экспроприировать корпорации с неправедно нажитым добром – оно ведь и вправду неправедно нажито, госмонополии, показывающие чудовищную неэффективность – они и вправду чудовищно неэффективны, отстают от польских в разы и от португальских – в десятки раз. А затем не просто раздать поровну трудящимся, нет, поступить гораздо прогрессивнее – раздать авторам проектов, в которых обязательно присутствует инновация, сертифицированная уполномоченной конторой.
На месте западных спецслужб я бы спонсировал российскую инновационную экономику. Предложил бы вложить в нее еще и деньги МВФ. Лишь бы это внедрялось не у них, а у нас, в России…
Плюс капитализация всей страны…
А. Ч.: По нашему разговору получается, будто мы против инновационной экономики?
С. Ч.: Да нет, конечно! Мечтал бы дожить до светлых дней, когда у нас появится инновационный уклад, готов лечь костьми за это. Просто надо хорошенько разобраться, что требуется для его появления. Те же, кто сегодня говорит об инновационной экономике в России, не понимают, что при "лобовом" способе решения это практически безнадежная задача.
Изобретения нужнее всего не на этаже промышленном, и даже не на этаже информационном – там этих IT-технологий заготовлено впрок лет на 30, причем большая их часть никогда никому не пригодится.
Нужнее всего финансовые инновации, то есть современные технологии, инструменты, стандарты предпринимательских проектов, процессов управления производством добавленной стоимости.
В СССР главным дефицитом были подобные технологии и – что еще важнее – легитимные субъекты, способные управлять стоимостью активов. В отсутствие таких субъектов и инструментов хозяйственный механизм строился как небоскреб без первого этажа. В итоге он рухнул, на десятилетие упредив башни Всемирного торгового центра.
Та же проблема в новом обличии грозно высится перед нами и сегодня. Субъекты, более-менее умеющие управлять стоимостью активов, у нас есть. Но их деятельность (а равно и собственность) обретается в основном в серой зоне. К тому же она имеет эзотерический, полукустарный характер. Если этот узел не будет развязан, в ту же яму рухнет и вновь воздвигаемая пирамида российских госкорпораций.
P. S. Проектность идет на смену ликвидности
Позорно изнемогать от "нехватки инвестиций" в стране, битком набитой природными богатствами. Еще Пацюк сказал кузнецу Вакуле: тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами.
Нужны не доллары, а финансовые технологии и инструменты, которые позволят придавать нашим ресурсам и производственным фондам проектное, предпринимательское качество, обеспечивать "проектный обмен" будущими продуктами и услугами. И тогда неважно, кого из обменивающихся числить "инвестором" и какова физическая природа актива, который он намерен вложить в проект. Заведующий гидропрессом из театра Колумба простительно заблуждался. Инвестировать, как выяснилось, можно не только деньги, но и стулья, причем как вечером, так и утром. Осталось довести эту истину до нашего Минфина.
Проектность идет на смену ликвидности. Предпринимателям предстоит капитализировать почву для завтрашних изобретателей.
Вместо заключения
Новые вехи: ТЗ на разработку суверенной финансовой системы
Вот условия выхода из кризиса и успешного развития не только до, но и после 2020 года:
1. Концентрация национальных сил и средств на скорейшей разработке и запуске полнофункциональной суверенной финансовой системы.
2. Приоритетная разработка в ее составе блока инвестиционных инструментов, с приоритетом неденежных форм.
3. Разработка для этой цели прикладного стандарта предпринимательского проекта по производству добавленной стоимости.
4. Массовая подготовка и переподготовка на основе стандарта кадров управляющих предпринимательскими проектами.
5. Разработка управленческих инструментов и интеллектуальных технологий для корпораций, управляющих потоком предпринимательских проектов.
В стратегически важной сфере финансового инжиниринга время гуманитариев и ценителей западной лирики миновало. Пришел черед математиков, физиков, юристов – инженеров и конструкторов суверенной финансовой системы страны. Такая система должна:
• за счет капитализации ресурсов и производственных фондов страны обеспечить рост производительности всего комплекса производительных сил, в том числе труда;
• решить проблему инвестиций за счет внутренних ресурсов с помощью современных проектных стандартов и финансовых инструментов;
• решить проблему инфляции, обеспечив финансовыми инструментами опережающее развитие предпринимательского уклада;