Марина рассудила просто: если прийти в школу и попытаться поговорить с девчонками, на которых указала завуч, то ничего не выйдет. Они от всего откажутся. Сколько раз уже такое бывало – за три года работы инспектором по делам несовершеннолетних Марине уже сотни раз приходилось сталкиваться с упорным молчанием размалеванных девиц. В ответ всегда одно и то же: никаких слов, никаких оправданий или признаний. Тупое молчание и разглядывание собственных ногтей с облупившимся дешевым лаком.
На этот раз лейтенант Карсавина поступила по-другому.
– Меньше слов – больше дела, – объявила она, улыбнувшись своему отражению в зеркале. Собираясь на "операцию", она решилась одеться попроще – натянула потертые джины, старую розовую футболку, накинула на плечи китайскую курточку, в которой обычно ездила с сыном за город. Волосы стянула сзади в пучок простой черной резинкой, накрасилась поярче. Теперь вид что надо – типичная придорожная торговка овощами. Или цветами. Или чем там еще…
Было девять часов вечера, начинало смеркаться. По трассе в четыре ряда двигались машины, среди которых больше всего – грузовых. Тяжелые КамАЗы, облепленные грязью всех российских дорог, трейлеры с финскими номерами – посланцы маленькой трудолюбивой страны, неутомимые корабли европейских пространств. Тягачи с прицепами, еще какие-то совсем уж непонятные движущиеся агрегаты… Легковых машин тут мало – они стараются ехать по другим улицам, подальше от многотонных чудищ.
Марина закурила и медленно прошлась вдоль обочины. Приценилась к ведру старой прошлогодней картошки, которой торговала обмотанная платками с ног до головы рыхлая тетка. Потом двинулась в другую сторону.
Девчонок она заметила почти сразу – глаз наметанный. Да, это точно ее "клиентки".
Стайка девочек лет пятнадцати кучковалась возле киоска с пивом и лимонадом, где иногда притормаживали водители. Их пятеро – блондиночки и брюнетки, в основном с короткими стрижками.
"Красотки, как на подбор, – иронически хмыкнула про себя Марина, мельком оценив замеченную компанию. – И не жалко ведь им себя. Холодно же".
Несмотря на то что был уже май, вечер выдался весьма прохладный – северный ветер так и пробирал чуть не до костей даже в куртке, а девочки выглядели раздетыми. Голые ноги торчат из-под коротеньких юбочек, а сверху только яркие, туго обтягивающие грудь топики.
Детские еще личики, неумело размалеванные грошовой косметикой с рынка, напоминали маски. "Это даже интересно: они сами не понимают, что выглядят отталкивающе?" – подумала Марина. Девочки пили пиво, дымили сигаретами, не затягиваясь, и поминутно деловито оглядывались. На Марину они не обратили ни малейшего внимания.
"Мувинг" начался очень скоро, ждать долго не пришлось.
Возле киоска со скрежетом тормознул трейлер. Водитель остался за рулем, а его напарник, спрыгнув наружу, направился за сигаретами. Когда он купил пачку, одна из девиц, вплотную приблизившись к нему, что-то спросила. На лице мужчины отразилось недоумение, потом он понял. На его плохо выбритом лице появилась двусмысленная ухмылка.
Направившись к трейлеру, он открыл дверцу и что-то сказал своему сидящему за рулем напарнику. Девочка терпеливо ждала возле киоска, переминаясь с ноги на ногу. Вскоре ее подозвали к машине и начался торг. Мимо шли люди, и никто не обращал ни малейшего внимания на происходящее. Да оно и понятно: сейчас никто ни на кого не смотрит. Зрительницами происходящего были только другие девчонки, стоящие неподалеку, и Марина, которая делала вид, что закуривает на ветру.
Слов она не слышала, но можно было догадаться – "высокие договаривающиеся стороны" обсуждают предлагаемые услуги и цену. Наконец дверца кабины распахнулась пошире, и девочка залезла внутрь. Спустя пару секунд трейлер взревел и тронулся с места.
"Далеко не уедут, – подумала Марина, – остановятся неподалеку".
Но ввязываться не решилась: мужиков в кабине двое, и неизвестно, как они себя поведут. А оружия у нее с собой не было, – инспекторам по делам несовершеннолетних разрешается носить его лишь в особых случаях.
"Понаблюдаю, будет еще возможность", – подумала Марина и отошла к соседнему киоску метрах в двадцати, чтобы не привлекать к себе внимания.
Незачем приближаться к малолетним проституткам – даже издали все прекрасно видно.
Девочки между тем рассредоточились вдоль дороги, встав на некотором расстоянии друг от друга. Их вид говорил сам за себя, – у проезжающих не оставалось ни малейших сомнений в том, чего ждут эти подростки.
Машины большей частью проносились мимо, некоторые останавливались. Вот грузовик притормозил рядом с тоненькой, как тростинка, брюнеткой. Открылась дверь кабины, девочка, воспользовавшись этим и стараясь закрепить успех, поставила одну ногу на подножку. Видно, у нее уже имелся опыт того, как не упустить клиента. И верно – через полминуты она проскальзывает в кабину, и машина отъезжает.
А вот высокая стройная девочка с длинными волосами. Она, рисуясь, стоит на обочине с сигаретой в руке. На вид ей не дашь пятнадцати лет, – она выглядит старше. Иногда она перебрасывается словами с подругой, стоящей точно в такой же позе метрах в десяти от нее. Тогда слышно, что голос у нее хриплый не по возрасту, то ли прокуренный, то ли пропитой. Но пока молчит – настоящая красотка, хоть в кино снимай.
Подъехала новенькая блестящая "хонда", там тоже сидят двое, но издали их видно плохо – окна затонированы. Дверцу машины открывать не стали, только плавно опустилось боковое стекло. Девочка нагнулась, стала что-то торопливо говорить. Видно было, как она улыбается, стреляет глазками, хлопает густо накрашенными ресницами – изо всех сил старается понравиться. Из окна машины высовывается рука – длинная, как у гориллы, и с толстыми пальцами, на одном из которых блестит золотой перстень. Эта рука уверенно берется за подставленную грудь девушки и начинает мять ее. Мнет долго, с чувством и с явным ощущением своего полного права. Что ж, это деловой подход: если уж покупать товар, то качественный…
Измяв одну грудь, рука с цепкими пальцами принимается за другую. Девушка стоит, низко склонившись к машине. Когда рука сжимает ее грудь слишком бесцеремонно, видно, как она судорожно вздрагивает, пытаясь отодвинуться.
Наконец, грудь отпустили, и девочка получила возможность разогнуться. Из окна ей сказали еще что-то. Тогда она отступает на шаг и, быстро оглянувшись, не видит ли кто из прохожих, одним движением задирает спереди юбочку.
Некоторое время она стоит так, ожидая, когда из машины на нее насмотрятся и примут решение – брать ее или подъехать к другой и повторить процедуру. Но нет, на сей раз ей повезло, и, получив короткую команду, девочка пробирается на заднее сиденье.
Посверкивая фарами, нарядная "хонда" не спеша трогается с места.
Марина стояла в стороне, будто бы оглядывая окрестности, всего часа полтора, но за это время успела убедиться в том, что завуч была права, – девочки из девятнадцатой школы используют тут поточный метод. Или кто-то поставил их самих на поток, но в этом еще предстояло разобраться.
Вернулась первая девочка, уехавшая на трейлере. Растрепанная, но довольная – личико раскраснелось, и, хотя шла она нетвердо, вид у нее был боевой. Обновив макияж, девочка встала на прежнее место.
Вернулась красотка с длинными волосами, но та выглядела раздосадованной.
Сказав что-то возмущенное подружкам, она расчесала спутанные волосы и тоже вышла на шоссе.
Девушки возвращались через полчаса или сорок минут и вновь становились на обочину. Они стояли продрогшие на ветру и ждали новых клиентов. Именно благодаря порывам ветра Марина убедилась, что все они были без трусиков.
Увидев это, она даже поежилась: ух, как, наверное, холодно и неуютно стоять вот так, перетаптываясь на обочине. Представила себя в таком положении и невольно содрогнулась.
Внезапно Марина заметила, что не она одна наблюдает за происходящим здесь.
В наступившей темноте явственно вырисовывалась черная длинная фигура, притулившаяся у соседнего киоска. Молодой парень, так же как Марина, зорко всматривался в придорожную мглу, освещаемую только фарами проносящихся машин.
Но его цель была совсем иной.
Он не был, подобно Марине, посторонним, хоть и заинтересованным, наблюдателем. Напротив, очень скоро выяснилось, что он активный участник процесса.
Высокого роста, можно сказать, долговязый, парень выглядел лет на двадцать. Марина решила познакомиться с ним поближе. Ясно было, что парень этот имеет какое-то отношение к девочкам, работающим на трассе.
– Слушай, – она подошла к парню вплотную с сигаретой в руке, – у тебя не найдется прикурить?
Он протянул зажигалку, и Марина увидела его лицо. Узкое, с плотно сжатыми тонкими губами. И глаза – на них стоило обратить внимание! Про такие говорят – волчьи. Или рысьи. Глаза произвели на Марину сильное впечатление – столько сквозило в них жестокости и ледяной властности. И вряд ли ему больше восемнадцати лет. От этого контраста юности и звериных глаз становилось даже жутковато.
Он оглядел Марину с ног до головы, и под этим взглядом ей стало неловко – цепкие глаза будто раздевали ее, сдирали одежду.
– А ты что здесь делаешь? – вдруг спросил парень, чуть шепелявя.
– Гуляю, – отрезала Марина, делая шаг назад, но не тут-то было. Парень стремительным движением выбросил вперед руку и схватил женщину за запястье.
– Кажется, я у тебя спросил, – прошипел он, сдавливая руку. Рот его ощерился, и Марина поняла причину шепелявости – двух передних зубов у парня не было.
– От подруги иду, – миролюбиво ответила Марина, не делая попытки освободить запястье. Она твердо решила уладить дело миром. Ей хотелось довести начатое расследование до конца, и не стоило связываться. – Живу я здесь недалеко, – добавила она для правдоподобия.
– Где? – тут же быстро уточнил парень, зыркнув по сторонам своим острым взглядом.
– Вон там, – кивнула Марина на несколько домов неподалеку, в которых уютно светились сейчас окна квартир.
– А тут чего топчешься? – недоверчиво спросил мерзкий незнакомец, сдавливая запястье Марины еще сильнее. – Я тебя уже заметил. Сама хочешь попробовать? – Он кивнул в сторону дороги и стоящих там девушек. – Тоже подработать захотелось?
– Да пошел ты! – в сердцах огрызнулась Марина. Ее поразило, насколько уверенно держался этот щенок. Парень, казалось, был тут хозяином положения.
Последние слова Марины возмутили его до глубины души.
– Что? – чуть ли не взревел он. – Пошел? Я пошел? Да я, если захочу, знаешь что с тобой сделаю? Хочешь не хочешь, а будешь тут вон как они. – Он снова кивнул в сторону девушек на панели:
– За такие слова будешь тут еще неделю бесплатно работать. Поняла?
Он прижал Марину к задней стене киоска, и рука его, оставив запястье, тяжело легла ей на грудь. Пальцы мгновенно нащупали под бюстгальтером сосок и, с силой зажав его, принялись выкручивать. Одновременно второй рукой парень схватил женщину внизу и безжалостно сдавил так, что Марина невольно ойкнула и сжалась. На мгновение она ощутила себя в полной власти этого отвратительного парня – он крепко держал ее за самые беззащитные места. Даже слабые попытки вырваться причинили бы сильную боль, противная одуряющая слабость подступила к самому горлу.
Но парень внезапно потерял к ней интерес. Грязно выругавшись, он отпустил Марину и, отступив на шаг, сказал:
– Сдалась ты мне, сучка вонючая. Вали отсюда, старая прошмандовка.
Он победно шмыгнул носом, этот "хозяин жизни", и в этот момент Марина ощутила в себе силы для того, чтобы сделать из него отбивную котлету.
Придя на работу в милицию, она с первого же дня начала заниматься борьбой и уже в течение трех лет по два раза в неделю упражнялась в спортзале на матах. Разве соперник ей этот жалкий доморощенный хулиган?!
Но нет, это можно оставить на потом, а сейчас следует сдержаться. В последний раз взглянув на парня, Марина постаралась запомнить это лицо, после чего поспешно шмыгнула в темноту. Коллеги по Правобережному РУВД с первых дней службы научили ее, что сотрудник милиции иной раз может тихо уйти от конфликта – это не страшно. Уйти, чтобы потом уж, во всеоружии, "наехать по полной программе".
Но так или иначе, а пока получилось неудачно.
"Странно, что я не смогла его узнать, – размышляла Марина. – Судя по роже – преступный элемент, и район мой. Всех юных негодяев здесь я обязана знать в лицо. Откуда же этот?"
Однако сейчас думать об этом не было времени. Ведь Марина проводила сейчас спецоперацию.
"Милиционеры не сдаются, – сказала себе Марина, – тем более офицеры. Я старший лейтенант или нет?"
Далеко уходить она не стала, воспользовалась темнотой и просто переместилась в другую точку, благо пустого пространства вдоль трассы было предостаточно.
Убедившись, что никого из посторонних поблизости нет, парень вышел из своего укрытия за киоском и принялся по очереди обходить работающих девочек.
Догадаться о том, что он делает, было совсем нетрудно: он собирал с них заработанные деньги.
Все шло гладко. Он подходил, происходил короткий разговор, в результате которого каждая девочка совала ему что-то в руку, и он отходил. Когда черед дошел до высокой блондинки с длинными волосами, которая уезжала на "хонде", то с нею у парня разговор был длиннее. Девочка что-то торопливо говорила, издали слышался ее оправдывающийся голос. Еще через несколько секунд парень схватил ее за руку и потащил от обочины шоссе в сторону. Она не упиралась, но шла неохотно – видно, отлично знала, что сейчас будет.
Заведя девушку за толстый ствол росшего здесь дерева, парень отвесил ей несколько размашистых оплеух по лицу, а затем принялся бить кулаком в живот и в грудь. Несчастная скорчилась и, прислонясь спиной к дереву, широко расставила ноги, чтобы не упасть. Принимая удары, она не кричала, а только стонала и болезненно охала.
Стоявшие неподалеку другие девушки видели со своих мест все, что происходило, да парень, видимо, на это и рассчитывал, – наказание должно быть публичным, должно служить уроком на будущее для всех остальных.
Наконец девушка не выдержала и упала на колени, согнувшись от боли в животе. Парень плюнул на ее склонившуюся голову и, прошипев что-то напоследок, отступил на шаг.
Избитая с трудом встала на ноги и, пошатываясь, побрела в сторону домов.
Но не тут-то было. Одним движением парень поймал ее за руку и швырнул в сторону шоссе – иди работать дальше. Затем изловчился и пнул сзади ногой, подгоняя, отчего девушка взвизгнула. Несколько секунд она стояла в нерешительности, затем неуверенной походкой двинулась к одной из своих подружек, стоявшей поблизости.
Марина из своего укрытия видела, как та дала ей косметичку, и блондинка принялась приводить в порядок заплаканное лицо. А как же иначе? Ведь для того чтобы снова встать на обочине, завлекая новых клиентов, выглядеть нужно классно…
Но, кажется, пора закругляться. Пора ставить точку, желательно жирную.
Увидела Марина достаточно. Беда в том, что завтра утром, когда она придет в девятнадцатую школу и начнет разбираться с этими девочками, они от всего откажутся. Хоть вместе их вызывай, хоть поодиночке.
Если вызвать девочек и начать с ними беседовать по душам, но без фактов, они ответят, что знать ничего не знают. Скажут: у вас больное воображение, лечиться надо, тетенька инспектор. Скажут – и глазом не моргнут. А если начать давить на них, то мигом напомнят о своих правах и о том, что могут и нажаловаться куда следует.
– Я ничего не знаю, ничего не видела, а вы пристаете с глупыми разговорами.
Вот что ответит каждая из этих ночных пташек-школьниц.
Надо брать с поличным, чтоб не отвертелись. Она уже долго сидела в кустах, в своей засаде, и сейчас почувствовала, как сильно устала. Сначала полный рабочий день, потом дорога домой на окраину города, пробежка по магазинам.
Приготовила обед, забрала сына из школы… И так далее. А теперь вот еще целый вечер, считай во вторую смену, просидела тут. Ноги затекли, спина как будто отваливалась. Внизу живота, после цепкой руки того мерзкого парня, побаливало.
Нет, точно, пора закругляться, нечего геройствовать.
Одна из девочек у дороги ловила уже четвертого клиента. На глазах у Марины она уже трижды уезжала куда-то на разных машинах и возвращалась спустя некоторое время. Сейчас рядом с ней затормозила "девятка", в которой сидел один водитель. Перекинувшись с ним несколькими словами, девочка забралась на заднее сиденье, и машина тронулась. Судя по тому, что она ехала медленно и неторопливо, свернула вправо на ближайшую темную улицу, – далеко не поедут.
Вот теперь Марине предстояло еще и побегать. Утешало только то, что это уже последнее испытание, да еще то, что можно согреться, – вечер выдался холодный и, сидя в кустах, Марина успела основательно замерзнуть.
Бежать пришлось через пустырь, а дальше по темным дворам, чтобы попасть на ту самую боковую улицу, куда свернула машина. На пустыре было тяжелее всего: кругом тьма, а не дай бог – яма попадется, тут без ног можно остаться.
Споткнувшись о низкие кустики, невидимые в темноте, Марина упала, чуть не расцарапав себе лицо, и, чертыхнувшись, продолжила погоню.
Во дворах было легче ориентироваться: свет падал из окон, хотя и здесь можно было переломать ноги, попав в выбоины или трещину в асфальте. На бегу вспомнился стишок, который весельчак замначальника РУВД всегда в подпитии читает в День милиции:
Тяжела и неказиста Жизнь российского чекиста…
Марина надеялась, что успеет вовремя, а не к "шапочному разбору". Если только девочка с клиентом не уехали далеко, а устроились где-то поблизости.
Расчет оказался верным: замеченная "девятка" стояла с погашенными фарами совсем рядом, – Марина буквально напоролась на нее. Теперь осторожно, желательно ползком.
Оглядевшись по сторонам, Марина присела и, прячась за другими припаркованными рядом машинами, подкралась к "девятке" со стороны водителя. В салоне было темно – глаз выколи, но доносились какие-то звуки – скрип сиденья и возня. Отлично, все в самом разгаре!
В мгновение ока Марина распрямилась во весь рост и рванула на себя дверцу водителя. Она оказалась беспечно открытой – на пустой и темной боковой улице водитель расслабился, не ожидая неприятностей. И напрасно.
Дверца распахнулась, и в салоне автоматически зажегся свет. На откинутом сиденье полулежал молодой мужчина со спущенными брюками, а на нем сидела верхом раздетая догола девочка. Она тяжело прыгала вверх-вниз, и оба при этом довольно громко пыхтели.
Немая сцена продолжалась пару секунд, не меньше. Потом послышался возмущенный мат клиента, которому неожиданно "поломали кайф".
– Выходите, милиция! – рявкнула Марина, одной рукой стаскивая голую девочку с мужчины, а второй протягивая вперед развернутое удостоверение. – Правобережное РУВД, – добавила она, чтобы у "сладкой парочки" не возникло уж никаких сомнений в подлинности происходящего.