– Мама, папа пришел, – затараторил он, – мы с ним делаем математику. А еще нам задали сочинить стихотворение про осень, и я сочинил, и папе очень понравилось. Правда, папа? У меня разорвался ремень на ранце, ты ведь починишь, а то ходить неудобно… А мы поедем за город в воскресенье?
Когда ребенок приятно возбужден, вопросы и всякие рассказы сыплются из него, как из рога изобилия, вперемешку и без остановки. Даже трудно отделить, когда заканчивается одно и начинается другое.
– Я скоро приду, – на всякий случай сообщила Марина, хотя знала: визиты папы редки, Артем бывает так прикован к нему, что вообще забывает о существовании мамы. Именно из-за этого, ради правильного эмоционального воспитания сына, Марина и терпела приходы Вадима.
В трубке послышалось шуршание, невнятные звуки, потом Артемка сказал:
– Папа спрашивает – ты скоро?
– Да, – вздохнула Марина, – скоро. – Хотела добавить: "К сожалению", но сдержалась. Артемка бы все равно не понял и удивился. Какое ему дело до маминых проблем с папой?
Марина собрала разложенные на столе бумаги и совсем было собралась идти, когда в кабинет вдруг заглянул Вербин. Вот удивительно, Марина ведь думала, что он давно уже отправился домой.
Выглядел он усталым, вокруг глаз пролегли темные круги, а губы, казалось, даже побледнели.
– Хотел спросить у тебя, – сказал он, присаживаясь напротив Марины, – как ты собираешься устанавливать круг покупателей продукции? Где ты их будешь искать?
Марина ждала такого вопроса, она целый день напряженно думала как раз об этом.
Где искать? Конечно, искать следует там, где торгуют чем-то подобным. Там, где концентрируются любители порнографии.
– В секс-шопах, конечно, – усмехнулась она. – Правда, я там никогда не бывала, но это уж другое дело. Побываю, присмотрюсь. Думаю, что именно там могут что-то знать о кассетах с маленькими детьми.
Вербин закинул ногу на ногу и вздохнул.
– Именно так я и думал, – мрачно заметил он. – Ты никогда не бывала в секс-шопах… А ты хоть знаешь, сколько их всего в Унчанске? Я тебе скажу – одиннадцать. И все они, в общем-то, под контролем. То есть никакой детской порнографией они не торгуют.
Об ассортименте этих магазинов, носящих стыдливое название "Интим", Вербин тоже рассказал.
Там продаются презервативы разных видов и марок, таблетки и мази для полового возбуждения, фаллоимитаторы самых разных размеров, цветов и форм, вибраторы и всякое такое. Словом, все для реального секса. А кроме того, имеется большой выбор видеофильмов и литературы по всем направлениям – от гетеросексуального до гомосексуального. О том, являются эти фильмы порнографическими, то есть подлежащими запрещению, или же они эротические, ведутся постоянные дебаты, и по каждому конкретному фильму можно долго спорить с разных точек зрения.
Но чего в магазинах "Интим" нет – так это фильмов с насилием и с детской порнографией.
– Потому что владельцам это невыгодно, – пояснил Вербин, пожав плечами. – Детское порно – уголовщина, и тут не о чем спорить и незачем звать экспертов.
Каждый владелец магазина это отлично знает. Бизнес у него хороший, прибыльный.
Зачем ему так страшно рисковать? Выставишь на продажу один такой фильм, заработаешь лишних сто рублей, а за это потеряешь все, да еще сядешь в тюрьму.
Нет, они таким не торгуют.
Но Марина не собиралась так легко сдаваться.
– Но где же еще могут продавать такие кассе – приглашая собеседника к размышлению, спросила она. – Рассмотрим ситуацию. Дано: в Ун-чанске есть примерно сто человек, которые очень хотят и могут покупать видеокассеты с детским порно. Спрашивается: куда они могут пойти со своим желанием и своими деньгами? Ответ: туда, где продается нечто подобное этого же профиля. То есть в секс-шопы.
– Ты думаешь, что в шопах эти кассеты продаются нелегально? – усомнился Вербин. Потом задумчиво добавил:
– Впрочем, почему бы и нет? Всякое бывает, за всем не уследишь. Нужно проверить, ты права.
Марина торжествовала – начальство окончательно одобрило ее план действий.
Но на лице Вербина застыло тягостное выражение – он о чем-то напряженно думал.
– Вот что еще, – наконец проговорил он недовольно. – План твой хорош, но кто его будет исполнять? Ходить по секс-шопам и прикидываться из-вращенцем, готовым купить за любые деньги детское порно… Кто это будет делать? Не ты же, тебе нельзя, никто не поверит.
Да, об этом Марина не подумала. Кто же в самом Деле поверит в то, что молодая красивая женщина всерьез интересуется такими вещами? Хоть на тебе и не написано, что ты сотрудник милиции, но все же…
– Ладно, – решил наконец Вербин, вставая, – распределимся так: ты пойдешь по всем школам го-Рода с фотографиями детей. Кстати, снимки уже готовы, утром можешь забрать. А по шопам пройдусь я. Где-то у меня валялась накладная борода.
Нужно будет почистить и расчесать.
Уже уходя, он обернулся к Марине:
– Сколько в Унчанске школ?
– Девяносто четыре, – без запинки ответила Марина. Это она, как бывшая учительница и сотрудник ИДН, знала назубок. – Семьдесят восемь полных средних и остальные – восьмилетки. За десять дней можно все обойти.
– За пять, – усмехнулся майор. – УВД взяло проверку на контроль, и областная прокуратура – тоже. Теперь будут требовать отчета каждый день. Так что на школы у тебя пять дней. Идет?
Дорога домой показалась на этот раз Марине очень короткой – она была окрылена. Еще бы! Ее первое расследование на новом месте оказалось серьезным – сама областная прокуратура взяла на контроль, это не игрушки. Чувство ответственности всегда ободряло Марину, еще со школьных ученических времен, когда она была бессменной старостой класса.
– Зачем тебе все это надо? – удивляясь ее рвению, говорили подружки, пожимая плечами. – Таскаться куда-то, отвечать за что-то…
Но Марина успела привыкнуть к таким недоуменным вопросам. Ее как раз всегда взбодряла ответственность. Это чувство стимулировало ее, давало новые силы, можно сказать – тонизировало.
Да еще сам Вербин вызвался ей помочь! Можно сказать, что они вдвоем будут работать над этим делом – разве не честь для молодой сотрудницы?
Ближе к дому вспомнила о том, что там сидит Вадим. Вот черт! Это сразу испортило все настроение, накатила усталость и отвращение к себе – почему она так слаба перед этим подлецом? Можно утешать себя, говоря, что терпишь его визиты только ради сына, но все равно как паскудно на душе! Уныло зашла по дороге в магазин, постояла у прилавка, вспоминая, какое вино любит Вадим. Ах да молдавский кагор, как же она забыла… Вадим как красна-девица, любил всякие сладости, в том числе и сладкие вина. Потом пересчитала деньги в кошельке – до следующей получки оставалось совсем мало. Обидно, но нужно купить еще шоколадный тортик, а он дорогой. Теперь придется до конца месяца не обедать днем, терпеть до вечера. Но если не купить угощение для Вадима, он будет воротить нос, будет недоволен и станет еще противнее. Еще не захочет прийти в следующий раз, и Артемка будет расстраиваться. А ему нельзя расстраиваться – в школе и без того большие нагрузки…
Дома все выглядело весьма благостно: Вадим с Артемом сидели на диване, собирая картинку из картонных пазлов. Картинка получалась красивая – что-то из восточной жизни с минаретами и седобородыми стариками в ярких чалмах.
– Уроки сделаны? – коротко спросила Марина, заглянув в комнату. – Точно сделаны? Все? Ты проверил?
Она старалась не смотреть на Вадима. Повернулась и ушла на кухню. Когда приходит папа, Артему мама не нужна, он весь поглощен общением с Вадимом.
Приходящий папа…
В общем-то Вадим неплохой отец. Он всегда что-нибудь приносит Артему, охотно дает деньги на покупки для него. И вот сейчас тоже – сидит там, старательно складывает пазлы. Ладно уж, слава богу, что хоть так. Работая в ИДН, Марина видела отцов и похуже. Гораздо хуже, если честно сказать…
Она наскоро поужинала, ревниво прислушиваясь к звуку голосов из комнаты, к счастливому смеху Артема. Потом взглянула на часы и заторопилась. Скоро десять часов, Артему пора спать. Вадим всег-Да укладывает сына, когда приходит, читает ему на ночь сказку. Артем заснет в четверть одиннадцатого – это точно, потому что мальчик страшно устает за день.
Марина приняла душ и быстро уложила феном волосы попышнее. Потом уселась перед зеркалом и сделала вечерний макияж – Вадиму нравится, когда она выглядит чуточку вульгарной…
"Интересно, он Ленку Подосину тоже заставляет красить морду погуще? – вдруг пришла издевательская мысль. – Можно себе представить, какая получается у Ленки рожа!"
Накрасившись, минуту в задумчивости постояла перед зеркалом. Вздохнула: попробуй после полного рабочего дня выглядеть свеженькой и аппетитной…
– Теперь сойдет, – решила она, окончательно запрезирав себя после всех приготовлений.
Но отказаться от этого тоже не могла, хотя и ругала себя за такую типично бабскую черту. Ведь ушел от тебя муж, дура, ушел к другой! Так зачем же ты каждый раз так упорно хочешь произвести на него впечатление? А вот зачем: чтобы смотрел на бывшую жену и облизывался. Чтобы видел, какая она красивая. Пусть смотрит и с тоской думает о том, что потерял, чего лишился по собственной воле!
Марина поставила на стол бутылку купленного вина, открыла ее, развернула тортик. Потом зашла в комнату Артема, где мальчик лежал, уютно свернувшись под одеялом, и слушал, как папа читает очередную сказку. Впрочем, сказка не заставила мальчика забыть о важной для него вещи. Увидев вошедшую маму, он хитро сощурился и спросил:
– Мама, а ты не купила?
"Что?" – хотела было уяснить Марина, но тотчас же вспомнила. Да, она снова забыла купить кэпсы! До того как пойти в школу, Артемка и знать не знал про эту игру. А теперь в классе только и разговоров о кэпсах – самой популярной детской игре последних лет. Как ни старалась, как ни расспрашивала сына, Марина не смогла понять, в чем заключается смысл игры в кэпсы. Вроде бы нужно класть на стол или на пол некий картонный кругляш, называемый кэпс, а потом бить по нему сверху еще каким-то кругляшом, чтобы тот перевернулся. Или не перевернулся, черт их разберет, этих мальчишек. Однако Артемка увлекался этими глупыми штуками, и их следовало ему покупать. Похоже было на то, что в младших классах школы ценность и социальное лицо маленького человека определяется как раз наличием или отсутствием дурацких кэпсов.
Сколько дней уже обещала Марина сыну купить эти штуки в ближайшем канцелярском магазине и каждый раз забывала.
– Опять забыла? – обиженно спросил Артем. – А я ведь тебя просил…
– Что? Чего? – вмешался Вадим, не поняв, о чем идет речь. – Что тебе нужно, а мама не покупает, сынок? Скажи мне, я в следующий раз обязательно привезу.
"Какой ты щедрый на деньги Ленки Полосиной", – чуть было не вырвалось у Марины, а вслух она твердо сказала:
– Это наше с Артемкой дело. Не надо ничего привозить, я сама куплю. Завтра же.
Поцеловала сына на ночь и вернулась на кухню – ждать.
"Зачем я так готовлюсь всегда? – мелькнула противная мысль. – Разоделась, накрасилась, купила вина. И так каждый раз… Для этого скота? Да нет, конечно, – вечный комплекс школьной отличницы! Все, что делаешь, нужно делать хорошо. На "пять с плюсом". Или уж не делай совсем. А как не делать?"
…Утром Марина поднялась заспанная, едва заставила себя встать с постели.
Хорошо еще, что будильник громко звонит, – иначе бы точно не проснулась.
Как угорелая, метнулась в ванную, стерла, смыла размазавшиеся по лицу остатки вечерней обильной косметики. Встала под душ, чувствуя, как от слабости дрожат ноги: после ухода Вадима она не удержалась и допила до конца оставшееся в бутылке вино… А ведь предстоит целый день бегать по городу на своих двоих – нужно обойти пятнадцать школ, это не шутки.
– Мама, ты не забудешь про кэпсы? – уже перед самым входом в школу снова умоляюще спросил Артем. – Точно-точно не забудешь? Знаешь, там есть такие с Незнайкой на Луне. Они очень ценные. Купи с Незнайкой, хорошо?
– Да, – кивнула Марина, подумав, что перед предстоящим ей рабочим днем неплохо было бы завязать для памяти о кэпсах какой-нибудь узелок. Да где его завяжешь?
Целый день она ходила по школам и к вечеру с удовлетворением сказала себе, что план выполнен – все пятнадцать школ она посетила.
Несколько раз в течение дня Марина невольно с тяжелым сердцем вспоминала вчерашнее посещение Вадима. Пока они пили вино на кухне, бывший муж все пытался выяснить у нее, где она теперь работает. Артем проболтался отцу о том, что мама сменила службу и больше не работает в ИДН.
– Так где же? – допытывался Вадим. – В уголовном розыске, что ли?
– Ага, в отделе убийств, – вяло кивнула Марина в ответ. – Да какая тебе разница? Какое теперь тебе дело до моей службы?
– Интересно же, – пожал он плечами. – Занятно же, когда твоя жена – офицер милиции. Любопытная метаморфоза все-таки с тобой приключилась, Маришка. Кто бы мог подумать!
Его глаза вдруг плотоядно блеснули, окидывая взглядом фигуру и останавливаясь на высокой груди, прикрытой шелковым халатиком. Марина чуть вздрогнула: наверное, Вадима возбуждает именно тот факт, что она – милиционер.
– Во-первых, не жена, а бывшая жена, – отрезала она. – А во вторых, тут нет никакой метаморфозы. Все логично. Ты бы лучше рассказал, чем ты сейчас занимаешься. Или ничем – на Ленкиной шее сидишь, как привык всегда?
Ей хотелось как-то ущемить Вадима, задеть его самолюбие. Кажется, удалось, он обиженно надулся.
– Что значит привык? – возмущенно уточнил он. – Когда это я сидел на шее?
– Да всегда, – мрачно усмехнулась Марина, независимо покачивая ногой. – Не у меня, нет. Этого не было, врать не буду. Но сначала сидел на шее у родителей, а теперь что же – к Ленке пристроился?
– Я работаю, – чуть ли не выкрикнул Вадим, но Марина взглядом остановила его – ребенок спит.
– И где ты работаешь, милый? – издевательски проворковала она. – Личным шофером у Ленки? Или она тебя секретарем к себе пристроила – бумажки носить, на машинке стучать? Или ты по хозяйственной части у нее – покупки таскаешь, белье в стирку носишь?
Она нападала намеренно – хотела обидеть Вадима. Если не сделать этого, он в конце вечера снова станет приставать. У него это уже вошло в противную привычку: каждый раз, приходя навестить сына, Вадим ближе к ночи норовил остаться ночевать с бывшей женой. Мало ему, кобелю.
Она ни разу не согласилась, не оставила его у себя. Хотелось бы, конечно, чтобы Ленке Полосиной стало неприятно, но слишком уж высока цена. Лучше быть одной, чем ложиться в постель с предателем.
В этот раз Вадим снова просил оставить его, даже лез к Марине руками. Она закрыла глаза и заставила себя забыть о том, какими ласковыми и умелыми могут быть эти руки. Нет, к черту, забыть! И руки Вадима она оттолкнула от себя.
Пусть идет к своей образине. Правда, потом пришлось-таки допить бутылку вина до конца, иначе бы не заснула…
А сейчас Марина испытывала удовлетворение от первого дня поисков.
Пятнадцать школ за один день – это не шутки.
Методика была нехитрой: Марина шла прямо к завучу или заместителю директора по внеклассной работе и предъявляла фотографии детей, сделанные с видеозаписи.
– Узнаете кого-нибудь? – спрашивала она, после чего в каждой школе начиналась волынка. Кто-то из снятых детей казался похожим на кого-то из учеников. Звали учителя или двух учителей сразу. Найти их оказывалось сложно – кто на уроке, кто болеет. В конце концов все собирались и опознание начиналось снова. И результат почти всегда оказывался расплывчатым: то ли эти дети, то ли нет, а просто похожи…
– Вот этот вроде похож на Васю Сидорова из четвертого "В", – говорила завуч, тыча пальцем в фотографию. – А девочка вот эта – ну просто вылитая Даша Иванова из пятого "Г"… Или не она. Кто их знает…
Впрочем, все старались помочь, ломали головы и всматривались в снимки очень добросовестно, как могли.
Сама Марина с якобы "опознанными" детьми не встречалась – только помечала имена в блокноте на будущее. К таким беседам с детьми нужно подходить очень осторожно, нельзя спешить. Если это действительно те самые дети, то очень важно не спугнуть их неумелыми топорными расспросами. Они замкнутся, и тогда вытянуть из них что-нибудь станет очень трудно. Скорее всего, они вообще ни в чем таком не признаются.
Вечером, не чувствуя под собой ног, Марина притащилась из последних сил в отдел. Зачем она шла? Наверняка ведь там уже никого нет, все разбрелись по домам. Но что-то подсказывало: Вербин сидит на месте и ждет ее.
За короткий срок своей службы в отделе Марина успела заметить, что Вербин никогда не спешит домой. Он засиживался позже всех и оставался в своем кабинете, когда никого уже не было. А в те вечера и ночи, когда проводились спецоперации, майор просто расцветал: казалось, что именно тогда из него особенно брызжет энергия, он бывал попросту неутомимым.
Что это – рвение по службе, или у Вербина имеются какие-то причины не торопиться домой?
О личной жизни своего начальника Марина не знала почти ничего, кроме того, что кратко между делом сообщали новые коллеги. Однако в их словах не содержалось ничего необычного, они были малоинформативны, выражаясь милицейским языком. Есть жена, детей нет, живут вдвоем в малогабаритной квартире где-то в центре города. Стандартно, что тут можно добавить?
Вот и сейчас, едва войдя во двор, Марина увидела, что среди темных окон обезлюдевшего к вечеру отдела светится только одно – кабинет Вербина.
– Ну как? – спросил он, увидев бледную от усталости Марину. – Выполнила план – пятнадцать школ в день?
– Да. – Она без сил опустилась в продавленное кресло и с наслаждением вытянула гудящие от ходьбы ноги.
– Пятнадцать школ. Девять детей якобы оказались похожими на тех, с фотографий.
Майор вздохнул и поежился. Он заранее предполагал, как все будет развиваться. Из пятнадцати обойденных школ выявились девять похожих детей. Это значит, что, когда Марина обойдет все, таких детей станет примерно пятьдесят. И со всеми нужно будет отдельно беседовать, с каждым. Беседовать внимательно, кропотливо. Зная при этом, что почти никто из них не имеет никакого отношения к видеокассетам. Разве можно искать иголку в стоге сена?
– Хочешь сигарету? – Он заметил усталость Марины, и протянул ей пачку. Она отрицательно покачала головой и невольно метнула быстрый взгляд на краешек стола, где стоял электрочайник и лежал сверток с бутербродами, которые сам Вер-бин не успел съесть в течение дня.
В кабинете было уютно от полумрака, разгоняемого лишь отчасти горящей на столе старомодной лампой под абажуром, и Марина вдруг расслабилась – ощутила страшный голод. Весь день она не вспоминала о еде, вернее, заставила себя не вспоминать. Во-первых, времени не было, а во-вторых, кончились деньги – последние ушли накануне на угощение для Вадима.
Сейчас в желудке вдруг отчаянно засосало, а при виде бутербродов даже слегка закружилась голова.
– Я хочу есть, – призналась вдруг она. – Если честно, то ужасно хочу.
Сказала и сама засмеялась собственной непонятно откуда взявшейся смелости.
Где это видано: нахально выпрашивать у начальника его еду?
Вербин засмеялся тоже и тотчас придвинул пакет в сторону оголодавшей сотрудницы.