Я развернулся через двойную сплошную и проехал мимо мента в желтом лифчике, который как раз плющил какого-то чайника на раздолбанной "пятере". Увидев мой наглый разворот, он дернул ко рту руку со свистком, но опоздал.
Свистни в болт, там дырка есть, подумал я и дал газу.
* * *
Вернувшись на свою фазенду и въехав в открывшиеся передо мной железные ворота, я посмотрел на часы. Была половина первого.
Выскочивший во двор озабоченный Доктор окинул меня быстрым взглядом и, убедившись, что все в порядке, успокоился. Проходя мимо него, я сказал:
– Забери там под сиденьем пушку.
Доктор кивнул и бросился выполнять приказание.
Поднимаясь по ступенькам крыльца, я оглянулся и увидел, как он нюхает ствол. Усмехнувшись, я пошел в свой кабинет, достал из холодильника бутылку пива и, открыв ее, упал в глубокое мягкое кресло.
Теперь нужно было крепко думать.
Я с наслаждением всосал из горлышка несколько глотков холодного пенящегося пива и почувствовал, как напряжение, не оставлявшее меня с момента первого звонка похитителей Алеши, начало спадать.
Все было очень плохо, но зато теперь в деле появилась ясность.
Если бы эти камни были у меня здесь, в Питере, я бы, ни секунды не раздумывая, отдал их Ахмаду за жизнь Алеши. Но, как говорится, если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой.
То место, где у меня когда-то был левый глаз, ныло. Несильно, но неприятно. Боль отдавала в висок, и я вспомнил Доктора, который вчера вечером предлагал мне показаться врачу. Наверное, он был прав.
Мне давно уже предлагали вставить стеклянный глаз, но когда я примерил его и посмотрел в зеркало, меня аж передернуло. Глаз тупо смотрел куда-то не туда и производил отталкивающее впечатление несмотря на то, что он был изготовлен на высшем уровне. А еще я боялся того, что от какого-нибудь неловкого движения он выскочит и закатится куда-нибудь под шкаф. И я буду чувствовать себя полным идиотом. Так что, как меня ни уговаривали, как ни клялись, что выпасть он не может, я настоял на своем и теперь ходил с красивой черной шелковой повязкой, перечеркивавшей мое мужественное лицо и придававшей мне сходство с пиратом.
Несколько раз я слышал, как братки называли меня между собой то Нельсоном, то Кутузовым, но нисколько я не чувствовал себя задетым. А чего тут обижаться! И тот и другой были уважаемыми людьми и великими полководцами. Пусть называют хоть Скорцени. Он хоть и был фашистским адмиралом, но парнем был крутым. Так что и я теперь затесался в их компанию.
Нельсон, Кутузов, Скорцени, Знахарь…
Я допил пиво и поставил пустую бутылку на пол рядом с креслом.
Тут зазвонил телефон.
Что-то в последнее время по телефону ко мне приходит один только геморрой, подумал я и снял трубку.
– Привет, Знахарь, это я. Это был Стилет.
– Здравствуй. Чем обязан?
– Ну чем обязан, это тебе самому решать, а я предлагаю тебе встретиться. Надо перетереть кое-что. В три часа тебя устроит?
– Устроит. А где?
– Давай где-нибудь на бережку, как тогда, чтобы лишних ушей не было.
– Годится. Там же?
– Ага.
– Ну все, до встречи.
– До встречи.
Я повесил трубку.
Отсюда до "Прибалтийской" можно добраться за полчаса, так что спешить было некуда, и я достал из холодильника еще одну бутылку.
Теперь еще Стилет.
Ему-то что нужно, жабе двуличной?
Хотя все мы тут двуличные. Я-то ведь тоже имел разговор с посланником Дяди Паши, и разговор этот был как раз про Стилета. И Стержень подкатывался, намекая на то, что хотел бы работать со мной, а не со Стилетом.
Тут получаются такие тайны Мадридского двора, что мама, не горюй!
Что нужно Стилету, было ясно.
Ему не терпелось загрести лавэ, которое я ему обещал, вот он и начал суетиться. А это несолидно. Жил ведь он без этих денег и не дергался, всего ему хватало, но как только запахло серьезными бабками, сразу всего мало стало. Ай-яй-яй, Стилет, как не стыдно, ведь взрослый дяденька, седой… А все туда же – хвать, хвать!
А может, просто грохнуть его, без всяких затей?
Он-то грохнул трех авторитетов, да еще Железного аж в зоне достал, так что мне-то чего стесняться? Как говорится – ничего личного, это только бизнес, дела, стало быть!
И вот тут идея оперативного избавления от геморроя в лице Стилета предстала передо мной во всей красе. Нет, ну правда, что я – в институте благородных девиц, что ли? С волками жить, знаете ли…
Действительно, что может быть проще?
Приезжает, например, Стилет в ресторан "На нарах", открывает дверь машины, а в это время к нему подходит грязный бомж и пару раз стреляет ему в голову из пистолета с глушителем. И в шофера тоже, чтобы не вякал. И быстро уходит. И все, хрен чего найдешь! Врагов у Стилета столько, что замучаешься догадываться, кому из них он окончательно встал поперек горла.
Или, скажем, бродит он по двору своей фазенды, с собачками играет, видел я его собачек – четыре здоровых добермана, и вдруг падает на землю опять же с дыркой в башке. А снайпер в это время спокойно разбирает свою винтовочку. Элементарно.
Когда я подумал, кого бы мог взять исполнителем своих желаний, то тут же вспомнил о Стержне. Но не потому вспомнил, что решил привлечь его к такому щекотливому делу, а потому, что теперь передо мной с полной ясностью предстала картина того, как Стилет хладнокровно устранял мешавших ему людей, и что именно Стержень был его основным исполнителем. Ай да Стержень!
До тех пор пока я сам не начал всерьез думать о таких вещах, я не до конца понимал психологию человека, решившего снимать людей с доски, как съеденные шашки. Я смотрел на это как бы со стороны. А поставив себя внутрь ситуации, я был просто ошарашен тем, как все, оказывается, просто и доступно. Главное – переступить определенную черту.
За моей спиной была целая толпа покойников, но ни одного из них я не завалил по хладнокровному расчету. Были перестрелки, погони, нападения, но не было ни одного заказа. Так что, несмотря на то что я помог отправиться на тот свет не одному десятку своих врагов, я черту еще не переступал. И вот теперь, похоже, настала пора сделать это. Конечно, куда как честнее было бы, придя на стрелку со Стилетом, просто вынуть пушку и пристрелить его. Но для моей дальнейшей деятельности, в которой самым важным пунктом являлось спасение Алеши, это было бы недопустимой ошибкой.
После такого ковбойского подвига моя жизнь просто кончится.
Бежать мне некуда, до своих денег я пока что добраться не могу, кругом враги, и только мой статус вора в законе помогает мне жить, дышать и скрываться от тех, кто хочет снять с меня шкуру. И то кое-кто из них уже нашел способ добраться до меня. И я снова вспомнил фильм, который полтора часа назад мне показал этот вежливый алькаидовский ублюдок с университетским образованием.
Все было, как в прошлый раз. Те же грязные мелкие волны, те же рваные серые облачка, наискось ползущие по низкому небу, только ветерок был попрохладнее, и я мысленно погладил себя по головке за то, что сообразил надеть кожаную куртку.
Доктор ждал меня в машине. "Лендкрузер", на котором он привез меня на стрелку, стоял во дворе многоэтажного дома, выходившего окнами на залив, и видно его не было. Когда настало время ехать, я опять собрался было сесть за руль сам и отправиться на стрелку в одиночку, но Доктор уперся, как баран, и даже загородил мне своей могучей грудью дорогу. Я наорал на него, но все же уступил и увидел на его лице явное облегчение.
Его можно было понять. Он мой личный телохранитель, причем я сам его выбрал и проинструктировал. И в этой инструкции среди всего прочего было сказано как раз про то, что он, выполняя свою работу, может применить ко мне силу. Это если у меня голова откажет. Ну, голова мне сегодня вроде бы не отказывала, и он, конечно же, видел это, однако отпустить меня одного второй раз за день просто не смог.
Молодец, конечно, ничего не скажешь.
Наконец из-за гостиницы вывернула толстая "БМВ" и остановилась у самой кромки асфальта.
Из нее вышел Стилет и махнул мне рукой.
На нем, как и в прошлый раз, был длинный плащ, но теперь уже кожаный и черный. Я заметил, что он слегка прихрамывает, и, когда он подошел и мы обменялись рукопожатиями, спросил:
– Что с ногой?
Он поморщился и махнул рукой:
– Играл вчера с собаками, так Бакс промахнулся и вместо палки цапнул меня за ногу. А зубищи у него – ну, ты сам видел.
Я понимающе покачал головой и подумал, что не зря я уже сегодня вспоминал про Стилета и его собачек. Ой, не зря! Да и вообще, это у меня что – ясновидение начинается, что ли? Недаром, значит, Знахарем меня прозвали? Интересно…
Стилет взял меня под руку, и мы с ним чинно пошли вдоль бережка, старательно обходя разбитые бутылки и кучки собачьего дерьма.
– А разговор у меня к тебе вот какой, – начал он. – Ты ведь помнишь, о чем мы с тобой разговаривали на этом самом месте?
– Конечно, помню.
– Ну, ты потом ранен был, понятное дело, я тебе об этом ничего не говорю, но теперь, когда ты уже совсем в порядке, надо отвечать за базар. Времени уже много прошло. Пора. Что скажешь?
– А что тебе сказать, Стилет? Скажу я тебе, что сам не люблю, когда должен кому-нибудь. Но есть проблема. Я ведь невыездной, с моими документами никуда не сунешься, значит, надо делать хорошую ксиву А без этого – даже обратиться в германское консульство за визой все равно, что прийти к ментам и сказать им – здрасьте, не желаете ли Знахаря получить? Вот он я, сам пришел, вы же меня ищете, так получайте подарочек.
– Да, это непросто, – согласился Стилет. – А может быть, послать за камушками кого-нибудь из моих людей? Ты скажешь ему шифр или код, или пароль, не знаю, что у тебя там, он все и сделает. А ты спокойненько будешь сидеть тут, ничем не рискуя.
Я внимательно посмотрел на него и, усмехнувшись, сказал:
– А ты сам-то, Стилет, допустил бы меня до своей кубышки?
Он помолчал и ответил:
– Не доверяешь, значит… Вообще-то, это правильно, в наше время особо доверять кому-нибудь – себе дороже. Но вот посмотри на это дело с другой стороны.
Он остановился и, заложив руки за спину, повернулся ко мне лицом.
– Ты мне не доверяешь. Это правильно. Все верно. А как я могу доверять тебе? Вот ты получишь новую чистую ксиву и слиняешь отсюда. И где тогда тебя искать? Я ведь понимаю, что по большому счету для любого человека нет ничего дороже собственной шкуры. И если у тебя появится возможность кинуть всех и пропасть, ты так и сделаешь. Я бы и сам так сделал, если бы мог. Но только повязан я так, как тебе и не снилось. И уж мне-то точно не слинять. Так-то, Знахарь.
– Так что же делать будем?
– Вот ты и думай, что ты будешь делать. Это ты мне должен, а не я тебе, так что думай сам. Я тебя за язык не тянул, чтобы соглашаться на мои условия. А раз согласился, то отвечай за базар и бабки обещанные представь. И документы все оформи, по которым моя доля будет определена. Сроку тебе – две недели.
Ох уж, дались им всем эти две недели.
И вообще, что-то он больно круто заговорил, не нравится мне, когда со мной так разговаривают. Не знаешь ты Знахаря, Стилет, не знаешь…
– Две недели говоришь? А если не успею, что тогда? Может быть, тогда ты разберешься со мной, как с Вензелем или с Крокодилом? Или как с Михой Ворсистым? Или мне теперь все время на небо зы-рить, чтобы меня из вертолета не грохнули, как Железного? Ты за базаром-то следи, Стилет, я ведь не баклан панельный. Ты все-таки с вором в законе разговариваешь, с таким же, как ты сам!
Лицо Стилета исказилось, и он уставился на меня прищуренными глазами. Видать, мои слова про заваленных по его приказу авторитетов пришлись ему в самую печенку.
Он молчал, сверля меня бешеным взглядом, а я продолжил:
– Ты что, думаешь, что мне ничего не известно? Это твое счастье, если только я знаю, что это ты завалил авторитетов. Ты вообще врубаешься, о чем я говорю? Ты, – сказал я медленно и раздельно, – заказал и исполнил четырех воров в законе. Понял? Не хочешь поговорить об этом на сходняке? Не хочешь ответить перед обществом? Нет такого желания? Что молчишь?
Он не отвечал.
Я перевел дыхание и зашел с другой стороны:
– А может, мне теперь передумать и объявить тебе, что это не я тебе денег должен, а ты мне? Между прочим, неплохая идея! Зачем мне дергаться, если такая масть привалила. Вот ты на меня попер, Стилет, а оказалось, что ты прешь на паровоз. И я тебя размажу, как пирожок с повидлом. Понял? Таких, как ты, на моем пути было предостаточно. Но они все теперь мертвые. Мертвые, понимаешь? Ты своей подлостью и хитростью дорогу себе прокладываешь, а я, если будет нужно, дорожку эту твою поверну, и приведет она тебя прямиком в гроб. Или даже без всякого гроба просто в гнилую яму. На помойку.
Стилет молчал, и я видел, что он поражен.
Конечно, он не мог ожидать от молодого и, как он считал, неопытного человека такой резкости. Теперь между нами не было никаких недоговоренностей. Конечно, я не собирался призывать его к ответу за убийство авторитетов, но он должен был увидеть, что разговаривает не с мальчиком.
Я помолчал и спокойно сказал:
– Я за свой базар отвечу. И ты получишь обещанное. Но не напрягай меня со сроками, не надо. Спешить нам некуда, сам понимаешь…
Он ошеломленно покачал головой и сказал:
– Ну, Знахарь, не знал, что ты такой… Уважаю. Я вообще-то пробить тебя хотел, посмотреть, какой ты там внутри, ты уж извини!
– Ну и как, пробил? – и тут я вспомнил, как в Ижме меня пробивал Железный.
– Нормально, – ответил Стилет, окончательно взяв себя в руки.
Но в его глазах я, как в букваре, спокойно прочитал, что теперь у меня есть еще один смертельный враг, который уберет меня при первой же возможности. Так что насчет уважения – не надо ля-ля.
– А насчет тех четверых, то знаешь, Знахарь, тут ведь как получается, если ты не поднимешь этот вопрос на обществе, значит – мы с тобой в этом деле повязаны!
Да, неплохой ход. Опытный подонок, ничего не скажешь.
– А это я еще посмотрю, – сказал я, – мы теперь с тобой повязаны другим. А чем – сейчас объясню. Как ты думаешь, кому из нас хуже будет, мне, если народ узнает, что я деньги прижал, или тебе, если станет известно, что ты авторитетов валишь по своему усмотрению направо и налево?
– А нам с тобой одинаково будет, – ответил Стилет, и я снова увидел перед собой уверенного в себе и спокойного, как мамонт, урку.
Он помолчал и добавил:
– Дальше могилы все равно не улетим. Все там будем. А насчет того, что ты вор в законе…
Он сделал паузу и сказал:
– Да какой ты вор в законе, Знахарь! Это я тебя вором в законе сделал, не забывай. Ты, конечно, парень крутой, по-настоящему крутой, я, честно говоря, не ожидал от тебя такой прыти, но не забывай, что игры взрослых дядек покруче будут, чем ты думаешь. Помни об этом, Знахарь.
– Да, я буду иметь это в виду.
– Вот и хорошо. А насчет денег – все-таки поторопись. Если какая помощь нужна – обращайся. Я, что могу, сделаю, сам понимаешь.
– Ладно.
Мы повернулись и молча пошли обратно.
Эх, если бы он знал, подумал я… Но это мое счастье, что он не знал.
Когда мы подошли к "БМВ", Стилет повернулся ко мне и, протянув руку, сказал:
– Между нами все в порядке?
– Конечно, о чем ты говоришь, – ответил я.
– Вот и хорошо, – сказал он и, помолчав, добавил: – Нам бы с тобой в паре работать, Знахарь, горы бы свернули.
– Посмотрим, – ответил я.
Он сел в машину, и "БМВ", медленно развернувшись, укатила.
Горы бы свернули! Да с таким партнером скорее шею себе свернешь!
Я проводил взглядом стилетовскую телегу и пошел во двор, где в "лендкрузере" меня дожидался Доктор.
Выехав на Большой проспект Васильевского острова, Доктор, не торопясь, поехал в правом крайнем ряду. Это я сказал ему, чтобы он не гнал, потому что мне нужно было спокойно переварить разговор со Стилетом.
Опустив противосолнечный козырек, на обратной стороне которого имелось небольшое зеркальце, я стал поправлять повязку на левом глазу и, бросив случайный взгляд на убегавший назад асфальт, насторожился.
В тридцати метрах за нами так же медленно и спокойно катилась видавшая виды зеленая "шестерка" с темными стеклами. Ну, катилась и катилась, мало ли помоек ездит по городу. Может быть, человек выехал денег заработать, вот и катит себе не спеша вдоль поребрика, авось кто руку протянет.
Но тут произошло кое-что интересное.
С тротуара на проезжую часть шагнул приличный мужик с портфелем и протянул перед собой руку. Жест, на который любой бомбила реагирует, как павловская собака на звонок. Тут же начинает выделяться слюна, а нога сама давит на тормоз. Ан нет, "шестерка" проехала мимо него и продолжала держать ту же дистанцию. Ага, подумал я, хвост!
Хвост, – подумал Штирлиц, увидев в зеркале медленно ехавший следом за ним автомобиль. Штирлиц, – подумал пьяный водитель, пытаясь не врезаться в задний бампер машины Штирлица.
– Слышь, Доктор, – обратился я к моему ангелу-хранителю.
– Чего? – отозвался он, не отрывая взгляда от дороги.
– А покатайся-ка ты по городу, да не спеша.
– Все равно, куда?
– Абсолютно. Но – не спеша.
– Годится. Мне как раз надо за фотографиями на Сенную заехать.
– Валяй, – согласился я и поинтересовался: – А что за фотографии?
– А мы с Толяном тут с двумя телками кувыркались, так нащелкали аж четыре пленки. Толян вчера отдал проявить, а я сегодня заберу.
– Ага… Это вы, стало быть, собственную порнуху забацали?
– Гы-ы-ы!.. – весело отозвался Доктор. – А что, клевые телки! Получу фотки, сам посмотришь.
– А эти, в фотоателье, ничего не скажут?
– А им-то какое дело? Им денег дали, они проявили. Им это по барабану, хоть фотографии секретных объектов, хоть голые бабы.
– Кобель ты, Доктор, – вздохнул я. – Может, тебя кастрировать? Кони после этого такие смирные и работящие становятся, что просто любо-дорого!
– Да ладно тебе, Знахарь, сам-то ведь тоже иногда птичек на сучок принимаешь!
– В том-то и дело, что иногда. А ты со своими бабами совсем бдительность потерял. Вот за нами уже десять минут хвост волочится, а ты и не чешешься.
– Где? – Доктор аж подскочил.
– В рубиновой звезде. Не дергайся и не вертись. Спокойно ехай на Сенную за фотографиями. И не зырь в зеркало, чичи потараню!
Доктор насупился и уставился прямо перед собой.
Увидев это, я рассмеялся и сказал:
– Да расслабься ты, ей-богу. Хвоста не видел, что ли?
Он криво улыбнулся, но расслабился.
Когда мы приехали на Сенную и Доктор отправился получать своих голых телок, я оглянулся и увидел, что зеленая "шестерка" приткнулась к поребрику метрах в пятнадцати от нас.
Вероятность растет, подумал я. Надо покататься еще немного, а там видно будет. Доктор вернулся быстро, и мы поехали по Садовой в сторону Невского. Я просмотрел фотки и не увидел на них ничего особенного. Голые девки и голые Доктор с Толяном. У обоих – члены торчком. И все дела.
Я бросил фотографии на заднее сиденье и снова посмотрел назад. Зеленая "шестерка" так и тащилась за нами.