– Что так? – в голосе Ножкина вновь обозначилось раздражение, похожее на то, с которым говорил о соседской суке. – У него строгий режим?
– Когда вы в последний раз видели Сергея?
– Когда? – Ножкин задумался, вспоминая. – В минувший четверг. Сегодня ведь понедельник? За ним зашли Яша и Рита. Потом они уехали. Да, точно, в четверг. Уехали на Яшиной машине.
– У Светлова своя машина?
– Своя не своя, но этот поц на ней ездит все время.
– Значит, Сергея не было дома с четверга? Вас это не обеспокоило?
– Нет. Он часто пропадает. На два-три дня. Потом приходит.
– Теперь не придет.
– Еще бы. Кто от вас приходит, когда хочет?
– Вы не о том, Григорий Яковлевич. Ваш Сергей убит. Ночью в четверг.
Старик посмотрел на Сурикова пустым взглядом, помолчал, пошевелил беззвучно губами и вдруг сказал:
– Жаль, что вы не по поводу НЛО. Очень жаль. Мы бы хорошо поговорили…
Выйдя от Ножкина, Суриков прямиком направился к дому четыре, который располагался на противоположной стороне улицы. Грустные мысли обуревали его. Трудно сказать, посещали ли хоть когда-нибудь эти трущобы городские или районные власти. Но для столицы такой уголок стоило бы сохранить на века. Как памятник развитого счастья, о котором отцы народа, никогда не съезжающие с парадных магистралей, долгое время вслух вещали тем, кто живет в закутках. Куда ни взгляни, везде кирпичные, изъеденные старостью стены. Следы запустения и ветхости, которых ни спрятать, ни залакировать. Дряхлые деревянные двери, которые до сих пор точили жучки, поселившиеся здесь в девятьсот пятом году. У одной из таких дверей Суриков задержался. За ними явно гнездилось какое-то учреждение. Выцветшее рукописное объявление вещало:
Отдел информации. 1– зв.
Общий отдел – 2 зв.
Художники – 3 зв.
"Черт-те что, – подумал Суриков раздраженно. – И ведь кто-то верит, что в такой хибаре художники будут создавать шедевры. Кто-то предполагает, что многочисленные технари, запершись в старых развалюхах, – а здесь каждый дом украшен вывесками предприятий, – создадут нечто такое, что двинет прогресс, ускорит техническую революцию. Да разве можно творить, сидя по горло в мусоре, который скопился за полсотни лет? Какие светлые мысли должны были посещать голову юного Ножкина, если десять ступеней вниз по парадной лестнице, которая отделяла город от школы, оказывались длинным путем в быль, так и не ставшую сказкой?"
Взобравшись на крутой бугор по тропке, пробитой чьими-то ногами, Суриков оказался у дома, к которому шел. Зачатьевский переулок, 13. Унылое, правда, с фасада несколько подновленное ремонтом здание. Перекопанный, неухоженный двор. Все вокруг усыпано ржавыми листьями и поросло бурьяном. Железный козырек над входом, подпертый узорчатым кронштейном. Темный подъезд, пропахший кошачьим присутствием. Щербатые, вытертые ногами ступени. Всюду следы запустения и бесхозной убогости.
Поднявшись по лестнице, Суриков нажал кнопку звонка. За дверью что-то хрипловато заблямкало. Дверь открылась мгновенно, будто визитера нетерпеливо ждали. Из просвета выглянуло старческое, изъеденное морщинами лицо в белой домашней косынке.
– Вам кого, мил человек? – спросила старушка.
– Простите, вы не Квочкина?
– Да, Квочкина, мил человек.
– Тогда я к вам, Анна Сергеевна. Вы бабушка Маргариты?
– Да, мил человек.
– А сама Маргарита где? На работе?
– А ить кто ее знает, мил человек, где она, – бабуся горестно вздохнула и сухоньким кулачком потерла щеку. – Совсем от рук девка отбилась. Уже две ночи как ее нет.
– Может, три? – спросил Суриков.
– Может, и три, – согласилась старушка.
– А днями она приходила?
– Да где там, – ответила Анна Сергеевна. – Не была по кругу – ни днем, ни ночью.
– Значит, трое суток?
– Твоя правда, мил человек. Трое.
Суриков замолчал. Страшная догадка пришла ему в голову, и он помрачнел. Не придется ли ему обнаружить еще один труп?
– Спасибо, Анна Сергеевна. Если позволите, я зайду к вам еще раз.
– Сынок, – голос бабули вдруг зазвучал заискивающе и сама она стала выглядеть униженно, будто просила милостыню. – Может, купишь мне хлебушка? Выйти-то отсель я не могу. Обезножела, мил человек. Сил не стало.
Суриков ощутил щемящее чувство вины перед этой старой женщиной, забытой всеми, пережившей родных и знакомых.
– Что за разговор, Анна Сергеевна. Куплю и доставлю. Где у вас булочная?
– Тут идти надо. Батон за тринадцать, ладно?
– Но я не сразу, бабуля, – Суриков бросил взгляд на часы. – Вернусь через час.
От Анны Сергеевны Квочкиной Суриков прошел в Савельевский переулок, где по его сведениям жил Яков Светлов, именовавшийся в тройке шестеркой. Дверь открыл невысокий пузатенький человек в квадратных очках без оправы, но с золочеными дужками.
– Вы к нам? – спросил он с удивлением. – Вроде бы мы гостей не ждали.
– Если вы Светлов, то к вам. Надеюсь, я не ошибся квартирой?
– Не ошиблись, – Светлов протянул ладошку, прямую, узкую, жесткую, как досочка. – Иосиф Семенович Светлов. Ветеран труда. Активный участник Фонда мира.
– Очень приятно, – сказал Суриков и пожал протянутую ладонь.
– Прошу предъявить документы, – с неожиданной строгостью сказал Светлов.
Суриков вынул красную книжку.
– Позвольте?
Светлов взял удостоверение, подошел к окну, снял очки и, подслеповато щурясь, шевеля губами, прочитал текст. Потом надел очки, взглянул на Сурикова, на миг приподнял стекла ко лбу и сверился с фотографией. Извиняющимся голосом объяснил:
– Ходят слухи о мошенниках. Вы понимаете?
– Все нормально, – ответил Суриков.
Светлов вернул ему документ.
– Добро пожаловать, товарищ Суриков. Вы позволите вас так называть?
– Почему нет?
– Часто в кино к милиции обращаются "гражданин начальник".
– Это другой контингент.
– Понял. Прошу, проходите. Садитесь.
Светлов широким жестом показал Сурикову место у стола, покрытого зеленой вязаной из толстых ниток скатертью. Выждав, когда гость сядет, выдвинул второй стул и опустился на него. Худощавый, с мощными челюстями и выпирающими вперед зубами, с глубокими глазницами, лысый, как бильярдный шар, Иосиф Семенович являл собой образец регресса человека к дальним предкам. Он положил перед собой на зеленую скатерть руки с узловатыми пальцами, сцепил их, будто старался отгородиться от гостя рукотворным забором, развернул в его сторону большие, как у слона, уши.
– Я вас внимательно слушаю, товарищ Суриков. Очень внимательно. Что же в этом доме интересует нашу милицию?
– Нашу милицию интересует ваш сын Светлов Яков Иосифович. Где он?
– Я не должен предварительно заявить: клянусь говорить правду и только правду?
Старик Светлов чудил. Суриков сделал вид, что не замечает иронии.
– Нет, Иосиф Семенович, не должны. Итак, где же он?
– В отпуске. Вас это устроит?
– Меня устроит, а вас?
– Что вы хотите сказать? – в голосе Светлова прозвучала тревога.
– Он ушел в четверг?
– Нет, в пятницу.
– Это очередной отпуск?
– Нет, очередной он отгулял летом. Сейчас взял две недели за свой счет.
– Вроде бы не ко времени. Верно? Вас это не удивило?
– Удивило, – Иосиф Семенович уже не шутил. Что-то мешало ему острить.
– Не спрашивали о причинах? Ведь такой отпуск похож на бегство.
– Вы же знаете, какая теперь молодежь. На все один ответ: "Нормально". Поинтересовался насчет отпуска, ответ: "Надо". И все. Я таким образом с родителями не разговаривал.
– Куда он подался, вы знаете?
– Да, конечно. У меня в Ногинске живет брат. Андрей Семенович.
– Яков уехал на своей машине?
– Скорее всего. Во всяком случае, во дворе ее нет.
– Он у вас спрашивает разрешения, если ему нужна машина?
– Где там, – сказал с горечью Иосиф Семенович. – Теперь у молодежи это не принято.
– Вы помните номер своей машины?
– О! – произнес Иосиф Семенович с удивлением. – Эта тачка, извините, досталась мне ой как, чтобы я не помнил ее номер. Не только госномер помню. Номер кузова и двигателя здесь, – он расцепил пальцы и потер лоб. – А что, собственно, произошло?
– Видите ли, Иосиф Семенович, случилась беда. В четверг Яков заезжал на машине к Ножкину. Вместе с Маргаритой Квочкиной…
– Да, такой факт имел место. Я знаю. Рита зашла к Яше, и они уехали вместе.
– Так вот, Рита Квочкина пропала. Ее не было дома с четверга. А Ножкин и его друг Яковлев убиты…
– Господи, боже мой! – воскликнул Светлов потерянно. – Что же творится у нас? – Потом, осененный внезапным подозрением, спросил: – А причем здесь Яша?
– Вот это я и пытаюсь выяснить. Вечером он и Рита уехали к приятелям. Двое из них погибли. Рита исчезла. А Яков срочно уехал в отпуск. Вас это не наводит на размышления?
– Да, – сказал Светлов потрясенно. – Да, вы правы. Но я даю руку на отсечение – Яков не убийца. Нет, нет, этого даже не думайте…
Уходя от Светловых, Суриков уже имел развернутый план поиска. Главное – опознание погибших – осуществлено. Значит, была та печка, от которой можно начать танцевать.
По пути к метро Суриков зашел в булочную и вернулся к Анне Сергеевне Квочкиной. Старушка открыла дверь, увидела его и всплеснула руками.
– Пришел-таки, мил человек! А я ить не верила, что вернешься.
– Обещал ведь, Анна Сергеевна, – обиженно сказал Суриков.
– Мало, что ваш брат девкам обещает. А тут ко всему шкварка старая. Почему не намануть?
Сказала и засмеялась, довольная. Суриков протянул ей батон – свежий, румяный, за восемнадцать копеек. Взглянув на покупку, Анна Сергеевна отдернула руку и спрятала ее за спину.
– Я ить, касатик, просила за тринадцать. Мне шиковать капитал не позволяет.
– Анна Сергеевна, милая моя, – сказал Суриков. – Другого хлеба не было. И потом, могу я вас угостить?
– Угостить можешь, мил человек, – лицо старушки смягчилось, – коли добрый. А с чего?
– Как у нас ведется, Анна Сергеевна? Я вам, вы – мне…
– Я тебе, касатик, уже не могу. Стара, – старушка сказала это и хитро взглянула на Сурикова. – Али к молодухам подхода не имеешь?
– Имею, Анна Сергеевна. Мне к вам подход нужен. Есть у вас фотография Риты? Дайте мне, пожалуйста, на время. И мы квиты…
Заботы первого дня после отпуска ввинтили Сурикова в дело, как шуруп, – по самую шляпку. Вернувшись к себе, он сел за стол и стал листать оперативные сводки, взятые с минувшего четверга. Он знал, что ищет, и был уверен – найдет.
Сжатые до пяти-шести машинописных строк сообщения о городских происшествиях позволяли по часам и минутам собрать мозаику преступной жизни огромного города. Суриков читал:
"Четверг. 12.40. Кража из квартиры и задержание. Тимирязевский район.
По Дмитровскому шоссе двое преступников, взломав дверь квартиры, совершили кражу золотых и серебряных ювелирных изделий, радиоаппаратуры и носильных вещей и пытались скрыться, но по сообщению соседа по квартире дежурным ОВО преступники в подъезде дома задержаны. Похищенное изъято.
Убийство и задержание. Красногвардейский район.
18.40. После совместного распития спиртных напитков слесарь-водопроводчик Михеев в ссоре кухонным ножом нанес проникающее ранение в живот буфетчику кафе "Астра" Зелийчонку, который от полученного телесного повреждения на месте скончался. Нарядом милиции преступник на месте задержан. Нож изъят.
Убийство и задержание. Первомайский район.
19.00. В подсобном помещении магазина Первомайского РТО приемщик указанного магазина Володин в ссоре гастрономическим ножом нанес проникающее ранение в грудь грузчику того же магазина Салимову, который на месте скончался. По сообщению граждан преступник на месте задержан. Нож изъят.
Разбой и задержание. Первомайский район.
21.00. На службу "02" по телефону обратился продавец магазина № 38 г. Тбилиси Менгрелашвили, находившийся в Москве проездом. Он заявил, что в 20.30 в квартиру, где он временно проживал, назвавшись знакомыми, вошли двое преступников, угрожая револьвером, забрали три сумки носильных вещей и на а/м "москвич" скрылись. В 21.40 на пересечении улиц Стромынка и М. Остроумовская преступники были задержаны.
Наезд на пешехода со смертельным исходом. Красногвардейский район.
В 23.40 на пересечении Орехового бульвара с ул. Генерала Белова водитель автобазы Мосхлебтранса Султанов, управляя машиной УАЗ-425, принадлежащей указанной автобазе, совершил наезд над подземным переходом на перебегавшего дорогу гражданина Веревкина, который от полученных повреждений скончался на месте…"
Пятница и суббота искомого Сурикову не дали. Изъятое у преступников оружие, скончавшиеся на месте жертвы насилия, беспечные простаки, попавшие на удочку мошенников, – все это не то, что волновало Сурикова. И только в сводке за воскресенье его глаза выхватили из потока сообщений одно, сразу привлекшее внимание:
"Воскресенье. 10.20. Грибник Козлов А.М., сошедший с автобуса на Симферопольском шоссе, обнаружил труп неопознанной женщины…"
Пришлось тут же знакомиться с материалами о неопознанных трупах, найденных со следами насилия в городе и области. Протокол, составленный на месте находки, сделанной грибником, сообщал:
"Тело неизвестной женщины за придорожным кюветом на краю озимого поля. Возраст – 19–20 лет. Рост 182. Крашеная блондинка. У левого угла губ родинка… Была одета: лиловый плащ из синтетической ткани на поролоне пошива фирмы "Лухта", Финляндия. Туфли черные, кожаные на низком каблуке "Саламандра". Блузка красная мохеровая без знаков производителя. Комбинация шелковая "Фламинго" без указания страны-изготовителя. Головной убор, брюки, трусы, юбка или колготки отсутствуют…"
Две фотографии, положенные Суриковым рядом, – снимок неопознанного тела и карточка, взятая у Анны Сергеевны, – сомнений не оставляли. Погибшая – Маргарита Квочкина.
Задребезжал телефон. Звонил капитан Овчинников из ГАИ, однокашник Сурикова по школе милиции.
– Привет, Андрей. Ты меня искал? Чем можем?
– Салют, Тима! Пошуруй, будь добрым, по вашим записям. "Жигули" госномер И 22–44 МО. Не проходило ли по вашему ведомству?
– Запросто. У нас как в аптеке… Так… Так… И 22–44 МО. Есть такая. Обнаружена в аэропорту Домодедово. Видимо, кем-то брошена.
– Прекрасно, Тима. Машина осмотрена?
– А как ты думаешь? У нас…
– У вас как в аптеке, – съязвил Суриков, – я знаю. Что там обнаружено?
– И смех, и грех, старик. В перчаточнице разная хурма – сигареты "Ява", зажигалка. Под передним сиденьем резиновая дубинка. Трубка в пятьдесят сантиметров длиной, залитая свинцом. Самое интересное на заднем сиденье – джинсы, дамские колготки и шляпа. Черная…
– Ну народ в вашей аптеке! – восхитился Суриков. – Нашли тачку. В ней штаны без ног, шляпа без головы. И никакой волны.
Овчинников рассмеялся.
– Это, Андрюша, еще не все. Там домкрат был без колеса. Канистра без бензина. Нам из-за этого тоже волну стоило поднимать? Учти, заявлений об угоне на этот номер нет до сих пор.
– Тима, я не в укор. Я просто размышляю, как бы могло быть…
– Э, как могло! Проще пареной репы, мой капитан. Каждый из нас должен думать о том, где он снимает штаны и для чего…
Суриков созвонился с оперативником райотдела, который выезжал на место обнаружения трупа Квочкиной.
– Нужны пояснения, лейтенант, – начал Суриков.
– Мартынов, – подсказал собеседник. – Я готов.
– Что значит отсутствие брюк, колготок? И, судя по фотографии, первоначальное положение трупа весьма странное. Задранный подол, ну и все остальное. Наводит на мысль о сексуальном преступлении.
– Мы эту версию проверяли, – сказал лейтенант Мартынов. – Однако эксперты ее отвергли. Прямых контактов с мужчинами у погибшей в тот период не было.
– И никому не пришло в голову увязать неопознанное тело с найденными в машине джинсами и шляпой?
– Извините, товарищ капитан, но у нас в районе Шерлоков Холмсов нет. Машина прошла по сводкам в пятницу. И нашли ее где? А труп обнаружили два дня спустя. И тоже где? Какие тут связи возникают? И у кого?
В тот же вечер Суриков выяснил, что в управлении скопилось несколько нераскрытых дел, в которых фигурировали ограбления граждан с применением оглушающих ударов резиновыми дубинками по голове. Преступники нападали на свои жертвы в темных дворах или на безлюдных улицах. Два раза пострадавшие говорили о женщине, которая просила их проводить ее к дому.
В десять утра следующего дня из Ногинска в управление доставили Якова Иосифовича Светлова. Суриков, раскладывая бумаги, внимательно разглядывал действующее лицо печальной истории, и в нем все больше крепло убеждение, что в ней он отнюдь не исполнитель. Худое лицо, выступающие скулы. Тяжелый с горбинкой нос. Кончик его хищно загибается к верхней губе, и если ее чуть-чуть надуть, они соприкоснутся. Глаза испуганные. Взгляд бегающий. Явно чего-то боится, но показывать этого не хочет, хотя и скрыть растерянности достаточно умело не может. Интересно, есть ли у него версия, которую придется ломать, доказывая лживость каждого эпизода шаг за шагом?
– Где вы, Светлов, провели вечер в прошлый четверг?
– В прошлый четверг? – Яков наморщил лоб, изображая усиленную работу мысли. – Был дома. Отдыхал.
– У меня есть показания вашего отца. Он сообщил, что в четверг вечером к вам заходила девушка, и вы вместе уехали.
– Девушка? – Светлов сделал вид удивленный и вдруг вспомнил. – Да, в самом деле. Заходила Рита. Мы собирались в кино.
– Фамилия Риты?
– Квочкина.
– В какое кино вы ходили и что смотрели?
– Смотрели "Крокодил Данди".
– Вы сразу пошли в кино или еще куда-то заходили?
– Никуда.
– Показывали киножурнал или сразу дали фильм?
– Фильм, – сказал Светлов и вытер со лба пот рукавом. – По-моему, так…
– А если я скажу, что, по моим сведениям, демонстрировался киножурнал "Фитиль"?
– Действительно, я забыл. Как отрезало. Был "Фитиль".
Суриков понимал, что Светлов еще не догадывается, сколь глубоко он вляпался в трясину – ни руки, ни ноги не вытащить, – а он дергается, бодрится, должно быть, верит, что сумеет выкрутиться, уйти от ответственности. Что поделаешь, тактика типичная для правонарушителей мелкого пошиба – отрицать вину, когда очевидна истина.
– Кончайте, Светлов, крутить, – сказал Суриков. – В кино в четверг не ходили ни вы, ни я. Насчет "Фитиля" – моя импровизация. Лучше расскажите, куда вы ездили на машине. Причем не один, а вместе с Ножкиным и Яковлевым. Только рассказывайте правду. Оба ваших дружка убиты. Надеюсь, для вас это не новость? И вам еще предстоит доказать, что к этому убийству вы не причастны. Поверьте, сделать это будет не так-то просто. Тем более, вы уже сделали немало для того, чтобы бросить на себя подозрение.
– Что я сделал? – спросил Светлов, не скрывая испуга. – Что?!
Глаза его расширились, руки задрожали.
– А вы подумайте. Вот взяли и уехали из Москвы. Точнее, поспешно скрылись. Без видимых на то причин. Попытаемся их понять. В четверг произошло убийство. В пятницу вы решили исчезнуть.
– Но я оформил отпуск…
– Хорошо. Где ваша машина?