Вист, Соловей, Прохор и еще несколько авторитетов забаррикадировались в знаменитом коттедже на Рублевке. Они были готовы отражать штурм и могли несколько недель продержаться без снабжения извне: щедро запаслись продуктами, водкой, наркотиками и патронами, но были безжалостно сожжены в течение нескольких часов из армейских огнеметов сквозь окна и двери.
Следственные изоляторы столицы широко распахнули двери перед новыми постояльцами. Подследственные, сидевшие там по незначительным бытовым статьям, были отпущены под подписку о невыезде, и вскоре "Петры", Бутырка, "Матросская тишина" и Лефортово наполнились бритоголовыми уродами.
Следователи, не мудрствуя лукаво, лепили всем без разбора статью 209, по части второй (бандитизм).
Устрашающая формулировка - "участие в вооруженной группе (банде) или в совершаемых ею нападениях" - предусматривала от восьми до пятнадцати лет с конфискацией или без оной.
Однако уже к 5 марта все столичные СИЗО оказались переполненными, новые партии братвы пришлось свозить в Подольскую и Серпуховскую тюрьмы.
10 марта знакомый голос диктора радиостанции "Эхо Москвы" объявил о полной и безоговорочной ликвидации сабуровской организованной преступной группировки.
Бизнесмены, банкиры и РУОП вздохнули с облегчением.
Впрочем, не все лидеры сабуровской группировки были задержаны следствием: на свободе оставались Максим Нечаев, Василий Фала- леев и Николай Артемьев. Их местонахождение не было установлено, так что Лютый, Кактус и Шмаль оставались пока вне пределов досягаемости.
Но это, как говорится, было делом техники и времени.
26
Надежно, как в банке
О массовых арестах братвы Фалалеев узнал лишь 3 марта, то есть через два дня после начала широкомасштабной операции по ликвидации сабуровского криминального сообщества.
Удивительно, но сообщения о первых задержаниях, прозвучавшие штормовым предупреждением, нисколько не взволновали его.
Вот уже четвертый месяц Кактус почти безвыездно сидел в Ялте, и за это время у него немного притупилось чувство опасности: он занимался бизнес–планами и организационными вопросами, прикидывал стратегию и тактику совместных глобальных действий с "мистером Морозоффым", встречаясь с ним регулярно по вторникам и пятницам.
Возможность стать "истинным хозяином России" (точней - ее совладельцем, на паях с этим американским лохом) кружила ему голову, горячила кровь, и потому московские события мало интересовали Фалалеева.
Ну, закрыл РУОП нескольких звеньевых да бригадиров, ну, постреляли пару–тройку "быков". Ничего страшного. В организованных преступных группировках должна быть частая оборачиваемость контингента. На место погибших бойцов - зажиревших, обленившихся, по лучивших от жизни все - придут новые люди, не избалованные, не зажравшиеся, а злые, голодные, жадные. Это даже к лучшему: от голодных и жадных пользы для группировки гораздо больше.
Кактус осознал масштабы произошедшего лишь 5 марта, когда Шмаль, ворвавшись в его комнату с бледным лицом и трясущимися губами, объявил с порога:
Все, Кактус, кранты! Хана нам!
Кому кранты? Кому хана? - не понял Фалалеев. - Ты чего несешь? Что за бред?
Только что в Москву звонил, - глаза Артемьева дико блуждали, и он даже не заметил, что прикуривает сигарету не с того конца, - …с Соловьем говорил: Кудрявого накрыли, Сеню- Шпалу со всей бригадой повязали, Толю–Мента, Шарипа прямо в Шереметьево взяли, а Ха- лимон на своей тачке по Можайке уйти хотел - так его в пикете из автоматов в мелкую капусту покрошили. Трассы из города блокированы, у ментов на всех наших подробные ориентировки имеются. Кто‑то всех старших сдал… Гадом буду, сдал!
Прикуренная не с того конца сигарета упала на ковер, и Шмаль не потрудился потушить тлеющий фильтр.
Кто там работает, РУОП? - глядя на Артемьева тяжело, исподлобья, спросил Кактус; нижняя челюсть его отвалилась, подобно выдвижному ящику письменного стола, глаза стали наливаться кровью.
А хрен его знает! Скорее всего, РУОП.
А Соловей что? - рука Фалалеева потянулась к черной коробочке мобильного.
На базе нашей сидит с братвой. Ну, в том коттедже на Рублевке. Жгут все бумаги, прячут концы. Готовятся к ментовскому наезду. Уйти- то все равно некуда - обложили, суки, все вокруг обложили. Соловей базарит: просто так не сдамся. Уже и "маслят" накупили целый ящик.
Ну, бля, мудаки! Ну, мудаки! - выдохнул Кактус. - Тоже мне, герои Брестской крепости нашлись! Какой наезд, кого обложили?! Да что они там, коксом обдолбались, что ли? А если наших дергать стали, неужели с ментами по–доброму добазариться не смогли? Или забыли, как это делается? Сейчас проверим. Какой, говоришь, у Соловья номер телефона?
Неприязненно взглянув на Шмаля, Фалалеев удалился в ванную комнату беседовать без отвлекающих факторов и лишних свидетелей, к тому же истеричных.
Кактус пробыл там минут сорок, не меньше. Сперва до слуха Артемьева доносились обрывки разговора с Соловьем: Шмаль слышал, как Кактус стращает Соловья, обзывает по–всякому на чем свет стоит.
Однако вскоре все стихло. Потом Кактус позвонил какому‑то крупному ментовскому начальнику - вначале голос его звучал командно покровительственно, как обычно, но уже через несколько минут в нем появились униженные, просительные интонации.
Когда Фалалеев наконец вышел из ванной, Шмаль с трудом узнал друга юности: куда подевались его уверенность, наглость, напускная вальяжность! Так выглядит больной после звонка врачу, когда узнает, что вместо банальной простуды у него саркома в последней стадии, с метастазами по всему организму.
Пошатываясь, Фалалеев медленно приблизился к креслу и, плюхнувшись в него, проговорил:
Все, звездец нашей сабуровской…
Минут десять они молчали. Глядя на жуткое, синюшное лицо Кактуса, Шмаль боялся начать разговор первым.
Это звездец–с-с, - свистящим полушепотом повторил Фалалеев.
А что нам делать теперь? - осторожно поинтересовался Артемьев.
Кактус медленно приходил в себя.
Та–ак… Евдокимов - тот самый ментовский генерал, которого я с прошлого года прикармливаю, говорит: ничего сделать нельзя. Все поздно. Самое сволочное, что сейчас арестовываются все наши счета по России.
И что?
А то, что сматываться надо.
Куда ж сматываться без капусты‑то? Если, гришь, счета блокируются.
Без бабок уж точно никуда. - Фалалеев наконец совладал с волнением. - Сколько у нас тут есть?
Тысяч двадцать наличными да еще на кредитках столько же. Ну, и у пацанов.
Пацаны не в счет, - жестко перебил Кактус. - Короче, ладно: "быков" этих, Аркашу, Синего и Вовастого, сегодня же отправляем в Москву. Пусть продербанят всех наших бизнесменов, "кабанчиков" жирных - всех, кого только можно. В клочья! Вчистую! Никого не жалеть! Понял? Зови их сюда…
В тот же день трое профессиональных бандитов, выполнявших в Крыму обязанности телохранителей, вылетели в столицу.
Приказ Фалалеева звучал безоговорочно и категорично: не стесняясь в средствах, в минимально короткий срок выкачать максимум денег со всех мало–мальски влиятельных барыг, которым сабуровская группировка ставила крышу.
Аркаша и Синий вернулись из столицы лишь через пять дней. Выглядели они запуганно, чтобы не сказать - трусливо.
А где Вовастый? - поинтересовался Кактус, щурясь на два чемодана и три огромных сумки, привезенные "быками".
Повязали. Прямо на фирме, куда за деньгами приехал, - печально вздохнул Аркаша, бывший в этой поездке старшим, и едва слышно, словно пугаясь собственного голоса, принялся повествовать о небывалом ментовском беспределе, царящем ныне в Москве: вязалово, гнулово, прессовка…
Столичные СИЗО до краев забиты, братву почем зря гнобят, следователи адвокатов вообще посылают куда подальше, не допускают к подследственным, а минимальный срок вешают восемь лет строгого. Менты совсем оборзели, взяток и то не берут, видно боятся кого‑то. Да и за РУОПом, по всему заметно, кто‑то стоит, похоже - "контора".
А где Лютый? - нахмурившись, перебил Фалалеев.
Одни говорят - вроде бы видели его на коридоре Лефортовской тюряги, вроде бы колют его там, другие - будто бы завалили его при аресте где‑то на улице. То ли при попытке к бегству, то ли еще как‑то… Так говорят. Мы‑то его сами не видели. Пытались прозвониться - мобильный молчит.
Поня–ятно… - Весть о вероятной смерти ненавистного Нечаева немного подняла Кактусу настроение. - Ладно, не пустыми‑то хоть приехали? - спросил он, косясь на чемоданы и сумки.
Не пустыми…
В двух чемоданах и трех огромных баулах Аркаша и Синий привезли из столицы ни много ни мало - около тридцати миллионов вечнозеленых американских долларов. Это было все, что удалось собрать в Москве за пять дней.
Как исхитрились они вывезти через российско–украинскую границу такую невероятную сумму, да еще наличными, - оставалось загадкой, но привезенные деньги заметно взбодрили Кактуса.
А теперь что? - с надеждой в голосе спросил вечером Артемьев.
Сматываться надо, - задумчиво произнес Кактус. - Куда‑нибудь за границу, подальше, в теплую нищую страну, где климат мягкий и законы не жесткие. - Несомненно, он уже рассчитал дальнейшие действия на несколько ходов вперед.
Фалалееву трудно было отказать в холодной расчетливости. Тут, в странах Содружества, ловить уже не хрен. Оставаться в Ялте нельзя - еще месяц, максимум полтора или два, и крымские власти, следуя букве и духу соглашений между МВД Российской Федерации и МВД Украины, неминуемо выдадут Москве оставшихся на свободе сабуровских. А это - либо жуткая, беспредельная "крытка" "Белый лебедь" под Соликамском, либо "вышка" с автоматической заменой ее на пожизненное заключение на острове Огненном.
Не сподручнее ли уехать куда‑нибудь на острова в теплом океане или в Южную Америку, туда, где наркотики растут?
Тридцати лимонов баксов вполне хватит не только на то, чтобы скупить в какой‑нибудь Венесуэле или Коста–Рике все пальмы, все кокаиновые плантации и всех прекрасных креолок, но и приучить местное население к "Столичной", "Мурке" и прочим нехитрым забавам русских рэкетиров (мальчику–туземцу в кабаке: "Как водку наливаешь, пидар!.."); янки–туристы, падкие на экзотику, так просто кипятком будут писать.
Но все эти радужные мечты, словно волны о ялтинский мол, разбивались об один–единственный вопрос: каким образом переправить за границу такую огромную сумму?!
Может, перетереть эту проблему с американцем… мистером Морозоффым? - несмело предложил Артемьев.
Да уж. Все из‑за этого фраера заокеанского, - вздохнул Кактус. - Сидел бы я в Москве и контролировал ситуацию, никогда бы такого не допустил. А кто мне этого Морозоффа подсунул? Не ты ли, Колян?!
Останься ты в Москве, то наверняка бы сидел сейчас в Бутырке или в "Матросской", - сказал, как отрезал, Шмаль - он немного обиделся. - Так что еще спасибо скажи. А без этого штатского кабанчика нам теперь никак не раскрутить этот рамс. Только он может помочь, если, конечно, захочет.
Фалалеев и сам понимал правоту напарника. Но как‑то неловко было в одночасье превращаться из компаньона, фактического лидера самой грозной и мощной российской организованной преступной группировки, в какого‑то жалкого просителя.
Ладно, подумаем, - согласился Кактус. - Главное - чтобы он ничего не пронюхал…
Встреча состоялась на следующий же день в гостинице "Ореанда".
Как ни храбрился Кактус, как ни старался держать себя в руках, испуганный взгляд, неуверенность в движениях и общая деморализованность не укрылись от наметанного взгляда Аркадия Сергеевича Рассказова.
Более того, к моменту этой встречи "мистеру Морозоффу", всегда обладавшему самой свежей и точной информацией, стало известно слишком многое: и о полном и безоговорочном разгроме сабуровской криминальной империи, и об арестах всех банковских счетов, и даже о роли в этой операции его извечного врага, генерала ФСБ Константина Ивановича Богомолова.
Естественно, новости из Москвы не внушали Аркадию Сергеевичу оптимизма, даже всерьез разозлили его. Отлично задуманный, детально разработанный и так успешно осуществляемый план по скупке стратегически важных объектов российской экономики, в котором сабуровской мафиозной структуре одновременно отводилась роль и проводников, и контролеров, рушился, как шалаш в степи под шквальным ветром. И вопрос, зачем иметь партнером Кактуса, по сути генерала без армии, напрашивался сам собой.
Но раз уж Фалалеев сам набился на беседу, значит, у него есть какие‑то деловые предложения, и мистер Морозофф готов их выслушать, а может быть, даже принять, разумеется, если они сулят ему выгоду.
Кактус, униженно откашлявшись в кулак, начал издалека.
Мол, понимаете, какая ситуация… Мир бизнеса - потемки для него, настоящие джунгли. А мир русского бизнеса - вообще непроходимая тайга. Слишком умно для Кактуса! От ошибок, особенно в тайге, не застрахован никто, даже люди, обладающие теневой властью.
Вы хотите, чтобы я вам помог? - догадался мистер Морозофф.
Да… - кивнул Фалалеев, радуясь, что американец первым сделал шаг навстречу.
Что я могу для вас сделать?
Переправить за границу скромную сумму, - ответил Кактус уже более уверенно.
"Скромную"? - переспросил тот. - И сколько же весит эта скромность?
Тридцать миллионов долларов.
Вы не можете перевести эти деньги с одного счета на другой? - улыбнулся бизнесмен, но тут же спохватился: - Теперь понимаю. Видимо, это наличка. Я и забыл, что тут, как и везде в бывшем Советском Союзе, больше доверяют наличке, чем платежным документам.
Красавчик–Стив, застывший у двери, выразительно взглянул на хозяина - мол, неужели он согласится на такое, но Аркадий Сергеевич сделал вид, будто не заметил этого взгляда.
Поднялся с кресла, неторопливо, словно о чем‑то раздумывая, подошел к балкону.
На ржавых крышах ялтинских домов, переливаясь в радужных бензиновых разводах давно немытых окон, золотилось весеннее солнце. Да, здесь все так: блестящее, радужное, но немытое.
Молчание затянулось, и Кактус, решив, что мистер Морозофф колеблется, пустился в объяснения:
Это - лишь временные проблемы. Все наши договоры, естественно, остаются в силе. Надо лишь дождаться, пока уляжется волна ментовск… - Он тут же поправился: - Я хотел сказать - милицейского беспредела, и тогда…
В какую страну, в какой банк вы хотели бы перевести эти деньги? - неожиданно перебил говорившего Рассказов: оправдания Кактуса звучали нелепо и смешно - сабуровская преступная группировка была в глазах Аркадия Сергеевича уже отыгранной картой.
В Боливию. Или Бразилию. Или в Бельгию. В Южную Америку, одним словом. - Вася, имевший в школе по географии стабильную "двойку", силился вспомнить еще какую‑нибудь страну, название которой начиналось бы на "Б", заканчиваясь на "ия", но ничего подходящего на ум не приходило.
Бельгия пока еще в Европе, - с ироничной улыбкой заметил Рассказов. - Что касается Боливии, не советую: у них там военные перевороты случаются чаще, чем штормы на Черном море. Может быть, в Чили?
Куда угодно! - Лицо Фалалеева выглядело на редкость жалким и просительным.
Я подумаю, - надменно поджал губы мистер Морозофф.
Мы понимаем, это нелегко, - улыбнулся Кактус так, будто бы уже получил согласие. - И естественно, ваш труд будет оплачен. Пять процентов от суммы вас устроит? Ну, тогда семь или даже восемь.
Я не могу с ходу принимать подобные решения. - Рассказов с Красавчиком–Стивом обменялись многозначительными взглядами, но Фалалеев, занятый своими проблемами, этого не заметил. - Надо созвониться с моими людьми, подумать, взвесить все "за" и "против".
Мистер Морозофф… - Кактус с натугой улыбнулся, - мы ведь компаньоны, правда? Сегодня вы мне поможете, завтра - я вам.
А эти тридцать миллионов… Они у вас что, находятся в Ялте?
По дороге сюда… - на всякий случай соврал сабуровский бандит, которому не очень понравился столь бесцеремонный вопрос.
Позвоните завтра, я дам вам ответ, - кивнул Аркадий Сергеевич и повернулся к Кактусу спиной, давая понять, что разговор окончен.
Насилу дождавшись утра, Кактус позвонил.
К радости Фалалеева, мистер Морозофф согласился выполнить его просьбу.
Но за это мне хотелось бы получить семь с половиной процентов от общей суммы, то есть два миллиона двести пятьдесят тысяч долларов, - заявил он.
Заметано! - обрадовался Кактус, понимая, что другого способа вывезти и легализировать деньги у него нет.
Сумму можно будет провести как краткосрочный кредит… - продолжал мистер Морозофф. - Само собой, с оформлением соответствующих документов. В качестве залога могу предложить свою недвижимость на ваш выбор. Соединенные Штаты, Австралия, Франция, Нидерланды… Кстати, когда вам привезут наличность?
Пара дней - и они здесь, - ответил Кактус.
Вот и отлично! - американский бизнесмен не удержался, очень довольный потер руки и в завершение беседы сказал: - А за судьбу своих денег можете не волноваться. Обманывать компаньонов не в моих правилах. У меня все надежно - как в банке!
27
О пользе прослушивающих устройств
Константин Иванович Богомолов редко включал огромный телевизор, стоявший в комнате отдыха позади рабочего кабинета, обычно предпочитая ему небольшую видеодвойку перед рабочим столом. Но сегодня, 10 марта, повод был особый: чуть более суток назад в результате совместной широкомасштабной операции органов МВД и ФСБ сабуровская организованная преступная группировка практически перестала существовать.
Еще вчера волна арестов резко пошла на спад - задерживать было уже некого. И потому фээсбэшный генерал пригласил Савелия Говоркова, с самого утра сидевшего у него в кабинете, в комнату отдыха: Богомолову не терпелось показать некоторые наиболее любопытные кадры оперативной видеосъемки в полноэкранном формате.
- Наши российские бандиты в большинстве своем люди крайностей, - с улыбкой комментировал генерал, щелкая кнопкой дистанционного управления, - если они при деньгах, при стволах, при власти, если чувствуют железную сплоченность собственной группировки, то ведут себя вызывающе и нагло. Но если их рассадить по одиночкам, лишить навороченных джипов, кредитных карточек, сотовых телефонов, оружия, ощущения собственной сплоченности, а главное, поддержки извне - они превращаются в самых настоящих скотов. Как этот, например…
На огромном телеэкране появился крупный план какого‑то казенного кабинета, то ли фээсбэшного, то ли руоповского.
За столом сидел невысокий мужчина стертой, невыразительной внешности, видимо, следователь. Напротив, стараясь не смотреть в объектив, - высоченный амбал: просительное выражение лица, потухший взгляд, а главное, покорность, сквозившая в каждом жесте, - все это свидетельствовало, что следствие идет по плану.