О чем-то Аллочка задумалась. Крепко задумалась. Васька отчетливо видел, как бледно-розовая кожа лба собралась в три поперечные морщинки. И замерли зрачки. И на мгновение проступили из щек косые желваки - как у серьезных мужиков в момент напряга.
Секунду спустя она выдохнула. Она взяла букет обеими руками. Опустила лепестками вниз. Переступила с ноги на ногу.
Первый удар обратил Леху в статую. Второй - уже со всего размаха, и над его головой взвился цветочный смерч.
Аллочка, сжав побелевшие от усилия губы, отступила на шаг и с пол-оборота, с хрустом (слабый пол, слабый пол…) нанесла третий удар.
Потом злобная фурия бросила ободранные прутья Лехе под ноги. Захлопнула дверь.
По полу площадки тянувшийся сквозняк раскладывал из лепестков пасьянс. Устилал кафельную плитку черно-красным душистым ковром. Лепестки танцевали вальс в воздухе, а потом ручьем тянулись к лифтовой двери.
Леха громко чихнул и начал протирать залепленные пыльцой глаза. Виновато обернулся к Ваське. Лицо Лехи было полосатым, как у индейца. Васька, зажимая рот, заржал и с совершенно истерическим хохотом начал сползать по стене.
За дверью Аллочка зарыдала и пошла на кухню. Она проплакала целых пять минут, потом отправилась умываться в ванную.
За пластиковой занавеской сидел молодой человек с намыленной головой и напевал "Yesterday".
- Заткнись.
И неожиданно всхлипнула еще раз. Он удивленно просунул голову за занавеску:
- Ты чего? Я думал, тетя Галя приехала.
Аллочка долго рассматривала в зеркале припухшие глаза. Молодого человека звали Антон, он был их дачный сосед. У него отключили горячую воду, и он напросился к Аллочке в гости помыть голову. Они вместе росли, у них так было принято.
- Чего стряслось?
- Леха приезжал.
- Этот здоровый жлоб?
- Да.
Она вышла и снова села на кухне. Русская молодая женщина. А в ванной Антон включил душ. Его волосы кончались ниже лопаток и были много гуще, чем у Аллочки. В Москве волосы пачкаются за три дня, а сегодня он собирался встретиться с барышней. С грязной головой - никак. Конечно, здорово, что удалось попасть к Аллочке. Однако, похоже, только что он чуть не влип в историю: Леха мужик крутой.
Антон задумался о смысле жизни:
"Я люблю стерв. Мне по душе неглупые обеспеченные молодые дамы, способные постоять за себя. Ибо холодно здесь, в нашем лучшем из лучших миров: к октябрю под одеждой выцветает загар, стирается об морозную сетку на стекле, и уличные тени, и об фонарный свет. К февралю в крови пропадают витамины. Растворяются в серо-коричневой тротуарной жиже, как в соляной кислоте.
Здесь должна быть воля твердой и злой, чтобы женщина оставалась красивой и беззаботной после восемнадцати лет. Чтобы блеск в глазах не стал лихорадочным.
От них сложно добиться проку. Это правда. Они не позволяют себя использовать. И это так. Но до тех пор, пока я обхожусь с ними по-людски, они честно платят мне тем же. И с ними легко и просто.
Иногда мне бывает больно, когда смотришь на милую и понимаешь, что у нее нет проблем - с кем скоротать ночь…"
До убийства дело бы не дошло. Хотя кто знает, что мог устроить Леха, увидь он Антона у нее в ванной. Нет. Ну морду бы еще набил, но убивать - нет. Не его уровень решения проблем. В тот короткий миг, когда букет в руках был еще цел, Аллочка просчитала все доступные варианты: мужика в ванной Леха простить не сможет. Да еще на глазах у этого алкоголика Васьки, черт бы его побрал. Не сможет. И захочет, да не сможет. Он бы ушел навсегда. А она, уже почти доведшая роман до свадьбы, позволить себе такого не могла. Но плакала она потому, что любила Леху. Любила Леху, ах, Господи, как!
Подкралась к окну. К выходу из двора медленно шли Васька и Леха. Над головой у Лехи мелькнул блестящий круг. Потом он передал бутылку Ваське. Васька остановился, из горла сделал несколько добрых глотков.
- Знаешь, - глядя на снова появившееся солнышко, сказал Леха, - это все-таки лучше, чем если бы она мне молча отдала букет. Правда? Она меня любит. Она же меня действительно любит!
Васька негромко рыгнул шампанским и согласно кивнул головой.
11
Невдалеке от Садового кольца вьется Лялин переулок. Хороша, должно быть, была та лялька - курноса, обширна и черноглаза, а может, просто любила все время делать ля-ля, что и по сю пору женщинам свойственно. Любовь ли, ирония или то и другое вместе - только память о ней в каждой белой табличке на углу.
На южной стороне улицы стоит здесь четырехэтажный дом, между синим реставрированным в ампир офисом Кзирэкса и коричневым сталинским линкором.
Серый дом впервые возник в бессонных бдениях старообрядца Николая Николаевича Самоплясова в 1890 году. Пустив под топор десяток дубовых рощ на Оке, он стоял первой гильдии купцом на Москве. К пятидесяти годам осенила угрюмого анахорета маета: ну вот еще баржу досок продал, а что дальше? Нет спокою душе. И решил чернобородый коммерсант строить дом. В детях проку не видел, потомство не удалось по причине постоянных отлучек, а доходный дом - хорошая перспектива на бессильную старость.
Но капитал не дозволял взойти. И долгих десять лет серый дом, с двумя лестницами, черной и белой, с крутоверхим нахальным подъездом, с шестью окнами по фасаду, мутил самоплясовские сны.
Строительная эпопея сломала его жизнь пополам. Базарным волком глядел он на первый камень, спускаемый в фундамент под водосвятие. Седым сухим старичком, в теплых валяных сапогах со срезанными голенищами и черном суконном сюртуке, поднялся он по чердачной лестнице пощупать стропила.
Стропила ему понравились - в сухом чистом дереве Самоплясов знал толк. Шел сентябрь 1916 года.
Время опередило коммунистов и извело буржуя: Николай Иванович Самоплясов помер своей смертью через месяц, простудившись и изойдя долгим мокротным кашлем на Вятке, осматривая перед покупкой очередную невинную дубовую рощу.
Дом о четырех этажах этой вестью не опечалился. Его миновали стороной культы личностей, он увильнул от репрессий. Пережил волюнтаризм и застой. Юннащие коммуналки, казалось, вот-вот заставят его каменные стены вздуться, и он лопнет, как воздушный шар увлекшегося пацана. Но в 1987 году давление вдруг спало. Зажившихся постояльцев выбросило на окраину: Братеево, Бибирево, Теплый Стан. А в расправившиеся деревянные перекрытия вгрызся МЖК.
Программист Вова, обстоятельный и умный мужик, быстро научился мешать лопатой цемент и резво бегать по лесам. Он работал двенадцать часов в день. Откуда только сила бралась в этом долговязом очкарике? Вовин недюжинный интеллект не позволил его обмануть, как безжалостно были обмануты многие; он действительно вселился в уютную квартирку на втором этаже.
Но нажитая астма быстро увела его в другой дом, с белыми стенами внутри и снаружи. Там страшно ночами и одиноко днем. Но и там Вова не задержался; а следующий его дом, который мы сами себе не строим, оказался далеко за Окружной. Вдова не смогла похоронить Вову в Москве. А кремировать не захотела.
Квартиру она сдавала, а потом, измучившись ожиданием неподъемного телефонного счета вслед съехавшему постояльцу, решила продать.
К этому времени она освоилась с жизнью в подмосковном Дмитрове, завела там себе работу и подружек. Да и дети после центровой томной бледности закраснели вдруг спелым румянцем. Им уже не хотелось возвращаться на чахлую траву топтаных газонов, травленную бензиновым свинцом и собачьей мочой.
А Лехины родители решили, что пора Леху женить. Тайные визиты Аллочки, периодически забывавшей свои пилюли в ванной комнате на видном месте, наводили на мысль, что к этому все идет. Они предпочли бы подарить жилье на свадьбу. Но дальняя родственница, продававшая квартиру своим подешевле из-за боязни огласки, ждать не пожелала.
Лехин клан не был богат. Однажды, вернувшись со свадьбы крестника, куда Леха не пошел, потому что не видел его уже лет десять, Лехина мать сказала: "Какой крутой у невесты отец! Представляешь, вокруг него постоянно три телохранителя". На что Лехин отец заметил: "Мужик дошел до такой жизни, что на свадьбу к родной дочери без трех амбалов прийти не может. А то ведь убьют". Подумав, вспомнив его серое лицо с вытаращенными глазами, добавил: "Непременно убьют".
Поэтому Лехин клан не был богат. Но Лехин клан и не был беден - и через месяц Вовина вдовушка отнесла тугой конверт в банк. Она знала, что Вова был бы доволен ею.
Вот именно в этой скромной двухкомнатной квартирке с высокими потолками и удачной планировкой на втором этаже серого дома в центре Москвы в пять часов ожил будильник. Сквозь сон слушая его писк, Леха попытался вспомнить, зачем же это ему в такую рань вставать.
Сон был бестолковый: стоял, как дурак, перед своей дверью и не мог войти. Потому что на руках держал женщину. Пожалуй, все-таки девушку. Держал так неудобно, что не мог высвободить руку и взять ключ. А положить ее на пол было отчего-то стыдно. Руки устали, хотелось домой.
Наполовину она - Аллочка. Наполовину - Инфекция. Тут Леха вздрогнул и рывком сел на постели.
В щель штор лился яркий свет. Черные цифры на сером табло мигали 5:04. синтез: Это пять часов вечера. Надо вставать, потому что в шесть в синем зале "Ландыша" соберутся друзья на его день рождения.
Неделю назад день рождения был на самом деле. Леха съездил к родителям повечерять и съесть традиционный пирог с капустой.
Отметить как полагается не вышло: три дня и три ночи они с Васькой составляли список оборудования для фрау Шелике. За неделю Леха понадеялся помириться с Аллочкой - что ж это за праздник без невесты?
В кухне раздался звонкий шлепок. И идиотское хихиканье. Леха подошел, осторожно заглянул - никого нет. Наверное, детишки под окном. С пола брезгливо за лапку поднял раздавленного таракана. Недоуменно пожал плечами и бросил в раковину.
В Москве есть напасть, поднявшая голову лет десять назад. Пессимисты говорят, что это из-за падения уровня жизни и что это будет до тех пор, пока он не вырастет вновь. Это правда. Реалисты напоминают о колебаниях численности. Действительно, численность кого угодно на планете, кроме человека, изменяется циклически. Так что и это правда. Оптимисты напасти не видят в упор. А путешественники рассказывают, что это еще что, вот в Нью-Йорке - спичечным коробком не раздавишь.
Белые, черные, рыжие - простите, тараканы. Встречаясь ночью с пристальным взглядом их блестящих микроскопических бусинок, может быть, ты смотришь в лицо их объединенному разуму, что, говорят, легко образуют инсектоиды - пчелы и муравьи. Один поэт рассказывал, как, обкурившись травы, он вышел на кухню под утро и вступил в телепатическую связь с Ним. Так или иначе, справиться с этой древней расой захребетников крайне непросто.
Леха быстро убедился, что в выживаемости таракан превосходит человека. Желтый порошок, что он рассыпал по углам кухни на ночь, вызвал у него красные аллергические пятна на шее. На тараканов это не подействовало.
Хитроумные ловушки, что таракан проходит насквозь и потом приносит страшную заразу в свое гнездо, время от времени жалобно трещали под ногами и пользы не приносили.
Был еще радикал Коля. Он предлагал пустить какой-то газ, но честно предупредил, что на кухне может слезть вся краска. Леха отказался.
Надежды, возлагаемые на Гену Шустова, не оправдались. Гена Шустов, серпуховский физик, в начале перестройки уговорил руководство института на последнюю валюту вместо научных журналов закупить французский препарат. Препарат был доставлен и сгружен в шустовский гараж. В последующие голодные времена, когда военные ядерщикам перекрыли кислород и высоколобый народ в подземных камерах ускорителя разводил на продажу шампиньоны, шустовский отдел процветал. За глаза Гену стали звать Папа Шустов. У физиков пропала нужда эмигрировать - по тому что в столицу из эмиграции вернулись тараканы.
За год практики лысый как колено в свои сорок лет Гена Шустов оброс клочковатой жесткой шевелюрой. "А он все говорил, что на теплокровных не действует", - любила повторять его теперь одетая в меха жена.
Но то ли остатки препарата в холодном гараже за столько лет испортились, то ли тараканы попались особо злые - не взял их импортный яд. Может, питало их мощь огорченье купца Самоплясова, так и не получившего ни разу доход на вложенный весь свой капитал; может, молодая красная кровь программиста Вовы, что дом-вампир впитал для крепости; у нас в Азии горцы в стены укреплений для надежности замуровывали лучшего бойца, а коммунисты укрепляли Кремль прахом собратьев - поди возьми такую твердыню; или горькие слезы худенькой вдовушки почернели и отрастили лапки - кто знает?
Однажды ночью, повстречавшись с этой нечистью в количестве двух дюжин голов, Леха стал подумывать, а не сменять ли ему квартиру? Ну а пока, с горя, решил после праздников съездить к отцу Андронику в Коломну - говорят, он заговаривает от тараканов.
Но сегодня тараканы пропали. И, повеселев, Леха отправился бриться.
Размазывая по щекам душистую пену из черного баллона, разогревая в печке заготовленный в пластмассовой коробке вверху холодильника бутерброд с сыром, заваривая крепкий чай - Леха провалился в привычный поток. Теплая струйка пара над повлажневшим снизу хлебом; упругость тянущейся вслед за откушенным куском нитки сыра; терпкий вкус чая - заставили сработать утренний рефлекс. И спускаясь по лестнице, слушая сквозь закрытую подъездную дверь глухой уличный шум, Леха остро ощутил свежесть и новизну нераспечатанного утра в правом кармане своего пиджака.
Десять шагов вдоль фасада по горбатому тротуару, через две трещины и лужицу вокруг чугунного люка с давленым крестом наверху. Налево, в арку. Обойдя лежащий поперек бетонный блок - чтобы не ездили машины - вышел во двор.
Ровное тепло спускалось с неба. Снег уже не может мешать свету гаснуть в земле. Но еще не появилась листва. На будущей неделе клен и три липы накинут тень на двор до октября.
Неспешно прогревая двигатель, Леха думал о том, как легко по Москве ездить в праздники. Улицы пусты. Грех в такую погоду сидеть в городе. Протер стекло, кивнул девчонке с пуделем.
Выезжая со двора, сам себе неслышно мурлыкал под нос: "Happy birthday to you, happy birthday…"
12
Клуб "Ландыш" имеет автостоянку, хорошую охрану и дюжину банкетных залов. На своих двух этажах он готов приютить свадьбы и поминки, приватные беседы и проходные дворы презентационных фуршетов. На любой вкус любителя выпить и закусить здесь найдется подходящая рюмка и кусок. А как потом захочется чего-то для души, то в баре всегда подвернется элегантная незнакомка.
Главный администратор собирался все это сообщество на праздники прикрыть. Не вышло. Откуда-то все время брались и брались клиенты. И тогда в последний момент с командирской башни вышел приказ поварам деятельность не прекращать, охране бдить. А главный менеджер исчез.
Он всегда с друзьями встречал весну. Это мог быть снежный мартовский денек в Голицыно и костер на поляне, это мог быть жаркий полдень тридцатого мая в Строгинском серф-клубе - запотевший стакан и потный лоб. Весну встречать нужно. Обычай, как и любая предсказуемость в поведении, делает жизнь проще.
Эту весну его банда встречала в Праге. Черный "Праздрой" и дешевая "Бехеровка" под сочные шпекачки - толстые розовые сардельки с чудесной чешской белой горчицей.
Так что главный менеджер из клуба исчез.
Нежный зам, его наперсница, наложница и тайный соглядатай совладельцев клуба, осталась на хозяйстве одна. Но густота ее нервной деятельности в таком всеобъемлющем качестве тоже потребовала разрядки. Алевтина, в пять ощутив прилив, со скоростью сто тридцать километров в час отбыла в Измайлово. Где в съемной квартире на Сиреневом бульваре ее ожидал любовник, верный ей с развеселых комсомольских времен.
Как и положено в праздники, на посты в охране заступили самые зеленые новобранцы и самые близкие к изгнанию неудачники. А в кухне точили ножи самые слабые духом повара. Не способные не то что припустить осетрину или сотворить плюшку, а и просто отстоять свою рабочую свободу в Первомай. Так считали они сами и от этого понапрасну расстраивались.
Леха уловил атмосферу, осматривая с Васей и его рыженькой лисичкой-женой уже накрытый стол. Но разве он был виноват в неудачном выборе дня?
Трое суток в начале недели старый хрен Петрович никак не мог решиться взять второй пресс. Небезосновательно боялся, что наедут в министерстве; но и отказаться тоже не мог, так как с фрау Шелике получал откат, на часть которого уже заранее зарились замы, любовница, секретарша, жена, дочь и внук. Три дня Леха по первому стону летел через весь город выслушивать старенького директора старенького завода.
Фрау Шелике было плевать на то, как они продавали ее станки. Что за беда, если директор получит процент в виде премии? Станок, добротный немецкий станок крепко встанет на бетонный фундамент в цеху оборонного завода любимого города, а этим вполне можно гордиться - думал Леха.
Да еще вышел скандал с Аллочкой; что за день рожденья без невесты? Но любил Леха ревностных ценителей халявной выпивки (сам был таким) и дразнить их дальше не пожелал - вот и назначил первое мая.
Первая стопочка - в узком кругу. Осадить минералочкой. И жирненькой рыбкой, и кусочком копченого сала в еловом дымку, и хрустким огурчиком. Всего понемножку.
Аллочка считала, что Леху спаивает Вася. Васькина жена жаловалась своей матери, что бедный Вася работает головой, а подрабатывает печенью. Возможно, Васька и Леха просто действовали друг на друга, как катализатор. Так ли, иначе - пьянка пошла.
Первый час Леха упустил. Как-то натянуто начинается общение. Еще Вася, ведший стол, не дошел до тоста за родителей. Еще треть гостей искала клуб, сбившись с пути, или подгоняла у зеркала в прихожей у себя дома своих женщин, бессильных покончить с косметикой. Еще рано было подавать основное блюдо; но то ли вчерашние дрожжи поднялись, то ли Первомай так действовал, то ли это просто была весна; вдруг незаметно все набрались. И застольная привольная беседа потекла свободно и легко, как в узких переулках вечерний сумрак. Они говорили о прошлых и будущих пьянках, о недоступных женщинах и слишком дорогих автомобилях, о радужных перспективах, за которые охотно, много и часто пили.
Охранник вытащил Леху на берег:
- Там паренек на вахте… - Он наклонился еще ближе к Лехину уху. - Утверждает, что к вам. Но в списке его нет.
- Идем. - Леха сразу поднялся.
Отставной капитан внутренних войск не имел встроенного правового сопроцессора, позволяющего милиционерам его возраста безошибочно определять, кого бить нужно, кого не нужно, а кого нельзя; кого держать и не пущать, а кому и руку под козырек - оказать уваженье; тех незаметных навыков, что позволяют нести службу приятно и не зазорно, себе и людям на радость. К сожалению, капитан этих хитростей не знал и оттого жил по уставу. Иначе он бы уладил проблему сам.
Когда они вышли за двери зала и остались в коридоре вдвоем, Леха на секунду остановился. Посмотрел в окно. Под влиянием выпитого у него в голове сложилась странная иллюзия: будто весь мир собрался внутри стен уютного зала, обтянутых зеленой рельефной тканью. Белая скатерть, столовые приборы, звон вилок и ножей, музыка, лица друзей, знакомых и просто приятных людей - и ничего больше вокруг нет.