В городе появился маньяк. Убивает он жестоко и изощренно, и "почерк" его неизменен - он кромсает жертву, словно мясник. И убивает очень выборочно: почему-то от его руки погибают только люди, близкие Владу Закриди, который ищет убийц своего отца, чтобы отомстить им. Не нравятся маньяку эти поиски, и он сужает петли вокруг Влада, подбираясь к нему все ближе. И чтобы самому не стать жертвой загадочного убийцы, Владу нужно поднапрячься. А пока его счет к маньяку растет…
Содержание:
-
Кровавый мэр 1
-
Начало отсчета - День первый 2
-
День второй 5
-
День третий 12
-
День четвертый 23
-
День пятый 34
-
-
Настоящий покойник 38
-
Часть I 38
-
Часть II 56
-
-
Примечания 67
Александр Днепров
Настоящий покойник
Кровавый мэр
И чего ж меня так качает, словно я еду в поезде, а что-то в моей голове стучит и гремит, напоминая перестук колес. Я тряхнул головой, пытаясь отделаться от стука, но у меня ничего не получилось. Тогда я открыл глаза. И с удивлением обнаружил себя сидящим на полу, застеленном ковровой дорожкой… в купе поезда. Я стал судорожно вспоминать вчерашний день, но безрезультатно. Налицо был полнейший провал в моей памяти, и я очень удивился - не припомню, чтобы такое бывало со мной раньше. Напивался, но чтобы так…
Я с трудом осмотрелся. Первое, что бросилось в глаза, - стол с видневшимся на нем горлышком бутылки. Мужественно отжав себя от пола, я уселся на полку и к своей радости увидел, что в бутылке еще что-то осталось. Неуверенная рука плеснула в стоявший туг же стакан остатки жидкости, я залпом осушил его, к своему удивлению, не пролив ни капли. Затем мои глаза закрылись, и я откинулся на вагонную перегородку.
Через несколько минут мне стало намного лучше, я снова открыл глаза…
- Оба-на-а! - изумленно прошептал я, увидев на соседней полке симпатичную блондинку в одних трусиках, да и то символических. Она спала, раскидав волосы по подушке.
Я с силой зажмурил глаза, потом снова открыл блондинка не исчезла. Тогда я стал изучать ее, опускаясь взглядом от головы к ногам. Сказать по совести, тут было на что посмотреть: девушка лежала, заложив руки под голову, как будто специально демонстрируя мне свою точеную фигуру с нежной, чуть загоревшей кожей, свою большую, но упругую грудь с торчавшими вверх сосками… Вся эта красота заканчивалась длинными и стройными ногами. Как только мой взгляд остановился на ее покрытых лаком ноготках, до моего слуха донесся вкрадчивый голос:
- Ну и как?
Прежде чем ответить, я судорожно сглотнул вновь пересохшим горлом, откашлялся, чтобы снять охватившее меня возбуждение.
- Я вот думаю, сколько у тебя времени уходит на то, чтобы побрить свои ножки? - в конце концов выдавил я из себя.
- Тю-у, - прозвучало из ее красивых губок, - а кто тебе сказал, что я их брею? Сейчас достаточно других средств.
- Слуша-ай, - мое дыхание несколько участилось, - а можно я твоим депилятором буду?
- Чего-о? - не поняла она. - Кем будешь?
- Депилятором. Сама подумай, насколько это выгодно: батареек покупать не надо, электричество также не нужно.
- Ну и как же ты будешь это делать? - Она приподняла свою головку и подложила под щечку ладошку правой руки, локоть которой упирался в полку. Ее грудь упруго всколыхнулась и замерла торчком.
- Губами, - выдохнул я.
Девушка, казалось, не замечала моего состояния и не сделала ни малейшей попытки прикрыться. Мои глаза стрельнули по столу в поисках спасительной жидкости, но бутылка была предательски пуста.
- Нет, - после незначительной паузы ответила она. - Ты слишком дорогостоящий "депилятор" - на одну водку я столько денег потрачу, что потом долго не смогу восстановить свой бюджет.
В следующую секунду в дверь нашего купе постучал проводник.
- Подъезжаем! Сдавайте постели! - крикнул он из-за двери.
- Куда-а подъезжаем? - спросил я, вытаращив глаза на девушку.
- А куда ты едешь? - вопросом на вопрос ответила она.
- А хрен его знает, - пожал я плечами.
- Вот-вот - пить меньше надо, - хихикнула она.
- Куда ж меньше? - Я кивнул на одинокую бутылку.
- Ну ты дае-ошь! - Ее изумление было искренним. - Да это последняя бутылка, все остальное я выгребла, а ты вообще никакой был.
- Ты хочешь сказа-ать, что-о… мы-ы… ни того?..
- Ха, - прыснула она, - да ты был похож на расплавившуюся на солнце улитку - это во-первых, а во-вторых - я не так низко пала, чтобы заниматься любовью в поезде, да еще и с алкашом.
- Во нажрался, - уже вслух произнес я и, кажется, покраснел. И снова спросил: - Так куда мы едем?
- В Алексеевск.
И тут в моем пропитанном спиртом мозгу стали всплывать кадры прошедшего дня, и постепенно я вспомнил все.
В один момент я решил плюнуть на дела - год выдался тяжелым - и, оставив в офисе записку: "Уехал в отпуск. Старший - Никита", собрал сумку, взял побольше денег и отправился на море.
Повалявшись недельку на солнышке и поняв, что от безделья начинаю покрываться плесенью, я собрал вещички и решил сменить обстановку. Куда ехать, я пока не надуман, но возвращаться в Москву мне не хотелось. Добравшись до Сочи, я зашел в привокзальный ресторан, где и познакомился с Викой (вспомнил я, как зовут девушку). Вика ехала в Алексеевск, город, где жили мои родители. Расположен он недалеко от границы с Украиной.
Я давно не видел своих стариков, хотя звонил и передавал с оказией деньги постоянно. Встреча с одинокой блондинкой и достаточное количество влитого в меня спиртного определили мой дальнейший маршрут.
Повесив свою небольшую сумку на плечо, я прихватил огромный баул Вики, и мы вышли из душного вагона.
Первым делом я нашел обменный пункт, где и поменял приятно шуршащие "зеленые" на национальную валюту, затем отыскал на вокзале ларек, где продавалось холодное пиво, и осушил две пол-литровые бутылки. Вика маленькими глоточками, аккуратненько обхватив своими нежными губками пластиковую соломку, попивала апельсиновый сок.
Я взял третью бутылку и, теперь уже смакуя напиток, ясными глазами посмотрел на девушку.
- Как я могу тебя найти? - спросил я, тая в душе надежду, что мне все-таки удастся реабилитировать себя в глазах моей спутницы.
- Оставь свой телефон, я тебе позвоню.
Поставив бутылку на стоявший у ларька столик, я достал из сумки портмоне, а из него извлек визитку и, написав на ней номер телефона родителей, протянул ее Вике.
- Частное агентство охраны и сыска "Георгий", - вслух прочитала она. - А ты, значит, его директор Влад Закриди. - Ее брови медленно поползли верх, и она повторила: - За-акрииди-и.
- Точно, - подтвердил я. - Что-то не так с фамилией?
- Да нет, все нормально. Я позвоню, - пряча мою визитку в висевшую на ее плече маленькую сумочку, неожиданно заторопилась она.
- Тебе куда? - спросил я.
- К танку. Знаешь где?
- Естественно, - ответил я. Как же я, коренной житель Алексеевска, мог не знать, где стоит танк, который первым ворвался в наш город при освобождении его от фашистов. - Нам по пути, - сказал я и направился к стоявшим у вокзала такси.
Как разговаривать с местной таксистской мафией, я знал очень хорошо, тем более в старые добрые времена я был достаточно известной личностью в своем городе. Поторговавшись - не потому, что жалко денег, а потому, что так принято, - я загрузил в багажник Викин баул, и мы поехали.
Высадив Вику у ее дома, который находился на улице Свободы, я покатил в Шевченковский микрорайон, где и жили мои родители. По московским меркам это совсем не расстояние - со всеми пробками у меня ушло не более двадцати минут, чтобы добраться до дома. Я специально не стал подъезжать к подъезду, а попросил водителя остановить машину с обратной стороны дома, куда не выходили окна двухкомнатной родительской квартиры. Вдоль стеночки, перепрыгивая через ограждения небольших палисадничков, я добрался до подъезда и… предчувствие чего-то плохого холодком пробежало у меня в груди. Возле подъезда стояли венки и толпились люди. При моем появлении словно по команде все замолчали и повернули ко мне угрюмые лица. Я пулей взлетел по ступенькам - лифт был занят - на шестой этаж.
Дверь нашей квартиры была открыта, и по лестничной площадке распространялся неповторимый запах похорон. Мое сердце будто сжала ледяная рука… Я медленно вошел в квартиру, в коридоре незнакомые люди расступились. Я прошел в комнату. Здесь толпились люди. Их хмурые лица говорили лучше всяких слов. Посреди комнаты на табуретах стоял закрытый гроб.
Стоявшая у гроба с прижатыми к груди руками мать подняла на меня глаза, из них катились слезы.
- Владуся! - с болью вырвалось у нее из груди. - Отца убили!
По моему телу пробежала мелкая дрожь, а потом всего меня словно сковало судорогой. Сглотнув готовый вырваться из груди крик, я подошел к ней и обнял ее.
- Вла-аа-дуся-а, - рыдала она, - эти сволочи… эти мерзавцы… они… убили его…
- Кто-о-о? - через силу прохрипел я.
Мать застонала и, схватившись за сердце, чуть было не упала, я вовремя успел подхватить ее на руки. Тут же кто-то заботливо подал стул.
Я не видел никого и ничего вокруг. Мои глаза были прикованы к гробу, в котором лежал мой отец. Один из стоявших рядом друзей отца протянул мне платок.
- Крепись, сынок, - проговорил он.
Я поднял голову и мутными от слез глазами посмотрел на говорившего. Это был старинный друг отца Анатолий Иосифович, которого с незапамятных времен то ли за мудрость, то ли еще за что-то все называли Дедом.
- Как это случилось? - спросил я, не узнавая своего голоса.
- Потом поговорим. Сейчас уже будем гроб выносить, - ответил он.
Хоронили отца на кладбище, расположенном почт в центре города. Раньше это место было окраиной, но со временем город разросся, появилось много новых районов-многоэтажек, и кладбище оказалось окруженным жилыми кварталами.
Об отце говорили много и хорошо - странно бы было, если бы кто-то сказал плохо. Всю свою жизнь он проработал в одной строительной организации, был почетным гражданином города, Героем Социалистического Труда и просто прекрасным человеком, за помощью к которому обращались многие люди. Я не помню случая, чтобы он кому-то отказал.
После того как гроб опустили в землю и люди стали расходиться, я ненадолго задержался. Склонив голову, некоторое время стоял молча. Затем мои кулаки непроизвольно сжались.
- Отец, - сквозь стиснутые зубы выдавил я из себя, - даю тебе слово, что ни одна мразь, повинная в твоей гибели, не уйдет от наказания. Я им буду и судьей, и палачом. Уже к девятому дню… - В горле запершило, и я на секунду замолчал, но затем, сглотнув слезы, продолжил: - Все они подохнут. - Я замолчал и дальше рассуждал уже мысленно: "Сегодня третий день… как отец умер. Значит, если считать с сегодняшним, то у меня осталось всего семь дней… не густо, но я успею!"
Развернувшись, я твердым шагом покинул кладбище.
Начало отсчета
День первый
После поминок в столовой мы с матерью вернулись домой. Дядя Толя приехал немного позже. Напоив мать успокоительными препаратами, хотя какие тут, к черту, успокоительные, я уложил ее в постель, а сам присоединился к уже ожидавшему меня на кухне Анатолию Иосифовичу. Усевшись на стул, я налил себе полную рюмку водки и выпил… Мы, как положено в таких случаях, пили не чокаясь. Потом я закурил и посмотрел на дядю Толю.
- Ну, давай, дядь Толь, подробненько - что тут произошло?
Анатолий Иосифович медленно осушил свою рюмку, так же медленно взял дольку огурца и кусочек колбасы. Тщательно прожевав, он начал свой рассказ:
- Видишь ли, Влад, примерно год назад, может, чуть больше, в нашем городе появилась новая то ли партия, то ли организация, то ли хрен их знает кто… называются они: "Народно-патриотический союз рабочих". Не знаю, какая у них программа, но одно знаю точно: рабочих там, как у меня волос. - Он провел ладонью по абсолютно лысой голове. - Я в это дело не вникал, но твой отец… ты ж его знаешь, не мог молчать и при всяком удобном случае чихвостил их почем зря. - Дядя Толя умолк и наполнил рюмки. - Давай за твого батьку, добрый був чоловик, - ни с того ни с сего перейдя на украинский язык, проговорил он. Мы выпили.
- Дальше что? - поторопил я его.
- А дальше то, что твой отец раскопал какой-то материал и хотел опубликовать его в областной газете. - Он прервался, закурил папиросу. - Ему стали звонить и угрожать.
- Кто? - играя желваками, спросил я.
- А кто их знает, они же не назывались. Просто звонили и требовали, чтобы он забрал материалы из газеты. Я ему говорил! - неожиданно крикнул он и ударил кулаком по столу. - Не лезь в это дело. Так нет же, ему больше всех надо. - Дядя Толя закрыл руками лицо и некоторое время молчал, тяжело дыша. Потом он успокоился и продолжил: - Первый раз, это было недели две назад, отца подстерегли в подъезде. Сильно не били, так, стукнули пару раз и предупредили, что в следующий раз убьют… Так он же у тебя смелый… Говорит мне: "Я их все одно на чистую воду выведу"… Вывел, - он тяжело вздохнул. - На него напали пять человек, били этими… как их, ну, палки… ими еще в какую-то амэриканьськую игру играють.
- Бейсбольные биты, - подсказал я ему.
- Точно, они самые. И ногами били. Всех их сразу же задержали, но буквально через час отпустили.
Я ткнулся было к милицейскому начальству, пытался возмущаться, а мне говорят: иди, мол, отсюда, старый пердун, не надо тут нам воздух портить. Твой друг сам виноват - напился и кинулся с ножом на одного из проходивших мимо мальчиков. Остальные, мол, заступились за него.
- Так что, дело не возбудили? - ошарашенно спросил я.
- Нет никакого дела, Владик, несмотря на то, что этим занялась городская милиция, он ведь как-никак почетным гражданином города был. - Старик не выдержал и заплакал.
Я не стал его успокаивать, тут самому впору платочек к носу подносить. Оставив его одного - пусть поплачет, - я прошел в гостиную, где стоял телефон. Позвонив нескольким своим давнишним приятелям, я уже через полчаса получил достаточное представление об этом "Союзе". Каждый из говоривших со мной имел свое мнение об этой организации - кто хорошее, кто плохое, а кто вообще никак ее не воспринимал, - но все сходились в одном: связываться с ними - себе дороже.
Следующий мой звонок был Камбале - моему дружку, с которым мы вместе в органах работали, потом я перевелся в столицу, а он остался здесь. В дальнейшем наши судьбы также схожи - уволившись из органов, Камбала открыл свое детективное агентство.
Хмара Алексей Сергеевич получил прозвище Камбала совсем не из-за того, что он был плоским, наоборот - это был огромного роста, очень толстый светловолосый детина тридцати девяти лет, а прозвище у него появилось после службы на флоте.
- Привет, Камбала, - поздоровался я, услышав в трубке его голос.
- Здоров-здоров, - ничуть не удивившись, ответил он. - Наслышан о твоем приезде.
- Так-таки наслышан - я всего несколько часов в городе.
- Ну-у, у нас же тут деревня, хоть и большая, но все же деревня - ты еще из поезда с блондиночкой выходил, а мне уже стукнули.
- Хорошо работаешь, - похвалил я его. - Тогда ты, наверное, знаешь, зачем я тебе звоню?
- Зачем звонишь, не знаю, но, зная тебя, догадываюсь. - В трубке возникла пауза.
- Ну, раз догадываешься, тогда где и во сколько?
- Кафе "У дороги" помнишь? - спросил Камбала.
- Конечно.
- В семь вечера жду, - и он положил трубку.
Я заглянул к маме - она спала, вздрагивая во сне всем телом, - вернулся на кухню, где сидел Дед, уставившись ничего не видящим взглядом в стену.
- Дядь Толь, - положил руку ему на плечо, - мне сейчас нужно уйти, а вернусь я, наверное, поздно. Ты сможешь побыть с мамой?
- Конечно, Владик, о чем речь, - охотно согласился он.
* * *
- Шо надо?! - услышал я окрик дежурного, когда в четыре часа дня нарисовался в городском управлении милиции.
- Да так, ничего. Просто гуляю, - хмуро ухмыльнувшись, ответил я.
- Тогда гуляй отсюда.
Мужичок, торчавший за перегородкой, был явно пенсионного возраста и орал скорее всего не для порядка, а с перепугу, поскольку находился в помещении дежурного один. Его старания не прошли даром - из двери в глубине комнаты выглянул моложавый сержант с отвислыми щеками.
- Чего тут, Петрович? - не прерывая процесса жевания, пробубнил он.
- Та ходют тут разные, сами не знают чего, - пожаловался тот, кого звали Петровичем.
Сержант наконец-то прожевал, откашлялся, настраивая командный голос, грозно посмотрел на меня, открыл было рот, чтобы сообщить мне, кто я такой и куда мне следует идти. Но вдруг его взгляд изменился.
- Влад, ты, что ли? - не веря своим глазам, произнес он.
- А что, могут быть сомнения? - ответил я, пытаясь вспомнить, откуда я могу знать этого сержанта.
- Не помнишь, - догадался он. - Я Скороходов Сашка, вы, младшие инспектора, меня Скороходом звали.
И тут я вспомнил того худенького паренька, который еще школьником вступил в созданный тогда при отделе карманных краж комсомольский оперативный отряд. Руководили этим отрядом мы - младшие инспектора (так нас тогда называли) уголовного розыска.
Скороход в те времена полностью соответствовал своему прозвищу: мало кто мог состязаться с ним в скорости и выносливости - он выходил "на транспорт" ранним утром и заканчивал работу поздним вечером. Работка была не из легких - проездить целый день в переполненных троллейбусах, да еще и выявить среди массы народа карманного вора. А если тот потянет кошелек, задержать его и доставить на базу, прихватив с собой терпилу и пару свидетелей, что зачастую не менее сложно, чем задержать преступника.
Веселые были времена.
- Я смотрю, ты раздобрел, - отключившись от воспоминаний и окинув взглядом бывшего Скорохода, сказал я.
- Ну так, - он самодовольно похлопал себя по колыхнувшемуся животу. - У моей тещи хозяйство свое, так что на жизнь не жалуюсь.
- То-то я смотрю - жиры колышутся, как море в штормовую погоду.
- А ты не изменился, - прищурив свои припухшие глазки, в которых блеснул злой огонек, пробормотал он.
- Как видишь, - коротко ответил я. - Ты лучше скажи, у кого дело моего отца?
- У зама по оперработе, - не задумываясь, ответил он, словно уже ждал моего прихода.
- А кто сейчас зам?
- Ты его не знаешь, он из новеньких. Перевелся откуда-то из области, - пояснил Скороход.
- Из наших кто-нибудь остался? - без особой надежды поинтересовался я.