– Папу-маму возьмешь с собой и пойдешь за своей сумкой, – сказал парень. – А нам некогда. Не видишь – поломались мы, ремонтироваться надо, – и он показал рукой на стоящую без передних колес машину. – Топай, топай, некогда нам. Вот тут, за елками, круг автобуса. Знаешь?
– Знаю, – сказала девчонка и заплакала.
– Иди отсюда! – прикрикнул парень. – Нам еще тут твоих соплей не хватало.
Девчонка, спотыкаясь, быстро пошла в сторону остановки.
– А ведь он соврал насчет собаки-то, – сказал парень что пониже.
– С чего ты взял? – спросил второй, делая вид, что копается в моторе.
– Ты его перчатки видел? Какой идиот в такую жару в перчатках ходит?
– Такой, как ты, идиот и ходит! – взорвался парень. – Тебе же сказали: собака пропала, чего тебе еще надо? С тобой, дураком, вечно в какую-нибудь историю вляпаешься! – Он в ярости швырнул гаечный ключ в кусты. – Все, хватит, пошли!
– Куда пошли? А машина?
– Ты хочешь, чтобы нас здесь накрыли? Черт с ней, с этой колымагой.
Они подхватили по колесу и пошли по краю ельника, не выходя на открытое место. Когда им пришло время разойтись в разные стороны, тот, что повыше, сказал:
– Тот тип, который нам про собаку грузил, понял, что мы машину курочим, – я по его глазам видел. Так что пусть он спокойненько свою собаку ищет: наше дело – сторона. Понял? Иначе загремим мы с тобой, и передачи нам носить никто не будет.
– А что, я ничего, – отозвался его напарник, пожимая плечами. – Чего ж тут непонятного: собака пропала у человека. Этот… как его… вроде рокера…
– Кокер.
– Вот-вот, кокер. Рыжий, и ухи у него длинные.
– Да не ухи, а уши.
– А я и говорю – уши, – обиделся невысокий. – Чего ты постоянно на меня орешь?
– Дурак ты потому что. Потому и ору.
– Батюшки, да ты никак подстригся! – всплеснула руками мать.
– Ну, подстригся – и что теперь? – сказал он с досадой. – Шел с работы – дай, думаю, постригусь. И нечего трагедию из этого делать.
– Да я ж разве делаю трагедию? Я же сама тебе давно говорила…
– Ну хватит, ма! – сказал он.
Мать поджала губы и скрылась на кухне. Он встал перед зеркалом, всмотрелся в свое отражение. Да, прическа у него теперь аховская, сам на себя не похож. Это хорошо, этого ему и надо. И бриться он теперь не будет. Отпустит бороду, как у режиссера Соловьева. Ребятки те в милицию вряд ли пойдут – у них, похоже, у самих рыльце в пуху. А девчонка дома ляпнет, конечно. Испугалась она здорово, так что родителям расскажет обязательно. И тогда все будет зависеть от того, как она это преподнесет. Если скажет, что испугалась какого-то идиота, который потерял свою собаку, это одно. А если скажет, что за ней в лесу погнался парень, тогда дело обстоит совсем иначе, родители могут и заявить. Будут искать, и вот тут-то ему стрижка короткая и бородка и сослужат службу. И одежду теперь носить надо другую, а эту запрятать подальше. Посмотрим еще, чья возьмет.
Мать выглянула из комнаты:
– Ты где пропал?
Он отвел взгляд от своего отражения, но промолчал.
– Какой-то ты сегодня… – сказала мать. – Устал на работе?
– Устал, – кивнул он. – На работе.
– Привет, – сказал Толик. – Надеюсь, я не опоздал?
– Полночь еще не пробила, значит, пришел вовремя, – вздохнула Катя. – Раздевайся, сыщик, и сразу – на кухню.
Толик снял туфли и прошел в комнату. Катя на кухне погремела посудой, потом появилась в дверях.
– Я уже накрыла на стол. Давай поужинаем.
Толик бросил на диван папку, которую до сих пор держал в руках. Из папки выскочили несколько фотографий и веером разлетелись по дивану. Катя зацепилась взглядом за одну из них, наморщила лоб, всматриваясь.
– Вот черт! – с досадой сказал Толик и потянулся к фотографиям, торопясь их убрать.
Но Катя уже разобралась, что там сфотографировано, и Толик увидел, как она закусила губу. Досадуя на себя, он быстро собрал фотографии и, сунув их в папку, распрямился.
– Он что – груди им отрезает? – спросила Катя едва слышно. Он не знал, что ей ответить. Тогда она развернулась и вышла из комнаты. Толик потоптался на месте, потом тоже пошел на кухню. Катя сидела на табурете и, закрыв лицо руками, плакала.
– Доброе утро, Катенька. – Таисия Михайловна улыбнулась приветливо.
– Здравствуйте, Таисия Михайловна. – Катя взяла с полки классный журнал и по привычке быстро его пролистала. Записки не было.
– Погода какая установилась, – сказала Таисия Михайловна. – Самые грибы сейчас пойдут. Вы ходите по грибы?
– Я не умею их собирать. Из меня грибник никудышный.
– А мы всей семьей ходим. Дочка вот с зятем приедут на следующей неделе, мы все и пойдем. Только бы маньяка до того времени поймали. – Таисия Михайловна засмеялась, но смех ее был какой-то неестественный, и только сейчас Катя поняла, к чему был весь этот разговор.
– Не поймали его еще, – и ей самой показалось, что голос ее звучит как-то виновато.
– Что ж он неуловимый такой! – сказала Таисия Михайловна, и непонятно было, с досадой она говорит или с сарказмом.
Открыв класс, Катя положила журнал на стол и раздвинула шторы. В класс заглянула Аня, бросила:
– Привет! – и исчезла так же внезапно, как и появилась.
– Привет! – крикнула ей вдогонку Катя и засмеялась.
Она села за стол, пододвинула к себе журнал, и на столе, на том месте, где лежал журнал, увидела выцарапанную чем-то острым фразу, не фразу даже, а так, два слова: "Ментовская жена". Вот тебе и на, а она-то думала, что ее неизвестный дружок угомонился.
– У тебя машина, кажется, с затемненными стеклами? – спросил Боркин.
– С затемненными, – подтвердил Толик.
– Вот и хорошо. Как раз твоя шпионская машина нам и сгодится. К нам из столицы едет приманка, как ты ее назвал, девушка эффектной наружности. В прошлом году "на нее" в Киреевске насильника поймали. Теперь она нам поможет.
– А кто она такая? – спросил Толик.
– В областном управлении работает, отвечает там за несовершеннолетних.
– А вот это – насильников ловить – хобби у нее, что ли?
– Хобби, – усмехнулся Боркин. – Если это можно так назвать. В общем, так. Она приедет сегодня волгоградским поездом. Но мы договорились, что сойдет она не у нас, а на предыдущей станции, в Озерках, – это чтобы никто ее случайно не увидел. Посадишь ее на заднее сиденье своего шпионского лимузина и привезешь сюда. Подвезешь к заднему крыльцу, прямо к двери, чтобы она не маячила лишний раз. Задача ясна?
– А как я ее узнаю там, в Озерках? Вам ее описали?
– В самых общих чертах, – сказал Боркин. – Мне сказали так: встречайте ослепительную длинноногую блондинку в непристойно короткой юбке.
– Ошибиться будет трудно, – пробормотал Толик.
– И я так подумал, – усмехнулся Боркин.
Ослепительная длинноногая блондинка в непристойно короткой юбке была единственной пассажиркой, вышедшей из поезда в Озерках. Вещей у нее не было, только небольшая сумка в левой руке. Блондинка оглянулась по сторонам и направилась к Толику.
– Здравствуйте, – сказала она. – Вы из милиции?
– А как вы догадались? – опешил Толик. – На перроне столько людей, а вы подошли именно ко мне.
– Да у вас на лице написано, что вы милиционер, – рассмеялась блондинка.
– Давайте сумку, помогу, – буркнул Толик.
– Спасибо. – Она отдала сумку, а сама пошла рядом. – Меня Светланой зовут. А вас?
– Анатолий.
Толик открыл заднюю дверцу, положил на сиденье сумку:
– Прошу.
– Ого, – сказал Светлана. – Это ваша машина?
– Моя.
– Шикарно.
Толик сел за руль, завел двигатель.
– У вас курить можно? – спросила Светлана.
– Можно. – Толик увидел в зеркало, как она достала из сумки пачку сигарет.
– Говорят, вы в Киреевске в прошлом году насильника поймали? – спросил он.
Светлана рукой разогнала дым, пожала плечами:
– Не я, конечно, поймала, а тамошние ребята. Мое дело было ходить по улицам – и все.
– Долго?
– Что долго?
– Ходили по улицам долго?
– А, вот вы о чем. Неделю. Как раз на седьмой день его и взяли.
– Страшно было ходить?
– В первый день, конечно, страшно. Все мерещилось, что он уже за мной крадется. А потом, когда пообвыкла, даже скучно было. К концу той недели я начала думать, что вообще ничего не получится, что зря мы все это затеяли. Оказалось, не зря – клюнул, голубчик.
– Он что – напал на вас?
– Конечно, напал. Я даже пикнуть не успела. Хорошо, что неподалеку наши были – они-то и скрутили этого парня.
– А вы?
– А что я? Разревелась. Он мне так горло сдавил, когда напал! Думала – помру.
Она затянулась и отвернулась к окну. Толик видел, как подрагивает в ее руках сигарета.
– Приметы его у вас есть? – неожиданно спросила Светлана.
– Чьи? Насильника? Горе, а не приметы: среднего роста, темные волосы, одет в брюки и рубашку.
– Я вас начинаю бояться, – усмехнулась Светлана. – Очень уж приметы вам соответствуют.
– Вы правы, – вздохнул Толик. – У нас таких полгорода. Я же вам сказал: горе, а не приметы.
Слева от дороги начался лесок.
– Вот здесь он убил свою первую жертву, – сказал Толик. – В этом леске.
Светлана повернула голову к окну. Деревья проносились мимо, выстраиваясь в сплошную зеленую стену.
Они так и промолчали весь остаток пути. Лишь когда машина остановилась у крыльца райотдела, Толик спросил, глядя в пространство прямо перед собой:
– Скажите честно – неужели действительно по моему лицу видно, что я работаю в милиции?
Светлана рассмеялась:
– Нет, конечно. Просто вы недавно приезжали к нам в областное управление, я видела вас мельком в коридоре. Вы тогда были в форме, а у меня хорошая память на лица. Вот так-то, товарищ капитан.
Толик дождался, пока она выйдет из машины и захлопнет за собой дверцу, и только после этого с силой хлопнул ладонью по рулевому колесу и сказал сам себе:
– А ведь вас сегодня облапошили как мальчишку, товарищ капитан.
– Места он любит безлюдные, – сказал Боркин. – Все больше по лесопосадкам промышляет, на городских окраинах. Далеко от города не уходит, и это очень любопытная деталь. Если еще вспомнить, что он всегда выходит на свою охоту в одно и то же время, можно предположить, что у него есть лишь небольшой отрезок времени, когда он относительно свободен. Как это понять? У него что – режим? Или устоявшийся распорядок жизни, изменение которого вызовет подозрения? А с чьей стороны подозрения? Соседей? Родственников? Мне кажется, внешне он должен производить неплохое впечатление и жить достаточно тихо и размеренно. Он самый обычный человек, этот насильник.
– Тот, в Киреевске, работал в заводском отделе кадров, и у него было трое детишек, – негромко сказала Светлана. – И еще он вел на общественных началах секцию по легкой атлетике.
– То-то и оно, – вздохнул Боркин. – На лбу у него не написано, что он негодяй. Ну, ладно, вернемся к нашим баранам. Наш клиент, если его можно так назвать, не любит дважды нападать в одном и том же месте, а предпочитает каждый раз что-нибудь новенькое. Поэтому сразу отбросим те места, где он уже наследил. Что мы имеем в результате? Остается еще два района, где есть лесопосадки и где люди появляются лишь эпизодически. Там и будем искать встречи с ним.
– Только ты не прогуливайся там, как по набережной, – попросил Толик. Он уже перешел на "ты" и чувствовал, что Светлана принимает это.
Они сидели в Толиной машине: Толик с напарником впереди, Светлана – на заднем сиденье.
– Все должно быть естественно, – сказал напарник. – Мы для того и сумку эту дурацкую раздобыли, чтобы казалось со стороны – торопится через лесок затурканная очередями и семьей женщина.
– Да поняла я все, – вздохнула Светлана. – Сколько можно об одном и том же?
– Ну, ладно. – Толик стрельнул взглядом вдоль пустынной улицы, упирающейся в лесок. – Значит, пройдешь через лесок, постоишь там, на дороге, потом иди назад. За леском еще одна машина, ты ее увидишь – красный "Москвич", – там тоже наши. И не бойся, мы будем рядом.
– А я и не боюсь. – Светлана взялась за ручку дверцы. – Я пошла?
Толик еще раз обвел взглядом улицу и кивнул. Светлана хлопнула дверцей и пошла по тротуару к леску.
– А ты точно сказал – дурацкая какая-то сумка у нее, – пробормотал Толик. – И где такую выискали?
– В универмаге купили, – усмехнулся напарник и вытянул из кармана этикетку. – Лично покупал. Краснохолмская фабрика галантерейных товаров.
– Руки им повыдергивать надо, – пробурчал Толик. Он достал из кобуры, спрятанной на боку, пистолет, снял его с предохранителя, передернул затвор и опять, поставив пистолет на предохранитель, спрятал его в кобуру.
– Ты помнишь уговор? На связь выхожу только я.
– Помню, – кивнул напарник.
Толик вылез из машины. Светлана уже сошла с асфальта, и до ближайших деревьев ей оставалось идти метров пятнадцать. Толик перешел на другую сторону улицы и направился следом. Когда Светлана исчезла за деревьями, он ускорил шаг, но, дойдя до леска, не вошел в него, а повернул налево и пошел по траве и только метров через сто, оглянувшись, свернул под деревья. Он отметил про себя, что его "жигуленок" уже переместился и встал возле самого леска, там, где заканчивался асфальт.
Светлану Толик увидел минуты через три. Она шла по тропинке с чрезвычайно озабоченным лицом, какое и должно быть у обремененной заботами женщины. Толик держал ее в поле своего зрения, успевая одновременно поглядывать по сторонам. Вокруг, однако, никого не было. Он даже не видел своих ребят, которые одновременно с ним сопровождали Светлану.
Минут через пять лесок закончился, и Светлана вышла к шоссе. Здесь она опустила на землю сумку и с видимым удовольствием распрямилась. Толик не стал выходить из леска, а присел в траву, чтобы не маячить. На другой стороне дороги, метрах в пятидесяти, он видел красный "Москвич". Капот автомобиля был открыт, и два парня сосредоточенно копошились в двигателе. Светлана тоже их увидела, но не проявила ни малейшего интереса, стояла, глядя вдоль дороги в противоположную от "Москвича" сторону.
Толик достал рацию, сказал в нее негромко:
– Вызываю на связь Второго.
Рация захрипела, и он услышал голос напарника:
– Второй здесь.
– Как у тебя дела?
– Пока все спокойно.
– Обращаюсь ко всем, – сказал Толик. – Кто-нибудь видел что-то заслуживающее внимания?
Светлана уже подхватила сумку и пошла обратно в лесок. Рация молчала – значит, все было спокойно. Светлана пересекла открытое место и очутилась между деревьями. Толик поднялся и оглянулся по сторонам. И тут в рации щелкнуло, и напарник Толика быстро произнес:
– Говорит Второй! Только что в лесок вошел парень, идет в вашу сторону. Ему лет тридцать, волосы темные, одет в коричневую рубашку и брюки серого цвета.
В рации щелкнуло.
– Я – Четвертый, – сказал невидимый человек. – Парня вижу, иду за ним.
Толик спрятал рацию и побежал по траве параллельно тропинке. Светлана уже скрылась за деревьями.
Уговор был такой: она идет через лесок к шоссе и обратно. Если все нормально, она выходит из леска и на ближайшей автобусной остановке сидит минут двадцать, после чего все опять повторяется: лесок – шоссе – лесок – и опять автобусная остановка.
Если бы не эта сумка. Мало того, что тяжелая – еще и сковывает движения. К вечеру она ног не будет под собой чувствовать.
Ей оставалось пройти по леску совсем немного, когда из-за поворота показался парень.
Парень быстро шел ей навстречу, и руки он держал в карманах. Светлана скосила глаза вправо, влево, но никого не увидела. Не меняя выражения лица, она продолжала идти, но тяжести сумки уже не ощущала – было не до нее. Когда до парня оставалось метров пять, он неожиданно остановился посреди тропы и, не вынимая рук из карманов, широко улыбнулся. Светлана тоже остановилась и опустила сумку на землю.
– Здравствуйте, – сказал парень. – Вам помочь? – и сделал шаг навстречу.
Светлана отступила на шаг. Теперь сумка стояла между ними.
– Чего молчишь? – спросил парень.
Больше всего ее пугали вот эти руки в карманах.
– Уйдите с дороги, – сказала она. – Я тороплюсь.
– Пожалуйста. – Парень посторонился и теперь стоял в траве, насмешливо глядя на Светлану.
Она взяла в руку сумку и медленно пошла по тропинке. Сделав два шага, она оказалась возле парня. Парень неожиданно выдернул руку из кармана и схватил Светлану за плечо. В тот же момент он как-то нелепо взмахнул руками и рухнул на землю. Толик ударил его еще раз и с помощью подоспевшего помощника надел на парня наручники.
– Что вам надо? – взвыл парень и перевернулся на спину.
– Тише, приятель, – попросил Толик. – Не кричи. Из милиции мы, понял?
– Прав таких не имеете! – закричал парень. – Что я такого сделал?
– Мы решили не ждать, что ты будешь делать дальше, – пояснил второй милиционер.
– Не испугалась? – спросил Толик.
Светлана посмотрела на него и ничего не ответила.
– А что мы должны были делать? – угрюмо спросил Толик. – Ждать, пока он нож достанет или еще какой фокус выкинет?
– Ты не ершись, – посоветовал Боркин и забарабанил пальцами по столу. – Если бы он оказался насильником, я бы тебе сейчас благодарность объявил. А коль уж вы мне приволокли обыкновенного донжуана – извольте получить свою долю шишек. Логика жизни, ничего не поделаешь.
Он замолчал. Толик сидел, опустив голову. Светлана смотрела в окно.
– Что с парнем этим будем делать? – спросил Толик. – Надо его отпускать.
– Нельзя его отпускать сейчас, – не согласился Боркин. – К вечеру он уже по всему городу растрезвонит, что милиция ловит в лесу маньяка. И тогда Светлане придется собирать вещички и отбывать восвояси – не клюнет маньяк, испугается. Придется пока этого любителя женщин упрятать на пятнадцать суток, чтобы не мешал.
– Как же вы его упрячете?
– За хулиганство, милый мой, за хулиганство. К девушке он приставал, понял? Так что пятнадцать суток ему обеспечены.
В квартире было сумрачно. Толик заглянул в комнату. Катя сидела в кресле перед телевизором, но телевизор был выключен.
– Интересная передача? – спросил он.
Катя встрепенулась и провела ладонью по лицу, словно сняла паутину.
– О чем грустишь? – Толик опустился на корточки рядом с креслом, заглянул в лицо жене.
– Я вот что подумала, – сказала Катя и повернулась к Толику. – Я поняла его.
– Кого?
– Того, который убивает женщин. Его нельзя бояться. Ему нравится страх жертвы – вот для чего он все это делает. Разве ему нужна женщина? Я не верю, что он не может найти себе подругу. Ему нужно другое. Помнишь, ты спросил меня, что я буду делать, если окажусь с ним один на один?
Она положила свою руку на руку Толика.
– Так вот, я даже не подумаю ему подчиниться. Повиновение – это то, чего он добивается. Ему нравится униженная женщина.
– И что же ты будешь делать?
– Не знаю, – она покачала головой. – Наверное, я вцеплюсь ему в лицо.