В общем, увлекся Григол дзюдо и рукопашным боем. Родители отнеслись к занятиям сына спортом, в общем-то, положительно с точки зрения укрепления его здоровья. Через два года, когда Гриша выиграл первенство России по дзюдо среди юниоров, забеспокоилась мама. Мол, до окончания школы остался годик, со спортом пора завязывать и готовиться к выпускным экзаменам и поступлению в вуз. Потом папе-лауреату на ушко шепнули, что Григол злостно прогуливает занятия в художественной школе. Папа строго постучал пальцем по этюднику, и сын дал клятву, что подобного безобразия не повторится. Скандал разразился после выпускного бала. Гриша, к тому времени уже серебряный призер чемпионата Европы по дзюдо, поверг деда-академика в предынфарктное состояние, маму - в положение жены Лота с нюхательной солью в одном кулачке и мокрым платком в другом. Папа же, лауреат, вспомнил, что в его венах течет горячая грузинская кровь, и, сжав до боли в пальцах кинжал, вернее - кисточки, произнес что-то очень грозное, тарасобульбовское, с вкраплениями ненормативной лексики, которой мог бы позавидовать боцман с китобойного судна. Так как мама-литкритик никогда подобного от своего супруга не слышала, с ней случилась затяжная истерика. И все это - следствие заявления Григола, что он не собирается поступать ни в художественное училище, ни на филфак, а пойдет учиться в институт физкультуры имени Лесгафта и посвятит свою жизнь спорту.
- Да уж! - протянул Веклемишев. - Трагедия, достойная пера Шекспира.
- Уговоры, скандалы и мамины обмороки выбора Гриши не изменили. Тогда пошла в ход артиллерия главного калибра, то есть связи дедушки и папы. Руководству института физкультуры более высокое руководство дало понять, что абитуриент Абашидзе, хотя он и является мастером спорта международного класса, не должен стать студентом данного учебного заведения. По просьбе же дедушки-академика продлили сроки поступления в художественное училище, чтобы после неудачной попытки в "Лесгафте" мальчик Григол мог подать документы и свои работы, пройти творческий конкурс и сдать вступительные экзамены. Так как в Грише тоже кровь текла не финская, то после того, как его завалили в институте физкультуры и он понял, чьих рук это дело, отверг все уговоры и попытки родных затолкать его в художественное училище и пошел работать на стройку каменщиком. А весной его призвали в армию. Григол гордо отверг попытки родителей "откосить" его от службы. Попал в пограничные войска, в учебку. В 2001 году, когда в Чечне обстановка стала стабилизироваться, начали ставить заставы на границе с Грузией. На одну из них, высокогорную, ближе к Северной Осетии, Гриша и попал, - Стоянов махнул рукой в правое стекло "уазика" и замолчал. - В общем, через полтора месяца заставу вырезали боевики, - после паузы продолжил Димитр. - В живых чудом остались двое - старший сержант Абашидзе и еще один парнишка, рядовой.
- Я в то время был в Чечне, - перебил Димитра Веклемишев, - и помню эту историю. Подвергшаяся нападению застава находилась в зоне ответственности моей группы. Мы тогда преследовали боевиков и уничтожили их на границе с Ингушетией. Рассказывали, что бой на заставе был отчаянный, на каждого погибшего пограничника пришлось по три убитых бандита.
- Григол был ранен, награжден орденом Суворова. После выздоровления заключил контракт и пошел на курсы младших лейтенантов. Окончил учебу, вернулся в Чечню и написал рапорт с просьбой зачислить его в пограничный спецназ. Толковый специалист, даже по нашим меркам. Два звания досрочно, еще один орден за боевые операции, представление к званию Героя России и личный счет, который уже сегодня перевалил за полтораста.
- Какой счет? - удивился Вадим. - В банке, что ли?
- На прикладе, - уточнил Стоянов. - Гриша дал клятву за погибших товарищей лично уничтожить двести боевиков. И после этого окончить службу и поступить в художественное училище. Отчаянный парень!
- А у тебя откуда о Григоле такие подробности?
- Земля слухом полнится, ну и… - Стоянов попытался изобразить стеснение, - после совместной операции…
- Состоялось совместное празднование успешного окончания оной, - догадался Веклемишев. - Шампань, устрицы и тихие светские беседы.
- Как вы догадались, Вадим Александрович? - восхитился Димитр. - Все происходило в точности, как вы и сказали: спирт, тушенка и песняк про то, как в наш танк ударила болванка и вот-вот рванет боекомплект. Разомлели малость, Гриша и поведал нам про свою удалую юность.
- Все понятно, значит, парень стоящий, - подвел итог Веклемишев. - С тобой сейчас кто из "отдельских"? Митяя я видел…
- Дрозд и Данила-мастер, - доложил Стоянов.
Митяй, он и в реальности был прапорщиком Митяем, а Дрозд и Данила-мастер были, соответственно, старшими лейтенантами Исаевым и Алемасовым.
- По-нят-но, - раздумывая, медленно, по слогам произнес Вадим. - Значит, так, Даниле и Митяю быть в готовности к пешему маршу. Про экипировку и вооружение не напоминаю…
- Обижаете! - возмутился Димитр.
- Радиостанцию иметь с собой обязательно, - закончил Веклемишев.
- Хотите добраться до заставы той тропкой, - кивнул на разложенную на коленях Вадима карту Стоянов.
- Совершенно не желаю, но сердце вещует, что придется, - поморщился Веклемишев. - А возможно, и не пойдем мы туда. Хотя… посмотрим, прикинем. И еще пара наблюдений из жизни пернатых. Смотри, Дима, на карту и слушай внимательно…
Глава 5. Проверка на дороге
Подполковник со старлеем Гришей вернулись от БТРа, и колонна двинулась дальше. Пограничники доложили, что Дагаев жив, но очень слаб, едва дышит, однако гранаты из рук не выпускает.
Муса так и не дал себя перевязать. От пищи отказался, но воды все же выпил несколько глотков. Это он позволил себе сделать, когда ему сообщили, что Викинг уже в Чечне и передает ему привет, а еще просит напомнить два числа: восемнадцать и пять.
Это был нехитрый цифровой код, ключ к которому имелся лишь у Дагаева и Веклемишева. Выбиралось число, как правило двузначное, в данном случае им являлся позывной Викинга - Двадцать три. А дальше все было очень просто. Для того чтобы идентифицировать партнера или определить, что сообщение идет именно от него, достаточно было партнеру назвать два числа, которые в сумме или в разности составляли искомую ключевую цифру. Один называл пароль - произвольно выбранное число, другой - нехитрым арифметическим действием определял второе и давал отзыв. Естественно, в данном случае Вадим мог лишь напомнить об этом коде, чтобы Дагаев понял, что его не обманывают. Вместо восемнадцати и пяти Веклемишев мог передать Мусе любые другие числа, например, тринадцать и десять или тридцать и семь…
Коды и шифры, чем они проще, тем, часто бывает, сложнее их разгадывать. И именно потому, что они элементарные, в это никто не верит. В истории есть немало примеров, когда применялись подобные методы. Во время Великой Отечественной войны в разгар Курской битвы для оперативной координации действий двух соседних армий был применен оригинальный метод открытой передачи данных. Командармы держали связь через двух земляков-мордвинов, владеющих сохранившейся только в их районе разновидностью языка народности эрзя. Дешифровальщики с немецкой стороны едва с ума не сошли, пытаясь открыть тайну шифрованных переговоров, но так как родом они были не из-под Ардатова или Рузаевки, а, возможно, из Нижней Саксонии или земли Рейнланд-Пфальц, справиться с этой архисложной задачей так и не сумели.
"УАЗ" с сопровождающим его бронетранспортером шел на хорошей скорости. Веклемишев дал команду сократить разрыв между их тандемом и арьергардом в лице Тамбовцева и его ребят, проводящих разведку маршрута. Они оторвались более чем на двадцать километров и уже подходили к первому мятежному аулу-юрту. Сейчас Тамбовцев на "Урале" полз с черепашьей скоростью, ожидая колонну. И без того пасмурный день таял с каждым пройденным километром. Сумерки, наполненные туманом и холодной моросью, скатывались навстречу спешащим машинам с уже совсем близких гор.
Если в начале марша Вадим восстанавливал в памяти и дорогу, и окружающую местность по пути следования, которые подзабыл за четыре года отсутствия в Чечне, то сейчас фары, разрывая густой полумрак, выхватывали из темноты лишь грязные обочины и редкие огоньки вдалеке.
- Я Сфинкс. Всем внимание! Готовность к бою, - громко и неожиданно прозвучал из-за спины голос старлея Гриши-Григола, передавшего на БТР команду по уоки-токи, висевшему у него на плече.
Веклемишев понял, что они приближаются к блокпосту, который чем-то не понравился Тамбовцеву. Он особо не вдавался в подробности, лишь только передал по рации, что машину останавливали, проверяли, отпустили с миром, однако действия постовых ему не пришлись по душе, как и их физиономии. В связи с тем, что помимо фейс-контроля большей свободы действий Ваня Тамбовцев себе позволить не мог, так как явной угрозы в действиях людей на посту не проявлялось и следовало спешить по маршруту, то он ограничился лишь предупреждением.
Тусклые фонари на столбах вдоль дороги подтвердили, что они подъезжают к посту. Фары "УАЗа" вырвали из темноты бетонные блоки на дороге, которые можно было объехать лишь "змейкой", и группу бойцов в сером камуфляже у шлагбаума за блоками. Один из них поднял руку и показал жестом, чтобы машины подъезжали по одной.
- Командуйте, подполковник, - тихо сказал Веклемишев и оглянулся.
Он едва не уткнулся лбом в дульный компенсатор "АКСУ", который Григол направил в лобовое стекло. Вадим кашлянул, и дуло автомата переместилось на несколько сантиметров в сторону, поближе к голове Димитра. "Бизон" Стоянова лежал у него на коленях, однако Веклемишев уловил движение пальца Димитра, медленно отводящего скобу предохранителя. Можно было с удовлетворением отметить, что его спутники не нуждаются в дополнительных указаниях. А оглядывался Вадим на БТР, чтобы поймать перемещение ствола пушки, который почти незаметно шатнулся, поплыл и остановился как раз на кучке бойцов у шлагбаума. А вон из-за башни и ствол автомата выглядывает. Ну что же, народ знает свой маневр.
"УАЗ" медленно проехал между блоками и остановился, едва не уткнувшись радиатором в разрисованную красно-белую трубу шлагбаума. Веклемишев скользнул взглядом по лицам людей, их встречающих. Направленные в сторону "уазика" "калашниковы" двух постовых настроения не поднимали, но и особого опасения не вызывали. Пока… Все ведут себя спокойно, не дергаются, излишне не напряжены. Лица троих явно славянского типа.
Еще один, правда чернявый, уж очень местного типажа, и камуфляж его отличается от остальных. А вот еще такой же появился… Но и эти парни не проявляют особых признаков нервозности, хотя любознательность на их физиономиях явно прослеживается.
Славяне прореагировали на появление машин как-то обыденно: не то что с ленцой, в общем, даже слаженно, но было заметно, что дело это для них обычное, рутинное. Тот, который давал команду, чтобы машины подъезжали поодиночке, скользнул взглядом по номеру "УАЗа" и подошел к машине. Подполковник-пограничник открыл дверцу.
- Капитан Прудников, - представился проверяющий. - Ваши документы, цель поездки.
- Цель служебная, следуем на усиление заставы, - сообщил подполковник, протягивая ему свое удостоверение и путевой лист на машину, который ему передал водитель. - БТР с людьми с нами.
Капитан привычно перелистнул удостоверение, поднял глаза на подполковника, сверяя оригинал с фотографией, не менее внимательно просмотрел путевой лист и отдал пограничнику документы.
- С каких краев, земеля? - весело спросил у него Стоянов.
- Кемеровский ОМОН, - сухо сообщил капитан.
- А у вас разве командировка не закончилась? - удивился Димитр. - Подполковник ваш говорил, что в ноябре вы уже дома будете.
- Ноябрь длинный, - вздохнул капитан. - Со дня на день ждем замену. А вы что, с шефом где-то пересекались?
- Они с нашим командиром однокашники. Заезжал как-то в гости. А ты тоже кемеровский, парень? - спросил Димитр у служивого, стоявшего за спиной капитана и внимательно вслушивающегося в разговор.
Это был один из двоих, облик которых не вписывался в среднеславянский тип остальных постовых. Он внимательно шарил глазами по салону машины и лицам пассажиров. И чаще всего его взгляд останавливался на Веклемишеве. И Вадим мог понять, почему к нему проявляется такое внимание. Несмотря на то, что на нем был надет маскировочный костюм и экипировка в целом соответствовала снаряжению остальных, из-под камуфляжа выглядывала гражданская одежда, не являющаяся обычным утеплением. Да и по возрасту он был постарше всех остальных.
Чернявый промолчал, игнорируя вопрос, а только, еще раз оглядев находящихся в салоне, отошел от машины к остальным, а потом и вовсе скрылся в темноте. Второй, чуть помедлив, отправился следом за ним.
- Нам на усиление прислали сегодня утром, - оглянувшись через плечо, пренебрежительно сказал капитан. - Вроде из батальона "Восток", а там кто его знает. Может, местная служба безопасности кого-то ищет… В горах, говорят, неспокойно. Вообще-то мы полгода без них справлялись и со спокойными, и с беспокойными. Ну да ладно, Аллах с ними, господь с нами! В БТРе ваши люди? Тогда все в порядке, задерживать зря не будем. Счастливого пути!
"УАЗ" отъехал от блокпоста и остановился на обочине, ожидая бронетранспортер. Фонари, освещавшие дорогу, остались позади.
- Дима! Сбегай, на звезды погляди и птичек послушай, - бросил Веклемишев Стоянову. - Особенно двух соловушек из местных. Сдается мне, что "восточники" эти как бы не по нашу душу здесь трутся. Не зря Тамбовцеву они также не понравились. Мы отъедем чуточку и подождем тебя. Сержант, выключи на секунду фары.
- Задачу понял, товарищ полковник, - бодро доложил Димитр, открыл дверцу и беззвучно скрылся в уже плотных сумерках.
Веклемишев посмотрел на наручные часы, светившиеся в темноте фосфоресцирующими стрелками. Они показывали без нескольких минут семнадцать часов. Время летело быстро.
"Выдержит ли Муса? - в очередной раз мелькнула тревожная мысль. - Почему он не дает себя даже перевязать? Код же он принял…"
Свет от фар приближающегося БТРа заплясал на шоссе.
- Вперед! - коротко бросил Веклемишев водителю. - Но не торопись.
По его команде "УАЗ" и бронетранспортер остановились метрах в семистах от блокпоста, заглушили двигатели и выключили фары. Ожидание было недолгим. Через семнадцать минут, Вадим засек время по часам, дверка кабины отворилась и на сиденье плюхнулся Стоянов. Странно, но он выглядел запыхавшимся после короткого марш-броска от поста. У Веклемишева даже мелькнула мысль, что "тамбовцы" за время командировки в Чечне расслабились и потеряли физическую форму.
- Ну что? - нетерпеливо спросил у него Вадим.
- Бабушка приехала! - весело сообщил ему Димитр.
- Какая бабушка? - нахмурился Веклемишев. - Что за шутки?
- Это кодовая фраза из богомоловского "Момента истины", - сделал глубокий выдох Стоянов, приводя в порядок дыхание. - Когда взяли группу и подтвердилось, что это те диверсанты, которых "смершевцы" ищут, слова про бабушку передали в эфир.
- Докладывай по существу, любитель боевиков, - сердито сказал Веклемишев, - времени у нас нет на "моменты", а вот с истиной точно проблемы.
- Есть по существу! - бодро отрапортовал Стоянов. - Согласно вашему приказанию провел наблюдение за звездами и прослушал пение птиц. Со звездами все нормально, а вот птицы поют совсем не для нас, а для какого-то чужого и нехорошего дяди.
- Конкретнее! - нетерпеливо бросил Веклемишев. - И без романтических отступлений.
- Методом подползания я приблизился к посту и почти сразу обнаружил двух искомых субъектов. Один из них разговаривал по мобильнику. Он докладывал, что через пост прошла колонна в составе "УАЗа" и бронетранспортера. В легковой находились трое пограничников - стало быть, меня они тоже в "зеленые" записали - и еще один человек важного вида. Это, надо думать, вы, товарищ полковник. И еще парень дал по телефону примерное описание вашей внешности.
- На каком языке велся разговор? - перебил Стоянова Вадим.
- На чеченском, - доложил Димитр. - Тон спокойный, без напряга, но явно на том конце провода, вернее эфира, человек рангом повыше этого барана.
- Ну почему же сразу - барана? - задумчиво произнес Веклемишев. - Он дело свое делал. Эх, узнать бы, кому он докладывал.
- Нет проблем! - пожал плечами Стоянов. - Вон он на обочине отдыхает стреноженный. А вы говорите не баран…
В машине установилась напряженная тишина. Веклемишев понял, почему Димитр так запыхался на коротком марш-броске. Тащить на себе плененного "восточника" в полной экипировке было нелегко.
- Зачем ты его сюда приволок? - спросил изумленный Вадим. - А если хватятся? Организуют погоню?
- Я так думаю, товарищ полковник, никакой погони не будет. После телефонного разговора этот парень сказал напарнику, что пойдет прогуляется до ветру. Быстро его не хватятся, а когда забеспокоятся, то уж на нас исчезновение этого балбеса никак не повесят. Мы уехали задолго до того, как он испарился. Да и кемеровским омоновцам он до фени. Кстати, вот и телефончик его - можно будет пробить номерок, по которому он звонил.
Ругать Стоянова за проявленную инициативу было по крайней мере неразумно. Но и от похвалы Веклемишев воздержался.
Димитр выполнил порученное задание, и сделал это вполне профессионально. Как учили! И его доводы были разумны, и потому возражать не приходилось. Тем более что дело уже сделано.
- Пошли побеседуем, - коротко сказал Веклемишев. - Кстати, товарищ подполковник, как вас зовут? А то все по-уставному, нет душевного контакта…
- Игорь Иванович, - сообщил тот.
- А меня Вадимом Александровичем кличут, - скромно доложил Веклемишев. - Я вас попрошу, пока мы беседуем с нашим гостем, свяжитесь еще раз с заставой, уточните состояние Дагаева.
- Разрешите я с вами, - подал голос со своей скамейки старлей Гриша. - Послушаю, что скажет наш гость.
- Конечно, - согласился Вадим. - Кстати, как у вас, Григол, с чеченским языком?
- Без проблем, - пожал плечами Абашидзе. - Разговариваю, только не пишу.
- Да мы все здесь не письменные, - усмехнулся Веклемишев.
- Больше по разговорной части, чего и искренне пожелаем нашему пленнику.