XVIII
Официальное обращение, написанное арестованным Александром Беловым в адрес следователя, дало результат только через два дня. К тому же, это был не вполне тот результат, на который рассчитывал Саша. Открывая дверь его камеры, немолодая женщина-контролер, сообщила, что Белова вызывают не к следователю, а в оперативную часть для беседы…
Тюремный опер, представившийся капитаном Балко, вышел из-за стола и пожал вошедшему руку.
- Прошу садиться, Александр Николаевич, - он явно задавал предстоящей беседе уважительный и доброжелательный тон. - Закурите?
Саша вежливо отказался. Несмотря на то, что сигареты, переданные теткой, закончились еще вчера, он не чувствовал "ломки", и мог курить или не курить по собственному усмотрению.
- Что ж, похвально, - усмехнулся опер. - У меня был случай, когда один мужик взял на себя чужое убийство только потому, что не мог бросить курить на воле… Хотя это точно не ваш случай.
- Да уж, я здесь по приглашению… - с иронией ответил Белов.
Как человек, достаточно сведущий в тюремных традициях, Саша знал: для беседы в опер- часть время от времени вызывают практически всех пассажиров. Хотя бы для того, чтобы скрыть, кто действительно позарез нужен операм, иными словами, кто стукач, а кто нет. Ну, и понятное дело, у них есть свой план раскрываемости преступлений. И когда люди в газетах читают, что "раскрыты преступления прошлых лет", то на практике за этим раскрытием, как правило, стоит информация, полученная оперативной службой исправительного учреждения. Кто-то расслабился и сболтнул лишнее во время таких вот задушевных бесед с оперативником или же в "разговорах за жизнь" с неблагонадежными сокамерниками.
- Давайте говорить начистоту, - речь капитана Балко была безупречной, а взгляд сочувственный и внимательный, как у лечащего доктора. - Мы оба понимаем, что вы у нас надолго не задержитесь, и пассажир вы нетипичный… э-э-э… для здешнего контингента. И все-таки я обязан выслушать ваши жалобы, и услышать пожелания, если таковые имеются.
- Если у меня и есть жалобы-пожелания, то они не в ваш адрес… - сказал Белов.
- Понимаю, вас угнетает бездействие следствия. Но должен вам заметить, что по закону, у следователя есть десять дней с момента доставки вас в учреждение. Так что в том, что вас до сих пор не вызвали для допроса, нет никакого нарушения, - оперативник, немного помявшись, все-таки закурил без компании. - И опять же, вы правы: этот вопрос действительно не в компетенции администрации изолятора… А что скажете насчет бытовых условий?
Саша понял, что разговор неуклонно катится в сторону "оказания спонсорской помощи". Но ему не хотелось брать инициативу на себя. Пусть опер сначала выговорится и четко даст понять, что именно администрация СИЗО хочет поиметь с "богатого постояльца".
- Был тут у нас один пассажир. Проездом через Чехию, Германию и Швецию в Красносибирск. Делился опытом отсидки в Шведской тюрьме. Там, говорит, задержанному на выбор предлагают цветное постельное белье или белое, одиночную камеру или общую. Причем, заметьте, национальность сокамерников - русские, украинцы, там немцы - тоже на выбор! Сиди, дескать, с кем тебе комфортнее. А кроме того, пятиразовый "шведский стол", Интернет, тренажерный зал и даже, извините, дамы определенного сорта - тоже за счет заведения. Чтобы не возникало ненужного психологического напряжения, - капитан Балко с удовольствием и, очевидно, не в первый раз рассказывал полюбившуюся историю. - Мы вам, понятное дело, такого сервиса предложить не сможем. Но имейте в виду: сегодня следственный изолятор - совсем не тот, что бы лет пять-десять тому назад. Человек, у кого есть средства, многое может Себе позволить. Телевизор? Пожалуйста. Холодильник? Да ради бога. Евроремонт в камере? С дорогой душой, Вы вот лично как оцениваете уровень комфорта в своей камере?
- Да можно немного подшаманить, - осторожно согласился Белов. - И кран хорошо бы заменить.
- Подшаманить можно, - в тон ему согласился Балко. - Разумеется, насколько позволяют инструкции. Коврового покрытия и обоев с розами не обещаю. А вот свежую кафельную плитку и побелку-покраску запросто можно устроить.
Когда был обозначен примерный круг притязаний, разговор пошел легче. Буквально после нескольких, мягко отклоненных Беловым "пробных шаров", они с капитаном выбрели на тему, которая устаивала обоих. Взамен устаревшей и никуда не годной пекарни решено было установить новую, канадскую, наподобие той, какая уже имеется на "Красносибмете".
Так Белов попал в почетные спонсоры, и в качестве невиданного поощрения лично капитан Балко в сопровождении дежурного провели для него небольшую экскурсию по изолятору.
Во-первых, была показана отделанная по последнему слову душевая комната. Испанская кафельная плитка нежнейшего розового цвета и сверкающие хромом душевые краны самой навороченной конструкции могли бы сделать честь любому модному оздоровительному комплексу в столице. Факт, могли, бы! Если бы не маленькое аккуратное смотровое окошечко в кафельной стенке. В душевой было подозрительно чисто и душисто. Скорее всего, эту комнату используют не по прямому назначению, а исключительно для проведения экскурсий. По крайней мере, Белов, впервые прибывший в изолятор, был подвергнут "санобработке" в совсем другой "баньке": старой, с потеками ржавчины на стенах и обросшей многолетней слизью.
Вторым ценным экспонатом в ходе осмотра была комната, в которой тоже очищались, но не телом, а душой. Чтобы попасть в нее им пришлось даже пересечь тюремный двор и войти в отдельно стоящий блок, еще более мрачный, чем тот, в котором находилась Сашина камера. Молельная комната, она же часовня, буквально сверкала чистотой и позолотой и до такой степени не вписывалась в общий интерьер изолятора, что производила впечатление топорно сделанного телевизионного монтажа.
Мельком Саша отметил две-три старые и, вероятно, ценные иконы, но по большей части изображения святых были новыми и лаково посверкивали нежными пастельными оттенками. Внезапно на память пришел образ блаженного друга Федора Лукина. Причем этот образ не исчезал, а прочно засел в сознании, настойчиво требуя связи с этой чудной обителью духа и детально обдумывания на досуге.
- Один наш очень известный и богатый "клиент" - не буду называть его имени, вы и так догадаетесь - вложил сюда кучу денег и собственного труда, - с гордостью поведал экскурсовод. - Очень набожный оказался человек. И до сих пор, хотя сам давно на свободе, не забывает нашего учреждения. На каждый церковный праздник присылает подарки и всякие еще "приблуды". В смысле, иконы.
- И что же, сам отец Игорь приходит сюда службы служить? - поинтересовался Саша, назвав имя настоятеля местного собора.
- Нет, ну что вы, не тот уровень. Два отца Василия приходят по очереди: то один, то другой.
В свою камеру Белов вернулся в странном расположении духа Интересно, почему ему так настойчиво вспоминается Федя Лукин?.. До обеда было еще далеко, время прогулки было потрачено на беседу и экскурсию с опером. На сером казенном одеяле стопочкой лежали газеты - единственная бесплатная привилегия, которой на данный момент ему удалось добиться. Но ознакомиться с прессой в этот день ему было не суждено. В следующий момент Саша почувствовал, что за ним наблюдают, а еще через секунду в замке завозился ключ.
Вид у пожилой контролерши был какой-то смущенный. Саша уже дважды заставал дни ее дежурства, и по взглядам, которые дама кидала на него, мог предположить, что новый подопечный ей скорее симпатичен, нежели наоборот. Любопытный феномен: часть работников тюрьмы ненавидели Белова только за то, что он был богат, вторая часть - горячо любила именно по той же самой причине. Впрочем, эта женщина, как и другие ее коллеги без крайней необходимости рта не раскрывала: видимо получила соответствующий инструктаж.
- Вас переводят в другую камеру, - сказала контролер. - На время ремонта…
Белову показалось, что женщина хочет что-то добавить к сказанному, но не решается…
- Наденьте бушлат, - посоветовала она после того, как Саша сложил в рюкзак свои немногочисленные вещи. - Это через улицу, в девятом корпусе.
И снова Белову почудились в ее голосе какая- то недосказанность и даже тревога. С чего бы это? И вообще, странно: как быстро принято решение о начале ремонта. Ведь для того, чтобы списать деньга с его, Беловского счета, не говоря уже о покупке необходимых материалов, требуется какое-то время. А тут не успели поговорить, а ребята стартанули!
Возле одной из многочисленных промежуточных решетчатых дверей маячил хмурый мужик, также одетый в камуфляжную форму контролера. Видимо, представитель того самого девятого корпуса, явившийся сопровождать узника.
- Вы там, Александр Николаевич, это… - услышал Саша позади себя голос женщины, на-, конец-таки решившейся заговорить, - вы поаккуратнее…
Народное название следственного изолятора Воронье гнездо имело давнюю, еще дореволюционную традицию. А непосредственным толчком к рождению этого образа - послужило его географическое расположение - на высокой скале, над рекой, разделяющей на две части город Красносибирск. С другой стороны к тюрьме вплотную подступали жилые застройки и улица, прямая, как стрела, упирающаяся в здание следственного изолятора как в тупик, носила название, разумеется, улицы Свободы.
Здание Красносибирского следственного изолятора, сработанное на славу в конце теперь уже позапрошлого века, как и сотни других зданий подобного назначения по всей необъятной стране, было построено в форме креста. Такой вот крест или, реже, кольцо - два самых распространенных типа построек, способные обеспечить максимальный контроль за многочисленными, требующими постоянного пригляда обитателями.
Они шли по тюремному двору, аккуратно расчищенному от снега. Саша подумал, что у местных дворников, как пишут в умных книгах по бизнесу, самая высокая мотивация к труду. Ведь здесь на хозяйственных работах задействован отряд зэков, осужденных по "легким" статьям и прошедших самый тщательный отбор. Хотя, с другой стороны, текучесть кадров, присутствует и в этом заведении тоже. Слава богу, что присутствует.
Они миновали здание хозяйственного блока. Зэки из числа обслуги, перекуривающие на крылечке, вероятно, узнали Белова. Не решаясь приветствовать его вслух, парни заулыбались и выбросили руки в приветственных жестах, означавших "победу", "держись!" и "все будет пучком!"
Девятый корпус, куда вел в настоящий момент Белова угрюмый контролер, старательно прикидывающийся глухим, к кресту непосредственного отношения не имел. Это было отдельно стоящее трехэтажное здание, вплотную примыкающее к забору. Раньше эта постройка выполняла, скорее всего, какую-то другую хозяйственную функцию, возможно, функцию тюремной больницы. И только в связи с проблемой перенаселённости изолятора, вставшей в полный рост в конце девяностых, была переоборудована в режимный корпус.
Контролер, его сопровождавший, выглядел глубоким стариком. Хотя Саша и понимал, что совсем уж стариком тот быть просто не может: от силы пятьдесят лет, даже с учетом многочисленных рапортов о продлении срока службы.
Интересно, какой стимул можно придумать, чтобы побудить человека служить в этом заведении, да еще сверх срока? Наверное, какие-нибудь надбавки или модная тема - "жилищные сертификаты".
Миновав, как водится, сумасшедшее число промежуточных дверей, Белов и сопровождающий его работник изолятора вошли в мрачный, депрессивного цвета коридор, единственным украшением которого был пугающий плакат "Туберкулез - излечим!" По обеим сторонам стен через равные промежутки висели намертво приваренные куски металлических труб с прорезями. Из своего небольшого тюремного опыта, Саша знал, что эти конструкции называются "ключеуловителями" и созданы на случай бунта либо побега. Сотрудник учреждения, захваченный злоумышленниками, должен непременно дотянуться до ближайшей такой вот сварной капсулы и бросить ключи туда, откуда их дослать попросту невозможно.
Неожиданно Саша увидел справа ох себя красивую дверь "молельной комнаты". Да ведь именно в этом, девятом, отдельно стоящем корпусе, они и были с капитаном Балко, когда совершали экскурсию по изолятору. Чуть позже он узнал, что часовня была не случайно оборудована именно в том блоке, где содержались наиболее "серьезные" подследственные, которым светили большие сроки.
Конвоир остановился напротив двери с номером 345, отпер ее ключом и так же, не проронив ни звука, закрыл ее вслед за вошедшим внутрь Беловым.
На приветствие вновь прибывшего никто из обитателей камеры не ответил. С трудом привыкая к тусклому освещению, которое обеспечивала, как умела, затянутая под потолком металлической сеткой лампочка, Саша огляделся. Камера была небольшая, рассчитанная на четырех человек. По обеим сторонам от прохода располагались шконки в два яруса. Примета новых веяний - двухкассетный магнитофон - наполнял замкнутое пространство совершенно не соответствующей обстановке песенкой: "Ах, вот какая ты! А я дарил цветы…"
Верхний ярус был полностью обитаем. В тусклом свете лампочки виднелись шишковатые бритые головы, а чтобы почувствовать исходящую справа и слева вонь от несвежих носков, освещение и вовсе не было нужно. Из нижних коек занята была только одна - с нее на вошедшего пристально и с явной антипатией поглядывал худощавый блондин. Вторая из нижних коек была свободна, если не считать доски с самодельными нардами, в которые в данный момент никто не играл.
Саша аккуратно сложил доску и за неимением другого подходящего для нее места положил на пол. После этого начал невозмутимо стелить принесенное с собою белье.
- Положь на место! - соизволил наконец начать разговор худощавый сосед.
Сверху, как по команде, свесились две любопытные башки. Лица были молодыми, то есть совсем молодыми: одно - широкая и мясистая рожа здоровяка, другое, наоборот, цветом напоминало серое тюремное одеяло. Да и худощавый блондин, судя по всему, был немногим старше двадцати. А старше он казался, как чуть позже понял Белов, по причине отсутствия нескольких зубов.
"Бот спасибо тебе, дорогой капитан Балко. Отселил в маневровый фонд к малолеткам!" Малолетки, разумеется, были вполне совершеннолетними, в противном случае их вовсе не было бы Вороньем гнезде". Однако же так именовали в тюрьме свежую поросль, имеющую за плечами сроки отсидки в колониях для малолетних преступников. Саша знал, что коренное население тюрьмы не любит молодняк за безбашенность, за позорную склонность сотрудничать с тюремной администрацией, за несоблюдение необходимых ритуалов и вообще полное пренебрежение к неписаным тюремным законам.
Саша демонстративно пинком ноги загнал коробку с нардами глубже под кровать и с улыбкой посмотрел на негостеприимного соседа:
- Неправильно начинаешь, парень.
- Здесь я решаю, что правильно, а что неправильно, - худощавый явно продолжал взятый курс на конфликт. - Во-первых, ты, дядя, поднимешь нарды. Спать стели себе на полу. А потом поговорим, что нужно подогнать с воли.
Александр, стараясь боковым зрением отслеживать каждый жест говоруна - а он, безусловно, был лидер - спокойно надел наволочку и застелил постель.
- Ты, дядя, на воле делиться не хотел, оттого и переехал к нам сюда. А здесь делиться придется…
То ли худощавый сделал-таки незамеченный Беловым жест, то ли просто прозвучало какое- то ключевое слово, но с верхней шконки, как по сигналу зеленой ракеты, раздался оглушительный визг с потоками мата.
- Сука! Богатый, тварь… - надрывался тот, которого Белов мысленно окрестил "землистым". - У меня мать всю жизнь за три копейки пашет. Отец на химии загнулся. Тварь! Я сам первый срок по малолетке мотал, что ларек грабанул - жрать хотел! Ненавижу! Все из-за таких, как ты! Порву гада…
Орущий дал себе передышку в долю секунды, рванул на груди фальшивый "Адидас" и начал по второму кругу. Белов внимательно наблюдал за ним. С одной стороны, парень явно нездоров. С другой стороны, истерика столь же явно не была натуральной, она была частью представления, задуманного специально в честь вновь прибывшего.
- Что это с ним? - с равнодушным видом спросил Белов, когда "классовый" монолог с незначительными вариациями был прокручен четырежды, и орущий, устав, замолчал. - Ты, случайно, не знаешь? - он обращался к худощавому, который получал от спектакля очевидное удовольствие.
- А хрен его знает, - лениво процедил блондин. - Наверно, ты ему не понравился. Ты нам всем не понравился.
- С чего бы это? - Белов напрягся и внутренне подобрался: чутье подсказывало ему, что на очереди "вторая часть мерлезонского балета".
Так оно и случилось.
- А вот с чего!
Третий парень - круглолицый здоровяк, который до сих пор не принимал участия в "процедуре знакомства" - свесился с верхней шконки, не торопясь прицелился и смачно, со знанием дела, плюнул на беловскую подушку. Обитатели камеры единодушно заржали.
- Придется тебе снять это и застирать, - сказал Белов, обращаясь к автору плевка.
- Сверху слезать влом, - ответ сопровождался красноречивым жестом.
- Ну, что ж… - медленно проговорил Саша, уже обдумавший для себя план дальнейших действий. - Тогда товарищ тебе поможет!
С этими словами он, мгновенно выбросив руку вперед, схватил совершенно не готового к такому повороту событий блондина за неровно отросшие на затылке патлы, мощным рывком сдернул его со шконки и, опрокинув в проходе на колени, плотно прижал носом к плевку. Белов подержал главаря в таком положении несколько секунд и отпустил хватку. Потом брезгливо сбросил с ладони прилипшие грязные волоски и быстро отошел, встав спиною к двери так, чтобы держать в поле зрения всю мизансцену.
Ожидаемый эффект был достигнут. Хотя в ту минуту даже Белов еще не мог знать всю глубину нанесенной главарю обиды. Сухощавый гаденыш с побелевшими от бешенства глазами, едва поднявшись с колен, ринулся на Белова. А уверенность в себе ему обеспечивала сверкнувшая в руке заточка. Одновременно изготовились спрыгнуть сверху и обе шестерки.
Предельная теснота камеры сыграла Белову на руку. Напасть на него разом всем троим не было никакой возможности. Поэтому операция была поэтапной. Сначала он перехватил и вывернул руку с заточкой, почти одновременно нанося нападающему простенький "расслабляющий" удар по голени. Острие заточки по касательной чирикнуло о сварное основание шконки, зато вывернутое ребро ладони, зажимающей оружие, с размаху рубануло по металлическому краю тюремной кровати. Парень завыл от острой боли в ноге и в кисти и выпустил заточку.
Поднимая с полу трофей, Белов за долю секунды успел подумать, что, оказывается, не утратил в новой жизни старых полезных навыков. Тело двигалось на полном автомате и прекрасно помнило все необходимое. Это, как езда на велосипеде - если умеешь ездить, то уже никогда не разучишься.
Мощное тело следующего бойца, спрыгивающего сверху, еще не достигло пола, когда Белов, технично зависнув между шконками, нанес нападающему короткий удар обеими ногами в грудь. Луноликий тяжело опрокинулся навзничь. Во время падения он своей тяжестью увлек на пол и третьего пацана - с опозданием слезающего с верхнего яруса тщедушного истерика. Впрочем, тому не много было и надо.
Сухощавый лидер, вместе с утратой холодного оружия заметно поутратил и бойцовский дух. И Саша отчетливо увидел мучительную борьбу на его лице: что делать дальше - непонятно…