Впрочем, у Зорина был к его давнему оппоненту еще один - личный интерес. Виктор Петрович еще с прежних времен владел некоторым количеством акций алюминиевого комбината. Сначала акции эти были чистой формальностью: металлургический гигант, потрясаемый властными разборками и прочими объективного характера трудностями, долгое время лежал замертво. Ни о каких дивидендах не приходилось мечтать в условиях, когда производство свернуто, народ по полгода не получает зарплаты, а кредиторская задолженность перед партнерами и государством перевалила за миллиард.
Теперь же, когда комбинат, встал на ноги и не только выдает алюминий, но и позволяет себе расходовать огромные суммы на всякого рода социальные программы и прочие погремушки вроде сети интернет-кафе, можно, наверное, и об акционерах подумать. Если не обо всех, то хотя бы о таких штучных как представитель президента.
Чтобы обсудить эту волнующую тему, Виктор Петрович пару раз пытался встретиться с Беловым на нейтральной территории: приглашал посидеть в ресторане или погонять шары в недавно открывшемся Убоулинге. Однако Александр находил хорошие предлоги, чтобы уклониться от встречи: догадывался, что речь пойдет о чем-то сугубо шкурном.
Наконец, Виктор Петрович улучил момент для разговора. Это случилось во время гражданской панихиды по случаю кончины известного в крае человека - редактора газеты "Колокол" Леонида Безверхих.
- Я слышал, ты, Александр Николаевич, не слишком жаловал покойничка, - обратился Зорин к Белову, когда тот во время тягостной церемонии отошел покурить.
Белов поморщился: честно говоря, ему хотелось незаметно, не нарушая приличий, смыться на комбинат: дел по горло, чтобы топтаться здесь со скорбным лицом. Тем более, Что он не считал Леонида хорошим журналистом. Скользкий тип с имперскими амбициями.
- Если я скажу, что мы были лучшими друзьями, вы же все равно не поверите, - сказал Саша.
- Боюсь, настоящих-то друзей у покойного и вовсе не было, царствие ему небесное. - поддержал его Зорин. - Даже я вынужден это признать, хотя и опекал его всемерно, мы же еще по Москве с ним знакомы были.
Белов не ответил. Для многих в городе не было секретом, что еженедельник "Колокол" с приездом Зорина в Красносибирск сделался рупором федерального центра. Новый главный редактор прилетел из царствующего града тем же рейсом, что и новый представитель президента.
Шумный, неопрятный здоровяк Леонид Безверхих со своим имиджем рубахи-парня легко вписался в творческий коллектив "Колокола", вернее, в ту его часть, которая осталась. Кресло руководителя газеты было предварительно зачищено для него местными властями под предлогом порочащих краевое издание связей прежнего редактора с олигархом Берестовским. Часть сотрудников поувольнялась в знак солидарности с бывшим боссом. "Лучшая" часть пересмотрела свои ошибочные взгляды и принялась с не меньшей творческой яростью кусать руку, щедро их кормившую в недавнем прошлом. Благо сам Берестовский интерес к "Колоколу" потерял, а значит, газету не прочтет и не обидится,
Но главным объектом острых перьев сделался руководитель "Красносибмета" Александр Белов. Фигура генерального директора алюминиевого комбината стала к тому моменту настолько популярной в народе, что сотрудники "Колокола" с удовольствием заняли уютную (в силу хорошей оплачиваемое™) нишу оппозиции. И обеспечивали столь необходимый в демократическом обществе плюрализм мнений. Журналисты радостно подхватили входящие в моду общенациональные лозунга "о социальной ответственности бизнеса" и "политической всеядности олигархов". А кроме того, открыто и невзирая на личности, позволяли себе невнятные, намеки на криминальное прошлое Белова и его запутанную личную жизнь.
Пару раз между Безверхих и Беловым возникали открытые публичные перепалки, и это давало хоропйий повод журналистам всласть порассуждать о зажиме критики. К счастью, руководителю комбината особо было некогда читать местный еженедельник и расстраиваться по поводу откровенной клеветы. Это обстоятельство спасало "Колокол" от судебных исков с его стороны. Друзья Белова настоятельно рекомендовали ему проучить зарвавшегося писуна. В частности, Витек требовал санкции "начистить морду". Лайза Донахью, вскормленная правовым государством, настаивала на судебных преследованиях Леонида Безверхих. Однако руки до этого у Белова так и не дошли:
- Да плевать на этого… безбашенного… - Примерно так он отшучивался, причем не единожды, и меткая кличка, прочно приросшая к руководителю "Колокола", разумеется, не добавила теплоты в их отношения.
- Короче, пусть земля ему будет пухом. Или прахом? Как там говорят в подобных случаях… - подытожил Зорин. - У меня к тебе, Александр Николаич, имеется вопрос.
- И какая же у вопроса цена? - усмехнулся Белов, который настолько досконально успел изучить своего партнера, что не сомневался: речь пойдет исключительно о том, как заточить денег.
- Ты, друг, вероятно, по молодости все время забегаешь вперед.
- Хорошо. Формулирую иначе: кто кому платит за вопрос?
- Разумеется ты мне! А как иначе?
Зорин вне всяких сомнений был достойным партнером и тоже умел отбивать хитрые мячи. Он улыбался, давая одновременно понять, что шутит, и какова доля правды в этой шутке.
- Завтра суббота. Не хочешь покататься на снегоходах? Там бы и поговорили.
- Не, Виктор Петрович. Я в отпуск улетаю, билет на руках. За два года отпуск не отгулял, бухгалтерия сердится, - у Белова снова нашелся хороший, правильный повод отказаться от встречи. - Давайте сейчас говорите, что за вопрос на повестке.
- Ну, как скажете, коллега…
И Виктор Петрович изложил нехитрые свои претензии, которые сводились к острому желанию акционера "Красносибмета" получать свои законные дивиденды.
- А что же вы этот вопрос не подняли на последнем собрании акционеров? - хитро прищурился Александр. - Задавайте тогда на следующем. Правление ответит.
- Знаю я твои ответы. Зальешься с трибуны соловьем, и, как дважды два, объяснишь доверчивым акционерам, что для дивидендов время еще не пришло. И куда как важнее запустить новую печь на новой площадке.
- Я вам и сейчас отвечу то же самое: плавильную печь запустить важнее.
- Вот поэтому я и не задал свой вопрос на собрании акционеров, а задаю его сейчас, в частном, так сказать, порядке, - Зорин начал раздражаться и закурил, хотя давно пытался завязать с этой неполезной привычкой. - Другие акционеры >лично мне по барабану. Я хочу, чтобы работали мои денежки, вложенные в акции!
- Ой, Виктор Петрович, только не надо лукавить, - Саша весело расхохотался. - Уж мне-то известно, что своих-то кровных вы вложили в эти акции не до фига. Так что не надо передо мной невинность изображать… Что вы предлагаете?
- Ну, скажем, консультационные услуги. Комбинат нанимает меня… А лучше не меня, а супругу мою, Ларису Генриховну, в качестве эксперта по вопросам… Ну, допустим…
- Не смешите меня, Виктор Петрович. Мне что дивиденды, что консультационные услуги - один хрен из чистой прибыли выплачивать! А при нашей системе налогообложения - сами должны понимать - это чистая глупость.
- Стало быть, отказываешь? - прищурился Зорин.
- Уж простите великодушно…
- Бог тебя простит, Белов. Может быть, простит, а, может быть, и накажет, - поняв, что дело безнадежно, Зорин резко оборвал обсуждаемую тему. - Куда в отпуск-то собрался? В экзотические края?
- Ну… - кивнул Белов. - Здесь по весне погода паршивая, а там уже новый урожай апельсинов зреет.
Не рассказывать Же, в самом деле, этому хитрому старому лису о том, что едет Белов в свой законный отпуск на Кипр вовсе не апельсины трескать, а заниматься проблемами одной из оффшорных "дочек" комбината. Потому что просто не может такой деликатный вопрос поручить никому из своей команды. Ничего противоправного с точки зрения ныне действующих законов он делать не собирался, но фиг его знает, как эта деятельность будет оцениваться в верхах уже завтра. И своих людей лучше без особой нужды не подставлять. Что же касается Зорина, чем меньше он знает, тем лучше. Меньше знаешь - крепче спишь, есть такой принцип. И не фига другим спать мешать…
- А насчет моей доли на комбинате ты уж сам что-нибудь придумай, - сказал напоследок Зорин. - Времени у тебя много будет!
VII
Федор еще раз надавил кнопку звонка - результата не последовало. Он снова вышел во двор, почесал бороду и посмотрел на темные окна. Светилась только вывеска над подъездом "ООО Гармония" и под нею белела табличка с указанием часов работы частной клиники.
Интересно, куда в такой поздний час мог подеваться Ватсон? Уж не сломался ли, не ровен час, старый холостяк под напором предложения, многократно превышающего спрос? Модный практикующий доктор, старательно избегавший скомпрометированного толпой, шарлатанов звания "экстрасенс", пользовался сумасшедшим успехом у своих пациентов и особенно пациенток. Последнее обстоятельство поначалу придавало его практике тонкий шарм, потом стало утомлять и мешать самой работе, и вот теперь превратилось просто в напасть. Ватсон шутил, что, будь в Красносибирске другой доктор его уровня и его профиля, то имело бы смысл сходить к нему на прием и поделиться личными проблемами.
Ну, не может быть, чтобы Ватсон спал. Уж не случилось ли чего худого? В последнее время, сразу после ареста Белова, фортуна, бывшая в течение двух последних лет подозрительно благосклонна к друзьям, начала потихоньку поворачиваться задом.
Федор поднял с земли камешек и осторожно, целясь в переплет рамы, послал его в направлении окна спальни.
- Стоять! - раздался позади него нехороший голос, и из темной подворотни показалась человеческая фигура.
- Витек? Вот напугал, черт! Прости, господи!
Федор начал торопливо креститься, а Виктор
тем временем приблизился и тоже стал смотреть на окна спальни их общего друга. Вид у него был, как всегда - даже в самой невинной ситуации, такой мрачный и свирепый, что казалось, вот-вот случится что-то непоправимое. Через пару минут,? окно бесшумно приотворилось, и оттуда прошелестел сдавленный голос Ватсона:
- Федор? Витек? Заходите быстро! Мухой! Я дверь открыл.
- От кого хоронишься, человече?
- Да тише вы, говорю же! Не включайте свет в прихожей - с улицы видать. Пойдем к попугаям.
Друзья на ощупь двинулись в сторону двери, которая вела из крошечной квартирки доктора и хозяина "Гармонии" на другую половину - туда, где располагалась сама клиника.
- В комнату психологической разгрузки? - ехидно поинтересовался Витек.
- Для кого-то и в самом деле разгрузка, а лично меня здесь загружают по самое некуда. Глаза бы не глядели на этих попугаев. Но здесь единственное место, откуда свет не попадает на улицу.
Ватсон наконец без опаски повернул выключатель, и щадящие галогеновые лампы, медленно разгораясь, осветили небольшую комнату с тяжелой драпировкой на единственном окне, несколькими удобными диванчиками и банкетками и с клеткой-вольером во всю торцовую стену. Проснувшиеся птицы радостно загалдели.
- Так от кого ховаемся? - спросил Виктор. - Никак и к тебе тоже рэкет пожаловал?
- Хуже. Есть такие люди, которым невозможно объяснить, что свет в окне, это еще не повод.
заглянуть на огонек. - Он сделал "женское лицо" и сказал фальцетом: - Я тут шла, гляжу - окно светится, вот и решила заглянуть…
- Надеюсь, к нам это не относится, - спросил деликатный Федор.
- К вам? Нет, к вам не относится.
- Веселая вдова одолела? - Федор испытующе уставился на друга.
- Не суть… - Ватсон отвел глаза и принялся шарить за креслом. - Где-то у меня тут зонтик был.
- На. фига зонтик? От вдовы отбиваться? - спросил Витек и закурил.
- Попугаям показывать. Я этот зонт специально здесь держу: как только чертовы гарпии разорутся, стучу по клетке. Они этого жутко не любят. Теперь даже и стучать не надо, достаточно показать - и все, молчат, как сдохли. Условный рефлекс в действии.
Хозяин замечательного кабинета отыскал зонтик, показал его птицам, и те действительно разом вырубили звук и притворились спящими.
- Какие новости, братья? От Сани что-нибудь есть? - спросил Федор, пристраиваясь на банкетке, в то время как Виктор, игнорируя сидячие и лежачие места, обосновался прямо на полу - то есть, сел на ковер и подпер спиной стену.
Ватсон покачал головой: - Нет. Сегодня я опять заходил в прокуратуру, следователь талдычит на своем: свидания с подследственным запрещены категорически. Видел Лайзу - ее тоже держат в неведении. Говорят, будет необходимость, вызовут повесткой для очной ставки. Из комбината налоговая проверка не вылезает.
- И что Лайза? Она же может включить свои связи.
- Лайза держится нормально. Говорит, что ничего криминального накопать невозможно. Ну, чтобы на срок потянуло. Никаких серьезных нарушений нет - так, все по мелочи… Но налоговики все равно сидят, не уходят. Похоже, что заказ поступил однозначный - с живого не слезать.
- Слушай, Док, а что если мы ему мобильник в тюрьму передадим? Хоть узнаем что к чему, - Федор всем своим видом показывал готовность немедленно действовать. - С деньгами мобильник в тюрьме сейчас не проблема. Мои странники сказывали про своего кореша из блатных. Тот тоже под следствием сидел, и из своей камеры по мобильному телефону слушал, как дочка специально для него дома на пианино исполняет "Полонез" Огинского…
- В том и прикол, Федя, что речь не о блатных. Наш Саня Белов - это не вор-рецидивист, не маньяк какой-нибудь банальный, передушивший полгорода голыми руками. Мы с Витьком пытались, но… Саню, похоже, пасут по-серьезному… Кому-то он опять дорогу перешел. Знать бы, кому…
- Знать бы кому в лоб настучать, давно бы настучал, - вставил Виктор и стряхнул. пепел в кадку с кофейным деревом.
- Либо кто-то из друзей-олигархов на комбинат нацелился, - продолжал Ватсон. - Либо совсем дело дрянь…
- Либо почему дрянь? - Федя привстал с банкетки.
-. Проснись, дурила. Ты хоть замечаешь, какие ветры в стране подули? Газеты читаешь? Телевизор смотришь?
- Нет, - честно признался Федор. - Газет не читаю. И к "ящику" ты мое отношение знаешь: это все от лукавого. Ничего там не могут сказать такого, что я и так не знаю. Это все сменные декорации, а суть жизни не меняется! Главное, жить по совести, чтобы людям в глаза не стыдно было смотреть…
- Ну, завел свою песню… - Витек оторвал кофейный листочек и принялся яростно растирать его между пальцами. - Вот погоди, придут к тебе серые дядьки, декорации попортят, котлы с кашей опечатают. Вот тогда ты им в глазки и посмотришь!
- Уже пришли, - тихо сказал Федор.
- К тебе пришли? В ночлежку? - Ватсон застыл от удивления с сигаретой в пальцах.
- В странноприимный дом, - с достоинством поправил Федор, он не любил слова "ночлежка". - Сначала поискали алюминиевые ложки - видать, на предмет возможных махинаций с цветными металлами. Но у нас алюминиевых нет - вы же знаете, все столовые приборы из дерева, это принципиально. А вот с простынями вышел прокол, придется заплатить штраф.
- Неужто простыней недосчитались?
- Не в том дело. По числу-то сошлось, да вот штампы у нас на простынях только в одном углу стояли. А их, как выяснилось, надо штамповать по каждому из четырех углов, и пятый - по центру… Жаль денег на штрафы платить, я второй деревообрабатывающий станок собирался прикупить. Теперь не хватит на станок. Слушай, Док, у тебя тут коньячку не найдется? - Федя затосковал и заерзал на банкетке.
С тех самых пор, как подвижнику Федору Лукину удалось, создать Дом Нила Сорского и переключиться со своих проблем на чужие, с неуемным пьянством ему удалось покончить. Доктору Вонсовскому, с его недюжинной практикой и личным знакомством с проблемой наркозависимости этот случай представлялся уникальным. Чтобы вот так, без применения медикаментозных средств, без кодирования и, главное, без полного отказа, взять да и излечиться от алкоголизма? Это как-то не научно. Тем не менее, факт оставался фактом. Но сейчас ситуация требовала серьезного подхода: что делать, без бутылки не поймешь.
- Так как насчет коня? - продублировал вопрос друга Витек. - Неужто клиенты не подкидывают к дверям? Вон Федору какой-то аноним "домашний кинотеатр" подарил. А у тебя контингент побогаче будет.
- С подношениями я практически покончил, - заколебался Ватсон. - Мне эти бесконечные коньяки тоже не полезны. Зарабатываю не хило, захочу - сам себе куплю… Ну да чего не сделаешь для друзей.
На стол явилась бутылка с темной жидкостью и две рюмочки. Федор пригладил бороду, перекрестился и опрокинул в рот рюмочку… Но сразу глотать не стал, а задумчиво покатал напиток во рту.
- Чувствую черноплодную рябину, вишневый лист… Хороша наливочка. Домашняя? Кто автор?
- Неплохо давление понижает, - уклончиво сказал доктор. - Тут еще пирог где-то был с муксуном.
- Вдова?.. - не унимался Витек.
- Это неважно.
- Для друзей все важно.
- Отстань.
Что произошло у Ватсона с одной из пациенток - многократно упомянутой выше вдовой - история умалчивает. Известно только, что женщина явилась в новую клинику одной из первых и стала ярой поклонницей и пропагандисткой уникального метода московского доктора. Вполне научным фактом было также то печальное обстоятельство, что полное излечение от ее недуга, увы, невозможно. Главным образом потому, что и самого-то недуга по сути не было, было всего лишь естественное в ее возрасте недомогание, связанное с гормональной перестройкой организма. А вот имело ли место со стороны доктора нарушение врачебной этики, или не имело, этого друзья Ватсона доподлинно не знали, но интересовались живо.
- Нет, ну это не дело - пить компот! - Витек с возмущением отставил рюмку с наливкой. - Накапай хоть спирта вовнутрь, садист. Продезинфицировать душевные раны!