* * *
- Думаю, ты должна снова прибегнуть к шелухе зеленого картофеля, - войдя в кухню, сказал я матери.
- Почему?
- Потому что я не нашел способа устроить так, чтобы поводья Сайентифика порвались во время субботних скачек. Если мы не будем точно знать, какую наденут на него уздечку.
- Я спрошу Джека, - сказала она.
- Но это будет выглядеть подозрительно. Особенно после скачек, - возразил я. - Гораздо лучше точно узнать заранее, в какой он будет уздечке. Послушай, а нельзя выставить его на скачки в нахрапнике из овечьей шкуры?
- Это не поможет, - ответила она. - Мы просто прикрепляем нахрапник к обычной уздечке с помощью липучки.
- Ну неужели ничего нельзя придумать? - воскликнул я. - А если взять австралийский нахрапник?
- В австралийском, думаю, сможет бежать. И это означает, что будет всего одна подходящая для этого уздечка.
- Уже кое-что, - сказал я. - Только ты должна мне показать.
- Что, прямо сейчас?
- Нет, позже, когда Ян с Джеком уйдут, - ответил я. - И еще я хочу убедиться, что ни одна другая лошадь, кроме Сайентифика, не будет использовать его на этой неделе.
Зазвонил телефон. Трубку сняла мать.
- Привет, - сказала она. - Конюшни Каури.
Секунду она слушала.
- Это тебя, - сказала она и протянула мне телефон. В голосе ее слышалось раздражение.
- Да? - ответил я.
- Привет, Том. Это Иззи Уоррен. Не хочешь завтра вечером прийти на ужин?
- Я думал, ты на меня в обиде.
- Так и есть, - выпалила она. - Но я всегда приглашаю на ужин людей, на которых обиделась. Когда-нибудь пробовал мою стряпню?
Я рассмеялся.
- Ладно. Рискну. Спасибо за приглашение.
- Вот и замечательно. Значит, в семь тридцать, около того. Встречаемся у входа в Холл.
- Черный галстук-бабочка?
- Это непременно, - со смехом заметила она. - Нет, конечно. Все очень просто, по-домашнему. Я буду в джинсах. Просто ужин на кухне двух старых друзей.
- Тогда я приду с бутылкой.
- А вот это будет в самый раз, - сказала она. - Ну ладно, до завтра.
Она повесила трубку, я с улыбкой передал телефон матери.
- Ума не приложу, зачем тебе понадобилось связываться с этой женщиной, - раздраженно заметила она. Произнесла все это она таким тоном, точно я связался с врагом.
У меня не было настроения вступать с ней в споры, обсуждать, с кем мне стоит встречаться, а с кем - нет. Стычек на эту тему было много в подростковом возрасте, и, как правило, все заканчивалось победой матери. Она не пускала в дом тех моих друзей, которых не одобряла. Если не ошибаюсь, таковых было подавляющее большинство.
- Едешь сегодня на скачки? - спросил ее я.
- Нет, - ответила она. - Сегодня ни одна из моих лошадей не участвует.
- А ты посещаешь скачки, только когда бежит твоя лошадь?
Она посмотрела на меня, как на круглого дурака.
- Конечно.
- Я думал, можно пойти просто ради удовольствия, - заметил я.
- Ездить на скачки - это моя работа, - сказала она. - Неужели ты сам мог бы сочетать свою работу с развлечениями?
Вообще-то я мог и даже делал это, и мне доставляли удовольствие вещи, которые другому показались бы отвратительными.
- Мог бы, - ответил я.
- Но только не в Лудлоу или в Карлисл, в среду, холодным зимним днем, - она упрямо стояла на своем. - Королевские июньские скачки в Аскоте, конечно, не в счет.
- Нет, - согласился с ней я. - Так после обеда, когда все работники конюшен уйдут, сможешь показать мне уздечку, которая будет на Сайентифике?
- Ты что же, всерьез задумал сделать так, чтоб поводья порвались во время скачек? - спросила она.
- Прежде хочу их хорошенько рассмотреть, - ответил я. - Думаю, это возможно.
- Но как?
- Поводья сделаны из кожи, но обшиты вокруг полоской резины, чтоб не скользили, ну, как резина на ракетках для настольного тенниса, только без мелких пупырышков. - Она кивнула. - Резина тонкая и не очень крепкая. Если я смогу повредить кожу под резиной так, чтоб не было видно снаружи, тогда поводья могут порваться во время скачки, когда, допустим, жокей их резко натянет.
- Очень рискованно, - заметила она.
- Предпочитаешь угощение из прогнившего зеленого картофеля?
- Нет, - твердо ответила она. - Это убьет лошадь, она уже никогда не сможет вернуться на скачки.
- Тогда решено, - сказал я. - Ты покажешь мне уздечку, которая будет на Сайентифике, я займусь всем остальным.
Не слишком ли далеко я зашел?..
Неужели вот-вот стану сообщником не только в уклонении от налогов, но и в мошенничестве, обману ожидания зрителей?
Да. Виновен по двум статьям.
Глава 08
Утро четверга я провел в машине по пути в Оксфорд.
Улица Бэнбери-драйв находилась в Саммертауне, на северной окраине города, а дом под номером 26 оказался одним в ряду домов постройки пятидесятых, с окнами-фонарями и стенами цвета серой морской гальки. Я прибыл по этому адресу к миссис Джейн Филипс, под этим именем значилась в налоговых декларациях Родерика Уорда моя мать.
Я припарковал "Ягуар" на дороге, не доезжая дома, так чтоб его не было видно, и пешком добрался до номера 26. Позвонил в звонок.
Я толком не знал, чего ожидать, и тем не менее был несколько удивлен, когда дверь приотворилась на небольшую щелочку и из нее выглянул пожилой седовласый джентльмен в бордовых вельветовых шлепанцах на босу ногу и коричневых брюках, закатанных дюймов на шесть.
- Что надо? - не слишком любезно осведомился он.
- Скажите, не здесь ли жил мистер Родерик Уорд? - спросил я.
- Кто? - он приставил сложенную чашечкой ладонь к уху.
- Родерик Уорд, - повторил я.
- Первый раз слышу, - ответил мужчина. - А теперь уходите.
И дверь начала закрываться.
- Он в прошлом июле погиб в автокатастрофе, - торопливо добавил я. Но дверь продолжала закрываться. Тогда я просунул протез в крохотную щель между ней и дверным косяком. По крайней мере, не больно будет, когда он ее захлопнет.
- У него еще была сестра по имени Стелла, - громко произнес я. - Стелла Бичер.
Тут дверь перестала закрываться, даже приотворилась на дюйм или два. Я убрал ногу.
- Так вы знаете Стеллу? - спросил его я.
- Женщина по имени Стелла привозит мне еду, - ответил мужчина.
- Каждый день?
- Да, - сказал он.
- В какое время? - спросил я. Было уже около двенадцати.
- Примерно в час дня.
- Спасибо, сэр, - вежливо сказал я. - А ваше имя, простите?..
- Вы из городского совета? - осведомился он.
- Само собой, - ответил я.
- Тогда должны знать мое чертово имя! - сердито рявкнул он и захлопнул дверь.
"Проклятье, - подумал я. - Как глупо получилось".
Я постоял на крыльце еще какое-то время, но было холодно, и настоящие пальцы на левой ступне начали неметь в не соответствующей погоде обувке - мокасинах из тонкой кожи.
На правой ступне пальцев не было, как и самой ступни тоже, но это вовсе не означало, что я их не чувствовал. Нервы, которые тянулись прежде до самых кончиков пальцев, обрывались теперь в семи дюймах под коленом. И тем не менее умудрялись посылать сигналы в мозг так, словно нога была при мне.
Вообще, с этими ногами происходили странные вещи. Когда здоровой, левой, было холодно, то нервы правой ноги так и норовили запутать ситуацию, посылали сигналы о холоде в мозг, а иногда, как теперь, наоборот - сигнализировали о том, что ноге жарко. Создавалось впечатление, будто одна нога у меня находится в кубе льда, а другая поджаривается на сковородке. Отсеченные нервы правой ноги являлись источником так называемых фантомных болей, но мне они казались вполне реальными.
И я, спасаясь от холода, вернулся к машине. Забрался в салон, включил мотор и обогреватель.
И естественно, едва не проворонил доставку еды ворчливому старику.
Навстречу, с другого конца улицы, выехал темно-синий "Ниссан", остановился перед домом. Из него выскочила женщина средних лет и почти бегом направилась к двери, держа в руках поднос, прикрытый фольгой. У нее был ключ, дверь она открыла сама. И через несколько секунд снова появилась на крыльце, захлопнула за собой дверь и оказалась в "Ниссане" прежде, чем я успел выйти из своей машины.
Я шел по дороге прямо на нее, не давая ей шанса развернуться или объехать это неожиданно возникшее препятствие. Она посигналила, взмахом руки попросила меня сойти с дороги. Я жестом полицейского приподнял руку.
- Я спешу! - прокричала она.
- Мне нужно задать вам всего один вопрос! - крикнул я в ответ.
Она опустила стекло на несколько дюймов.
- Вы Стелла Бичер? - спросил я, идя рядом с машиной.
- Нет, - ответила она.
- Но старик сказал, что еду ему доставляет Стелла Бичер.
Она улыбнулась.
- Да он всех нас называет Стеллами. Некогда на него действительно работала женщина по имени Стелла, но ее не видно вот уже несколько месяцев.
- И фамилия ее была Бичер? - спросил я.
- Честное слово, не знаю, - ответила женщина. - Мы волонтеры. И я начала работать, когда она перестала приходить. - Она взглянула на часы. - Простите, но мне надо ехать. Старики не любят, когда еду доставляют с запозданием.
- А как бы мне связаться с этой Стеллой? - спросил я.
- Извините, - она покачала головой. - Понятия не имею, где она сейчас.
- А как фамилия вашего подопечного? - Я кивком указал на дом.
- Мистер Хорнер, - ответила она. - Жутко вредный старикашка. Даже посуду после себя никогда не помоет. - Только тут я заметил грязные тарелки, лежащие на сиденье рядом с ней. - Ладно, мне пора!
Мотор взревел, она отъехала.
Я провожал ее машину глазами и жалел, что не спросил имени этой женщины, телефона или хотя бы названия организации, в которой она работала волонтером. Возможно, в городском совете знают, решил я. Придется спросить там.
Я вернулся к дому под номером 26 и позвонил.
Ответа не последовало.
Тогда я пригнулся и крикнул в щель почтового ящика:
- Мистер Хорнер! Мне нужно задать вам несколько вопросов!
- Пошел вон, - раздался приглушенный голос из глубины дома. - Дай пообедать спокойно.
- Да я отниму у вас всего минутку! - снова прокричал я в щель почтового ящика. - Хочу спросить насчет почты.
- Что насчет почты? - Теперь его голос звучал ближе и четче. Видно, он все же подошел к двери.
Я выпрямился, он приотворил дверь на щелочку, но цепочки снимать не стал.
- Вы когда-нибудь получали почту для других людей? - спросил я.
- Это в каком смысле?
- Ну, может, вам по этому адресу приходили письма для каких-то других людей, а?
- Иногда, - ответил он.
- И что вы с ними делали?
- Стелла их забирала, - ответил он.
- И сегодня тоже забрала? - спросил я, зная, что леди, которую он называл Стеллой, не вынесла из его дома ничего, кроме грязной посуды.
- Нет, - ответил он.
- А в данный момент у вас есть письма, адресованные другим людям?
- Да полно, куча целая, - ответил он.
- Может, мне забрать их?.. - спросил я.
Он захлопнул дверь, на миг показалось, что шанс свой я упустил. Но оказывается, мистер Хорнер сделал это, чтоб снять цепочку. И дверь распахнулась.
- Вот тут. - Он указал на прямоугольную картонную коробку у своих ног.
Я заглянул в нее. В коробке беспорядочно громоздились по крайней мере тридцать конвертов разных форм и размеров.
- Уж и не знал, что с ними делать, - проворчал старик. - Похоже, что Стелла больше не будет их забирать.
Не спрашивая никаких разрешений, я нагнулся. Поднял коробку и понес ее к машине.
- Эй, погодите! - крикнул мне вслед мистер Хорнер. - Коробочку-то оставьте. Может, еще письма придут, куда тогда складывать?
Я вывалил корреспонденцию на переднее сиденье "Ягуара", протянул ему пустую коробку.
- Вот так-то лучше, - пробормотал он. Бросил коробку на пол, придвинул ногой к двери.
- Отобедать не забудьте, - сказал ему я и снова зашагал к машине. - А то все остынет.
- А, да, правильно. Пока. - Он захлопнул дверь, я уселся за руль и постарался как можно быстрее отъехать, на тот случай, если он вдруг передумает.
* * *
Весь день я провел у себя в спальне, воображая себя сначала правительственным чиновником, а затем федеральным агентом, которому разрешено вскрывать частную корреспонденцию. Я вполне отдавал себе отчет в том, что действия эти незаконны, но даже если б они отвечали каждой букве закона, поведение мое противоречило "Стандартам и ценностям Британской армии".
Прежде всего, вооружившись справочником "Желтые страницы", я начал обзванивать дома престарелых. Представлялся чиновником из Пенсионного фонда и осведомлялся, как поживает мистер Джордж Саттон. А сотрудникам заведений объяснял, что просто хочу убедиться, что мистер Саттон жив и имеет право получать пенсию от государства.
Вот уж никогда прежде не думал, что в Англии так много домов престарелых. Я сделал около пятидесяти бесполезных звонков и уже хотел отказаться от этой затеи, как вдруг в доме "Силвер Пайнс", что на Ньюбери-роуд в Эндовере, мне недвусмысленно дали понять, что мистер Джордж Саттон вполне жив и здоров и что из его пенсии оплачивается большая часть расходов на его содержание. А потому мне лучше оставить их в покое, в противном случае…
Мне пришлось горячо заверить их в том, что я не собираюсь предпринимать никаких действий.
Затем я занялся корреспонденцией, отправленной по адресу 26 Бэнбери-драйв, Оксфорд.
Всего в коробке мистера Хорнера оказалось сорок два почтовых отправления, но по большей части то были рекламы всяких бесполезных предметов и бесплатные газеты без указания имени и адреса. Лишь шесть из них представляли для меня интерес. Три письма были адресованы мистеру Р. Уорду, четвертое - миссис Джейн Филипс, моей матери, и еще два - миссис Стелле Бичер, причем все эти три адресата проживали на 26 Бэнбери-драйв, в Оксфорде.
Два письма Родерику Уорду были не слишком информативны, они представляли собой налоговые циркуляры, знакомившие с новыми диапазонами налоговых сборов. Третье же было от мистера Энтони Сигара из "Рок Банк Лтд. (Гибралтар)", где получателя официально уведомляли о немедленной ликвидации инвестиционного банковского фонда и начале процедуры по банкротству, которым занимался суд Гибралтара. Письмо оказалось точной копией того, что было отправлено матери и отчиму в Лэмбурн. Датировано оно было 7 июля 2009 года и почти наверняка никак не могло прийти на адрес 26 Бэнбери-драйв до катастрофы со смертельным исходом для Родерика, которая произошла 12 июля.
С другой стороны, письмо моей матери было датировано более поздним сроком. И в нем содержалось стандартное уведомление о том, что она должна уплатить штраф в 100 фунтов за опоздание в подаче налоговой декларации на целых десять дней.
Но настоящим открытием стали для меня два письма, адресованные миссис Стелле Бичер.
Одно было из оксфордского офиса коронера, где Стеллу уведомляли о том, что отсроченные ранее слушания по делу гибели ее брата, Родерика Уорда, должны возобновиться в понедельник, 15 февраля.
Второе же послание представляло собой написанную от руки записку на разлинованной бумаге, причем заглавными печатными буквами:
"НЕ ЗНАЮ, ПОПАДЕТ ЛИ ЭТО ТУДА ВОВРЕМЯ, НО ПЕРЕДАЙ ЕМУ, ЧТО ТО, ЧЕМ ОН ИНТЕРЕСУЕТСЯ, У МЕНЯ ЕСТЬ".
Я стал рассматривать конверт, в котором лежала записка. Стандартный белый конверт, такой можно купить в любом киоске. Адрес тоже написан от руки и тоже печатными буквами. А вот почтовый штемпель немного смазан, и трудно было сказать, откуда письмо отправлено. Зато дату видно было четко. Письмо отправили в понедельник 13 июля, через день после предполагаемой гибели Родерика Уорда, в тот самый день, когда было обнаружено его тело.
Я сидел на постели, рассматривал записку и гадал: может ли слово "ВОВРЕМЯ" означать - до того, как произошел "несчастный случай", и является ли "ТО, ЧЕМ ОН ИНТЕРЕСУЕТСЯ", чем-то имеющим отношение к налоговым документам моей матери.
Потом еще раз взглянул на записку. Экспертом-почерковедом я не был, но послание, адресованное Стелле Бичер, было написано в том же стиле и на бумаге того же типа, что и записка от шантажиста, которую я обнаружил на письменном столе матери.