* * *
Петя-Pedro написал Swiss’де:
Это правда. Настоящих врагов оказалось не так много, как я думал.
Swiss’да:
Я же тебе говорила. Тех, кто в твоем списке получил от тебя мало баллов ненависти, ты можешь вовсе вычеркнуть и навсегда о них забыть. Они недостойны того, чтобы ты помнил о них. Не надо растрачиваться на никчемных людей. Они этого не стоят.
Петя-Pedro:
Зато теперь я знаю, кто мои самые главные враги. И я их ненавижу еще сильнее, чем прежде.
* * *
Виктория садилась в свой любимый "Мерседес"-кабриолет с открытым верхом. Красивая женщина в красивой машине. Они были созданы друг для друга.
Увидела Китайгородцева, улыбнулась, кивнула.
Низкая тяжелая туча нависла над Рублевкой и готова была вот-вот пролиться обильным дождем, но Виктория крышу машины не торопилась поднимать, и Китайгородцев вдруг догадался, что это из-за него и надо бы к машине подойти.
Он приблизился.
– Я услышала случайно, что кто-то из наших работников пропал и что с этим человеком какие-то проблемы, – сказала Виктория. – Это правда?
– Надеюсь, все это не слишком серьезно, – осторожно улыбнулся Китайгородцев.
– А мне кажется, что серьезно, – не ответила она улыбкой на улыбку собеседника.
Няня Оксана Петровна вынесла из дома маленького Алешу, усадила его в специальное автомобильное детское кресло, установленное в "Мерседесе".
С неба сорвались первые крупные капли дождя. Виктория поспешно нажала кнопку. Механизмы пришли в движение, выстраивая крышу над салоном "Мерседеса". Виктория кивнула на прощание Китайгородцеву.
– Вы едете без охраны? – спросил он.
– Я бы с удовольствием взяла вас с собой, – улыбнулась Виктория. – Но впереди мы с ребенком, а сзади вам будет слишком тесно.
Это она так отшутилась. И совсем получилось не весело. Помнила ту историю. Когда Проскуров свой нрав показал. И она лишилась телохранителя, на которого рассчитывала.
Хлынул дождь. Няня ушла в дом. Теперь только поливаемый дождем Китайгородцев стоял у "Мерседеса", деликатно дожидаясь, когда хозяйка тронет машину с места. Виктория оценила преданность бодигарда служебному долгу.
– Когда-нибудь я наконец соглашусь ездить на этих ужасных огромных машинах, – пообещала она с мягкой улыбкой. – Тогда и для вас найдется местечко.
Она подняла стекло, "Мерседес" поехал. Китайгородцев смотрел им вслед. Его заливало дождем, и чувствовал он себя мерзко. Из-за дождя? Нет, что-то другое было причиной. Тревога поселилась в его душе. Он хотел бы вернуть Викторию. Не дать ей уехать. Удержать. Уберечь. Она его растревожила. Чем? Что она ему сказала? Она сказала, что едет без охраны. Нет, не это. Про машину. Мало места. Впереди – мы с ребенком, сказала она. Мало места. Но вот когда она согласится ездить на большой машине…
Он рванул следом. Прямо через клумбу, как совсем недавно Петя на квадрицикле. Он хотел догнать "Мерседес", который клумбу уже объехал и теперь катился по неширокой дорожке меж деревьями, но расстояние было велико. Перед поворотом кабриолет чуть притормозил, насмешливо подмигнув Китайгородцеву своими стоп-сигналами, и скрылся за деревьями.
Китайгородцев мчался через лужайку, которая под проливным дождем мгновенно напиталась водой, и он, поскользнувшись, рухнул в эту воду, подняв такую тучу брызг, словно упал в наполненный водой бассейн. Рванул из кармана переговорное устройство, которое здесь, на территории поместья, он всегда держал при себе. Крикнул:
– Это Китайгородцев! Заблокируйте ворота! Не выпускайте хозяйку!
Вскочил, помчался сквозь дождь. Но не успел. Не было "Мерседеса". Из домика при воротах вышел охранник. Свой, из "Барбакана". Развел виновато руками.
– Я слышал, – доложил он разгоряченному погоней Китайгородцеву. – Но они уже выехали. Какие-то секунды.
– Скажи, – выдохнул задыхающийся от быстрого бега Китайгородцев. – Ты ее…
Он никак не мог отдышаться.
– Ее… видел… когда-нибудь на большой машине…
– На какой большой? – не понял охранник.
– Она когда-нибудь… за ворота… выезжала…
– Я недавно здесь, – напомнил охранник. – Проскуровскую охрану только несколько дней как заменили…
– В курсе! – оборвал Китайгородцев. – Но ты же тут на территории работал?
– Да.
– Ты видел когда-нибудь… чтобы Виктория на большой машине… на "Хаммере" там, допустим…
– Нет, на "Хаммере" – никогда.
И на "Дуранго" никогда. Две машины из проскуровского гаража, которыми Виктория не пользуется. Не любит она больших машин. И на них не ездит. И эти две машины Геной Шаровым вычеркнуты из списка проскуровских автомобилей.
Они не на Проскурова нацелились! Они на Викторию охотятся!
* * *
Любимую женщину телохранителя Баранова Китайгородцев увидел очень скоро. Невысокая. Симпатичная. С подчеркнуто небрежной стильной прической мелированных волос, отчего Люда Потапова была похожа на подростка и на воробья одновременно. Несмотря на свою модную прическу, Люда сильно смущалась и норовила спрятаться за спиной Баранова.
– Вот, – сказал Баранов. – Это Люда Потапова. А это Толик Китайгородцев. Он кое-что по анкете уточнит.
Он оставил Люду в кабинете у Китайгородцева и оставил папку с бумагами – те документы, которые требовались при оформлении на работу в дом Проскурова.
Китайгородцев решил пройтись по документам, а Люду Потапову пока не тревожить – чтобы у нее было время освоиться. Заглядывал в документы, сверял данные с тем, что они с Барановым уже успели занести в анкету.
Потапова Людмила Антоновна. Проверяем по паспорту. Совпадает. Свидетельство о рождении. И здесь она тоже Потапова.
– Вы замужем были?
– Нет.
– Фамилию никогда не меняли?
– Нет.
Дата и место рождения. По паспорту. Совпадает. По свидетельству о рождении. Совпадает.
Образование. Техникум. Диплом.
Семейное положение. Замужем не была.
Ребенок. Маленький еще совсем. Свидетельство о рождении. Отец не указан.
– Ребенок с вами живет?
– Нет, у мамы.
– Будете его сюда перевозить?
– Нет.
– Почему?
– Дополнительные проблемы. Меня сюда переводят, а я еще и ребенка тащу – это никаким хозяевам не понравится.
Боится нарваться на отказ. Осторожничает. Переедет сюда, осмотрится, освоится – и тогда уже будет думать, что предпринять.
– Может быть, совсем не писать, что у меня есть ребенок? – несмело предложила Люда.
Все правильно понял про нее Китайгородцев. Осторожничает.
– Как же – не писать? – пожал он плечами.
– Это мне Антон предложил! – поспешно сообщила женщина, словно ее только что уличили в чем-то предосудительном.
Сговорились они с Барановым. И долго совещались, наверное, как им держать оборону.
– Это невозможно, – сказал Китайгородцев, стараясь, чтобы его слова звучали мягко. – Даже если спрятать куда подальше свидетельство о рождении вашего малыша, в паспорте все равно есть запись. Лучше с этими вещами не шутить. И еще вас будут проверять. А проверяют у нас тщательно. Так что смысла нет хитрить.
Люда покраснела, как школьница.
Где работала. Трудовая книжка. А где трудовая книжка?
– Где ваша трудовая книжка?
– В садике, – сказала Люда.
– В каком садике?
– В детском.
– Почему?
– Я числюсь там. В отпуске по уходу за ребенком.
– Но работаете на даче у Проскурова?
– Неофициально. Просто подрабатываю. Деньги нужны, а тут платят хорошо.
– Вам уволиться придется, – сказал Китайгородцев. – Из садика. Потому что без трудовой вас не возьмут к Проскурову.
– Почему? – не поверила Люда.
– Такие правила.
* * *
При поездках в Москву Викторию теперь сопровождала машина с охраной. Люди в охране менялись. Нападение случилось в тот день, когда в смене работал Баранов.
Виктория с Алешей отправилась по детским магазинам, хотела побаловать ребенка покупками, но по дороге заехала в бутик – для себя. Ребенка оставила в "Мерседесе", куда из машины сопровождения пересел напарник Баранова, а сам Баранов сопровождал Викторию, так теперь было заведено.
Бутик был небольшой, из покупателей никого, Баранов встал ближе к дверям, Виктория разглядывала блузки, девушка-продавец стояла на неустойчивой стремянке и безуспешно пыталась закрепить на витринном стекле объявление о скидках. Баранов попросил девушку со стремянки сойти, потому что та нависала над разглядывающей товар Викторией и это могло закончиться неприятностями. Девушка подчинилась, но было заметно, что она недовольна. Виктория отобрала несколько блузок и с этим ворохом отправилась в примерочную. Девушка-продавец тотчас взгромоздилась на стремянку. Баранов с места не двинулся, он видел отсюда и кабинку, в которой скрылась Виктория, и стоящую у входа машину с Алешей и охранником.
Гену Шарова Баранов увидел, когда тот уже подходил к "Мерседесу". Баранов его сразу узнал – фотографию Гены ему показывали, поскольку именно от этого человека могла исходить угроза охраняемой им Виктории.
Шаров дернул за ручку "мерседесовской" дверцы, но она была заблокирована, и тогда Шаров, не раздумывая, прямо через стекло выстрелил в охранника из пистолета, который до того прятал под одеждой. К "Мерседесу" подскочил какой-то парень, ударил монтировкой по стеклу.
Баранов толкнул вперед стремянку с завизжавшей девушкой, круша огромное витринное стекло, а второй рукой уже выхватил пистолет из кобуры. Те двое у "Мерседеса" среагировали на шум, обернулись, и Гена Шаров оказался сообразительнее своего напарника. Он присел, спрятавшись за "Мерседесом", а его подельник замешкался, и это стоило ему жизни. Баранов свалил его выстрелом, когда тот еще только заносил для удара свою монтировку. Гена Шаров показался из-за машины. Он пятился, беспорядочно паля в Баранова из пистолета, который держал двумя руками, а Баранов не мог стрелять – у Гены за спиной были машины, а в тех машинах люди. Шаров, пятясь, укрылся за машинами и, обнаружив, что его не преследуют, развернулся, наконец, помчался по тротуару, ввалился в припаркованный у перекрестка "жигуленок", где его, судя по всему, дожидался еще один подельник, и машина умчалась, ревя чадящим движком.
Баранов заглянул в салон "Мерседеса". Его напарник был мертв. На Алеше Проскурове ни царапины, но малыш был напуган и истошно кричал.
* * *
Викторию в шоке увезли в больницу, Алешу забрала вызванная Барановым охрана, а самого Баранова до позднего вечера продержали в милицейском отделении, где его допрашивали и откуда его вызволил Хамза.
– Там был этот человек, – сказал Баранов шефу. – Который раньше на воротах у Проскурова стоял.
– Шаров?
– Да. Шаров Геннадий Алексеевич. Он стрелял в Гришу. Я не мог ошибиться.
– Ты не ошибаешься, – вздохнул Хамза. – Тот, которого ты застрелил, – он из парочки друзей Шарова, которые когда-то работали в охране рынка вместе с ним. И которые вместе с Шаровым недавно исчезли и залегли на дно. Все правильно сказал Китайгородцев: они не на Проскурова охотились, а на Викторию с ребенком. Им ребенок нужен. Хотят заработать свой миллион на похищении.
* * *
Даже на следующий день Виктория все еще была плоха. Из больницы она приехала накануне поздним вечером, ночь провела в родных стенах, с утра возилась с малышом и даже отдавала какие-то распоряжения обслуге, но по ней было видно, что она до сих пор не оправилась от пережитого потрясения. Китайгородцев убедился в этом лично, когда Алексей Алексеевич в его присутствии представлял хозяйке новую работницу, Люду Потапову.
– Да-да, – сказала невнимательно Виктория, глядя куда-то сквозь женщину. – Очень хорошо.
И Китайгородцев подумал, что неплохо бы вызвать к Виктории врача, чтобы она была под присмотром. Виктория и сама, наверное, чувствовала, что с нею происходит что-то неладное. Наткнулась взглядом на Китайгородцева, улыбнулась ему жалкой улыбкой и вдруг взяла за руку.
– Идемте, – сказала она, не дослушав Алексея Алексеевича. – Я вас отведу к своему мальчику. Отныне он всегда будет под охраной.
Алексей Алексеевич растерянно смолк. Люда Потапова во все глаза таращилась на свою новую хозяйку, явно ничего не понимая. Уж не пожалела ли она, что согласилась переехать из своего спокойного Мурома в Москву к этой странной женщине?
Виктория отвела Китайгородцева в комнату к малышу.
– Будьте с ним, – сказала она. – Вы отвечаете за него головой.
Китайгородцев не нашелся, что сказать ей. Не знал, как объяснить, что не она распоряжается, кому на каком месте быть. Да и не объяснишь ей сейчас. Не в себе она.
* * *
Едва ли не единственным обитателем проскуровского поместья, сердце которого не наполнилось тревогой при известии о покушении, оказался Петя Проскуров.
Первым делом он помчался в гараж, чтобы лично осмотреть пострадавший при нападении "Мерседес", но машины там не обнаружил, поскольку с места происшествия ее увезли на милицейскую стоянку, и тогда Петя отправился к Китайгородцеву за подробностями случившегося.
Мальчишка выглядел радостно возбужденным. Словно у него впереди был день рождения, и он уже сейчас жил в предвкушении давно ожидаемых подарков.
– Ты там был? – выпалил он с порога.
– Где? – уточнил Китайгородцев, хотя превосходно понял, о чем идет речь.
– Где стреляли!
У Пети горели глаза. Прямо лучились.
– Нет, – покачал головой Китайгородцев.
– А твои друзья?
– Да.
– Ух! – восхитился Петр Сергеич. – Ну и как?
– Там погиб мой товарищ, – сухо сказал Китайгородцев.
– Вау! – сказал Петя.
И Китайгородцеву показалось, что сейчас Петя еще добавит, что это клево. Но этого, к счастью, не произошло.
– Ты зачем пришел? – с прежней сухостью осведомился Китайгородцев.
– Чтобы ты рассказал.
– Меня там не было!
Петя наконец обнаружил, в каком состоянии пребывает его собеседник.
– Ты обиделся? – спросил мальчишка.
Он недоумевал и был совершенно искренен – Китайгородцев это видел.
– Ты можешь понять, что моего товарища убили? – произнес Китайгородцев. – Вот ты представь, что у тебя не стало друга. Был и погиб. Представил?
– Нет.
– Почему?
– А у меня нет друга.
– Совсем? – не поверил Китайгородцев.
– Ага.
И это было правдой, никаких сомнений. Китайгородцев молчал. А что тут говорить? Посочувствовать мальчишке? Они друг друга не поймут.
– Кругом одни уроды, – уверенно сказал Петя. – Все – враги. У тебя их тоже, наверное, полным-полно.
– Я не считал, – отозвался Китайгородцев.
– А зря. Уродов надо знать, – наставительно произнес мальчуган. – Особенно – самых главных. Есть хороший способ. Составляешь список. Всех уродов, какие тебя достали. Потом каждому приписываешь баллы. Чем больше тебя урод достал, тем больше ему баллов. Тех, кто баллов набрал мало, потом вычеркиваешь.
– Почему? – спросил Китайгородцев, чтобы поддержать разговор.
На самом деле он все знал.
– Потому! – веско сказал Петя. – Чтобы на мелких уродов время не тратить. И у тебя на примете остаются только главные. Те, кто набрали сто баллов.
– А зачем?
– Что – "зачем"? – не понял Петя.
– Зачем нужен этот список самых главных уродов?
Вопрос Китайгородцева явно поставил Петра Сергеича в тупик. Для него, похоже, этот список был самоцелью. И что с ним делать дальше, он пока не знал.
– Ну как "зачем"? – сказал он неуверенно. – Он очень нужен.
И снова Китайгородцев спросил:
– Зачем?
– Чтобы ненавидеть! – сформулировал наконец задачу-максимум мальчишка.
* * *
Pedro:
Составил список. Врагов знаю. А легче не стало. Все равно ненавижу этих уродов. А дальше что?
Swiss’да:
Если уродов больше, чем один, значит, ты еще не пришел к финишу. Смысл в чем? Смысл в том, чтобы определить главное зло. Того, кого ты ненавидишь сильнее всех. Сколько у тебя сейчас уродов в списке?
Pedro:
Шестнадцать.
Swiss’да:
?!
Pedro:
Думаешь, это много?
Swiss’да:
Настоящие уроды наперечет. Их так много не бывает.