– У меня дома другая есть. Что уж теперь.
Он поднялся по ступенькам и вошел в здание. Дежурный за стойкой кивнул ему.
– Как служба? – спросил лейтенант.
– Как обычно, – хмыкнул дежурный.
– Ну, тогда принимай пушку. – Лейтенант извлек из кобуры пистолет и запасную обойму. Они прошли в комнату, где стоял шкаф с оружием.
– Как ночь прошла? – поинтересовался дежурный, принимая пистолет.
– Нормально. Только вот шапку свою потерял.
– Где?
Дежурный извлек из пистолета магазин с патронами и передернул затвор.
– В больнице, – сказал лейтенант. – Повез туда одного ненормального…
– Ты что же это патрон загнал в ствол? – перебил его дежурный.
– Какой патрон? – удивился лейтенант и ткнул пальцем в обойму. – Считать умеешь? Все патроны в обойме.
– А это что, по-твоему? – спросил дежурный, протягивая пистолет лейтенанту.
– Значит, он там и был с самого начала.
– Осторожнее! – сказал дежурный. – Снял его с предохранителя…
Грохот выстрела заглушил его слова. Лейтенант выронил пистолет из рук и начал заваливаться на спину. Он падал медленно, загребая руками, как пловец, но за воздух ему было уже не удержаться, и он упал навзничь, перевернув стул. И только теперь дежурный бросился к нему, чтобы помочь, но едва он приподнял голову лейтенанта, как понял, что помощь уже не нужна: пуля, войдя в шею, прошла через мозг и вышла сзади, через затылок.
– Кого это ты ко мне привел, Матвеев? – спросил доктор Родионов, с интересом разглядывая мужчину в кроличьей шапке.
– Из приемного покоя это, – сказал санитар. – Дежурный врач прислал.
– А сопроводиловка?
– Вот, – Матвеев положил на край стола лист бумаги, исписанный мелким почерком: латынь вперемежку с русскими фразами.
– Та-а-ак, – протянул доктор Родионов, ознакомившись с написанным. – Значит, Баклагов. Где у нас свободная койка есть?
– В восьмой, – сказал Матвеев. – Вчера оттуда выписали человека.
– Вот в восьмую его и отведи. А ко мне пришли дежурную сестру.
Когда Матвеев вывел Баклагова из кабинета, доктор опять придвинул к себе сопроводиловку. Прочитав написанное, он отвернулся к окну и забарабанил пальцами по столу. В приоткрытую дверь заглянула медсестра.
– Вита, заходи, – сказал Родионов. – Видела красавца, которого Матвеев по коридору повел? Переодень его и введи внутривенно барбамил.
– Хорошо, – кивнула Вита. – Что еще?
– С ним пока все.
Вита закрыла дверь и отправилась в восьмую палату. Баклагов стоял посреди комнаты и с интересом озирался по сторонам. Пять коек были заняты больными, шестая, у двери, была свободна.
– Здесь твое место, – сказал Матвеев. – Сейчас тебя переоденут, и можешь ложиться.
– Что значит – переоденут? – спросил Баклагов. – Меня кладут в больницу?
– Кладут, – кивнул Матвеев. – Полежишь у нас немножко.
– Но я не болен! – Лицо Баклагова приняло свирепое выражение.
– Конечно, не болен, – покорно согласился Матвеев. – А кто сказал, что ты болен?
– Зачем же меня кладут в больницу?
– Врач хочет понаблюдать за тобой – только и всего.
Баклагов присел на край своей кровати и, подумав немного, сказал:
– Ну что ж, я побуду здесь до завтра, пожалуй. Здесь кормят?
– А как же. И кормят, и поят. – Голос Матвеева стал вкрадчивым. – Здесь неплохо, вот увидишь.
– Все лучше, чем на вокзале, – согласился Баклагов. – Глядишь, я здесь и до послезавтра останусь, если понравится.
– Вот одежда, – сказала Вита, бросая на кровать штаны и пижаму. – Переодевайся.
Матвеев стоял рядом, опираясь на спинку кровати.
– Как же я при вас буду переодеваться? – удивился Баклагов. – Вы хоть выйдите отсюда.
– Ты что, меня стесняешься? – вскинула брови медсестра. – Переодевайся, не чуди.
– Я не могу при женщине, – сказал Баклагов и покраснел.
– Здесь больница, а не магазин готового платья! – крикнула Вита. – А я не продавщица, а медсестра! И здесь ты будешь делать все, что тебе скажут!
– Погоди, – поморщился Матвеев. – Ну если человек стесняется…
– Человек стесняется? – с усмешкой спросила Вита и, круто развернувшись, вышла в коридор.
– Спасибо вам, – сказал Баклагов.
– Переодевайся, – буркнул Матвеев и вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.
– Ты чего это? – спросила стоящая у окна Вита. – Если ты с каждым шизиком будет так цацкаться…
– Но ты же видишь, что он начал переодеваться, – сказал Матвеев. – Всего-то и делов. Трудно подыграть человеку, что ли?
– Люди – это на улице, – жестко сказала Вита. – Да и то их еще проверить надо. А здесь у нас людей нет, есть только психи.
– Ох и злая ты, – покачал головой Матвеев. – И как это больные тебя терпят?
– А куда они денутся? – усмехнулась Вита.
Баклагов, переодевшись, лег на кровать и принялся рассматривать потолок. Паутина трещин что-то напоминала ему, и он силился разобраться, что именно. Сосед по койке повернулся к нему лицом и молча смотрел на лежащего Баклагова. Наконец Баклагов вспомнил.
– Это таблица Менделеева, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и показал рукой на потолок.
Его сосед посмотрел на потолок и, пожав плечами, сказал с сомнением:
– Какая же это таблица?
– Да вы всмотритесь, – предложил Баклагов.
– Ты с чем сюда попал? – спросил сосед, опять переведя взгляд на Баклагова.
– Что значит "с чем"? Меня милиционер сюда привез.
– Почему милиционер?
– Не знаю, – сказал Баклагов. – Так получилось.
– Понятно, – кивнул сосед. – Как тебя зовут-то?
Баклагов наморщил лоб, вспоминая, потом сказал виновато:
– Не помню. Вот черт. Как же это я забыл?
– Бывает, – сказал сосед и зевнул. – Значит, пока не вспомнишь, быть тебе Толиком.
– Почему Толиком? – удивился Баклагов.
– А у меня брат Толик – мне так запоминать легче, – пояснил мужчина. – А меня Колей зовут. Так что мы два брата: Толя и Коля.
– Не-е, – засмеялся Баклагов. – Не Толя и Коля, а Толик и Колик.
– Пусть так, – согласился Коля.
– Поспать дайте! – раздался плачущий голос из угла. – Утро ведь, темень еще на дворе.
Коля посмотрел в угол, но ничего не сказал и лег на спину, подложив руки под голову.
– Здесь неплохо, – сказал он Баклагову. – Только кормят неважно.
– А что это за богадельня? – спросил Баклагов.
Коля повернул голову и удивленно посмотрел на него.
– Ну да, тебя же милиционер сюда привез, – сказал он после некоторой паузы. – Это Камышовая дача, приятель.
– Какая? – не понял Баклагов.
– Камышовая, – повторил Коля. – Ты что, не знаешь, что такое камыш?
Матвеев заглянул в палату часа через два. Он обвел взглядом комнату и, увидев Баклагова, поманил его пальцем.
– Иди, – сказал Баклагову Коля. – Процедуры начинаются.
Матвеев завел Баклагова в манипуляционную, где Вита раскладывала шприцы.
– Левый рукав задирай! – скомандовала Вита, обернувшись. – Задери ему рукав, Матвеев.
– Он сам умеет, – сказал санитар.
– Зачем задирать? – не понял Баклагов.
– Ты сначала задери, потом вопросы будешь задавать, – парировала Вита и взяла в руку шприц. – Поживее!
– Задери, – сказал Матвеев. – Ничего страшного не будет.
Баклагов посмотрел на него и медленно закатал рукав. Вита ткнула иглой в руку, но не попала в вену, ткнула еще раз.
– Больно, – сказал Баклагов, морщась.
– Знаю, что больно! – раздраженно сказала Вита, увидев, что игла опять прошла мимо вены.
– Ой, больно! – Баклагов дернулся.
– Ему же больно, – сказал Матвеев. – Ты разве не видишь?
– А чего ты хочешь?! – взорвалась Вита. – Чтобы руку дырявили, и больно не было?
Матвеев вздохнул и отвернулся.
– Это не брат твой? – спросила Вита у Баклагова, кивнув на санитара. – А то он больно уж о тебе печется.
– Не-е, – сказал Баклагов. – Не брат.
– Да ну?! – изумилась Вита. – Не может быть!
– Что ты цепляешься? – с досадой спросил Матвеев.
– Я не цепляюсь, – сказала Вита и приложила к месту укола кусочек ваты. – Ты вот следи теперь за братом. Скоро начнется у него.
– Я с собой хотел покончить, – сказал Коля. Он сидел на своей кровати и, отламывая маленькие кусочки хлеба, отправлял их в рот. – Но не повезло – веревка оборвалась. Жена слышит шум в ванной и давай колотить в дверь. А я нет чтобы еще раз попробовать – открыл ей сдуру дверь. Она как веревку увидела, сразу все и поняла. А на следующий день меня сюда и забрали.
– Чего же ты вешался? – поинтересовался Баклагов.
Коля махнул рукой:
– А-а, долго рассказывать.
– А здесь не боишься? – спросил Баклагов и оглянулся на дверь.
– Кого? – не понял Коля.
– Все-таки даже замка нет на двери, – Баклагов перешел на шепот.
Ему вдруг стало душно, и он схватил себя за горло растопыренными пальцами.
– Зачем замок? – Коля пожал плечами.
– А я боюсь! – Шепот Баклагова стал свистящим. – Они казнят нас всех! Если я один – они убьют только меня, а так – всю комнату казнят!
Коля внимательно посмотрел на него и, поднявшись, пошел к двери.
– Не выглядывай! – Баклагов упал на кровать и натянул на себя одеяло. – Может быть, они уже там!
Коля выглянул за дверь и крикнул Вите:
– Сестра! Зайди к нам!
Вита отложила в сторону книгу и сказала:
– Что? Уже началось?
Подняв трубку, она набрала номер телефона доктора Родионова:
– Вы хотели посмотреть на Баклагова? Зайдите в восьмую.
Баклагов, вскочив с постели, тянул Колю назад, в комнату, и лихорадочно шептал:
– Закрой! Закрой дверь! От нас мокрого места не останется!
– Матвеев! – позвала Вита. – Матвеев!
Из ближайшей палаты выглянул парень в белом халате:
– Он в соседний корпус пошел.
– Тогда ты мне помоги, – сказала Вита. – В восьмой приступ начался.
– У кого? – спросил санитар.
– У новенького. Я ему барбамил ввела.
– А-а, – сказал санитар. – Понятно. Родионов хочет на него полюбоваться?
– Да. Я ему уже позвонила.
Войдя в палату, они не увидели там Баклагова.
– Где он? – спросила Вита. Коля молча показал под кровать.
– Может, пусть пока там и сидит? – сказал санитар. – Пока Родионов не придет.
– Не выдумывай, – поморщилась Вита. – Опять крику будет. Ты что, Родионова не знаешь?
Санитар вздохнул и заглянул под кровать.
Баклагов лежал, прижавшись спиной к стене, и мелко дрожал.
– Вылазь, – сказал санитар.
Баклагов молча замотал головой. Санитар схватил его за руку и потянул к себе.
– Да ты кровать сдвинь с места, – посоветовала Вита. – Тебе легче будет.
– Он у меня и так вылезет, – пробормотал санитар.
Он наконец преодолел сопротивление Баклагова и вытащил его из-под кровати.
– Всю грязь собрал, – поморщилась Вита.
Баклагов сидел на полу, затравленно разглядывая стоящих перед ним людей. Санитар рывком поднял его с пола и усадил на кровать.
– Ну, что мы имеем? – спросил Родионов, входя в палату.
Вита посторонилась, открывая Баклагова.
– Под кроватью прятался, – пояснил санитар. – Еле выкурил его оттуда.
– Что же мы делали под кроватью? – Родионов сел напротив, закинул ногу на ногу. – Боишься кого-то, да?
Баклагов смотрел настороженно.
– Зачем так подозрительно смотреть? – мягко сказал Родионов. – Я врач, я ничего плохого не сделаю.
– Разве я болен? – спросил Баклагов.
– Я этого не говорил, – сказал Родионов. – Просто я вижу, что вас что-то тревожит.
– Почему на двери нет замка?
– Он не нужен, – пожал плечами Родионов.
– А кто определяет: нужен он или нет?
– Кто определяет? – Доктор в замешательстве посмотрел на Виту.
– Никто не определяет. Просто не принято вешать здесь замок.
– У вас в квартире есть замок? – спросил Баклагов. – На входной двери.
– Есть, – кивнул Родионов.
– Вот и здесь надо врезать.
– Зачем? Чтобы никто не вошел сюда?
– Да.
– А кого вы не хотите сюда впускать? Кто этот человек?
Баклагов настороженно посмотрел на доктора и ничего не ответил.
– Сколько дней в году? – неожиданно спросил Родионов. – Отвечайте, быстро.
– Пятьсот!
– Солнце вращается вокруг Земли – правильно?
– Нет, – сказал Баклагов. – Наоборот.
– Что такое лед?
Баклагов прикрыл глаза рукой и сказал глухо:
– Я устал! Я не хочу больше разговаривать с вами.
– Что такое лед? – настойчиво повторил Родионов.
Баклагов покачал головой и прошептал:
– Какая-то пустота в голове.
Родионов вздохнул и поднялся с кровати. Вита вопросительно посмотрела на него.
– Трифтазин, – сказал Родионов. – И феназепам. Надо, чтобы он успокоился немножко. Завтра я им займусь вплотную.
– Хорошо, – кивнула Вита и посмотрела в окно. На улице уже было темно.
– Вы присматривайте за ним, – сказал доктор. – У него сейчас симптоматика раскрылась во всей красе.
Он вышел.
– Паша, – сказала Вита санитару, – ты уложи его.
– Ложись! – Паша прикрыл за медсестрой дверь и вернулся к койке Баклагова. – Я тебе говорю!
– Я уйду завтра отсюда, – сказал Баклагов и посмотрел на санитара. – Тревожно мне здесь что-то.
– Куда ты уйдешь? – усмехнулся Паша. – Отсюда просто так не уходят.
– Почему?
– Псих должен вылечиться сначала, – пояснил Паша.
– Псих? – удивился Баклагов. – Кто это?
– Ты. – Паша смотрел на него насмешливо. – Кто же еще?
– Вы по возрасту годитесь мне в сыновья, – пробормотал Баклагов. – И такое себе позволяете. Кто вам дал право?
– А здесь все имеют право, – сказал Паша. – Все, кто одет в белые халаты. А кто не в халате, а в больничной пижаме, – те прав не имеют.
– Как же так? – не понял Баклагов. – Ведь вы и я – мы оба люди.
– Ты не путай святое с грешным, – посоветовал Паша. – Я – человек, а вот ты шизофреник. А это, дорогой, разводит нас по разные стороны.
Лицо Баклагова приняло страдальческое выражение.
– Вы сказали – шизофреник? Это обо мне?
– Конечно.
– Разве я болен?
– Если бы ты не был болен, тебя бы сюда не упрятали.
– А что это за место, куда я попал?
– Ты еще не понял? – поразился Паша. – Добро пожаловать, ты в дурдоме.
– Нет, – покачал головой Баклагов. – Вы шутите.
– Какие могут быть шутки? – пожал плечами Паша. – Это психушка, а ты – псих.
– Это жестоко – то, что вы говорите.
– Да ну? – удивился Паша. – Это травмирует твою нежную душу?
– Это причиняет мне боль.
– Неприятно, когда узнаешь, что ты дурак, – согласился Паша.
– Вы злой, – сказал Баклагов. – Вы злой и жестокий.
– Заткнись, – посоветовал Паша. – Мне надоело слушать тебя.
– Зло творить опасно…
– Заткнись! – крикнул Паша и ударил Баклагова в грудь.
Тот охнул и упал на кровать.
– Зачем ты так? – спросил наблюдавший за происходящим Коля.
– Помолчи! – не оборачиваясь, бросил Паша.
– Зло наказуемо, – сказал Баклагов.
– Оно наказуемо, когда выходит на поверхность, – усмехнулся Паша. – Но ведь есть тысячи способов спрятать концы в воду.
– Зло не спрячешь, – сказал Баклагов.
– Это тебе только кажется, философ.
Паша нагнулся над Баклаговым и ударил его кулаком в живот. Баклагов скорчился на кровати, хватая воздух ртом.
– Вот видишь, – сказал Паша. – И даже следов на теле не осталось. А ты говоришь – не спрячешь.
Он вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.
– Ты не связывайся с ним, – сказал Коля. – Здесь жаловаться некому.
Проходя мимо столика дежурной медсестры, Паша поинтересовался:
– Матвеев пришел?
– Да, – сказала Вита. – Он там, в дежурке.
Паша заглянул в комнату. Матвеев сидел за столом и резал колечками колбасу.
– Ну? – сказал Паша. – Принес?
Матвеев поднял голову.
– Принес. А ты где пропадаешь?
Паша присел на стул.
– С новеньким беседовал, – сказал он. – Из восьмой палаты. Он, кажется, философ.
Матвеев нарезал колбасу и протянул нож Паше:
– Хлеб порежь.
Порывшись в столе, он извлек два стакана.
– Витку будем звать? – спросил Паша.
– Ей нельзя, она сразу потом засыпает.
– Слабая баба, – согласился Паша.
Матвеев открыл бутылку и разлил водку по стаканам.
– А этого прощелыгу я буду вместе с Родионовым лечить, – сказал Паша. – Я из него дурь-то выбью.
– Это ты о ком?
– О новеньком.
– Чего ты на него взъелся? – удивился Матвеев. – Чем он тебе успел насолить?
– Он думает, что он человек, – сказал Паша. – Я ему докажу, что он ошибается!
Он пристукнул кулаком по столу. Лампочка под потолком ярко вспыхнула и погасла.
– Тьфу ты! – в сердцах сказал Матвеев. – Стучать-то полегче надо.
– Может, ее просто подкрутить?
– Перегорела она – что там ее крутить.
– Я посмотрю все же, – сказал Паша. – Стаканы убери со стола – переверну ненароком.
Матвеев слышал в темноте, как Паша залез на стол.
– Подожди, – сказал он. – Я хоть дверь открою, чтобы тебе было светлее.
Он, осторожно ступая в темноте, пошел к дверям, но не успел дойти, потому что сзади громко щелкнуло и что-то большое и грузное обрушилось на пол. Матвеев рванул дверь и обернулся. Паша лежал на полу, задрав ноги на стол.
– Что там у вас? – спросила Вита.
– Паша! – позвал Матвеев. – Паша! – Он склонился над лежащим на полу человеком.
Рот Паши был приоткрыт, и тоненькая темная струйка побежала из уголка рта.
– Вита! – крикнул Матвеев, распрямляясь.
Медсестра появилась в дверях.
– Помоги мне, Вита. Его надо вынести на свет.
– Что с ним?
– Не знаю. Его, кажется, током ударило, и он упал со стола.
Они вынесли Пашу в коридор и положили на пол. Матвеев рванул рубаху на Пашиной груди.
– Я сама посмотрю, – сказала Вита, отстраняя его.
Матвеев отошел к окну. Фонарь на улице высвечивал кусочек пустынной дорожки. В пятне света кружился снег. Шум за спиной заставил Матвеева оглянуться. Вита распрямилась над телом Паши и смотрела на Матвеева широко раскрытыми глазами.
– Ну? – спросил Матвеев.
– Он умер, – прошептала Вита и попятилась. – Он убился.
Тело Паши так и пролежало всю ночь в коридоре. Его накрыли простыней и оставили лежать до утра. Вита ушла в соседний корпус: ее всю трясло, и она никак не могла успокоиться. На все палаты остался один Матвеев. Он сел за стол Виты и долго сидел, бездумно глядя прямо перед собой, пока его не сморил сон. Он положил голову на стол и заснул. Лампы в коридоре были погашены, горела только одна – на столе дежурной сестры.