ПТРы были мои. Я даже помнил, что один был без сошек – ума не приложу, чем их можно было оторвать. В своё время у Апраксино наши здорово стопорнули гансовскую бронетехнику. Мы там нашли много противотанковых ружей. Одно Пухлый обменял на "парабеллум". Ружья были в идеальном состоянии – такому большому куску железа ничего не сделается. Ствол сохранил в крупную квадратного сечения нарезку с острыми не проржавевшими углами. Ещё три ПТРД у нас с Пухлым отобрали менты. Видимо, машинист сообщил мусорам о пассажирах с подозрительным грузом, севших к нему в поезд на станции Апраксино. Наказание ограничилось парой оплеух и конфискацией трофеев. Заодно мусора упрекнули, что в войну один ПТР на двоих выдавался, а мы вдвоём заграбастали сразу три штуки. Досадно, ну да ладно.
Последнюю пару ружей я отыскал вместе с Крейзи. В тот день "чёрных следопытов" копошилось у Апраксино довольно много. Мы постоянно встречали коллег, с некоторыми даже познакомились. Попили вместе чаю. Ребята были нашими ровесниками. Крейзи затусовался с ними, а я стал копать и наткнулся на стрелковую ячейку, парный окопчик, в котором упокоился расчёт ПТРа.
Потревожив прах отважных истребителей танков, я извлёк на свет божий их орудие труда. Могильник я забросал землёй, в ту пору относился к павшим защитникам Отечества с должным почтением.
Противотанковое ружьё оказалось с дефектом – отвалились сошки и рукоятка для переноски, что было явлением редким. Возможно, их повредило во время боя, а ржа довершила остальное. Ну, и сгнили деревянные накладки – это в порядке вещей.
Я показал орудие прибежавшему Крейзи. Он заорал, что я офигенный парень, так как есть штук триста патронов. Сашка с новыми знакомыми раскопал "хозяйственный" блиндаж, превращённый бойцами в помойку. Свалки вообще содержат массу интересных вещей. Мы находили там неисправные винтовки, а также вполне пригодные патроны и гранаты. Случалось набредать и на отхожие места. По уставу, нужники должны были отрываться в каждой траншее, но иногда русскими засирались целые окопы, утратившие изначальную функцию в связи с изменением обстановки на поле боя. Надо заметить, что грешили этим только наши. Немцы на своих позициях поддерживали европейский порядок. Напластования фекалий с годами хоть и стали землистее, но запах… Запах остался прежним. Однажды Дима откопал ведро. Обрадовался, думал, полное патронов. Оказалось – кал!
На сей раз ровесники порадовали нас более полезными вещами. Сашка приволок два десятка боеприпасов. Мы разобрали ПТРД (к тому времени приучились брать из дома маслёнки), привели его в порядок и опробовали.
Ввиду отсутствия сошек, стрелять пришлось с бедра. Я открыл затвор, скомандовал Сашке: "Патрон!". Крейзи протянул снаряд.
Я поднял ружьё. Оно показалось большущей трёхлинейкой. Нажал на спуск. Толчок был немыслимым. Отдача кинула меня на пятую точку. Под ноги вылетела дымящаяся гильза. Следующие выстрелы пошли значительно мягче – должно быть, прочистился ствол. Благодаря дульному тормозу, лягался ПТР не очень сильно, из него вполне можно было вести огонь стоя.
На выстрелы заявились знакомцы. Патронов у них оказалось немеряно. Пока трофейщики под предводительством Крейзи увлечённо сокращали боезапас, я прошёлся по позициям и, к своему изумлению, обнаружил ещё один ПТРД.
Вдоль разрытого траншейного хода вытянулся прилежно сложенный костяк бронебойщика с противотанковым ружьём у плеча. Не иначе, как кто-то, откопав ПТР и не имея к нему патронов, поленился тащить на своём горбу тяжеленную приправу. Или уже наездился в электричках. Бывает и такое. Я быстро обследовал оружие на предмет дефектов и нашёл его абсолютно исправным, даже дерево было почти целёхонько, наверное, лежало плотно запрессованное глиной.
Когда я вернулся к Сашке, канонада прекратилась. Настрелявшись до звона в ушах, ребята покинули нас, оставив нехилый боекомплект. Мы с Крейзи утащили ружья подальше в лес и решили испробовать их на дереве. Установили новый ПТР напротив толстой сосны на расстоянии шагов пятидесяти.
Не доверяя прицелу, расположенному у ПТРД по странной прихоти конструктора сбоку и поэтому вызывавшему подозрения, я самолично занялся наводкой при помощи катушки ниток. Из-за чрезмерной длины нитка провисала и неоднократно рвалась, но я всё же добился желаемого результата. Выставив ствол по мерке, я приказал Сашке подать патрон и выстрелил.
Ничего не произошло. Дерево осталось стоять, даже не шелохнувшись. Сообразив, что скорее всего получился промах, я перезарядил ружьё и снова пальнул в дерево.
Мы думали, что сосна расколется пополам и рухнет, но пуля со стальным сердечником действовала несколько по-другому. Когда мы подошли к мишени, то увидели в лицевой части две дырки. Сзади ствола образовалась узкая длинная трещина, а пули улетели неизвестно куда.
Хорошо воевать в лесу с ПТРом – достанет где хочешь. Я бы не позавидовал тому, кто попытался укрыться от меня за деревом! Танковую броню 14,5-мм пуля, правда, не прошибала, поэтому наши целились в смотровую щель. Многослойное стекло триплекс такую примочку удержать не могло. Если попадали, танк выходил из боя – механик, сидящий напротив щели, в буквальном смысле, терял голову. Для дополнительного поражения противника в экспериментальную модификацию пули БС-41 помещали капсулу с хлорацетофеноном. Влетая в танк, она наполняла заброневое пространство слезоточивым газом, выводя из строя весь экипаж. Эти впечатляющие подробности я узнал от местного корифея военной истории Макса Сидоренкова, иногда копавшего вместе с нами. Но в тот день Макса с нами не было и освидетельствовать партию найденных патронов было некому. Настрелялись до одурения, представляя, как долбим с крыш правительственные лимузины, катящие по Московскому проспекту. Наигравшись и отмыв закопчённые морды, навострили лыжи в город – жратва закончилась ещё утром, да и спальных принадлежностей не взяли.
Противотанковые ружья и остатки патронов мы спрятали до лучших времён в затопленной воронке. Бросать в лесу было жалко, а тащить с собой постремались. Поэтому укрыли их под водой. Надеялись, что когда-нибудь вернёмся и заберём, да вот так и не собрались.
Зато такая возможность представилась нам теперь.
– Что мы с пэтээрами будем делать без патронов? – задал я вполне разумный вопрос.
– Как без патронов? Мы же в воронке их затопили.
– А каким образом ты их оттуда добудешь? Пэтээры можно крюком выудить, а чтобы патроны достать, придётся всю воду из воронки вычерпывать. Вёдер у нас нет, да и возиться неохота.
– Ну, значит на позициях найдём, – Сашку не оставлял наивный энтузиазм.
– А ну как не найдём? – предположил Аким.
– Найдём, патронов на Апрашке завались, только поискать надо получше, – не унимался Крейзи.
– Если не найдём, Сашке по макитре настучим, – предложил Пухлый.
– Пэтээром, – добавил я. Апраксинскую глину можно было рыть до посинения и при этом ничего не найти. Сей предмет мы уже проходили.
– Я раз видел, как на винтовках дрались, – поведал Аким, пряча в бороду улыбку, – трофейщики в лесу. Патроны у них кончились, а всё никак не утихомириться. Похватали шпалеры за стволы и устроили махач, как на дубинах.
– Долго сражались? – спросил Дима.
– Нет, не долго. У одного приклад отлетел, а второй его так пошёл мутузить, что он убежал.
– Пэтээром-то сильно приложить можно, – размечтался Глинник.
– Ты его так просто не поднимешь, – тоном знатока изрёк Аким. – Вообще-то можно, если за ствол раскрутить. Тогда им стену размолотить – плюнуть раз.
Сашка беспокойно заёрзал. Глаза его забегали.
– Давайте не пойдём на Апрашку, – заговорил он, оглядывая нас по очереди, – и правда, что там без патронов делать? Может быть мы их вообще не найдём. Зачем заморачиваться их искать, только зря время потеряем. Канавы там надо глубокие копать. Ну их. Да мне и расхотелось уже из пэтээров стрелять…
– Ха-ха-ха, а вот это уже мало ебучий фактор, – заржал Пухлый. – Ты встрял, деточка, ты встрял!
Крейзи беспомощно забуксовал. Впечатления от вчерашнего опиздюливания были свежи в его памяти.
Пухлый реготал и глумился.
Посовещавшись, мы решили забрать ружья только если ничего более путного не найдём.
Наиздевавшись над Крейзи, принялись укладываться спать. Балдорис остался досушивать одежду, укутавшись в глинниковское одеяло. Пухлый надел ватный подшлемник, заменяющий ему ночной колпак, и залез в гамак. Дима снял притороченный к "Ермаку" спальный мешок и закутался с головой, чтобы не докучали комары.
Лесовик-Аким разместился на подстилке из лапника. Он был старый партизан. Колотун его не брал.
Беспредельщик Крейзи поступил куда радикальнее. Наспех свалив пару сосенок, плотно придвинул друг у другу и взгромоздился сверху. Ветки пружинили и кололись. Сашка ворочался и шипел.
Глинник завернулся в грубую немецкую шинель, которую доселе таскал на себе в скатке, рядом положил неразлучный "маузер", закрыл глаза и стал напоминать убитого ганса.
Неприхотливый Боря прикорнул на одеялке. От ночных холодов он берёгся при помощи свитера крупной вязки, толстой фланелевой рубашки и куртки. На расстоянии вытянутой руки застыл подобно сторожевому псу дёготь, устремив к небу вздёрнутый на расставленных сошках раструб пламегасителя.
Я раскатал позаимствованный у Пухлого лист пенополистирола, улёгся ничком, натянув на уши воротник кожана, втиснул под себя скрещённые запястья и уткнулся лицом в локти, спасаясь от назойливых кровососов.
Запоздалый грибник, ненароком забредший на карты, вполне мог бы перепутать, в какое время он живёт. Наш бивак сильно напоминал партизанскую стоянку. Среди лежащих тел, одетых в разномастную форму эпохи Великой Отечественной, торчало оружие той же поры, которое завтра будет пущено в ход. Война никогда не покидала Синяву.
12
Ночью у нас случилась авария: Балдорис остался без одежды. Закемарил у костра, а торфяная почва, в которую были воткнуты подпорки, прогорела, и веточки, соединённые растянутым на них тряпьём, попадали в огонь. Просохшие лантухи вспыхнули, как порох, и пробудившийся на запах палёного Боря успел спасти только обугленные лохмотья.
Впрочем, беда была поправимой. Каждый выделил что мог из своего гардероба. Не возвращаться же из-за этого дурака домой! Таким образом Балдорис превратился в подобие Джона Рэмбо после встречи с самогонщиками, каким его описывали в книге. Ботинки сушились поодаль от костра и поэтому уцелели. То есть Болт мог ходить, а это главное. Я дал запасные носки. Крейзи – спортивные штаны, которые носил под галифе. Трико оказалось Балдорису не по размеру и даже натянутое едва доставало до середины икр. Боря подарил футболку. В одеяле Глинника вырезали посередине дыру. Болт надел его как пончо. Это была единственная вещь, пришедшаяся ему впору.
Перепоясанный куском нейлонового каната, Балдорис производил страшное впечатление. Во все стороны из нелепого наряда торчали оголённые конечности и взъерошенная голова, покрытая облезлой гансовкой. Вблизи от этого гуманоида замолкали птицы и деревья стыдливо размахивали ветвями. В руках у Балдориса была винтовка. Случайный грибник упал бы в обморок, доведись повстречаться с таким страшилищем.
Словом, Болт стал достойным членом нашей команды.
Глядя на Балдориса, и нам бултыхаться в студёной воде расхотелось. Поэтому перекочевали с карт на более сухое место. За время интенсивной ходьбы все согрелись. Остановились на давно некопаных позициях, которые следовало обновить.
Отнявший немало сил марш-бросок дал знать о себе голодным ворчанием в желудке. Привыкшие к домашнему комфорту утробы единогласно требовали пищи. Я стал зондировать место под костёр щупом и вдруг наткнулся на что-то твёрдое.
– Есть? – полюбопытствовал Аким, тюкавший неподалёку топориком. Он оставил своё занятие и подошёл ко мне.
– Какой-то кругляш типа мины, – я взял лопату и осторожно обкопал находку.
Под штыком обнажился тёмный свод черепной коробки.
– Чего надыбал? – подскочил учуявший поживу Крейзи.
– Череп, – сказал я.
– Раз есть голова, значит должно быть и тело, а там где боец, наверняка лежит оружие, – с железной логикой трофейщика заключил Сашка.
– Videbimus [25] , – молвил я и налёг на лопату.
– Как-как? – опешил Аким. – Это по-каковски?
– По-латински! – сообразил Крейзи. – Я знаю, Ильён так прикалывается.
– Точно! – я вывернул из земли череп. Он покатился, виляя, как уродливый шар для боулинга. Из него сыпались комки перегноя.
Завидев деловитое копошение, к нам стали подтягиваться остальные "чёрные следопыты". Обступили и смотрели с профессиональным интересом. Аким из солидарности приволок свой заступ и тоже включился в работу.
Мы выкопали солидную яму, но, ко всеобщему разочарованию, ничего не нашли. Крейзи ошибался. Там, где есть черепушка, вовсе не обязательно должно пребывать тело, а с ним – оружие. Скорее всего, голову кому-то в бою оторвало взрывом и она залетела сюда.
Доверив Акиму прощупывать площадку для нового костра, я похоронил беспутную башку в импровизированной могиле, воздвигнув над нею холмик. Заодно засыпал яму на территории лагеря, чтобы никто не навернулся в неё и не сломал ногу. Тот же Балдорис, например. Очень ему в последнее время не везёт.
Ревизия продуктов заставила опечалиться. Вчерашняя разгульная пирушка с шашлыками нанесла съестным припасам значительный урон. Как водится, когда готовились к маневрам, провиант набирали руководствуясь прежде всего удобством передвижения. Зато трескали за обе щёки, лишь бы кишку набить, проглоты! И я основной среди них!
Пришёл Пухлый. Бесцеремонно плюхнулся на мой рюкзак, протянул к огню руки. Глянул на меня:
– Что колдуешь-то?
– Изучаю продуктовый ассортимент, – ответил я, – прикидываю, из каких ингредиентов обед синтезировать.
– Припас капут?
– Фактически, капут. Вот, думаю, чем котёл загружать.
– Пизды кусок, томатный сок, ведро воды и хуй туды, – посоветовал Пухлый, прикуривая от головешки.
– Да вы, батенька, панк! – сказал я.
– Аллес пункер, – изрёк Вован. Ему было глубоко индифферентно, что о нём думают окружающие.
– Нам для полноты картины не хватает Богунова, – сказал я. – Вот с кем можно было бы устроить войну!
– Да, Рыжего не хватает, – согласился Пухлый, мечтательно выдувая струю дыма.
– Если бы я заранее знал, что вы едете, можно было бы собрать всю команду.
– Ты и сам свалился как снег на голову, – пожал плечами Пухлый. – Все про тебя давно забыли.
– Да я и сам про тебя забыл, – вздохнул я.
Пухлый ничего не сказал, только усмехнулся. Сдвинул фуражку на затылок и снова затянулся, задумчиво уставившись в огонь.
Чёрт разберёт, что творилось у него в голове. Пухлый был личностью замкнутой. Лес слишком глубоко проник ему в душу, чтобы Вован мог нормально общаться с людьми. Его внутренний мир был необъятен, отвратителен и непостижим.
А я? В понимании других я был, наверное, не лучше. Каждый сходит с ума по-своему. Меня тоже далеко не всегда понимают. Далеко не все. И что же я? Я продолжаю жить. Только вот всё хуже и хуже с каждым днём. Потому что, как всякий интроверт, был обращён внутрь себя, отстаивая прежде всего свои интересы в ущерб чужим. В результате, перегнул палку. Теперь вместо того, чтобы жить припеваючи, выгодно запродав находку, я лишился дома и нашёл прибежище в лесу. Остался без клиентов, без жены и без будущего. Зато с драгоценными Доспехами Чистоты на руках. Вот к чему приводит неуёмная гордыня.
Наконец, супчик поспел. Получился он наваристый и вкусный. Я обошёлся без томатного сока и других причиндалов, рекомендованных Чачеловым. Всё-таки лучшие повара выходят из мужчин.
Пожрали и двинулись на позиции. Местечко было дикое, заросшее сосняком. Когда-то здесь стояли немецкие позиции. Вернее, сначала были наши, потом надолго укрепились гансы, которых затем снова вытеснили красные. Копали тут давно и много, но нельзя объять необъятное, находок хватит и на наш век. Волховский фронт накормил собой не одно поколение трофейщиков и они, похоже, наелись. Мы – последняя волна "чёрных следопытов". Next-поколение раскопки не интересуют, оно сторчалось на ночных дискотеках. К тому же, с появлением свободного рынка стало не в почёте оружие, добытое на местах боёв, да и сама война подзабылась. Времена меняются, люди подрастают совсем другие, а мы – остаёмся прежними.
Балдорису снова повезло. Он напал на блиндаж, служивший красным складом боеприпасов. Даже обидно было: копнул тут, копнул там и – опаньки! – уткнулся в перекрытие. Сколько раз мы горбатились здесь без толку по нескольку дней подряд, а потом плелись на полусогнутых к автобусной остановке. Некоторые уставали так, что не хватало сил сменить грязное лесное тряпьё на чистый прикид. Спали всю дорогу до города и переодевались уже в метро – на станции "Дыбенко" имелся обширный простенок за разменными автоматами. Из-за этого нас несколько раз задерживали менты. Балдорису были неведомы эти трудности. Он хоть и спалил свой строительный клифт, но Синява, надо отдать должное, привечала его. Случай достаточно редкий.
Блиндаж находился на отшибе. Tactica adversa [26] Балдориса давала поразительные результаты. Совался туда: где, по логике событий, ничего не должно быть, и выкапывал преспокойненько трофеи.
Блиндаж принадлежал нашим миномётчикам. В нём находились лотки со 120-миллиметровыми летучками, по шесть штук в каждом, и блин с ручками – опора от полкового миномёта. Ящиков было девять. Мы стали думать, что с ними сотворить.
Крейзи предложил заминировать лесника. Сашка отличался удивительной упёртостью в своих дурацких идеях. Хорошо, что не настаивал на вытапливании боевого заряда. В одиночку бы он, наверное, мог этим заняться, чтобы не таскать никчёмное железо для подрыва зловредного лесничего. В своё время Сашка с коммерческими целями выплавлял тол из гранат дома на газовой плите. Ставил консервную банку на конфорку, сверху водружал "лимонку" дырой вниз и разводил огонь. Как его не разнесло в клочки, одному Богу известно. Вероятно, был у Крейзи расторопный ангел-хранитель. Наполненные жестянки он продавал рыбакам по червонцу. Перетопленный тротил, в силу загадочных химических свойств, был слабее прессованного, при взрыве большей частью разбрызгивался, но для рыбной ловли годился. Родителей бы кондрашка хватила, узнай они о маленьком хобби сына. Но Сашка об этом не думал. Кажется, он вообще не думал. Крейзи, он и есть crazy. Поэтому его предложение было снова отвергнуто с ещё большим негодованием.
Решили подорвать ящики вместе с блиндажом, чтобы не тратить силы на их перемещение. У Пухлого для этой цели имелся огнепроводный шнур собственного изготовления. Пухлый делал замечательные бикфорды. Засовывал гвоздь в обувной шнурок, намазывал сверху "Моментом", а когда клей высыхал, набивал водонепроницаемую оболочку размолотым толом с марганцовкой в смеси один к одному. Горела такая штука превосходно.
Кроме этого Вова таскал запас детонаторов и пятидесятиграммовые цилиндрики тринитротолуола. Время пионерских костров, в которых часами грелись снаряды, минуло безвозвратно.