– Меня уполномочили поговорить с вами. Дать ответ на ваши вопросы в пределах моей компетенции. Поверьте, это не так много, но и не очень мало. И, прежде всего, постараться убедить вас продать Обществу Доспехи.
Вместо ответа я расстегнул куртку. Это было очень убедительно. Конн слегка наклонил голову.
– О-о, – только и сказал он.
– Мне очень не понравилась ваша организация, – сообщил я. – Но коли уж нам приходится столь тесно общаться, я бы хотел узнать о ней побольше.
– У вас могло сложиться весьма превратное впечатление о ней, – рассудительно заметил Альфред Карлович, – ведь вы находитесь исключительно в состоянии войны. А, между тем, "Светлое братство" к вам очень хорошо относилось, Илья Игоревич. С вами налаживали контакт и даже пытались предложить руководящую должность.
– …? – я даже не сразу сообразил. – Стаценко?!
– Именно он. Остап Прохорович, – подтвердил дядюшка Альф. – Возможно, не стоило медлить, и приемлимее было выложить без обиняков, но не получилось.
– Стечение обстоятельств, – пробормотал я.
– Вы уехали на раскопки и до начала хм-хм… конфликта с Остапом Прохоровичем не встречались. А мы не знали, что за Эриком стоите вы. Очень жаль.
– В самом деле нехорошо получилось, – разговор принимал совершенно другой оборот. Конн был прирождённый вербовщик, недаром его держали на собеседовании с новичками.
– Меня просили передать, Илья Игоревич, – доверительно сказал герр Конн, – что "Светлое братство" на вас не в обиде. В случае вашего согласия Организация готова принят меры по улаживанию ваших проблем с милицией. Не примите за угрозу, но в уголовном розыске вами очень интересуются.
– Братство имеет столь сильное влияние? – в щедрые посулы я, вполне обоснованно, не верил.
– Для этой цели – вполне достаточное, – усмехнулся Конн и я вспомнил про общество "Справедливость". В самом деле, если профашистская организация, которую разрабатывает РУОП, спокойно рассылает по городу вооружённых боевиков, то крепкая волосатая лапа у них наверняка имеется.
– А поймать скромного археолога кишка оказалась тонка?
– Кто же знал, что вы такой шустрый, – поощрительно сказал Альфред Карлович. – Это лишний раз доказывает, что мы в вас не ошиблись.
– Такие люди нужны великой Германии, – вставил я, чем вызвал почти отеческую улыбку.
– Ещё как нужны, Илья Игоревич, – голос дядюшки источал елей. Он даже Рольфа гладить перестал, настолько успокоился.
– Тогда бы я хотел получить представление о новом месте работы.
– Могу дать пока только самое общее. Детали уясните в процессе выполнения прямых обязанностей, не знаю уж, какими они у вас будут.
– Да, это было бы забавно – поработать на Братство, – иронично пробормотал я.
– Я работаю и прекрасно себя чувствую, – пожал плечами Конн. – Зарплата меня устраивает. Кроме того, обзавёлся кучей полезных и приятных знакомств.
Тут он так маслянисто осклабился, что Слава аж надулся от возмущения. По зоне бы такой петух на говне протух, а тут гурчим-пурчим [36] ! Прямолинейному афганцу вынести эту несправедливость было тяжело.
– Ну, да вернёмся к нашим баранам, – молвил я. – Что делает в Питере столь экзотическая организация, можете вы мне растолковать?
– Это не секрет, и лежит на поверхности – занимается отбором наиболее ценных производителей.
Я не поверил своим ушам.
– Производителей, извините, чего?
– Потомства. Расово полноценного белого потомства.
Нас со Славой проняло серьёзно. Жидовской "пропедевтикой", как выражался покойный Акимов, мы были напичканы с детства.
– А кто потребитель, организация, производящая долгосрочные евгенические исследования?
– К сожалению, Илья Игоревич, названия не знаю я сам, – развёл руками Альфред Карлович. – В плане сохранения тайны я очень надёжный источник – знаю только то, что мне самому рассказали, в частности, по телефону, пока вы добирались ко мне. Ну и так кое-что из собственных наблюдений.
– Понятно, – я и не сомневался, что дядюшка Альф после моего звонка кинулся давить на легавую педаль, но только я ждал автоматчиков в засаде, а "Светлое братство" предпочло меня завербовать.
Доспехи Чистоты были очень нужны этой странной организации.
– Насколько я помню, расовой селекцией занимались в эс-эс.
– Ею и по сей день там занимаются, – невозмутимо выдал Конн. – Окончание Второй Мировой войны вовсе не подразумевало абсолютный разгром Светлого Ордена. Он прекрасно себя чувствует, только переместился в другое полушарие. Здесь остались его филиалы, основная задача которых – квалифицированный отбор носителей элитного генофонда. Согласно теории Либенфельса, переселившиеся с погибшей родины атланты скрещивались с низшими расами и деградировали. Но это обратимый процесс. Путём селекции можно восстановить древний генетический код арийской протонации и воссоздать Der Sonnenmensch [37] – подлинного атланта, сверхчеловека!
– Сильно! – хмыкнул Слава, поглаживая автомат. С волыной он без всяких хитрых учёных штучек ощущал себя сверхчеловеком.
– Грандиозно, – сказал я. – А средства на дорогостоящие научные исследования эс-эс черпает из золотых запасов нацистской партии?
– Я не думаю, – пропустил мимо ушей мой сарказм Альфред Карлович. – Существует торговля и другие источники дохода. "Светлое братство", например, участвует в коммерческих операциях с лесом и полезными ископаемыми Ленобласти.
Теперь я понял, на чём сколотил капитал Стаценко, но упоминать сложный геологический термин счёл излишней роскошью. Тайное знание – самое лучшее оружие, а оно мне может понадобиться; этот враг, если не сделать его союзником, окажется очень опасен.
– Судя по бурной деятельности Общества, у нас в Петербурге целый арийский Клондайк.
– Ну, – пожевал губами герр Конн, – истинные арийцы двух метров ростом и с идеальными черепами существуют нынче только в Южной Америке. Но и недооценивать российские резервы тоже нельзя. Здесь их до недавнего времени было больше, чем в разорённой войной Германии. Я имею в виду качественных реципиентов. По собственному опыту знаю, сколь ничтожен их процент. Из сотен прошедших тщательный отбор светлых человечков для науки используются единицы. Остальные служат по мере способностей, в том числе, как воинская сила.
– О, реванш – великая вещь!
– Напрасно ёрничаете. Любая коммерческая структура нуждается в охране, да и прочих должностей немало, где лучше иметь собрата по крови и духу, чем какого-нибудь еврея или араба. Отбор производится по всему миру. Белых людей с арийскими анатомическими признаками находят и в Скандинавии, но больше всего чистокровных в немецких колониях Аргентины, куда съехались уцелевшие представители лучших из лучших: наиболее инициативные особи уникального поколения осенённой заботой великого фюрера молодёжи, воспитанные в традициях старинного рыцарского ордена.
– Какое же место уготовано мне в сей уникальной структуре? – перешёл я к более насущным для меня вопросам.
– В наиболее подходящей для вас области. Как вы смотрите насчёт руководства отделом Истории и археологии "Светлого братства"? Эта должность наиболее гармонично соответствовала бы вашим способностям и навыкам, тем более, что потребность в руководителе такого рода у нас существует.
– Оо! То есть предлагаете стать кем-то вроде начальника отделения Русской археологии при отделе Древней и ранней истории института Наследия предков? Право же, вы мне льстите. Неужели ранее никого не нашлось достойного этой должности?
Герр Конн не оставил без внимания мой выпад.
– "Светлое братство" возродилось не так уж давно, – разъяснил он, – а отыскать жемчужину в навозной куче совсем нелегко, особенно когда её там нет.
Я вынужден был проглотить эту пилюлю.
Как бы там ни было, но шкуру свою и душевное равновесие Альфред Карлович спас. Это я понял, когда мы уже были в машине.
– Чего это за отдел, про который вы толковали? – поинтересовался Слава, когда мы катили по Фонтанке.
– Была в Германии такая хитрая организация – Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков – "Аненербе". Была она оккультной и очень непростой. Перед войной она влилась в Светлый Орден – SS. Превратилась в отдел Древней и ранней истории. Только занималась она не одними историческими изысканиями, а, вдобавок, магией, паранормальными явлениями и прочими чудесами, в которые официальная наука до сих пор не верит, хотя некоторые вещи уже начинает использовать. А вот Гитлер верил. И очень хорошо финансировал самые сумасшедшие разработки. Поэтому так прогрессировала наука при нацистах.
– И чего же они наизобретали?
– Одна экспедиция к центру Земли чего стоит! Да и похищенного Муссолини при помощи маятника по карте нашли. Только у них было очень мало времени. Хотел бы я знать, какие проекты им реализовать не удалось. Победитель забрал всё. Что-то заграбастали наши, остальное поделили американцы с англичанами. Большинство из того, что они унаследовали, до сих пор остаётся в секрете.
– Да чего они там могли получить, – скривился Слава, – муру всякую…
– Не скажи. В "Аненербе" работали крупные учёные, мировой величины – светила в своей области. Наследие от германских предков нам досталось весьма серьёзное. Говорят, в Москве хранится архив "Аненербе". Полагаю, "Светлое братство" скоро до него доберётся.
– И чего ты надумал?
– Скажу честно, – заглянул я в глаза корефану. Там царил кромешный Кандагар, – Альфред Карлович меня заинтриговал. Я был бы не прочь заглянуть за эту завесу. Если Братство согласно на мировую, я готов им Доспехи продать. Да и в говнище увяз по уши, надо из него выбираться, пока не утонул совсем. Реализую Доспехи, деньги получим – чего ещё надо?
– А ты в них уверен? Мало ли чего пидор наговорил.
– Так-то оно так, – вспомнил я синявинскую бойню, – доверяться в нашей ситуации нельзя, но и выхода другого не вижу. Нас всё-таки крепко припёрло. А тут предлагают уладить конфликт мирным путём, и никто не остаётся внакладе. Выбор очевиден.
– На кой им только эти Доспехи? – вздохнул Слава.
– Может быть, хотят оснастить по полной программе своего Солнечника. Доспехи там, копьё, шлем какой-нибудь или щит. А может быть, для каких-то магических целей. Кто их, колдунов, знает. Нас, "чёрных археологов", пристрастия клиента интересовать не должны; нашёл, деньги получил и дуй копать дальше. Pecunia, как говорил древнеримский император Веспасиан, non olet.
– А по-русски?
– Деньги не пахнут.
– Это точно, после нас хоть потоп, – проявил неожиданные познания мой безбашенный друг. Ему очень хотелось получить свою долю, а дальше хоть трава не расти. Дожить до появления нового фюрера казалось совершенно несбыточным. – Когда думаешь продавать? Надо будет подготовиться как следует, в смысле, чтобы башку тебе не оторвали.
– Подождём пару дней, – я сказал Конну, что мне необходимо некоторое время на обдумывание, и встретил с его стороны полное согласие. – Торопиться тоже не следует – уважать не будут. Выдержим паузу. Отдохнём. Теперь нас не тронут. Готовься вступать в исторический отдел. Будем "светлыми братьями".
Слава только вздохнул.
15
Едва я снял Доспехи, как меня начали охватывать сомнения: правильно ли я поступил, согласившись работать на "Светлое братство", не лезу ли в западню? Мысли не давали покоя, они толкались в голове словно суетливые зверьки и, чтобы от них избавиться, я опять напялил латы. Сразу стало уверенно и надёжно. Древняя магия мастеров Туле дарила ощущение непобедимости.
Доспехи я всё же убрал, но на улице без них решил пока не появляться. Маринка с Валерией Львовной ушли по каким-то своим женским делам, а мы с тестем сели пить чай.
– Налаживается дело? – спросил Анатолий Георгиевич, заметив мою безмятежную рожу.
– Потихоньку, – кивнул я. – Скоро деньги получим.
– Да, немного денег бы не мешало, – тесть ошпарил кипятком фарфоровый чайничек, насыпал заварку. – У меня сейчас бессрочный отпуск: экзамены закончились, дубовым абитуриентам репетитор стал не нужен.
Как всякий преподаватель, он считал всех учеников поголовно тупыми и нерадивыми. "Ты больно умный, – подумал я. – Ну, так дал бы своего мозга – жопу помазать". Аспирантуру мне заменили тюремные университеты, поэтому в душе сохранились отголоски студенческой солидарности.
– Я уже от скуки на все руки, – продолжал тесть. – Не поверишь, Илья, скажешь сейчас, что со своей каббалистикой совсем из ума выжил, да?
– А что такое? – вопросом на вопрос ответил я, тоскуя о чашке крепкого кофе по-турецки из зёрен мокко. Такой роскоши в доме маринкиных родителей никогда не водилось. Инженерно-технические работники привыкли дуть на кухне спитой чай и разглагольствовать под аккомпанимент Окуджавы о том, как лучше обустроить Россию. Некоторые теперь занимают досуг математическими расчётами чёрт-то чего. Вполне в духе времени – на стыке веков всегда возникает нездоровое увлечение широких масс оккультизмом. – Какими же вершинами непознаваемого вы овладели?
– Я начал читать "Слово о полку Игореве" способом бустрохедон, как евреи Тору, и обнаружил немало интересного.
– Вот как? – пробормотал я, не ожидая перехода с математической темы в столь изощрённое филологическое русло. – Как же это вы ухитрились?
– Мне вдруг пришло в голову, что боговдохновенный текст имелся не только у иудеев.
– И решили поискать славянские корни…
– И я их нашёл! Почему, спросил я себя, русские не могли написать нечто подобное? Я пошёл в магазин и купил самое последнее издание "Слова".
– А почему именно "Слово о плъку"? – заинтересовался я.
– Ничего другого не нашёл, – смутился Анатолий Георгиевич и тут же с жаром добавил. – Мне кажется, на это была воля провидения. Оно указало мне подлинный текст. О богоизбранности "Слова" как документа свидетельствует его полная тайн судьба. Чего стоит одна причина гибели подлинника в огне Московского пожарища тысяча девятьсот двенадцатого года! На Русь тогда вторглись полчища Наполеона.
– Что-то припоминаю, – скромно промолвил я.
Он отвлёкся на минуту от своих эскапад и налил заварки. Терпеть не могу чай: последствия отсидки. Слава, например, не ест чёрный хлеб. Настоящей арестантской пищей – чифиром с чернягой – мы насытились по горло. Тесть, как на зло, отрезал от бухана изрядной толщины ломоть, намазал маслом и принялся уплетать за обе щёки. При этом он не переставал болтать. Крошки изо рта периодически вылетали на стол. Я незаметно отодвинулся, чтобы не испачкаться.
– Я стал читать текст. Восхищения он у меня сначала не вызвал по причине крайней нечитабельности. Честно признаюсь, Илья, литературные достоинства его остаются для меня загадкой до сих пор, зато я понял главное: этот текст несёт в себе закодированные пророчества, нужен был только математический ум, чтобы их раскрыть.
– Что же вы там обнаружили? – несмотря на нашу договорённость, я не смог преодолеть барьер отчуждения и продолжал обращаться к тестю на "вы".
– Много чего, – задумчиво улыбнулся Анатолий Георгиевич и долго жевал, с мечтательным выражением на лице. – Смотреть на проблему дешифровки следует шире, – сказал он после паузы. – Главное не что мне удалось найти, главное – как! Метод – вот ключ к решению специальной задачи филологии. Пользуясь моим способом, можно раскодировать скрытое послание в любой русской летописи.
– И как же вам это удалось? – спросил я наконец, что от меня и ожидалось.
– Поскольку объём "Слова" невелик, мне удалось достаточно быстро – в течении месяца – проработать его по равным буквенным промежуткам. Я вычленил столько знакомых слов, образуемых произвольными буквенными комбинациями! Но вот их сочетание оставалось неподдающимся анализу. Тогда я отбросил этот порочный путь и – вот в чём соль моего метода! – просеял "Слово" через неравные шаговые промежутки, подчиняющиеся, впрочем, строгой математической последовательности.
– Один умный еврей, – вставил я, – мой тёзка, Илья Рипс, который всю жизнь читал Тору и так, и эдак, вполне авторитетно утверждал, что найти в священных текстах можно только то слово, какое ищешь.
– Я это уже понял, – с гордостью, на какую способен лишь усердный работник, сказал тесть. – Но моё отличие от вашего тёзки, жившего, надо полагать, в средние века, в том, что я получил высшее образование в одном из лучших математических вузов страны. У меня в голове вычислительная машина! Я блестяще доказал, на что способна точная наука даже в таком тёмном деле, как толкование скрытого смысла. Проверить мои выводы можно с карандашом в руках, имея перед собой текст "Слова". Да и не только "Слова", а любого другого документа древности. Незначительные погрешности в виде отдельных неподходящих букв, которых в тексте пророчеств встречаются считанные единицы, я склонен придавать искажениям, допущенным при изготовлении копии по воле переписчика. Таким образом можно воссоздавать первоначальный словарный вид документа, возвращая тёмным местам утраченный смысл.
– Иными словами, пользуясь вашими уравнениями, возможно провести экспертизу достоверности текста: если пророчество написано без ошибок, значит документ подлинный?
– Да! – воскликнул Анатолий Георгиевич, подпрыгнув на табурете.
У меня начала болеть голова. Я вдруг понял, что некоторые виды психических заболеваний заразны.
– Из вашей посылки следует, что все древние тексты боговдохновенны.
– А как же, – ничтоже сумняшеся ответствовал обезумевший в умствованиях своих муж, – в прежние времена люди были значительно более открыты Богу.
Разубедить тестя не представлялось возможным, тут я откровенно пасовал. "Перед упрямой любовью к вымыслу здравый смысл бессилен".
– Тогда я бы вам порекомендовал исследовать старинный нравоучительный трактат "Колобок", в котором тоже можно найти немало сокрытых слов, – произнёс я даже без иронии.
На кухне инженера, читающего беллетризированное бытописание новгород-северского князя хитроумным каббалистическим способом, чувство юмора увядало.
– Ты выглядишь не очень здоровым, Илья, – перешёл на личности тесть. Должно быть, рекомендация перспективного текста не понравилась.
– Ну, так ведь и был отнюдь не на курорте, – вероятно, смотрелся я и вправду не ахти, а чувствовал себя ещё хуже. Организм изрядно поизносился за суматошную неделю. Болели голеностопы, саднили разодранные колени и почему-то ныл бок, должно быть, застудил в лесу. – Теперь я понимаю, каково приходилось нашим во время войны.
– Какой именно войны? – с ехидством интеллигента новой эпохи поинтересовался Анатолий Георгиевич.
– Великой Отечественной, – вздохнул я. – Впрочем, немцев я понимаю тоже.
– Ах, Великой Отечественной, – снова загорелся какой-то безумной идеей тесть. Накалённый энтузиазм не давал ему покоя. – Помнишь, я рассказывал о биочисле сто тридцать семь?
– Да, – безнадёжным тоном сказал я. – Макс Борн и всё такое.