Помощники Черчилля ожидали, что новая структура будет передана в подчинение Министерства экономической войны, возглавляемого лейбористом Хью Дальтоном. Это было очень разумным решением. Во-первых, Дальтон стоял у истоков этого формирования и приложил немало усилий к тому, чтобы SOE появилась на свет. Во-вторых, Хью был большим поклонником британского премьера. Он входил в число тех политиков, которые, несмотря на свою партийную принадлежность, полностью поддержали нового главу кабинета в дни политического кризиса в мае 1940 года.
Однако все было далеко не так просто. Ситуация осложнялась тем, что Черчилль не благоволил к Дальтону. "Держите от меня подальше этого человека, – возмутился он однажды. – Я не переношу его рокочущий голос и хитрые глазенки" [749] .
Несмотря на личную антипатию, он все-таки передал SOE под начало Дальтона. Ставя перед ним задачу, Черчилль выразился кратко и емко:
"А теперь подожгите Европу!" [750]
Однако, пожалуй, самым любимым детищем Черчилля времен Второй мировой войны по праву можно считать дешифровальную систему "Ультра". О важности этой системы и для Британии, и для ее премьера можно судить по тому обстоятельству, что сам факт ее существования оставался скрыт от общественности на протяжении почти тридцати лет после окончания Второй мировой. Только в 1974 году офицер британской разведки полковник Уинтербортем впервые обнародует информацию об этом козыре Черчилля.
Еще в годы Первой мировой войны Черчилль, который всегда хотел быть на шаг впереди врага, отвел комнату номер сорок в здании Адмиралтейства ведущим специалистам по перехвату и расшифровке радиосообщений военно-морского флота Германии.
После назначения на пост премьер-министра в мае 1940 года он вновь обратился за помощью к ученым. В восьмидесяти километрах к северо-западу от Лондона, в усадьбе Блетчли-парк, Черчилль собрал лучших математиков из Оксфорда и Кембриджа, которым предстояло взломать коды противника. Не без помощи польских специалистов, которым удалось дешифровать несколько сообщений, составленных при помощи немецкой шифровальной машины "Энигма", а после оккупации Польши через французскую разведку передать ключи в Англию, британские ученые добьются больших успехов в кодовой войне.
В конце мая 1940 года при помощи прообраза современного компьютера "Колосс" специалисты Блетчли-парка взломали код люфтваффе "Knickebein", который использовался для наводки немецких летчиков на британские города и промышленные центры. Весной 1941 года в Блетчли-парке уже свободно читали шифровки гросс-адмирала Эриха Редера. И если в 1940 году британские дешифровальщики разбирали около двухсот пятидесяти шифровок в день, то в самый разгар войны этот показатель превысил отметку четыре тысячи.
Расшифрованные послания направлялись начальнику разведывательной службы полковнику Стюарту Мензису, а затем – лично премьер-министру [751] . Черчилль взял за правило знакомиться с сообщениями "Ультра" практически ежедневно, начиная с них рабочий день.
Он прозвал шифровальщиков из Блетчли-парка "гусынями, несущими золотые яйца, но никому не сообщающими об этом громким гоготаньем", и нередко властным тоном мог потребовать у своих подчиненных: "Где мои яйца?", – чем приводил в замешательство непосвященных [752] . "Золотые яйца" преподносились в специальном закрытом ящике, обтянутом красной кожей, который всегда следовал за британским премьером во время его многочисленных поездок по стране и миру. На ящике была бирка с надписью: "Ящик может быть открыт только премьер-министром", – для чего в жилетке нашего героя лежал специальный ключ.
"Черчилль был на голову выше своих политических современников – как в понимании той огромной важности, которой обладает разведка, так и в получении от нее максимальной пользы, – отмечает бывший дипломат, а ныне историк спецслужб Дэвид Стэффорд. – Секретная служба, со всей ее романтикой и драматизмом, уловками и хитростями, заговорами и разоблачениями, безусловно, возвращала его в школьные годы. Но гораздо более значимые плоды это принесло Черчиллю как политику, государственному деятелю и военному лидеру. Разведка была именно той силой, которая позволяла достигать ему своих целей в общении с коллегами, военными советниками и союзниками, а также иметь тактические и стратегические преимущества над противником" [753] .
...
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА: "Черчилль был на голову выше своих политических современников – как в понимании той огромной важности, которой обладает разведка, так и в получении от нее максимальной пользы".
Дэвид Стэффорд
Обращение к экспертам
Наконец, последний источник информации, к которому обращался Черчилль при принятии управленческих решений, заключался в привлечении специалистов и выяснении их мнения по тому или иному вопросу. Например, когда летом 1940 года появились сведения об использовании люфтваффе специальных радиолучей для наводки своих самолетов на цели, Черчилль для выработки контрмер поручил ученым подробно исследовать этот вопрос. Мнения специалистов разделились. Вплоть до того, что некоторые из них, например сэр Генри Тизард, председатель авиационного исследовательского комитета, вообще подвергли существование таких лучей большому сомнению.
Решив самостоятельно разобраться в этой проблеме, Черчилль собрал расширенное совещание, на которое помимо министров и глав соответствующих ведомств пригласил талантливого ученого, доктора Р. В. Джонса. В свои двадцать восемь лет Джонс был заместителем начальника научно-исследовательского отдела разведывательного управления Министерства военно-воздушных сил. Еще за месяц до совещания он направил советнику британского премьера по науке профессору Линдеману секретную записку, в которой указал на "вероятность" того, что немцы "разрабатывают систему пересекающихся лучей, позволяющих им точно определять объекты бомбардировок" [754] .
Черчилль захотел лично побеседовать с молодым ученым.
Джонс немного опоздал. Когда он приехал на Даунинг-стрит, совещание уже было в самом разгаре. Свое мнение высказывали разные лица, но к какой-то определенной точке зрения прийти так и не могли. Кто-то из присутствующих даже заметил, что, возможно, собравшиеся недостаточно хорошо разобрались в данном вопросе. Услышав это, Черчилль обратился к Джонсу с просьбой прояснить некоторые детали.
– Сэр, мне кажется, будет лучше, если я начну с самого начала, – сказал молодой человек.
Черчилль был ошеломлен такой постановкой вопроса. Он бросил характерный бульдожий взгляд на Джонса и через секунду-другую вымолвил:
– Хорошо, начинайте [755] .
Джонс говорил больше двадцати минут. Спустя девять лет Черчилль будет следующим образом вспоминать об этом совещании и выступлении молодого ученого:
"Джонс сообщил нам, что уже в течение ряда месяцев с континента из самых различных источников поступают сведения, что немцы разработали какой-то новый метод ночных бомбардировок, на который они возлагают большие надежды. Этот метод как будто связан с кодовым словом "Knickebein", о котором уже неоднократно доносила наша разведка, не будучи, однако, в состоянии объяснить его. Сначала предполагали, что у противника имеются агенты для установки в наших городах радиомаяков, по сигналам которых бомбардировщики противника смогли бы придерживаться своего курса, но эта мысль оказалась ошибочной. За несколько недель до этого мы сфотографировали две-три странные на вид приземистые башни, расположенные в различных местах на побережье. По своей форме они не имели ничего общего ни с одной известной конструкцией радиопеленгатора или радара. Кроме того, места, где они были расположены, не подтверждали этой гипотезы. Недавно был сбит немецкий бомбардировщик, и на нем была найдена аппаратура, оказавшаяся более сложной, чем это было необходимо для ночных посадок по обычному лучу Лоренца, что казалось единственно возможным применением этой аппаратуры. На основе этого и разных других соображений, которые Джонс изложил в виде сжатых доказательств, возникло предположение, что немцы, по-видимому, намереваются летать и бомбить с помощью какой-то системы лучей. За несколько дней до этого один сбитый немецкий летчик, подвергнутый перекрестному допросу, признался, что он слышал, будто готовится нечто в этом роде" [756] .
Внимательно выслушав рассказ Джонса, Черчилль спросил:
– Но что нам теперь делать?
– Вначале необходимо окончательно убедиться в существовании этих лучей, для чего нашим самолетам следует самим произвести по ним вылеты. После этого мы сможем разработать контрмеры. Например, пустить ложные лучи, вынуждая немцев сбрасывать бомбы мимо стратегически важных целей. Также мы можем создавать радиопомехи.
– Наконец, если немецкие летчики действительно будут летать вдоль лучей, – неожиданно подхватил Черчилль, – это создаст хорошие условия для использования аэробомб – проект, который был направлен в Министерство военно-воздушных сил еще несколько лет назад. – В этот момент премьер не смог сдержать эмоций. Ударив по столу, он возмутился: – А все, что я получаю от Министерства ВВС, – лишь бумаги, бумаги, бумаги…
Джонс писал позже, что Черчилль метал строгие взгляды в сторону представителей авиационного ведомства, которые и без того "смотрелись очень жалко" [757] .
Премьера возмутило, что еще несколько лет назад, во время его пребывания в оппозиции, он выступил с предложением по использованию аэробомб, но встретил серьезное сопротивление со стороны представителей Министерства военно-воздушных сил. После своего возвращения в Адмиралтейство в сентябре 1939 года Черчилль вновь пытался запустить этот проект и даже дал ему кодовое имя "Яйценоска" [758] , однако и в этот раз ему не удалось добиться успеха.
В заключение совещания Черчилль поручил доктору Джонсу продолжить свои исследования.
Вспоминая впоследствии о том впечатлении, которое произвел на него британский премьер, Джонс скажет:
"В Черчилле ощущались сила, твердость, живость ума, чувство юмора, готовность слушать и задавать наводящие вопросы. А после того как разобрался в ситуации – решимость действовать" [759] .
...
ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ: "В Черчилле ощущались сила, твердость, живость ума, чувство юмора, готовность слушать и задавать наводящие вопросы. А после того как разобрался в ситуации – решимость действовать".
Р. В. Джонс
Другим характерным эпизодом обращения Черчилля к экспертам можно считать ситуацию с использованием ядовитого газа [760] . В день высадки союзных войск в Нормандии, 6 июля 1944 года, британский премьер составил записку с просьбой к специалистам проанализировать возможность использования ядовитого газа. При этом он подчеркнул, что прибегнуть к данному виду оружия целесообразно только в двух случаях: "а) если вопрос будет стоять: либо жизнь, либо смерть; б) если нам удастся сократить длительность военных действий на год".
Также он отметил:
"Абсурд рассматривать этот вопрос с точки зрения морали, когда в прошлой войне все обращались к этому виду оружия. При этом не последовало ни слова осуждения со стороны моралистов и церкви. С другой стороны, в прошлой войне бомбежка городов была запрещена, сейчас же это в порядке вещей. Я хочу, чтобы без лишних эмоций были произведены четкие расчеты, во что нам обойдется использование газа" [761] .
8 июля записка Черчилля была рассмотрена на заседании комитета начальников штабов. По мнению маршала авиации Чарльза Портала, использование газа не могло принести тех результатов, на которые так уповал премьер. Маршал считал, что "очень трудно будет добиться высокой концентрации газа на большой территории". Тем не менее прийти к какому-то окончательному решению начальники штабов не смогли, подтвердив необходимость проведения дополнительных исследований.
В ответном послании Черчиллю отмечалось:
"…Относительно вашей записки (D. 217/4) об использовании газа комитет начальников штабов поручил этим утром заместителям начальников штабов подойти к изучению этого вопроса с особой тщательностью и вниманием, обратившись за консультацией ко всем заинтересованным сторонам. Отчет о проведенных исследованиях будет передан вам, как можно быстрее" [762] .
То есть это было именно то, на чем и настаивал Черчилль с самого начала: привлечь для изучения этого вопроса экспертов.
По прошествии двух с половиной недель, так и не получив никакого ответа, Черчилль стал форсировать события. "Шестого июля я попросил подготовить беспристрастный отчет, касающийся военных аспектов использования газа против противника, если он не прекратит беспорядочно применять против нас свое оружие [ФАУ-2], – связался Черчилль с генералом Исмеем. – Сейчас я требую передать мне упомянутый отчет в течение трех суток" [763] .
На следующий день Черчиллю был передан десятистраничный отчет комитета начальников штабов, в котором были представлены доводы против использования не только ядовитого газа, но и любых других разновидностей биологического оружия [764] .
Черчилля не слишком убедили приведенные аргументы. Тем не менее он не стал оспаривать решение экспертов, написав в резолюции:
"Меня не убедил этот негативный отчет, но я не могу двигаться вперед, одновременно выступая и против священников, и против полководцев" [765] .
При обращении к экспертам Черчилль использовал не только узкоспециализированных сотрудников, но и обычных коллег, обладающих большим опытом. Например, после своего назначения на должность министра торговли в 1908 году, столкнувшись с дилеммой – созывать или не созывать Международный конгресс рабочих, Черчилль написал письмо постоянному заместителю министра Хьюберту Ллевеллину Смиту. Сначала он оценил возможные альтернативы и только после этого обратился за советом:
"Профсоюзы считают, что пришло время созвать Международный конгресс рабочих (последний, насколько я помню, проводился шестнадцать лет назад).
Рабочие в нашей стране тепло воспримут подобную инициативу, предпринятую правительством Его Величества. Если конгресс и в самом деле состоится, это повысит престиж Министерства торговли.
Но есть и обратная сторона. Во время конгресса может быть поднято много неудобных вопросов. Я бы хотел узнать Ваше мнение как можно скорее, поскольку окончательное решение нужно принять уже к концу этого месяца" [766] .
...
МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: при обращении к экспертам Черчилль использовал не только узкоспециализированных сотрудников, но и обычных коллег, обладающих большим опытом.
Также Черчилль обратился за советом к своему предшественнику Герберту Гладстону. Последний ответил следующим посланием:
"Сама идея неплохая, и если все правильно организовать, конгресс может принести хорошие плоды. Я не думаю, что развитие новой программы в отношении труда связано с какой-либо опасностью. Среди предметов обсуждения будут лишь те вопросы, отсутствие нормативной базы для которых наносит непоправимый ущерб развитию промышленности. Я имею в виду контроль на фабриках и шахтах, ограничение рабочего дня, принятие на работу женщин после рождения детей и тому подобные вещи" [767] .
...
ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: "Руководитель имеет полное право пренебречь советами экспертов. Но что он не имеет права делать, так это претендовать на то, что действует в соответствии с мнением экспертов, в то время как на самом деле его действия противоречат им".
Черчилль поблагодарил коллег [768] , согласившись с их доводами в пользу проведения Международного конгресса.
Из вышеприведенных примеров не следует, что Черчилль всегда соглашался с мнениями экспертов. Нередки были случаи, когда после консультации со специалистами он отвергал их предложения. Например, когда в сентябре 1944 года министр финансов попросил британского премьера одобрить план демобилизации и поддержать выделение для этих целей ста миллионов фунтов [769] , Черчилль наложил вето на данное предложение. По его мнению, оно было не совсем уместным. "В настоящий момент, когда все наши силы собраны для нанесения решающего удара по нацистской Германии, разработка планов демобилизации является далеко не самым лучшим решением, – указал он. – Подобные планы должны быть отложены до тех пор, пока победа, которая не вызывает никаких сомнений, будет одержана. Это не означает, что подготовку демобилизации следует отложить, пока все бои на территории Германии не будут окончены. Нет, речь в данном случае скорее идет о разгроме основных сил немецкой армии, прорыве линии Зигфрида и начале вторжения" [770] .
Или, например, в начале своей политической карьеры, возглавляя Министерство торговли, Черчилль отверг предложения известных экономистов Беатрисы и Сиднея Уэббов о введении добровольного страхования безработных, которое должно было осуществляться через профсоюзы. Уинстон, напротив, являлся сторонником схемы обязательного страхования по безработице и болезням, которая в конечном счете и была вынесена на рассмотрение в парламент [771] .
Секретарь Черчилля в годы Второй мировой войны Джон Колвилл отмечал:
"Уинстон всегда стремится сохранять непоколебимость права на независимость суждений. Обращаясь к решению какой-либо проблемы, он всегда старается сохранять свое собственное суждение о ней. Из всех людей, которых я встречал, он менее всех подвержен влиянию, даже если оно исходит от его самых преданных и верных советников. Многие ошибочно полагают, что те люди, к которым премьер-министр испытывает большое уважение и привязанность – например, генерал Исмей или профессор Линдеман, – способны "протолкнуть" какие-то решения. На самом деле это не так. До тех пор пока премьер-министр сам не согласится с приведенными доводами, давление со стороны других людей редко приводит к какому-либо результату" [772] .
Консультация с экспертами или людьми, хорошо разбирающимися в том или ином вопросе, была необходима Черчиллю для формирования более полной картины происходящего, для выяснения деталей и нюансов. Право же окончательного принятия решения он всегда оставлял за собой. Однажды он признался Энтони Идену: "Я очень часто получаю объемные и сложные для понимания отчеты. Просматривая их, мне всегда приходиться взвешивать все "за" и "против". В противном случае я не смог бы справиться с моей работой" [773] .