...
ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: "Я категорический противник того, чтобы в основе управления стоял либо террор, либо коррупция, либо штыки, либо суеверия, либо пустозвонство".
Бывали случаи, когда на рассмотрение кабинета Черчилль выносил решение не только государственных проблем первостепенной важности, но и разбор конфликтных ситуаций между различными министрами. Например, в августе 1940 года британскому премьеру пришлось улаживать спор, возникший между министром труда Эрнестом Бевином и двумя его коллегами – военно-морским министром Альбертом Александером и министром авиационной промышленности Максом Бивербруком.
Бевин хотел получить полномочия на распределение всех трудовых ресурсов и потребовал от премьера соответствующей бумаги. Александер и Бивербрук выступили категорически против претензий своего коллеги.
В своей записке Эрнесту Бевину Черчилль отметил, что создание "жестких правил", на которых он так настаивает, может привести к "серьезным неприятностям". По мнению премьера, Бивербрук никогда не пойдет на эти изменения, это же касается и первого лорда Адмиралтейства, для которого просто немыслимо "оказаться отрезанным от огромного штата моряков и офицеров, находящихся под его началом".
Наконец, он заверил Бевина, что его "ведомству отведена ведущая роль в распределении трудовых ресурсов". В тех же случаях, "если какое-нибудь министерство выступит против" проводимой Бевином политики, возникший спор "может быть разрешен только военным кабинетом" [839] .
Подобная практика коллегиального разрешения конфликтов может показаться не совсем целесообразной, однако, по мнению Черчилля, поддержание здорового климата между подчиненными имеет настолько огромное значение, что во избежание обиды или предвзятых субъективных оценок, когда ситуация действительно требует того, будет нелишним обсудить эти проблемы со всеми заинтересованными лицами.
В одном из своих выступлений в парламенте Черчилль сказал:
""Консультации" очень эластичный и нечеткий термин. Всегда можно посоветоваться с человеком, сказав ему: "Ты хочешь, чтобы тебе завтра отрубили голову?" И после того, как твой собеседник ответит: "По правде говоря, нет", – отрубить ему на следующее утро голову" [840] .
Британский политик старался серьезно относиться к позиции своих коллег. Для него обращение за советом никогда не было пустым звуком. "Я всегда старался по мере возможностей изучать точку зрения тех, с кем мои взгляды расходятся", – признается наш герой на закате своей политической карьеры [841] .
...
ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: "Я всегда старался по мере возможностей изучать точку зрения тех, с кем мои взгляды расходятся".
В этом отношении отдельного внимания заслуживает поведение Черчилля в ситуациях, когда в процессе коллективного принятия решений его точка зрения шла вразрез с мнениями коллег. Он старался сохранять объективность суждений и придерживаться здравого смысла, даже если высказываемые коллегами суждения противоречили его собственным взглядам. "Я лучше буду правым, чем последовательным", – говорил он в таких случаях [842] .
Примером подобной модели поведения может служить эпизод, произошедший в августе 1940 года и связанный с переводом части бронетанковых войск в Египет. Согласно разведданным, на Североафриканском фронте ожидалось резкое увеличение активности итальянских войск. Отправка танков была очень рискованным предприятием, но военный кабинет согласился пойти на это. Споры вызвал другой вопрос – каким путем переправлять танки на другой материк?
Британский премьер был сторонником самого опасного, но быстрого пути – через Средиземное море. Против выступили начальник военно-морского штаба адмирал Дадли Паунд и начальник имперского Генерального штаба генерал Джон Дилл. По их мнению, конвои следовало направить по более длинному и безопасному маршруту через Кейптаун. Паунд считал район Средиземноморья идеальной мишенью для итальянских ВВС. Что же касается временно́го ресурса, то, по оценкам Дилла, до атаки итальянских войск у британского военного командования еще был запас.
Нужно отдать должное нашему герою. Хотя и с недовольством на лице, он все-таки согласился с мнением своих коллег.
"Я был очень огорчен и раздосадован тем, что произошло, – скажет он впоследствии. – Однако моя дружба с адмиралом Паундом и доверие его суждениям нисколько от этого не пострадали" [843] .
"Доверие" было в данном случае ключевым словом. Именно на доверии к своим коллегам и подчиненным Черчилль старался строить механизм коллективного принятия решений. Личный секретарь Черчилля Джон Пек вспоминал:
"Я отчетливо запомнил, как однажды во время беседы со мной генерал Исмей рассказал об одном заседании комитета начальников штабов. Во время обсуждений они поняли, что завязли в решении проблемы и не знают, какая из альтернатив лучше. Они решили обратиться по сугубо военному вопросу к Черчиллю, как к гражданскому лицу, за советом. Уинстон приравнял некоторые факты, и решение стало очевидно само собой. Смысл этой истории в том, что один из основных факторов успешных взаимоотношений между Черчиллем и начальниками штабов было взаимное доверие, хотя они часто и не соглашались с его точкой зрения" [844] .
Именно из-за создания атмосферы доверия и непринужденности Черчилль старался иногда собирать военный кабинет без секретарей и всевозможных помощников. По его мнению, когда группа людей, "объединенная общей целью, собирается вместе для свободных обсуждений без всяких формальностей и ведения протокола", это приносит "большие преимущества" [845] .
Придавая большое значение коллективному методу принятия решений, Черчилль никогда не рассматривал это в качестве панацеи. Он прекрасно отдавал себе отчет в ограниченности данного способа выбирать достойные альтернативы. Именно ему принадлежит афоризм: "Все человеческие процессы, выражающие общее мнение, страдают несовершенством" [846] .
Когда Черчилль был уверен в своей точке зрения, он брал ответственность на себя и проводил решения волевым порядком. Например, в мае 1942 года, в день подписания советско-британского договора, Черчилль приступил к изучению материалов о строительстве пирсов на побережьях Северной Франции для проведения успешной высадки десантных войск. Комитетом по разработке общевойсковых операций были предложены два варианта пирсов: жесткие, с фиксированными лесами, и плавучие понтонные. Понтонные пирсы имели один существенный недостаток, связанный с использованием тяжелых якорей для их швартовки [847] .
...
ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: "Все человеческие процессы, выражающие общее мнение, страдают несовершенством".
Черчилль уже был знаком с этой проблемой. В 1917 году, возглавляя Министерство военного снабжения, он выступил инициатором создания искусственных пристаней в бухте Гельголанд. Ознакомившись с отчетом комитета по разработке обще войсковых операций, он не стал собирать совещание по этому вопросу, а принял решение единолично. О чем поставил в известность главу комитета лорда Маунтбэттена:
"Понтонные пирсы должны (выделено в оригинале. – Д. М. ) дрейфовать на волнах. Проблему с якорями следует разрешить. У кораблей необходимо сделать в корпусе небольшой вырез. Также нужно будет использовать подвесные мосты – достаточной длины, чтобы хватило до пирса. Представьте мне решение, которое будет работать. Не спорьте. Сложности поспорят сами за себя" [848] .
В этом отношении Черчилль разделял взгляды великого политического мыслителя Никколо Макиавелли, который в своем каноническом труде указывал: "Хороший совет должен проистекать из благоразумия государя, но никак не благоразумие государя – от хорошего совета" [849] . (Сохранились сведения, что Черчилль был хорошо знаком с работами флорентийского философа и даже несколько экземпляров его трудов подарил своим друзьям [850] .)
...
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА: "Хороший совет должен проистекать из благоразумия государя, но никак не благоразумие государя – от хорошего совета".
Никколо Макиавелли
Также Черчилль нередко брал на себя право принятия окончательного решения без дополнительных консультаций в вопросах морали и этики. Например, в апреле 1945 года, когда союзные войска пересекли границу Германии, генерал Эйзенхауэр связался с британским премьером и сообщил, что его солдаты сейчас входят в концентрационные лагеря, расположенные в Центральной и Западной Германии. Первым лагерем, в который вошли американцы, оказался Ордруф, вблизи Гота. "Солдаты были потрясены теми сценами ужаса, которые они увидели внутри лагеря, – сказал Дуайт. – Четыре тысячи тощих тел были небрежно скинуты в канавы. Это были русские пленные, евреи и поляки. Большинство из них умерли от голода, другие – от болезней, часть была зверски убита" [851] .
На следующий день генерал Беделл Смит связался с Исмеем и попросил передать Черчиллю следующее сообщение:
"Немецкие концентрационные лагеря выглядят значительно ужасней, чем те, о которых вчера рассказывал генерал Эйзенхауэр и фотографии которых появились в прессе".
Среди освобожденных лагерей был печально известный Бухенвальд, который Беделл Смит назвал "кульминацией жестокости" [852] .
Эйзенхауэр вновь связался с Черчиллем, попросив как можно скорее направить к нему группу из нескольких депутатов британского парламента и журналистов для констатации увиденных зверств [853] . У премьера не было времени, чтобы собирать парламент или военный кабинет для вынесения этого вопроса на коллегиальное обсуждение. Да он и не собирался этого делать. Нравственный аспект сложившейся ситуации говорил сам за себя. Выступая вечером в палате общин, Черчилль заявил:
"Сегодня утром я получил неформальное сообщение от генерала Эйзенхауэра, в котором говорилось, что факты, обнаруженные в новых лагерях, особенно в Веймаре, превосходят все увиденное ранее. Он попросил меня отправить к нему представителей из нескольких членов парламента, чтобы лично засвидетельствовать эти ужасы. Вопрос очень срочный. В связи с чем я взял на себя смелость прийти к следующему заключению: сформировать парламентскую делегацию из восьми членов палаты общин и двух представителей палаты лордов. Делегация должна немедленно отправиться в штаб-квартиру, где генерал Эйзенхауэр сделает необходимые приготовления для осмотра сцен зверств как в американском, так и в британском секторах. Я надеюсь, палата одобрит столь скоропалительное решение" [854] .
Депутаты с понимание отнеслись к решению Черчилля. 27 апреля парламентская делегация прибыла в Бухенвальд, чтобы своими глазами увидеть, на какие противные человеческой природе поступки были способны нацисты по отношению к тем, кого их соотечественник Фридрих Шиллер назвал в своей "Оде к радости" "братьями", а Людвиг ван Бетховен использовал текст этого поэтического сочинения в финале своего самого известного произведения – симфонии № 9.
Другой разновидностью ситуаций, когда Черчилль принимал единоличные решения, были кризисы. При этом он не просто принимал решения, но и служил для них своеобразным генератором. Данное поведение британского политика подтверждается и современными исследованиями. Согласно модели Врума-Яго, принятие индивидуальных решений характерно для ситуаций, когда решение представляет огромную важность и носит срочный характер, менеджер обладает достаточной компетенцией и, наконец, его решение будет поддержано коллегами [855] .
Рассмотрим в качестве примера этих положений поведение Черчилля в дни, предшествующие началу Первой мировой войны.
28 июня 1914 года в Сараево сербский студент Гавриил Принцип, входивший в состав террористической организации "Млада Босна", застрелил наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его супругу герцогиню Софию Гогенберг. Это был тот редкий эпизод мировой истории, когда несколько выстрелов из браунинга привели к нечистоплотным политическим спекуляциям и началу самого крупного на тот момент военного столкновения с миллионами жертв и десятками миллионов поломанных судеб. Ровно через месяц после сараевского убийства – 28 июля – Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Отлично понимая, что стоит за этими действиями, Черчилль – в то время первый лорд Адмиралтейства – начал подготовку военно-морского флота к войне.
За день до объявления войны, когда Германия (скрытно) и Австро-Венгрия (официально) начали проводить мобилизацию, Черчилль отправил срочную телеграмму главнокомандующему британским военно-морским флотом в Средиземноморье адмиралу Беркли Милну:
"Секретно. Политическая ситуация в Европе оставляет мало шансов, что войны между Тройственным союзом и Антантой удастся избежать. Это телеграмма не для предупреждения, но следует быть готовым. Возвращайтесь на Мальту с вашей обычной скоростью, запаситесь углем и амуницией, ждите дальнейших указаний. Соблюдайте чрезвычайную секретность. Ни один лишний человек не должен быть посвящен в ваши действия" [856] .
На следующий день, 28 июля, Черчилль познакомил короля Георга V с мерами, предпринятыми для передислокации боевых кораблей, а также защиты складов с вооружением, нефте– и углехранилищ [857] . В ночь с 29 на 30 июля он получил одобрение премьер-министра Герберта Асквита на отправку флотилии из Портленда в Северное море.
"Первый флот сейчас в открытом море, – писал Черчилль Его Величеству 31 августа. – Второй флот должен к завтрашнему дню собраться в Портленде. Все подготовительные меры идут превосходно. Четыре старых военных корабля достигнут к завтрашнему дню эстуарий Хамбер. Все флотилии прибыли в назначенные пункты" [858] .
Несмотря на предпринятые шаги, Черчилль все равно считал их недостаточными для успешного начала военных действий. По его мнению, требовалась полная мобилизация. На заседании кабинета министров, состоявшемся 1 августа, он попытался протолкнуть свое решение, но безрезультатно. Асквит назвал военно-морского министра "чрезвычайно воинственным" [859] и пожаловался, что "не будет преувеличением сказать – Уинстон занял половину времени всего заседания" [860] .
Вечером Черчилль пригласил к себе в Адмиралтейство четырех старых друзей. В их числе были Ф. Э. Смит и Макс Эйткин (впоследствии известный как лорд Бивербрук). После обеда мужчины отправились играть в бридж. Макс играть отказался и расположился в кресле рядом с карточным столом.
Во время игры помощники принесли ящик с секретной корреспонденцией. Черчилль достал из него послание. На небольшом листке бумаги была написана только одна фраза: "Германия объявила войну России".
Прочитав телеграмму, Черчилль практически сразу же покинул комнату, попросив Эйткина продолжить партию за него. По словам последнего, "Уинстон не был расстроен, не был обрадован, не был удивлен. Он вышел с гордо поднятой головой из комнаты, с видом человека, который отправился выполнять хорошо знакомую работу" [861] .
После этого Черчилль покинул здание Адмиралтейства, пересек площадь Конной гвардии и направился в десятый дом на Даунинг-стрит. Во время встречи с премьер-министром он открыто заявил – под свою личную ответственность он намерен отдать приказ о полной мобилизации и требует от главы кабинета одобрить данное решение.
Асквит был связан с решением кабинета и не мог открыто поддержать это предложение. Сохраняя молчание, он бросил на Черчилля такой взгляд, что было понятно, премьер-министр полностью поддерживает мобилизацию [862] .
Получив пусть и выраженное в столь своеобразной форме одобрение премьера, Черчилль отправился обратно в Адмиралтейство, чтобы полностью погрузиться в решение новых проблем.
4 августа 1914 года Великобритания объявила войну кайзеровской Германии, еще через два дня – 6-го числа – Австро-Венгрия объявила войну России. Отныне мир уже никогда не будет таким, как прежде. Что же до Черчилля, то, как верно заметил его сын Рандольф, "если бы жизнь моего отца оборвалась в 1914 году, можно быть полностью уверенным – ему нашлось бы место на страницах истории, а его эпитафией стали бы слова: "Когда наступила война – флот был готов!"" [863] .
...
ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ: "Если бы жизнь моего отца оборвалась в 1914 году, можно быть полностью уверенным – ему нашлось бы место на страницах истории, а его эпитафией стали бы слова: "Когда наступила война – флот был готов!"".
Рандольф Черчилль
Эвристика
Нередко при принятии решений менеджеры упрощают данный процесс, используя эмпирические правила , или, как их еще иногда называют, эвристические методы . По мнению лауреата Нобелевской премии по экономике Даниэля Канемана, "такие методы могут быть очень полезными для лиц, принимающих решения, поскольку они позволяют извлечь смысл из сложной, неоднозначной и неопределенной информации" [864] .