- Надо убираться отсюда, - сказал Стриж и снова завел мотоцикл. Поехали они вверх, возвращаться в город означало неизбежную встречу с милицией. Далеко отъезжать они не стали, свернули на первую же попавшуюся неприметную развилку. Вскоре дорога привела их к глухому забору модерновой дачи, огромными кубами громоздившейся среди сосен. Не доезжая до ворот, они свернули на небольшую тропинку, шедшую параллельно забору.
Она привела их в ложбину к ключу, бившему из-под большого угловатого камня. Кто-то позаботился о роднике, сделал что-то вроде большой чаши, выложил диким камнем подход к нему, соорудил деревянную скамеечку для отдыха. Сняв шлемы, Стриж и Андрей долго по очереди пили прозрачную ледяную воду. Потом завалились отдыхать. Скамеечка их не прельстила, устроились на мягкой подстилке мха. Вся эта дорожная эпопея выжала их до донышка, устали не только мышцы, но и нервы. Не хотелось ни о чем говорить, да и думать. Стрижу, лишь только он прикрывал глаза, начинал мерещиться мотающийся из стороны в сторону задок рефрижератора. Он покосился на Андрея - казалось, тот спит, дыхание ровное, глаза закрыты. Но стоило Анатолию вздохнуть и перевернуться на живот, как друг спросил, не открывая глаз:
- Ты чего вздыхаешь?
- Да ну, задремать хотел, и никак. А ты чего не спишь?
- Думаю.
- О чем?
- Да ни о чем. Разные случаи из жизни на ум приходят. Как тонул в пять лет, а отец вытащил, как собаку мою любимую прямо на глазах машина переехала. И к чему, не знаю, это в голову лезет?
Он вздохнул, так же, как Стриж, перевернулся на живот, и сорвав с небольшого побега листок, начал разглядывать его. Некоторое время они молчали, потом Анатолий спросил товарища:
- Слушай, Андрей, а ты в таком вот доме хотел бы жить?
Оторвавшись от изучения ботаники, снайпер долго разглядывал стоящий на возвышении дом, вернее то, что удавалось увидеть сквозь деревья.
- Так-то домишко ничего, интересно бы его изнутри посмотреть. Большой больно, его убирать замучаешься.
Стриж поморщился.
- А я бы не стал. Коробки какие-то, бетон есть бетон. При такой природе надо бы здесь терем поставить. Мне кажется, там и люди такие же, бетонные и квадратные.
- Да нет, ты это зря так, может, он и красив, только вот забор мешает.
Их разговор ни о чем прервало появление из леса маленькой старушки с палочкой. Она появилась со стороны, противоположной той, с какой приехали они. В руке у бабушки был небольшой кувшин с ручкой, судя по красному цвету боков и форме - старинный. Увидев незнакомых людей, она не испугалась, чуть поклонилась и, тихо промолвив: "Здравствуйте", прошла мимо них к роднику. Там она долго молилась, крестясь на него. Тут только друзья разглядели на камне слабо проглядывающий силуэт креста, не то выбитый, не то крашеный, но от времени выцветший и теперь только угадывавшийся на темном фоне. Кончив молиться, старушка набрала воды в свой кувшин и присела отдохнуть на скамеечку. Она уже собиралась уходить, взяла в руки клюку, когда Анатолий решился заговорить с ней.
- Бабушка, вы извините, но кто построил все это? - он показал руками на родник.
Она обернулась к Стрижу, глянула на него выцветшими голубыми глазами и охотно ответила:
- Муж мой, Матвей Поликарпович Крикушин. И скамеечку эту сделал, и родник обиходил. Мы вообще-то сами из-под Пскова, а сюда уж после войны попали.
Анатолий подошел поближе, сел на скамеечку рядом с рассказчицей, а Андрей, присев на одну ногу, устроился чуть сбоку.
- Он у меня во время войны в Бога поверил, - продолжала рассказ старушка. - До войны-то он как все был, молодой, горячий, и водку пил, и в активистах ходил. А на фронте привидился ему однажды Господь, сказавший: "Поверишь в меня, в живых останешься". И что вы думаете? Четыре года воевал, восемь танков сменил, и ни царапинки. А ведь в самом пекле был - и под Курском, и под Берлином. Совсем седой весь пришел, спокойный, в церковь стал ходить, а у нас хорошая церковь в селе была, одна на весь район. Только одно плохо, голова у него сильно болела, все-таки восемь раз контузило. Спать стал плохо, умаялся. А потом Господь послал ему одного горца, случайно разговорились с ним в чайной, тот тоже шофером был. Он из этих мест, не то абхазец, не то аджарец, уж не помню, забыла. Рассказал он ему про эти ключи, их лечебную силу, а их ведь тут много: и там, и там, и там вот.
Она показывала клюкой в разные стороны.
- Он сначала приехал, попробовал водицы - помогает. Дома пожил, снова плохо. Ну мы и переехали сюда. Дом построили, вон за тем лесом, работали в винсовхозе. И боли у него прошли. Он все ключи обустроил и часовню на вон том холме поставил, - она повернулась лицом к вилле.
- Да вот сломали ее, - голос ее дрогнул, - домище этот построили. Хорошо еще Матвей Поликарпович мой этого не увидел, три года уже скоро будет как умер. А я вот все живу, за водой сюда хожу, она для чая хорошая, да и так. Приду, посижу, мужа помяну, да и домой.
Она замолкла, и Стриж не удержался от вопроса:
- Вы что же теперь, совсем одна живете?
- Нет. Наш дом первый был, а потом еще восемь пристроили. Место, говорят, хорошее, и виноградники рядом. Так что я не одна. И место то зовут теперь Матвеев хутор.
Голос ее дрогнул, во взгляде засверкала слеза. Она вытерла ее уголком платочка.
- Пойду я, люди добрые. Отдохнула, поговорила, как воды напилась.
Она взяла свой кувшинчик, повернулась уходить.
- Бабушка, а почему вы решили, что мы люди добрые? - неожиданно задал вопрос Андрей.
- Да людей ведь видно. Ни зла, ни добра внутрь не спрячешь. До свидания. Дай Бог вам всего хорошего.
Она еще раз перекрестилась перед уходом на родник и, уже уходя, вздохнула:
- Кружечка раньше здесь была, маленькая, серебряная, специально для прохожих путников, да вот нету…
Она как-то покосилась в сторону уродливой хоромины, вздохнула и пошла по своей тропинке.
- Бабушка, а кто здесь живет? - крикнул ей вслед Стриж.
- Да кто его знает, заборы больно высокие.
Стриж и Андрей еще долго сидели на скамеечке, глядя на неторопливое течение хрустальной струи.
- Вот человек прожил, - негромко сказал Стриж. - За родину воевал, дом построил, ключи обустроил. Не зря прожил. А мы зачем живем, а Андрюха?
Тот обнял его за плечи.
- Ты знаешь, брат, я все-таки думаю, что мы уменьшаем в этом мире количество зла.
- Может, и так, - вздохнул Андрей, - но только после этого дети слишком часто остаются сиротами.
Они посидели еще на скамеечке, послушали голоса птиц над головой, напоследок снова напились родниковой водицы. Прошлый раз они сгоряча даже не поняли, что она из себя представляет, ледяная - и все, и только теперь до конца ощутили ее необычный, необъяснимый запах и вкус.
- Ну что ж, надо ехать, искать этого Бецу, подставлять под пули свои задницы, - невесело пошутил Стриж, снимая с руля шлем.
- Лучше задницу, чем голову, - в тон ему ответил Андрей, и вскоре они уже ехали по лесу. У ворот виллы притормозили и, неодобрительно осмотрев двухметровый забор и мощнейшие, впору какому-нибудь замку ворота, свернули на дорогу к морю.
А за забором, уютно устроившись на солнышке в шезлонге, сладко подремывал Григорий Васильевич Беца. Услышав шум мотора, он вздрогнул со сна и крикнул подручному:
- Шур, глянь, кто это там гоняет вокруг дачи.
Качок не спеша подошел к двери, поглядел в смотровое оконце.
- Рокеры какие-то, - отозвался он, увидев удаляющийся мотоцикл.
- А, покойники в отпуску, торопятся обратно, - проворчал Беца, доставая из маленького переносного холодильничка бутылочку с пивком. Отпив немного, он приложил ледяной ее бок к одному из пострадавших от княжеской экзекуции глаз. Затем глянул на часы и забеспокоился. Время уже клонилось к вечеру, а его орлы не подавали ни звука.
"Неужели не клюнул?" - забеспокоился Беца. Он взял со столика радиотелефон, набрал сначала один номер, затем другой. Но и "БМВ", и "опель" молчали.
Потратив на вызовы битых полчаса, Беца начал понимать, что случилось что-то не то. Ему до смерти не хотелось звонить Князю, Горыныч прекрасно понимал - оплошай он и в этот раз, Князь точно отправит его на небеса. Беца даже представил, как это будет - сидит он вот так же в шезлонге, откуда-то вылетает нож, и вот он уже с кинжалом в глотке. Чертыхнувшись, он положил телефонную трубку. Только через час он решился позвонить Князю. Но тот уже все знал.
26
На одном из поворотов Стриж резко затормозил.
- Кажется, мы поспешили.
Отсюда хорошо было видно место падения "опеля". Наверху, на дороге, стояло несколько машин, а внизу, в море, слегка покачивался на волне хорошо знакомый ему водолазный катер морского порта.
- Ну и что делать? Другой дороги нет? - спросил Андрей.
- Первым делом надо смыться с глаз, - решил Анатолий и развернул мотоцикл в другую сторону. Вскоре они остановились на том же самом перекрестке.
- А точно другой дороги нет? - повторил свой вопрос Андрей.
Стриж покосился на друга.
- Есть. Через Грузию. Годится? Я эту дорогу как свои пять пальцев изучил, справа море, слева горы. Последний съезд, тот, по которому мы сюда попали.
Они немного помолчали. Можно было переждать до темноты, но жаль было так бездарно тратить драгоценное время. Волновало их и то, что они ничего не знали о положении оставшихся в городе друзей и подруг. Андрей очень боялся, что им также подготовили какую-нибудь пакость. Перебирая все варианты возвращения, он все-таки нашел выход.
- Слушай, бабушка ушла по тропинке, тропинка куда-то ведет. Она говорила, что работала в винсовхозе, а это по ту сторону гор, на плато.
- Точно, Андрюха! Не будут же они в круговую ездить. Молодец!
И похвалив друга, Стриж решительно дернул вниз рычаг кикстартера.
Тропинка в лесу за долгие годы протопталась вполне отчетливо. Над ней еще хорошо потрудились, кое-где откатив в сторону большие валуны. Ну а там, где пройдет человек, пройдет и мотоцикл. Только в одном месте пришлось форсировать вброд небольшой ручей. Подвесной шаткий мостик явно не выдержал бы веса их мотоконя, но каменистое дно ручья прекрасно справилось с этой ролью, и все неудобство коснулось только мокрых по колен штанов. Вскоре они выехали к небольшому хутору с аккуратными домиками с побеленными стенами, фруктовыми садами и заасфальтированными двориками за железными оградами, радующими взор витиеватостью узоров. Проезжая по хутору, они увидели на одном крыльце ту самую "путеводную" бабушку, Андрей поприветствовал ее, и она ответила слабым взмахом руки.
"Удивительно уютное место", - подумал Андрей. Примерно то же самое ощутил и Стриж.
Дорога из хутора была грунтовая, но вполне сносная. Сами дома стояли очень удачно, рядом кончались горы и лес, а с другой стороны начиналась равнина с безбрежным морем виноградников. Промчавшись через них несколько километров, друзья вскоре выехали к небольшому селу, одному из отделений совхоза, снабжавшего в былые времена пол-Союза отменным шампанским. Спросив дорогу в город, они уже уверенно держали курс и через час притормозили около своего дома. На балкон тут же выскочил Илья, помахал рукой. Андрей кивком головы как бы спросил: "Как дела?" Илья ответил на том же языке жестов и показал большой палец, а затем призывно махнул рукой - поднимайтесь. Поставив мотоцикл рядом со столиком доминошников и забрав шлемы, Андрей и Стриж направились наверх.
В квартире, к их удивлению, оказался и Винтер. Выглянув из кухни в коридор, он только сказал:
- А, вернулись наконец-то.
И снова исчез на кухне, откуда вскоре послышался дружный женский смех.
- Он давно здесь? - тихонько спросил Стриж Илью.
- Минут сорок как приехал. Удивился, что вас нет.
Их разговор прервало появление Винтера и обоих девушек со всем необходимым для обеда.
- Все к столу, руки мыть! - весело сообщила хозяйка дома.
Анатолия как-то неприятно поразил блеск ее явно накрашенных глаз. Кроме того, она надела одно из своих лучших платьев очень вызывающего фасона. Про это платье покойный Олежка Прилепа как-то сказал, что Ленка в нем выглядит более раздетой, чем если бы была совсем голой. Сосредоточенно моя руки, Анатолий размышлял об этом новом для себя состоянии души - ревности. Неужели и в самом деле?
Он иронично хмыкнул себе под нос:
- С ума сойти!
- Ты про что это? - спросил его Андрей, также склоняясь над раковиной.
- Да так, ерунда, - отмахнулся Анатолий.
За обедом о деле не говорили, Винтер был весел, остроумен. Как-то незаметно он полностью затмил своим тонким, легким юмором грубоватую жизнерадостность Ильи. Но Стрижа больше интересовала реакция жены на все эти шуточки фээсбэшника. Она здорово постреливала в его сторону своими горящими глазами, так что Анатолий больше видел ее не совсем классический профиль с чуть-чуть длинноватым носиком и тяжеловатым подбородком. Стриж хорошо помнил силу воздействия "тяжелой артиллерии" Ленки, и обед не доставил ему особой радости. Лишь когда он кончился, и женщины, ворча, удалились на кухню, разговор пошел о главном.
- Ну что, орлы, порезвились? - начал "разбор полетов" Винтер. - Видел я результаты вашего "труда". Из "БМВ" один уцелел, в реанимации, ну а из "опеля", там и говорить нечего. Зря вы, конечно, так сгоряча кинулись в погоню, прежде надо бы было мне позвонить.
- Да они гады, телефонный провод оборвали, - попробовал возразить Илья.
- Скрутить провода - дело пяти минут. Я чуть-чуть вас не застал, ехал уже по следам. Вам повезло, через пять километров вас уже ждали ГАИ, милиция. И сзади, из города шла погоня. Ну, а теперь давайте подробно, со всеми деталями, - сказал он, заваливаясь в чересчур низкое для него кресло.
После рассказа о чехарде вокруг рефрижератора Винтер заметил:
- Да, хорошо, что не профессионалы вам попались. Не сообразили ребята, а это же элементарно: пара выстрелов в лоб водителю, и вы или бьетесь в задок рефрижератора, или остаетесь в чистом поле наедине с товарищем "Калашниковым".
Далее его заинтересовало поведение водителя "опеля".
- Сколько же он тянул с пробитым колесом?
- Да чуть ли не километр, - прикинул примерно Стриж.
- Странно. Он же понимал, что убивать вы его не будете, вам он нужен живой. Неужели так испугался?
- По-моему, гораздо страшней ехать по горной дороге с пулей в колесе, - сказал Андрей.
- Тоже верно, - заметил Винтер, захлопывая небольшую записную книжку. Когда он запихивал ее во внутренний карман, Стриж, сидевший сбоку, заметил под мышкой у Винтера небольшую, аккуратную кобуру из светлой кожи.
"А, вот оно почему товарищ в такую жару еще и клифт на себя натянул", - с усмешкой подумал Стриж, хотя элегантнейший летний пиджак отнюдь не походил на тюремный клифт.
- Ну что ж, - продолжил Винтер, поднимаясь с кресла. - Хорошо одно: информация накапливается. Все равно это рано или поздно, но даст результат. Будем думать. Я пошел. Думаю, что сегодня вряд ли что еще произойдет. Завтра с утра я позвоню.
Выходя из зала, он нос к носу столкнулся с Еленой, несшей большую вазу с фруктами.
- До свидания, хозяюшка, - галантно наклонил голову в поклоне Винтер.
- Уже уходите? - огорчилась Ленка.
- Да, увы, дела. Передаю вас на попечение этих милых кавалеров, - он показал рукой на сидящих рядком на диване друзей. - Пусть развлекают.
- Как же, дождешься у них, - насмешливо протянула Ленка. - Морду кому набить или подстрелить кого, вот это они мастера.
- Ну что ж, у каждого свои таланты, - со смешком развел руки капитан.
- Хоть яблоко возьмите на дорожку, - протянула ему вазу Ленка.
- Не откажусь, - согласился Винтер, и загрузившись огромным краснобоким яблоком, отбыл восвояси.
27
Вечером Винтер допоздна засиделся в отделе, прокручивая на компьютере всю информацию, которую он получил за эти дни. Сначала он прогнал на дисплее имена, фамилии и другие данные на боевиков Князя, пострадавших в последней дорожной стычке со Стрижом. Объединяло их одно - примерное время появления в городе. По каким другим соображениям подбирались эти люди - непонятно. Разные города, разный возраст, семейное положение. В большинстве своем - из спортсменов. Еще Винтера заинтересовали владельцы вилл, расположенных по горной дороге. Данных не было по трем домам, в том числе и той вилле, рядом с которой отдыхали друзья. Отсутствовали и некоторые давно заказанные данные о крупных бизнесменах, появившихся в последние полгода в это городе. Поняв, что сегодня ему опять ни к чему не удастся прийти в своих размышлениях, Винтер со вздохом отключил компьютер и, спрятав в карман дискету, отправился домой.
Его уже ждали. Сакен терпеливо сидел на корточках на площадке второго этажа, пожалуй, третий час. Нажав на кнопку подсветки "Ориента", он убедился, что идет второй час ночи, но ни досады, ни нетерпения не ощутил. В нем странным образом сочетались Азия и Европа, и хотя еще Киплинг сказал, что"…Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись во век…", но Сакен Ермекбаев как раз был продуктом именно этого странного союза. Официально это называлось "новой общностью людей - советским народом". В мешанине покорения целины на территории Северного Казахстана смешались десятки наций и народностей. В совхозе, где жил Сакен, мирно уживались люди двадцати национальностей. И эта единая жизнь понемногу нивелировала каждого. Пацаном он дружил с немцем, хохлом и бурятом. В тринадцать они начали втихаря курить, в пятнадцать - вполне сознательно хлестать водку. Но основное для него началось в армии. Сначала он был чем-то вроде игрушки для дембелей, в большинстве своем русских добродушных парней. Они его не били, нет. Парня с таким веселым, простодушным характером - и бить, зачем? Он был их любимцем. От его шуток и розыгрышей подыхала со смеху вся рота. Подсыпать в чашку с чаем товарищу горсточку соли - ну это ли не благо?! Особенно если он долго потом все это мешает, а сидящие за столом напряженно ждут финала этого чаепития.
Затем Сакен попал в "учебку". Сначала все шло по-старому, добродушного весельчака-казаха не воспринимали всерьез, но через месяц он больше всех в полку отжался от пола, и тогда все невольно обратили внимание на мускулатуру с виду довольно худощавого Сакена. Бывает порода людей, с виду не блистающих мускулатурой, в народе их называют жилистыми. Как раз таким был Сакен. Только в армии начав изучать карате, он через полгода уже давал фору своим учителям. И вскоре никто свысока к нему не относился. А запугал он всех вроде бы шуточным способом. Подойдя вплотную к какому-нибудь амбалу, он долго и обильно поливал его разными нехорошими словами, а затем неожиданно наносил своим крупным кулаком удар по позвоночнику. Как он умудрялся попадать точно по позвонку своими железными костяшками, не понимал никто, но боль была настолько резкой и неприятной, что наказуемый только вопил, не помышляя о мести, а Сакен демонстрировал свой бронебойный кулак, говорил еще разные, вроде бы шутливые слова, и со всей силы лупил этим самым кулаком по армейской табуретке.