От аэроплана практически ничего не осталось. Сдвоенный хвост "Бонанзы", зацепившись рулями высоты за кораллы, отстоял в свою пользу часть фюзеляжа. Все остальное поглотила экзотическая морская голубизна. Похоже, сразу за рифом начинались нешуточные глубины. Тело летчика исчезло, чему Сержант не то что бы обрадовался, но… Успокоился что ли. Нельсон обрел смерть и покой в той стихией, над которой и ради освоения которой он жил и работал. Так подумал Сержант в тот момент. А если он и порадовался хоть чему-то, то только тому, что такой итог сминусовал количество негативных эмоций. Смотреть было не на что, а находиться рядом с обломками – опасно. Начинался прилив. В оставшейся части салона лежали два крепких деревянных ящика, надежно закупоренных и обвязанных – один широкой киперной лентой, другой – жестяной стяжкой. Один ящик побольше, другой поменьше. Более длинный деревянный был знаком, именно его и загрузили буканьеры с "Острова Хреновой Заправки".
Еще раз осмотрел остаток салона. От удара о воду некоторые предметы, находящиеся возле пилота унесло назад. Термос с остатками кофе не разбился только потому, что влетел в плотную крепежную сетку. Рядом валялся "Магеллан" погибшего пилота. Его Майер положил в широкий карман штанов. К поясному ремню, кроме чехла с "серенгети", он прицепил и кордуровую кобуру с оранжевой ракетницей. Пластиковая упаковка с патронами воды не боялась, и Сержант привязал ее к ящикам.
Затем, внимательно прислушиваясь к усиливающемуся шуму прибоя и предательскому скрипу разваливающегося корпуса, раскачиваясь и балансируя руками, он с опаской ворочал ящики в мрачной темноте салона под шум волн. Кто знает, что там может быть за груз, всякое странное бывает с грузом на борту.
Совершенно не к месту вспомнилась старая история из разряда авиационных баек, рассказанная Донцовым, образец профессиональной летной "травли"… Служил, мол, в малой таймырской авиации на АН-2 один мужичок. Юморной был человек, постоянно прикалывался над пассажирами. Подойдет этот бес к какой-нибудь нервной бабуле при посадке и начинает причитать в голос, со всеми эмоциями: "Как же это вы на нем полетите (он – это АН-2), посмотрите на него! Он же совсем старый, вот-вот развалится! Его даже проволокой перетянули, чтобы не развалился в воздухе!" и так далее. И вот, после очередной шутки типа: "Ну что, покувыркаемся, смертнички?", его списали в большую авиацию…, грузчиком… И вот! Грузил этот мужичок багаж и решил покемарить внутри багажного отсека… Просыпается, он, видит – летим! Но мужик-то был не промах! В пассажирском салоне "аннушки" есть люк в багажное отделение. И вот, в полете, посредине маршрута в салоне открывается люк и оттуда высовывается мужик со словами: "Уф-ф, блин, насилу догнал…"
Немного подумав и последний раз оглядев останки самолета, Майер обмотал крепко-накрепко ящики принесенной веревкой, и, вспомнив про дядьку Архимеда, столкнул их в пенистую теплую воду. Так и шел он назад невеселым бурлаком, тянул непрошеную ношу, спотыкался, матерился, торопясь уйти подальше от жуткого места… Ящики, постукивая друг о друга, тащились по мелкой волне за новым хозяином.
"Шлеп!" – зеленый, как лягушка, резиновый сапог упал на мокрый песок пляжа. Правая пятка Сержанта уперлась в скользкую резину – раз, два… сняли! Следом, устроившись поверх собрата, бухнулся левый сапог. Два ящика с "Бонанзы" качались на волне, связанные красным репшнуром. Красный в крапинку, какой-то аспидный, конец веревки ядовитой змеей валялся среди обломков веток и листьев. Ящики надо было вытаскивать, но уставший человек не торопился.
– Влип ты, парень… Вот это начало турпохода по югам планеты! – Сержант опытно сплюнул по ветру и сбросил матерчатую сумку с плеча.
Вот и сходил…
Может быть, он излишне торопился. Может, стоило достать и надуть лодку, благо, газовые баллончики были. Сплавать мог к самолету спокойно и с комфортом. Да и без лодки он вполне осилил бы эту дистанцию, – здоровье позволяло. "Поосторожничал и правильно сделал" – решил Сержант. Да и совести собственной так привычней, честней.
Жаль Нельсона, хороший он был мужик…
Ему стало немного легче оттого, что он сделал все, от него зависящее.
Взмокшее тело, отравленное адреналином и постшоковым потом, просило чистой морской воды. Сейчас что ли, прыгнуть? В принципе, можно было рискнуть, и по совету провожавших его друзей "разыграть кино", сигануть в эту красивую соленую воду в одних плавках, но с обязательной цветной косынкой на голове. Малайский кинжал в зубах, медленные, раздвигающие воду движения рук, мускулистые ноги отталкиваются от бирюзы…
А кино снимается…
Камера снизу, профессиональная работа оператора. Вот камера плавно переходит влево, показывая приближающийся силуэт рифовой акулы…Тревожным форсажем включается бас-гитара… Ч е л ю с т и мерно двигаются. "Джеймс, у нас проблемы!" – нервно кричит блондинка…
Жуть! Да… Этот лихой трюк хорош, и относительно безопасен в незнакомом месте лишь тогда, когда рядом с тобой есть люди – друзья, товарищи, сожители по гостинице или просто зеваки. То есть, тогда, когда возможна сторонняя помощь или сочувствие, на крайний случай. Докторессу блондинистую позовут, смуглые девушки с цветками в волосах помогут сделать перевязку, друзья посетуют: "Чего ж ты туда поперся, оболтус?"
А в идеале, усталые рыбаки с причалившего старенького катера цвета беж, по сюжету просто обожающие заблудшего белого человека, заранее милостиво подскажут, черпая скупые советы из бесценного опыта поколений: – "Ты туда не ходи, ты сюда ходи"… А вот когда ты совсем один, и звонкий SOS кричать бесполезно, ибо не для кого, то приходится быть очень осторожным! Ну, подумал Сержант, разумно осторожным… Во всяком случае, до предварительной разведки местности, вдумчивой и системной.
Поэтому сходу Сержант в манящее море не кинулся, вытерпел, но вот поприветствовать стихию стоило – теперь с ней надо д р у ж и т ь…
Майер легко встал, сделал несколько быстрых шагов и снова присел, но уже у самой воды. Негромко произнес серьезным голосом, как будто к живому собеседнику обращался:
– Здравствуй, теплое Южное Море. – Майер невесело помолчал, словно ожидая ответа, – Вот и я. Ну, что ж, привет тебе от чистой воды северных озер!
Водная стихия ласково лизнула сержантовы пальцы и откатилось назад, домой, в море-океан. Море было действительно теплым, как и обещали туристические справочники "Ле Пти Фютэ". "Градусов двадцать восемь", – подумал Сержант, хотя гадать не стоило. Градусник был и находился в одном из контейнеров со снаряжением.
Созидать пора бы уж… Как говорится, "а теперь поговорим о главном, сержант, – вам в наряд по кухне!" Вспомнив о приличной горке так и не разобранного имущества экспедиции, Сержант решил, что необходимую толику времени для неизбежных сантиментов по прибытии он уже исчерпал. Пора бы и честь знать, настало время работы. Да еще какой! Пахоты, в общем. Но что-то невмоготу, после пережитого…
От такой завязки сюжета и у Конюхова с Воловичем голова кругом пойдет! Что уж там говорить о полученных в таком испытании ощущениях и буре мыслей обычного путешественника. Ну, не совсем обычного, впрочем. И все же, согласитесь, в такой ситуации, мало не покажется никому… Настоящий "форс-мажор", и надо чертовски постараться, что бы он не превратился в минор! В любом случае, необходимо было успокоиться, расслабиться, переключить скорости, так сказать.
И Сергей Майер очень хорошо умел это делать, школа былых путешествий и приключений не пропала даром. Сейчас, после "авиационных страстей на побережье", Сержант справедливо рассудил, что настало самое время остановиться, и душой и телом. И присесть перед тем, как начать следующие телодвижения. Какими они будут, он еще не решил.
Сидя лучше думается.
А подумать ему было о чем. На секунду, перестав выглядывать место падения самолета, откуда он только что вернулся, Сержант оглянулся на двуцветный берег, и сразу же увидел первый возможный "привал". Неподалеку на берегу, лежал большой серый обломок коралла – весь пятнистый, рябенький такой, в махровом беловатом налете, то ли от высохшей на солнце морской соли, то ли от каких-то местных лишайников. Или от скоплений экзотического местного мха – типа "ягеля для обезьян"? Да нет, ну какой тут, на островах Спратли, мох!? Это уже не романтично, даже обыденно как-то. Точно, – лишайник. Да и обезьяны-то тут хоть есть? И черепахи громадющие, бесперебойно несущие вкусные яйца? Наверняка. Эх… Экзотика!
Жаль, не склеивается линия событий, как хотелось бы.
Сержант подошел к гигантскому плоскому булыгану, таща за собой веревку, присел, немного повертелся, устраиваясь поудобней. Камень был теплый, может быть, даже горячий. Майер подумал, что первый раз в жизни сидит на берегу, на этаком вот каменном стуле и не опасается "прихвата" зловредного простатита. Как на печке сидишь! Неплохо, в общем. А пейзаж-то какой…
Перед ним разливалось безбрежной синевой неизвестное и загадочное Южно-Китайское море, все еще бередя воображение киношными мизансценами.
"Вот и сижу я на берегу на какого-нибудь загаженного заливчика, а самого настоящего Южного Моря!", – тихо прошептал про себя Сержант, и сказал, уже вслух:
– Да… Что-то уж больно хитро ты сюда попал, чувак… И, прямо скажем, образцово невесело. Вот такой, мать его, курорт на южном море…
Или не море? Или это – Океан? Как тут принято называть эти воды, кто его знает… И спросить, как вы понимаете, не у кого.
В свое время, слушая рассказы жителей Владивостока, Сергей постоянно удивлялся, слыша от них фразы типа "мы выросли у моря". Почему они говорят "у моря", а не "у океана"? Ведь это же океан! Великий. Тихий. А вот если ты живешь гораздо севернее, то, как сказано артистом Грибовым в старом, феноменально качественном фильме "Начальник Чукотки", смело говоришь заезжим гостям – "студёнай…". Вот и у местных аборигенов как принято говорить – "…на берегу Южно-Китайского моря…", или это все же океан? Кстати, тут Тихий Океан или, пардон, Индийский?
"Ничего, время будет, пороемся в картах, выясним…" – подумал он. Благо карт тех в ноутбуке было навалом, целый виртуальный атлас двухкилометрового масштаба. А иные и помельче будут. Сержант оглянулся на груду снаряжения, аккуратной пирамидкой лежащую на берегу, почти у самых деревьев. Эту кучу вещмешков и ящиков ведь еще необходимо разобрать…
Опыт требовал поступательного движения.
Рефлекс давнего жителя Путоранских озер заставлял таймырского Робинзона несколько торопиться как с обустройством быта, так и с экспансией территории – привычка говорила, что "пора ставить сети". Сеть у него была, но Майер пока плохо представлял себе, где и как ее поставить. Да и на кого? Он впервые почувствовал, что, оказывается, слабовато подготовился теоретически, а ведь, казалось бы, столько времени просидел за отчетами и статьями! Теперь все его надежды и планы была связаны с электронными архивами трех справочников по этому таинственному региону, данному ему судьбой, которые он предусмотрительно "закатал" на винчестер ноутбука.
Небольшие лазурные волны лениво лизали грязновато-белый песок небольшой лагуны. Теперь гораздо более приветливые, чем в момент принятия решения.
Он резко встал, уже наметив в голове четкий план, и сказал излишне громко, что бы этот остров услышал волю пришельца с Севера:
– Баста! Работаем.
Через четыре часа, закончив первичное обустройство лагеря, уставший Сергей Майер уже сидел на раскладном кресле с ноутбуком на коленях. Рядом горел небольшой костер, на котором пока ничего съестного не варилось, ведь даже с пресной водой еще только предстояло разобраться. Покамест – только кофе, уж без этого нельзя никак, святое… Между четырьмя зрелыми пальмами, после проверки отсутствия всяческих орехов наверху, был натянут зеленый двускатный тент с опорой в центре на натянутую, как струна, основную веревку. Под ним стояла большая палатка с тамбуром и противомоскитной системой. Лодку он еще не надул, потому как некогда было.
Распуская сигаретный дым на низко склонившиеся пальмовые листья, Сержант неторопливо вскрывал мышкой директории. Извлекал из своевременно закачанного софта столь нужные сейчас данные про островной архипелаг, куда он вынужденно приземлился (приводнился, если точнее) на неисправном самолетике, и где он вполне реально мог остаться в одиночестве неизвестно на какой срок. Информации географического, экономического и политического свойства было настолько много, что Сержант быстро устал.
Пытаясь побыстрей вычленить наиболее ценное, он мимолетно пожалел, что не разобрал все по полочкам раньше, а вкачал, все что нашел, полностью, предварительно не систематизировав.
Итак, что мы имеем?
Регион явно сложный, выраженно бандитский, и, несмотря на интересы многих стран, напрочь оторванный от цивилизации. Контакты с незнакомцами тут опасны и непредсказуемы. Ладно… Снаряжение для автономного проживания есть, еда и питье тоже, хотя меры в этой области принять, пожалуй, стоит Лагерь был почти готов, имущество разложено, хотя еще и не проверено. Впереди светила плановая разведка острова, определение частоты посещаемости, наблюдение за окрестностями.
Черт! Чуть не забыл!
А что в тех ящиках, что он с таким трудом притащил с рифа? Самое время посмотреть! Сержант встал, отложил ноутбук на полотнище раскладного кресла и не торопясь отправился к берегу, возле которого эти ящики мокли в воде…
…В меньшем из ящиков, фанерно-пластиковый ламинат которого Сержант вскрыл легко и быстро с помощью "герберовского" мультитула, находились аккуратно упакованные в герметичные оболочки комплекты компьютерных плат и коробки с процессорами. Ни коробок тебе, ни этикеток, ни, тем более, паспортов-буклетов. Заготовки для "фирменных системных блоков" – самого ходового ныне контрафакта.
Невелика добыча для настоящего робинзона, хотя, вполне может быть, что на побережье эти запчасти имели приличную стоимость… А сами ящики хороши! Надо будет приспособить подо что-нибудь, прикинул Сержант. Кабинет открытого типа возле палатки сделать, например. Длинный ящик, полученный на "площадке подскока", затянутый по периметру блестящей жестяной лентой, был гораздо тяжелее.
Перекусив мультитулом стяжки, Сержант стал его переворачивать, так как крышка находилась с другой стороны. Внутри что-то призывно звякнуло и перекатилось. Еще раз – "звяк!". Ящик ухнул и перевернулся, встал на песок "правильно". Протягивая руки к металлическим застежкам, запирающим прочную крышку, Сергей отчего-то разволновался, и потому не сразу обратил внимание на высококачественные трафаретные надписи, сделанные крупными буквами. Наконец, убедившись, что ящик стоит устойчиво, он выпрямился и прочитал написанное.
И медленно сел на мокрый песок.
На ящике было отпечатано невообразимое.
"Филиал ТНК "Норильский Никель – Норильский Горно-Металлургический Комбинат, МЦ-1". Номер партии, оттиски штампов ОТК и еще какие-то цифры и индексы. А главное…
Символ платины из знакомой со школьных времен таблицы!
Вот что было написано на трофее из родных до слез мест.
– И что же мне теперь делать прикажете? Куда я, в конце концов, в л и п? – тихо спросил он у пальмовой рощи севшим голосом.
Но никто ему не ответил. Некому было.
Глава 3.
"ПОЛОСА ПРЕПЯТСТВИЙ"
"…Всего четыре года назад тут на белых смотрели снизу вверх. А сейчас островитяне только смеются над ними и прохаживаются на их счет. Я понимаю их язык и слышу, какими замечаниями нас провожают. До чего же нынешние избалованны, как нос дерут, а все эти нынешние туристы и хвалебная реклама. Рай!… Этот рай у меня уже вот где сидит. Кто не приедет сюда, непременно должен потом написать книгу. А чтобы ее покупали, непременно нужно про рай ввернуть. Кто станет читать, если напишешь, как есть на самом деле? Да никто. Людям подавай романтику и красоты. Кому нужны железные сараи и битые бутылки?… О таком не пишут".
Тур Хейердал, "В поисках Рая"
Заплыв
Крепко накачанный борт легко и упруго принял очередную волну. А вот днище, давление в котором явно упало ниже допустимого, среагировало скользящим ударом по ногам. Плохо среагировало. Еще немного, и лодка просто перестанет управляться.
– Ты всегда был упрямым, как бык. Ты всегда идешь, как танк, не желая выслушивать разумные мысли… Я тебя все равно разозлю… – сказала Арина устало, и неуклюже перевернулась на другой бок, инстинктивно стараясь найти то единственное, верное положение своего несчастного тела, при котором ей было бы не так больно…
– Ну, что молчишь?
У нее ничего не получилось. И не могло получиться. Еще несколько часов назад она весьма успешно врала и себе, и Донцову, уверяя его, что удачное положение тела ненадолго снимает дикую боль. А вот сейчас уже нет, и не может быть этих самых положений. Дно лодки постепенно проваливалось в воду, одновременно с потерей воздуха пропуская жуткий холод озерной глубины.
– Милая, ну прошу тебя, не крутись, только хуже станет, послушайся своего мужа! – Андрей выдохнул фразу быстро, так как именно в это время он старательно лопатил воду правым веслом, выравнивая огромный "фишхантер" поперек волны. Дыхалка явно сдавала. Курить надо было меньше. Хотя он был совсем не уверен, что в данном случае это бы помогло… В борьбе со стихией всегда есть предел физкультуре. А за этим порогом одного здоровья мало, тут требуется либо мудрое решение, правильно принятое еще ясным разумом, либо слепой случай, спасительно подсовывающий под судьбу неожиданный выход. Ни того, ни другого на горизонте не высвечивалось…
– Твою душу… Рука немеет.
Заметив, что Аринка опять посерела лицом, прокусывая нижнюю губу, он двумя гребками заставил корпус лодки встать так, чтобы его большое тело хоть как-то заслоняло жену от свирепого ветра с косым дождем, летящего ей прямо в лицо. Так и ей полегче дышалось, и ему можно было говорить чуть потише, сберегая дыхание. Но именно так ощутимо менялся курс, еще более отдаляя их от турбазы. То есть, от фактического спасения.
– Я понимаю, как тебе больно, миленькая, но ты, все же, лучше уж не шевелись! – просяще сказал Донцов и, заметив крупную волну, торопливо довернул вправо, для встречи носом, а не то жену завалит на бок, и ей будет очень больно…
– Все будет хорошо! Ты только не бойся, я что-нибудь сейчас соображу, – он честно попытался выдавить улыбку обветренными воспаленными губами и тут же охнул.
Левую руку опять свело колкой судорогой, после которой она опять отказалась двигаться. Но на этот раз возникло ощущение полной немоты, будто и нет руки, а есть только тяжесть собственного веса конечности… Лодка сразу ухватила появившуюся степень свободы и стала медленно разворачиваться на волну, одновременно снижая скорость.