Здесь проходил точно такой же коридор, как и на третьем этаже, с той лишь разницей, что каждая дверь имела бронзовую бляшку с номером. Вадим старался не смотреть на женские прелести своей партнерши, ему нравились ее волосы. Густые, пышные и серые благодаря седине. Еще у нее были красивые черные глаза. В них горели страсть и азарт, будто она наблюдала за крутящейся рулеткой и прыгающими на ней шариками.
Они пошли по коридору, и она обняла его за талию, прижимаясь к нему всем телом. Журавлев почувствовал, как в нем начинает просыпаться мужчина. Не деревянный же он в конце концов.
- Ты хочешь меня? - спросила она.
- Не так сразу.
- А мне надо все и сразу. Я жадная. Если ты мне дашь то, чего я хочу, то я тебя озолочу. Ты мне понравился с первой же секунды, как только я тебя увидела. В тебе живет дьявол.
- Точно. Кто-то уже называл меня чертом.
Она остановилась возле одной из дверей и толкнула ее ногой.
- Тут нам будет хорошо, - сказала она, не снимая руки с его талии.
Большая комната, большая кровать, остальное зеркала. Стены, потолок размножили вошедшую парочку в сотни раз.
Она опустилась на колени и зубами стащила с него плавки. По коже Вадима пробежала дрожь.
Начинало смеркаться. Сергей немного замерз, сидя на холодной лавке. Вокруг него собралась куча окурков.
Прошло больше часа, а уходить он все еще не решался. Усталость давала о себе знать, он клевал носом и чуть было не заснул, если бы не чей-то голос. Человеческий голос, а не отвратительные выкрики ворон.
- Точилин! Это ты, Серега?
Сергей вздрогнул и открыл глаза.
Перед ним возникла страшная картинка. На аллее в инвалидной коляске сидел молодой здоровый мужик, а коляску катил бугай, похожий на тех, что в кино показывают. Это не санитар и не нянька, а телохранитель. Немного замешательства, и Сергей его узнал.
- Старлей? Алеша?
- Узнал все же?
Инвалид без особых трудностей встал с коляски и подошел к скамейке, заметно ковыляя. Сергей тут же вскочил, и они обнялись.
- Вот уж не думал, не гадал, что увижу тебя, - похлопывая по плечу однополчанина, говорил Белоусов. - Да еще в таком месте.
После объятий они сели на лавочку.
- Так мне же доложили, что ты погиб? - удивился Белоусов.
- Странно. Нет, меня нашли. Выкарабкался. Сильная контузия. Госпиталь, потом профильтровали спецслужбы и комиссовали. Я думал, все знают об этом.
- Все, но не я. Как щенок, на растяжке подорвался. Двух ступней как не бывало. Теперь вот на протезах хожу. Нормально хожу. Коляска - ерунда, только для длительных прогулок. Долго-то я на деревяшках держаться устаю, а иногда надо воздухом подышать, подумать. Вот меня браток и катает по парку часок-другой.
Бывший старлей кивнул на бугая, стоящего рядом с коляской и делающего вид, что ничего не слышит.
- Так ты живешь здесь? Неплохо устроился.
- Да как тебе сказать. Жаловаться не на что. Ну а ты-то как сюда попал?
- Шоферю. Хозяина привез в гости. Тут рядом, по соседству. Жду, когда нагуляется, а потом повезу обратно в Москву. Тоже особо жаловаться не на что.
Они оба умели понимать друг друга с полуслова. Сергей догадался, что Леша ему ничего сказать не может. Уж больно большие локаторы у охранника. И самому болтать не следует. Тут не в палатке за чаркой водки. Будет случай, пообщаются.
- Быстро время бежит. Два года не виделись, - с грустью заметил Белоусов. - Из нашей команды немногие уцелели. А те, кто жив, никого видеть не хотят. Слишком тяжелые воспоминания, не желают душу друг другу теребить.
- Ты прав. Вот тебя увидел, и ком к горлу подкатил. То ли радоваться, то ли плакать. А вообще-то сразу выпить захотелось. Жаль, нельзя. За рулем.
- А я, пожалуй, себе позволю. Иногда появляется потребность. Вроде как лекарство принять.
Алексей обратился к своему извозчику:
- Яша, плесни мне полстаканчика.
На ручке коляски висел пакет. Яша достал из него плоскую фляжку, пластиковый стаканчик и занялся делом. Старлей воспользовался моментом, пока тот отвлекся, и, склонившись ближе к приятелю, шепнул:
- Через пару дней под этой скамейкой на жвачке оставлю тебе записку.
Сергей кивнул, не отрывая взгляда от бугая. Тот протянул Белоусову стакан с коньяком и ломтик лимона.
- Твое здоровье, солдат. Будем живы - не помрем! Он выпил стакан залпом, кинул его через плечо и встал.
- Ну ладно, бывай! Рад был тебя увидеть живым. Видать, смерть не хочет нас прибрать к рукам.
Они опять обнялись и простились. Сергей еще долго смотрел вслед удаляющейся коляске, вздохнул и направился в сторону шоссе. Дика ждать не имело смысла. Прошло больше двух часов. Только бы в Москве не затеряться. Столицу Сергей видел только по телевизору.
3.
На свою новую работу в качестве девочки по вызову Настя вышла в понедельник. Она надеялась там увидеть Ирину, но ее среди команды жриц любви не оказалось. Настя забеспокоилась. Ни в субботу, ни в воскресенье Ирины дома не было. Куда она могла подеваться вместе с детьми? Сбежала? Куда? И на какие шиши, если у нее денег нет!
Новенькую встретили равнодушно. Конечно, смотрели на нее с нескрываемым любопытством. Среди остальных Настя казалась белой вороной. Хотя бы по возрасту. Такая девица, с ее-то фигурой и внешностью, могла бы работать самостоятельно и отбоя от мужиков не имела бы. Какой смысл сдавать шестьдесят процентов выручки сутенерше, когда можно получать все сто. Одно утешало: у каждой местной красавицы имелись свои постоянные клиенты. И потом, здесь не панель и их не выстраивают в ряд на выбор. Клиент снимает девочку вслепую и лишь высказывает свои пожелания оператору по телефону. Кот в мешке.
Девушки могли свободно передвигаться, общаться между собой, но курить в офисе запрещалось. Приходилось выходить в туалетную комнату, но не более чем двум одновременно, дожидаясь своей очереди.
Похоже, что новенькую не торопились отправлять на "обслуживание", и до полудня Настя ничего не делала, если не считать процедуры фотосъемки во внутренней студии.
Когда ее отпустили покурить, с ней увязалась еще одна красотка. Звали ее Наташа. Ничего более вульгарного Настя не видела. Женщине за сорок, а она под девочку работает и носит юбку, едва прикрывающую трусы.
- Сколько здесь работаю, а такую телку, как ты, впервые вижу, - рассуждала Наташа, закуривая. - Мужика словить сама не можешь, что ли? Так их и ловить не надо. Они сами липнут.
- У меня нет практики, - наивно сказала Настя. - Я их боюсь.
- Кого? Мужиков? Ты что, девка, обалдела? Баб бояться надо, а не мужиков. Чего бы мы без них делали?
Да я как-то обходилась. Ничего.
- Мне тебя не понять. Гусь свинье не товарищ.
- Я ничего не имею против мужчин, если испытываешь к ним какие-то чувства.
- Секс - вот единственное чувство, от которого получаешь истинное удовольствие. У меня душа в пятки уходит, когда я вижу возбужденного мужика.
- Любого? - удивилась Настя. - Даже урода?
- Уродов не бывает. Мужик, он и есть мужик. Урод, красавчик - это так относительно. Мужчина не может быть уродливым, он может быть импотентом. Вот когда такие попадаются, то весь день насмарку. Это особый случай.
Настя усмехнулась.
- Значит, ты работаешь из любви к сексу?
- Я шлюха по своей природе. Ничего плохого в этом не вижу. В нашей профессии самое важное - дарить мужикам удовольствие и получать взамен то же самое. А если ты думаешь только о деньгах, то потеряешь клиента. Деньги никуда от тебя не денутся. За хорошее удовольствие еще приплатят. Я о деньгах вообще не думаю. Я жду его прикосновения. Чем ближе его чувствуешь, тем выше улетаешь.
Наташа отбросила окурок в сторону.
- Ну что, Настя, я тебя возбудила?
- Немного. Уж больно ты аппетитно все преподносишь.
- Вот поэтому у меня клиентов больше всех. Если мужик меня отведал, то он мой надолго. Правда, я предпочитаю разнообразие. Всегда для себя открываешь что-то новое. И этот процесс бесконечен.
- Так ли?
- Когда мужики перестанут меня хотеть, я удавлюсь. Пока об этом рано думать. Но скоро придется самой платить. Денег я накопила достаточно. Нормальный процесс. Сначала берешь ты, потом расплачиваешься сама.
- Ты не замужем?
- Боже упаси. Кухня, пеленки, магазины - нет уж. Нам и без того слишком мало времени на этой бренной планете отпущено.
- Со всем миром не переспишь.
- Согласна. Но к этому надо стремиться. Любая баба этого хочет. Только одни говорят об этом в открытую, как я, и потому чувствуют себя свободными, а другие из себя чего-то корежат или сами себе в этом не сознаются. Отсюда и комплексы возникают. Мнимые. Но они мешают жить. Я знаю одну дуру, которая с ума сходит без мужика. Всякие там примочки себе покупает в секс-шопах. Красивая телка. А когда мужик к ней на улице подходит, так она его тут же отшивает. Со злобой. Дух противоречия. Комплексы. Мнимая самозащита. А потом жалеет. Симпатичный парень подвалил, а она на него как на врага смотрит вместо того, чтобы на шею кидаться. И ведь ничего с ней не поделаешь. Я ей предложила. Подвалит к тебе мужик, а ты ему скажи: "Странно, и почему вас так долго не было. Я уже устала ждать. Идем ко мне, я живу одна и у меня есть вино и вкусный обед". Все так и есть. И готовит она классно. И что ты думаешь? Девка еще больше закомплексована.
- Зачем же ты ей на больную мозоль наступила?
- Дура она, и все!
- А ты не знаешь, где сейчас Ирина?
Наташа не сразу сумела переключиться с любимой темы на побочный вопрос.
- Ирина? Это новенькая?
- Да. Она меня сюда затянула, а сама не пришла.
- Здесь работу не прогуливают. Я помню, что ее наша бандерша в пятницу в коридор вызывала.
- Бандерша?
- Так мы Приленскую называем. Наверное, отправили в какой-нибудь филиал. Многих девок переводят на другие точки. Ходит, ходит, потом бац и нету! Очевидно, где-то шлюх не хватает, а у нас переизбыток. С чем трудно согласиться. Не менее трех вызовов в день получается. У меня так по пять. Это сегодня день пустой. Понедельник. Старые уехали, а новые птенчики только слетаются. Со вторника жизнь закрутится по-новой. За выходные я выспалась, завтра оторвусь по полной программе… Ладно, пойдем в "класс". Заболтались. Девчонкам тоже покурить охота.
Настя выбросила сигарету и последовала за Наташей. Теперь-то она точно осознавала, кем работает.
Фирменный поезд Москва - Саратов отходил в десять вечера. Метелкин приехал за час, понимая, какой объем работы ему надо выполнить.
Днем он побывал в квартире пропавшей Марины Липчук. Звонил целый час, и все же ему открыли. Иван, слава Богу, ничего с собой не сделал, он просто допился до чертиков и даже не спросил, кто и зачем к нему пришел. Открыл дверь, ушел в спальню и завалился на кровать. Вонь, грязища, гора пустых бутылок и больше ничего. Метелкин пришел за фотографией пропавшей. Пришлось искать самому. Женечка умел делать обыски. Он даже нашел тайник, где лежали двенадцать тысяч долларов и дневник Марины. Деньги он оставил на месте, а секретные записи пропавшей могли пригодиться в деле, и он прихватил их с собой. С фотографиями тоже повезло. Он взял три снимка, один из которых был крупным.
С этими снимками он и начал обходить проводников всех вагонов. Шансов на успех было немного. Кто может вспомнить провожающую женщину спустя неделю. Но, как это неудивительно, одна из проводниц ее вспомнила. До отхода поезда оставалось десять минут.
- Эта девушка никуда не ехала, - тарабанил он скороговоркой. - Она провожала пассажира, следовавшего до Саратова.
Проводница, женщина, что называется, кровь с молоком, осадила суетливого репортера:
- Да чего ты скачешь-то передо мной? В туалет, что ли, хочешь?
- Боюсь не успеть.
- Только на перроне гадить не надо.
- Да нет. Опросить всех не успею. Потом еще два дня ждать придется. Вы же через день ходите?
- Помню я эту кралю. Красивая. Мне даже интересно было на нее посмотреть. Пассажира-то саратовского я давно знаю. Поди, года три ездит нашим поездом в Москву и обратно. Дмитрий Алексеевич его зовут. Он наш, саратовский. Всегда берет билет в одно и то же купе и место на нижней полке. Есть такие люди. Привыкают к чему-нибудь одному, и другое им не нужно. Очень воспитанный дядечка. Вежливый. Даже помнит, как моих детей зовут и кто где учится. Говорил, как Петька подрастет, он его в университет примет на химико-технологический факультет. Мол, очень перспективная профессия. А сам-то он профессор. Преподает там. Ну Петьке-то только девять исполнилось…
- Значит, она его проводила, и он уехал в Саратов.
- В том-то и дело, что не уехал. Понимаешь, какая петрушка вышла. В Москве в его купе сел молодой парень. Красивый тип, одет хорошо. Черное кашемировое пальто, длинное такое. Темненький, с усиками. Он ехал до Рязани. Рязань мы проезжаем ночью. В два часа. А мне дал три билета, а не один. Сказал, что должен ехать с друзьями, но те опаздывают. Так его друзья на поезд и не сели. Ехали они вдвоем с профессором. Мне-то какое дело. И вот Рязань. Мой напарник спал, а я вышла на перрон. Мы там десять минут стоим. Парень-то этот вышел. Даже пожелал доброго пути. Но что-то мне показалось в нем странным. Так сразу и не сообразила, а когда поняла, то поздно было. Он нес чемодан. И чемоданчик-то знакомый, старый, еще с клепками. Таких давно не делают. И тут меня осенило! Грабитель! Чемодан-то профессорский. Я-то его хорошо помню. Сто раз видела. А тут поезд тронулся. Я заскочила в вагон и сразу в купе к Дмитрию Алексеичу. Дверь открываю, а там никого. Пусто. Все убрано, будто здесь и не ехал никто! Я даже на номер глянула, не спутала ли чего. Нет, оно! Где он сошел и когда, знать не знаю. А главное, что я не видела, как он выходил. Через другой вагон? Или друзей встретил и перешел к ним. Так бывает иногда. Но он непьющий, можно сказать, в карты не режется. Спросила соседних проводников. Может, через их вагон вышел и от поезда отстал. Никто его не видел. Да и поезд на одну треть был заполнен. Пропал человек.
- Вы заявили об этом?
- Нет. Мне что. Чего зря в колокола звонить.
- Не зря. Поверь мне, подруга, что не зря. Какой он был, этот вор с чемоданом?
- Я же сказала. Чернявый, улыбчатый, с усиками.
- Усики и наклеить можно.
- Нет. Он ими верхнюю губу прячет. Порченая она у него. Будто к носу ниточкой привязана. Вот он и носит усы.
- Вот это уже другой разговор.
- Кончился наш разговор, чудак. Отчаливаем.
- Приедешь в Саратов, звони в колокола. Пусть профессора менты ищут.
Метелкин направился к вокзалу.
Поздно вечером они встретились, Настя и Метелкин. Сидели в своем офисе и читали дневник Марины. Погода, отметки детей, кто звонил и очень мало о работе. Не хотелось женщине фиксировать свою деятельность и оставлять в памяти. Но несколько мест имели значение. "26 декабря. На работу не вышла Зоя Морозова…" Больше она о ней не вспоминала. Похожая запись вновь встретилась на страничке с пометкой "13 февраля". В этот день на работу не вышла Люба Китаева. Тут имелась приписка: "Уже десятая за последний год".
- Ну и как нам определить еще восемь? - спросила Настя. - Должен быть другой дневник. А скорее всего, не один. Этот идет как продолжение.
- Уверяю тебя, Настена, я хорошо протряс квартиру. Других дневников нет.
- Есть у меня одна бредовая идейка. Но очень рискованная.
- Выкладывай, не тяни за душу.
- На чердаке притона фотостудия. Там всех девок фотографируют в соответствующих позах. Для альбомчиков, Интернета, короче говоря, показывают товар лицом. Меня сегодня тоже заставили задницей крутить перед фотоаппаратом. Там целая фонотека с пленками. Меня старик допросил и анкетку составил. Вот бы заполучить снимочки всех девочек с именами, а потом проверить их наличность на белом свете, все ли живы. Тут есть одно "но". Даже несколько. Дверь железная, замки надежные. Без Журавлева нам их не вскрыть. И второе: пропажу фотографий тут же обнаружат.
- Второе пусть тебя не пугает. Фотографии нам не нужны. А негативы понадобятся. Их пропажу могут заметить, если потребуется вновь печатать снимки. А зачем? Если их сделали сразу столько, сколько нужно. Я ему подброшу свои негативы, а нужные заберем.
- Как у тебя все просто получилось. А двери? Ставни на окнах. И потом, я даже не знаю, есть там сторож или нет.
- Узнай. Не горит же. Такие дела с наскока не делают. Подготовка нужна.
- Ты, кстати, проверил брошь?
- Отличные снимки получились. Завтра принесу. Хоть в газету на первую полосу твою бандершу можно помещать. Только пока не ясно, зачем она нам нужна.
- Я уверена, что эта баба имеет самое прямое отношение к исчезновению женщин. Неужели по ее хищной морде этого не видно?
- Возможно. Тут такая путаница. Убивать женщин из-за того, чтобы они не открыли рот? Уму непостижимо. Они же Не свидетели убийства, а работали шлюхами в притоне. Сами рта не раскроют под пытками.
- Так ты думаешь, их убивали? - спросила Настя.
- И не только их. Профессор из Саратова. Что получается? Марина проводила Дмитрия на вокзал и по пути домой исчезла. Дмитрий ехал в поезде с каким-то типом, а перед Рязанью исчезает, а его попутчик сходит ночью в Рязани с его чемоданом. Все сделано с расчетом. Парень этот знал, в каком поезде едет профессор, вагон и купе. Он скупил три свободных места, чтобы ему не мешали.
- Куда же он его дел?
- Кого?
- Труп.
- Это он нам как-нибудь на досуге скажет за рюмкой чая. А пока надо делать, что мы можем делать.
Дверь отворилась, и на пороге появился Журавлев.
- Ба! Какие люди в Голливуде! - воскликнул Метелкин.
-' Легок на помине, - добавила Настя.
- Соскучились? Еду на машине домой и думаю, а дай-ка я мимо нашего офиса проеду. И точно. Левой пяткой чувствовал. Свет в окне горит.
- Ты вовремя. Есть дело, - начал Метелкин.
- Прямо сейчас? Нет, ребята. Мне нужно поспать.
- А как ты ухитрился из Пензы на машине четверо суток ехать? - поинтересовалась Настя.
Метелкин махнул рукой.
- Нашла о чем спрашивать. И кого? Наверняка пару ночей в ментуре ночевал за драку с гаишником или в больнице лежал после того, как ребенка из вольера с тиграми вытаскивал. Это же Журавлев. Он непредсказуем, как его собратья в небе.
- Похоже, - усмехнулся Дик. - Кофейку нальете? А то с ног падаю. Все проще. У меня машину угнали. А сейчас спешу домой. Паренька к себе поселил. Безобидный малый, но невезучий. Надо его покормить.
Настя потянулась за кофейником, а Метелкин стукнул кулаком по столу.
- Бьюсь об заклад, что этот самый паренек и угнал твою машину!
- А ты откуда знаешь? - удивился Журавлев.
- Другой тебя не заинтересовал бы, сочувствующий ты наш. Бомжа ты домой к себе не позвал бы. Смотри, приедешь, а там и табуретки на кухне не осталось. Жаль. Хорошая библиотека была у твоего отца. Всю жизнь собирал.
- Не каркай! - прикрикнула Настя, наливая кофе. - У Дика отличное чутье на людей. Вспомни, где он тебя подобрал и чем ты занимался.
- Я? - возмутился Метелкин. - Да я был лучшим краснодарским репортером. Правда, любил совать свой объектив в замочную скважину. Так за это хорошо платили. Кстати, в Москве я тоже не последний человек. Я выпустил три книги.