Александр призадумался. В самом деле, а если все-таки?.. Опять всплеск насилия, еще одна война на границе России. Большие жертвы с обеих сторон, причем, как то обычно бывает, в значительной степени среди мирного населения. Сумасшедшие материальные расходы, неподъемные для нашей истощенной экономики. Очередной раскол общества, новая волна "уклонистов" от армии, демонстрации и митинги "солдатских матерей", пацифистов и других антивоенных, антиармейских организаций… Ну а что может быть потом? Попытки прорыва боевиков за границу - и неизвестно еще, как к этому отнесутся правительства сопредельных государств… Диверсии в различных регионах России, в том числе на атомных станциях и экологически опасных предприятиях… Привлечение наемников, в том числе для организации и осуществления диверсий… Приглашение войск ООН для предотвращения разрастания конфликта… Новый приток оружия в Россию… А впоследствии неизменное восстановление разрушенной войной инфраструктуры чеченской экономики… Что неизбежно проявится в новом сокращении жизненного уровня народов России…
Максимчук потряс головой, чтобы отогнать наваждение.
- Нет, Умар, нет и нет. Не верю. Не хочу верить. Этого не может быть!
- Я тоже не хочу верить. Но вот что хочу сказать. Знаешь, Саша, если война все-таки начнется… А она может начаться только в том случае, если те, кто отдаст приказ, будут уверены, что она окажется коротенькой и победоносной, без больших жертв… Так вот, если она начнется, то не получится короткой и победоносной. Дудаева вооружили прекрасно. Кто это сделал - разбирайтесь там, в Москве, сами. У него есть все, вплоть до авиации и танков. А главное - подготовленная армия, которая будет защищать свою землю. Понимаешь? Не где-то воевать за некие идеологические идеалы, а с оружием защищать землю своих предков. Более того, когда ваша армия начнет стрелять и бомбить - а других методов войны пока не изобрели, - простые люди начнут обороняться. У нас оружия на руках много. И чем сильнее будут стрелять одни, тем ожесточеннее станут отвечать другие. Образуется замкнутый круг. Вот и скажи мне: а что должен буду делать я? Душой-то я за единство страны, за Чечню в составе России. Но ведь это не значит, что мне будет безразлично, когда на землю моих предков станут падать бомбы. Сейчас я не могу тебе сказать, как стану действовать, если вот по этой улице пойдут танки с символикой российской армии. Да и не только российской - любой другой символикой любой другой страны… А ведь они не просто пройдут, они будут все крушить, стрелять, рушить… Нет, я не знаю, как поступлю лично я, если сюда придут люди с оружием. Я понимаю, что за рычагами танков будут сидеть обыкновенные мальчишки, которые не виноваты в том, что их куда-то посылают воевать. Но и я, и мои соседи, и мои дети тоже не виноваты в том, что в нашей республике к власти пришли преступники… А если начнется война, ее жертвами станут в первую очередь простые люди, мирные жители… Ладно, я уже сложившийся человек. Но другой, третий… пятидесятый… Сопротивление будет шириться. Но не это самое страшное.
- А что же самое страшное? Партизанская война? Гражданская война?..
- Нет, не так. Гражданская война у нас и так уже идет… Самое страшное состоит в том, что все это будет происходить на глазах у наших детей, у которых навсегда сформируется образ русского солдата с автоматом и на броне танка.
Александр поднялся с места, взял бутылку коньяка, плеснул понемножку в рюмки.
- Давай, Умар, чтобы твои опасения - тьфу! тьфу! тьфу! - не оправдались. За дружбу народов. За то, чтобы нас никто никогда не поссорил!
Умар рюмку взял, задумчиво уставился на нее. Проговорил негромко:
- А мог ли ты предположить, что у России на границе с Украиной будут стоять пограничники и таможенники? не с нами, мусульманами, а между вами, родными братьями?.. Так-то вот. Весь народ Советского Союза желал бы объединиться снова, кроме разве прибалтов да "западеньцев" украинских. Проведи сейчас опять референдум - снова восемьдесят процентов населения будет за Союз… А политики не желают. Потому что не желают поступиться хотя бы капелькой власти. И боюсь я, что еще не раз стравят они нас между собой.
- Типун тебе на язык! Давай все же за дружбу!
- Давай!.. - Умар тоже поднял рюмку. И произнес негромко: - Дерхаб!
Александр не понял. Вопросительно взглянул на Умара. Тот охотно пояснил:
- Есть в Дагестане такой тост. Дерхаб. Он означает примерно следующее. Пусть у всех присутствующих будет много радости и не будет поводов для печали. Пусть у всех будет много детей и пусть все они будут здоровы. Пусть в ваших очагах всегда горит огонь, а в котлах варится вкусная еда. Пусть плодится ваш скот и на него не будет никакой напасти. Пусть уродится хороший урожай и не съест его саранча… И пусть над всеми будет чистое небо…
Этот тост можно раскрывать бесконечно. Коротко же говоря, дерхаб!
- Дерхаб! - поддержал Максимчук.
Грозный. Улица Грибоедова.
14.30
Разговаривали по-чеченски. Неторопливо шли, прогуливаясь, по направлению к центру города.
- Я нашел его, Умар.
- Где?
- Его держат у себя парни Седого.
- Кто такой Седой?
Собеседник взглянул удивленно:
- Ты забыл Седого?
- Ну так напомни, - чуть раздраженно бросил Умар. - Что ж, я всех помнить должен?
Собеседник слегка стушевался:
- Да ладно тебе, Умар. Помнишь, когда в Нагорном Карабахе события были, он у нас объявился…
- Все! Вспомнил.
- Так вот. Твой еврейчик сейчас у его ребят.
- Ясно… Мы можем на Седого воздействовать? Надавить на любимый мозоль? На чем-то прищучить?
- Без проблем, Умар. Седой на разговор пойдет. Проблема в другом. Все зависит только от того, что Седой сочтет выгоднее для себя на текущий момент: прийти нам на помощь или нарваться на разборки с его московскими партнерами.
Умар призадумался.
- Да, ты прав. А в команде Седого есть люди, которые смогут нам помочь?
- Как сказать… Наших нет. Но имеется на одного из охранников некоторый фактик, который поможет ему принять нашу сторону.
- Понятно, - Умар жестко усмехнулся. - Теперь другая сторона. Нам с тобой во все это дело вмешиваться не с руки. Кто из нынешних "крутых" ребят нам смог бы и захотел бы помочь?
Он призадумался.
- А что нынче Капитан поделывает?
Осведомитель поежился:
- Ты хочешь с Капитаном дело провернуть? Стоит ли связываться с ним?
- А почему бы нет?
- Так ведь он стреляет не задумываясь.
- Ну и что? Нам-то какое дело? Главное - чтобы он в нашем деле стрелять не начал… Сам-то он в каких отношениях с Седым?
- В нейтральных.
- Ну и чудненько. Значит, они оба предпочтут между собой не конфликтовать. У меня тоже, к слову, есть чем на Седого надавить… Да и у Капитана тоже рыльце в пушку. Короче, так и порешим!
Они какое-то время шли молча, размышляя каждый о своем. Потом опять заговорил Умар:
- У тебя на них обоих есть выход? Мне не хотелось бы перед ними обоими светиться…
- Есть.
- Тогда так. Передай Капитану, что с ним хочет увидеться человек из Москвы. Он хочет договориться о помощи в освобождении этого самого парнишки. Об условиях, на которых Капитан станет помогать москвичу, они договорятся сами, напрямую. Меня упоминать не надо, Капитан человек опытный, сам поймет, что к чему. И второе: поговори сам или найди способ напомнить тому самому человеку Седого о том, что он обязан помочь нам. Сможешь?.
- Чего проще? Мы с тобой в былые времена не такие дела проворачивали. Один только вопрос: этого молокососа из отряда Седого, которого мы засветим, нужно будет как-то обезопасить. Мы его сможем потом вывезти из Грозного или же он пойдет в жертву?
Умар передернулся:
- Конечно, вывезем. Еще не хватает, чтобы мы из-за приезжих своих убивали…
Собеседник, похоже, был удовлетворен разговором. Начал прощаться.
- А на каком крючке ты держишь этого парня? - поинтересовался Умар.
Собеседник взглянул хмуро:
- В свое время он изнасиловал дочь одного известного человека… Слушай, Умар, какая разница тебе-то? Мне ведь тоже что-то нужно иметь для себя, ведь правда?
Умар не настаивал. Кивнул согласно:
- Конечно. Но ты сможешь сделать все как следует?
- Я же сказал!
Слишком хорошо знал Умар своего собеседника, слишком давно они сотрудничали, чтобы настаивать на большей откровенности. Потому сказал лишь: - Ну, смотри. Я на тебя полагаюсь…
Грозный. Дом Умара.
16.00
- Дядя Саша!
Александр встрепенулся. Фу, черт, кажется, задремал маленько!
Память мгновенно вспучилась массой воспоминаний последних дней. Вихрем в голове пронеслись вопросы. Что сейчас, еще день или уже вечер? Сколько времени? Где Умар?.. Надо же, как сморило!
Максимчук открыл глаза. Сел. Потряс головой. Огляделся. Он находился во дворе Умара, на стареньком диванчике, стоявшем на улице под навесом. Рядом приветливо улыбалась разбудившая его девчушка, дочь Умара. Как, кстати, ее зовут-то?.. Забыл. Что-то мудреное.
- Я долго сплю?
- Часа три. Папа сказал - вас не будить пока, потому что вы устали с дороги…
Александр был раздосадован. Прилетел за тридевять земель, чтобы спасать похищенного мальчишку, вместо этого успел лишь соблазнить взбалмошную журналистку, а теперь вот отсыпается после амурных трудов…
- Дядя Саша, вас к телефону.
- Кто?
- Папа.
Максимчук быстро поднялся:
- Где аппарат?..
Умар был краток, говорил намеками:
- Вопрос в стадии положительного решения. Сегодня вечером я сведу тебя с нужным человеком, все детали обговорите с ним сами. Через час я за тобой заеду, будь готов. Все, до встречи!
Девушка стояла рядом.
- Дядя Саша, а вы к нам приехали прямо из Москвы?
- Прямо из Москвы. А что?
- Давно хотела побывать в Москве. Говорят, она красивая… Я много чего хотела бы посмотреть: Ленинград, Киев, Минск… Да и вообще я хотела бы побывать всюду. Сколько раз упрашивала папу взять меня с собой куда-нибудь. Особенно в Москву. А он так и не взял ни разу. А теперь, наверное, уже вообще никогда там не побываю.
- Почему же? Ты у нас еще вон какая молодая, у тебя все впереди. Успеешь еще весь свет объехать.
- У нас в школе говорят, что в Москве чеченцев не любят, документы у них на каждом шагу проверяют и арестовывают ни за что. Так зачем тогда к вам ехать? Ну а когда мы отделимся от России, и подавно нельзя будет съездить…
- А почему это вы решили, что обязательно должны отделяться?
- Так ведь от России сейчас все отделяются. Даже Урал, и тот свою республику создает…
Александр хмыкнул, не нашелся, что ответить девушке.
- Ну а ты-то хочешь, чтобы Чечня отделялась?
- Нет, не хочу. Раньше мы все лучше жили. Так зачем разрушать дом, в котором хорошо жилось? Это мой папа так говорит…
- Правильно говорит. А мы вот разрушаем, - вздохнул Александр.
- Расскажите мне о Москве.
- Ты стихи любишь?
- Очень люблю.
- Тогда я тебе лучше ничего не буду рассказывать, а стихотворение о Москве прочитаю. Хорошо?
Девушка согласно кивнула. И Максимчук начал:
Вечный город, третий Рим.
Неудобосотворим…
Ты ничтожен, возвеличен,
Целомудрен, неприличен,Опорочен, обелен,
Свеж и вечно утомлен.
Город-склочник, город-хам,
Город - непорочный храмВсепрощенья и любви
Всех-Невинных-На-Крови…
Вечный город, третий Рим,
Проклят и боготворим,
Ненавидим и любим,
Город-смех и город-плач,
Город - жертва и палач.
Стоязычен, совестлив,
Горький баловень судьбы,
Город, вставший на дыбы…
Вот такая она, наша Москва, - закончил Александр.
- Я не поняла, - призналась юная хозяйка. - Почему склочник? Почему палач?..
- Это коротко не объяснишь… Ну да ладно, девчушка. Скоро папа твой приедет. У тебя чашка чайку для гостя не найдется?
…Александр еще допивал свой чай, когда у ворот коротко просигналила машина. Максимчук поднялся и зашагал к калитке. Он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым. Он жаждал действия.
Умар сидел за рулем своего старенького "Москвича". Максимчук плюхнулся на потрепанное сиденье рядом. Чеченец резко утопил педаль в пол.
- Значит, так, Саша. Я сейчас тебя передам с рук на руки одному человеку. Он тебя отвезет к главарю местной банды или к командиру отряда территориальной самообороны - называй его для себя как хочешь. Обо мне не говори никому ни слова ни в коем случае. Про себя тоже особенно не распространяйся. Просто ты некто Никто, приехавший ниоткуда, который представляет интересы отца этого мальца. Ни в коем случае не проговорись, что ты офицер милиции. Пусть они думают, что ты хлопочешь из-за денег. Так будет лучше всего. Сам понимаешь, этим людям нужно будет заплатить. Ну а уж сколько - договаривайся. Тебя такой расклад устраивает?
- Конечно. Я-то не проговорюсь. А тот человек, который меня в банду повезет?..
- Он мой родственник, он меня не назовет. В принципе тебя особенно никто ни о чем расспрашивать не должен. Но смотри не лезь там на рожон. Помни: здесь - Северный Кавказ. И законы у нас резкие.
- А к какому тейпу принадлежат те, кто захватил парня? И эти, к которым мы сейчас едем?
Умар ответил неохотно:
- Как тебе сказать… Разные они, оказывается. Все у нас сейчас перемешалось.
- Не у вас это перемешалось, Умар. Просто преступник, когда чует деньги, не то что с врагом, с чертом помирится, мать родную продаст.
- Ну, насчет матери ты это напрасно, - угрюмо пробурчал чеченец. - Для наших мать - это святое.
Александр не стал спорить. Разное он слыхал про жителей Северного Кавказа. Одни говорили, что они, если выгодно будет, на все готовы. Другие - что за свой очаг, за своих родных жизнь отдадут… Наверное, кто что хотел увидеть, то и разглядел.
Машина проскочила мост над железной дорогой. Справа и слева тянулись красивые дома в веселых кружевах подернутой желтизной зелени. Чувствовалось, что выехали на окраину города. С площади с диском зеленой лужайки посередине повернули направо.
…Александр, как и никто другой в подлунном мире, тогда еще не знал, что через полгода в двух километрах от этого перекрестка, только если повернуть налево, в подвалах полуразрушенных к тому времени зданий поселка Ханкала будет размещаться штаб объединенной группировки российских войск в Чечне…
Умар притормозил.
- Быстренько давай пересаживайся вон в ту машину, - показал он.
Максимчук не заставил себя упрашивать.
Водитель, худой молчаливый парень, развернул машину и поехал обратно. Машина Умара исчезла в противоположной стороне.
Ехали долго. Проскочили по окраине Грозного, миновали микрорайон современных зданий и оказались в лабиринте улочек, где за заборами утопали в садах уютные красивые домики. За все время пути водитель не проронил ни слова.
Сколько ехали - Александр не переставал удивляться количеству вооруженных людей. В форме и без, а чаще всего в камуфляже без знаков различия, они были видны всюду: у перекрестков, в машинах, просто разгуливающие по дорогам. Даже когда мчались по окраинным улицам, можно было время от времени разглядеть автоматы у пассажиров пролетающих мимо многочисленных автомобилей.
На место прибыли уже на закате. Кроваво-красное солнце медленно опускалось за горизонт. Левее от него едва виднелись розовато подкрашенные уходящим на покой светилом сахарные головки кавказских вершин. Оттуда, от хребта, струилась осенняя прохлада. Александра ввели во двор…
Москва. Управление. Кабинет Самопалова.
16.00
Звонок оторвал Олега от очередной бумаги, которую он тщательно изучал.
В отличие от многих других офицеров Управления, Самопалов с удовольствием работал с документами. Он любил выверенную завершенность какого-нибудь донесения, аккуратно расставленные по местам пункты рапорта или справки. Поэтому его охотно брали в напарники те из оперативников, которые к "бухгалтерии" относились как к неотъемлемо-необходимой, но неимоверно скучной формальности.
Олег же из множества разрозненных бумажек умел по крупицам извлечь какой-нибудь такой факт, такую зацепку, что все вокруг только ахали.
Олег с неохотой поднял трубку:
- Слушаю вас.
- Самопалов, зайди-ка ко мне! Срочненько, в темпе вальса…
Капитан поднялся с недовольным видом.
- Что случилось? - Сергей тоже ковырялся в каком-то "деле" и рад был возможности от него отвлечься.
- Начальство требует, - бросил Олег. - Только ведь утром отчитывался…
Струшников глядел хмуро.
- Что у нас по Губерману? Как Максимчук?
- По Губерману нового ничего. Максимчук на место прибыл, ребята с Лубянки сообщили, остановился у их человека. Пока все…
- Больше новостей никаких? Срок или время выплаты они, чего доброго, не вздумали переносить?
- Все по-прежнему. Выкуп выплачивать назначено послезавтра в полдень, - не скрывая раздражения, ответил Олег. - Это все?
- Ты не заводись, - приструнил Струшников. - Дело осложняется. Галаев заказал билет на самолет. Утренним рейсом завтра собирается лететь в Грозный.
Олег присвистнул:
- Дела!.. - Самопалов на мгновение призадумался, пытаясь просчитать варианты, чем это может грозить другу. - Если Саня в Грозном выдает себя за его человека, может попасть в переплет…
- Олег, когда ты в бумагах копаешься, тебе цены нет. - Теперь уже Струшников говорил раздраженно. - А на оперативной работе тебе до Максимчука ввек не дотянуться… Неужели ты допускаешь, что он рискнет так подставляться?
- Палыч, я Саню лучше знаю. Он всегда считает, что чем конструкция проще, тем она надежнее. Прикрыться именем Галаева просто и удобно.
- Если быть уверенным, что это невозможно проверить, - бросил реплику Струшников.
- На проверку у них будет мало времени, - возразил Самопалов. - Саня вполне может рассудить, что легче всего проскочить именно на наглости… По Геббельсу: чем невероятнее ложь, тем легче в нее верят. Повести себя в банде таким образом было бы вполне в стиле Максимчука… Что-то необходимо предпринять. Как бы ситуация ни развивалась, о возможном появлении Галаева в Грозном Саню необходимо предупредить.
- Это правильно. Вопрос только, как это сделать быстрее и надежнее… Давай-ка займись этим через Лубянку, через их человека.
- Понял… Палыч, я вот что подумал. А мы можем не выпустить самолет, в котором собирается лететь Аргун, из Домодедова?
- То есть как?
- Да я вот подумал… Если через министерство решить вопрос и самолет, которым летит Галаев, попросту не выпустить в рейс… Хотя нет, тогда он сможет отправиться на перекладных… Нужно сделать не так. Нужно через министерство договориться, чтобы "борт" посадили в любом аэропорту по маршруту следования, якобы по техническим причинам.
- Зачем? Что это нам дает? - Струшников идеей заинтересовался.