- Может быть, командиру батальона, а может быть, инженерному батальону, который работал на острове, пока техника проходила по льду…
Климыч удивленно, если не сказать сердито, поглядывал на командира, успевая записывать ответы на все вопросы. Среди них все еще не было того, который Климыч, будь он сейчас на месте Майора, задал бы в первую очередь. Но вот, наконец-то, Майор спросил:
- Опишите обстоятельства вашего пленения…
Мюллер помолчал, прислушиваясь к тому, что переводил Арон Семенович, и ответил:
- Я плохо помню, господин партизан, меня ударили по голове, а сперва, кажется, душили за горло… Меня под начальством ротенфюрера Байова отправили рубить кусты. Наш командир взвода, унтерштурмфюрер Рильке, заставляет часть солдат, свободных от службы, рубить кусты. На двух человек выделяется участок берега длиной в сто метров, и до обеда мы должны были вырубить полосу в три метра шириной. Мы уже сделали больше половины и присели отдохнуть. И вот тут на нас накинулись… Я не знаю, сколько их было, но они придавили меня и душили за горло, а потом ударили по каске чем-то тяжелым… Потом я попал в эти сани, уже связанный, но, как меня связывали, я не помню. А потом я видел нескольких человек. Один был, кажется, парашютист, мужчина, потом женщина в платке и большой шапке, кажется, какая-то старушка и мальчик. Больше я ничего не запомнил, потому что начался обстрел. Лошадь поскакала, а на меня воздушной волной набросало сено… Я хотел кричать, но во рту у меня был кляп. Развязаться я тоже не мог, и ваша лошадь привезла меня сюда… Можно вопрос, господин партизан… меня расстреляют?
- Об этом пока еще рано говорить… - дипломатично ответил Майор. - Покамест опишите-ка, какие сооружения находятся на острове, режим охранения, размещение личного состава, а потом посмотрим, что с вами делать… Учтите, у нас есть кое-какие сопоставимые данные, и если вы, упаси вас Бог, попадетесь на вранье, то ваш вопрос будет решен не в вашу пользу…
- Я буду правдив, господин партизан! - испуганно завертел глазками Якоб Мюллер. Три человека, сидевшие перед ним, заросшие до ушей бородищами, с воспаленными глазами и жесткими морщинами, пугали его своим видом. К тому же тот, что переводил, был чистокровный еврей, а Якоб Мюллер слышал, что партизаны-евреи с особой жестокостью относятся к таким истинным арийцам, каким был он. Мюллер начал говорить. Бедный Арон Семенович даже не всегда успевал с переводом и заставлял немца повторять одно и то же. Климыч отмечал на своей трехверстке все немецкие объекты, о которых рассказывал "язык"… Наконец Мюллер выдохся. Он сказал все, что знал, как на духу. Впрочем, недоверчивый Климыч решил продержать его еще какое-то время, чтобы потом проверить, заставив пересказать все еще раз… Колька Марьин взял финку и срезал с немца все пуговицы на штанах, после чего освободил ему руки. Каску немцу не отдали, а оставили только подшлемник. На босую ногу немцу выдали лапоть с портянкой и отправили на "отсидку". Тюрьму партизаны соорудили простую, на манер азиатского зиндона, в которую как-то раз сажали даже немецкого полковника. Это была яма глубиной три метра, с отвесными стенками, а сверху закрывали ее решеткой.
Внизу была набросана солома, так что пленник даже не очень замерзал. Туда же иногда сажали и своих за служебные проступки.
Когда Колька доложил, что пленный "оприходован" и получил питание - ломоть хлеба и тарелку супа из общего партизанского котла, - в штабной землянке оставались уже только двое: Климыч и Майор. Арона Семеновича отпустили отдыхать, а сами принялись строить догадки насчет того, что и как получилось.
- Ясно, что не могли Юрка с Зойкой такого бугая одолеть, - сказал Климыч, - наверняка это десантники высадились…
- Почти наверняка, - осторожно сказал Майор, упирая на слово "почти". - Во-первых, почему нас не предупредил о них Центр? Допустим даже, что это какая-нибудь сверхзасекреченная группа, но все равно так и так предупредить должны были, потому что отходить им в случае чего все равно к нам…
- …Или к Сергееву… - заметил Климыч с ехидцей. - Вот ему, может, и сказали… Сергеев - чекист, его здесь с заданием оставляли. А ты кто? Окруженец. Кому веры больше? Только ты не злись, это я ситуацию объясняю…
- Может быть, - кивнул Майор, - я не обижаюсь… Опять же допустим, что эта группа шла к Сергееву. А на чем они прилетели? На помеле?! Самолеты в том районе не появлялись. И потом, на кой черт выбрасывать их на объект без разведки, нахрапом?! Не проще ли было сбросить их к Сергееву, а там с чувством, с толком, с расстановкой, с отвлечением и привлечением ударить?
- Вот, смотри, - сказал Климыч, показывая командиру обслюнявленный кляп, вынутый из пасти Мюллера. - От чего это, как, по-твоему?
- От шинели фрицевской, - пожал плечами командир, немного недоумевая.
- Верно! А заметил ты, Майор, что шинелька-то на нашем фрице целехонька?
- Нет… - наморщил лоб Майор.
- А я приметил, привычка довоенная. Я ведь до прокуратуры и в угрозыске поработал… Значит, срезано это с другой шинели. А вот здесь, приглядись, пятна. Кровь это, я тебе без анализа скажу. Резали эту тряпку ножом, который был в крови, впопыхах и торопливо, раз даже нож не успели обтереть. Значит, немцев было двое. Одного зарезали, а другого повязали.
- Ну, он и говорил, что с ним был ротенфюрер… - заявил командир.
- Да ты представь себе, что такое ротенфюрер, если у него солдат верзила! Неужели же те люди, что он нам описал, могли с ними сладить? Один парашютист их бы не взял…
- Но ведь был же там мальчишка!
- Был… Только вот как он туда попал?
Глава V
Кружок света от выхода стал уже совсем небольшим, но на его фоне довольно четко были видны фигуры немцев. Эсэсовцы, потревоженные перестрелкой и минометным обстрелом, решили выставить у тоннеля охрану. Беглецы остановились перевести дух. Зоя, взяв у Клавы из вещмешка индивидуальный пакет, на ощупь бинтовала Дуське плечо. Юрка от бега вверх по уклону согрелся, но знал, что это ненадолго.
- Уйдут они оттуда или нет? - прошептал он Клаве в ухо, указывая на фигурки эсэсовцев у входа в тоннель…
- До темноты не уйдут, так, значит, и вовсе не уйдут… Потревожили их. Теперь наверняка и днем, и ночью будут в дотах сидеть… А тоннель этот на коллектор похож. Наверняка у них тут подземные бункера есть, и они грунтовые воды от них через этот коллектор отводят… Я метростроевка, милок, соображаю кой-чего…
- Ух ты! - забыв о серьезности момента, восхитился Юрка, вспоминая, как за два года до войны отправлялись они на юг через Москву и прокатились от "Парка культуры" до "Сокольников". Они выходили на каждой станции и, задирая голову, рассматривали подземные дворцы, катались на эскалаторах вверх и вниз и садились в ярко освещенные блестящие вагоны, двери которых сами открывались и сами закрывались… Юрка словно побывал в сказке. Да что Юрка, когда и отец его, давно не бывавший в Москве и увидавший метро впервые, сказал, восхищенный красотой и техническими новинками: "Вот так везде при коммунизме будет!" И с тех пор каждый раз, когда Юрка слышал слово "коммунизм", он совершенно непроизвольно представлял себе московское метро, гранит, мрамор, самодвижущиеся лестницы и автоматические двери. И вот, оказывается, что эта тетя старшина строила все это великолепие… Эх, сколько "как", "почему", "зачем" и так далее вырвалось бы у Юрки, если бы не ситуация! Ведь так интересно узнать, почему громадные каменные дома, стоящие над подземными дворцами, не проваливаются? И почему Москва-река не заливает метро? Но некогда, некогда было задавать эти вопросы!
- А куда он ведет? - спросил Юрка, имея в виду тоннель.
- Не знаю, - сказала Клава, - чертежа мне не выдали… Похоже, что ведет он только к немцам, что в одну сторону, что в другую…
- Надо бы его пройти до конца, - сказал Юрка, - может, выберемся, так потом нашим скажем. Они залезут сюда и взорвут эту нору…
- Верно, - сказала в ответ Клава, - пойдем поглядим. А вы, - она с трудом разглядела в темноте Зою и Дуську, - тут сидите!
Шли ощупью, касаясь ладонями осклизлых, леденящих кожу стен. Вдруг рука Юрки нащупала пустоту.
- Боковой ход какой-то, - прошептал он, хватая Клаву за локоть.
- Не заплутать бы, - опасливо сказала Клава, оглядываясь на выход из главной трубы. Он был теперь еле виден. "Метров на десять по уклону поднялись… - отметила про себя Клава. - Достану-ка фонарик! Может, не заметят?!" Она вынула из кармана полушубка маленький плоский фонарик с кнопочкой и выключателем, похожим на застежку чемодана. Тусклый свет осветил круглую дыру в стенке коллектора. Из этой дыры неспешно струилась вода в главный тоннель. Дыра была диаметром больше чем в полметра, и Юрка вполне мог бы пролезть в нее на четвереньках.
- Давай слазим? - предложил Юрка. Клава поколебалась, а потом кивнула. Мокнуть так мокнуть… Освещая себе дорогу фонариком, Клава вползла в трубу, предварительно закрыв своей огромной шапкой оптический прицел винтовки, чтобы не раскокать его невзначай. За ней в трубу пролез Юрка. В этой трубе ощущался уклон, хоть и не такой крутой. В трубе чувствовалось легкое движение воздуха.
- Где-то есть выход, - не оборачиваясь, сказала Клава. Слабый свет фонарика высвечивал стенки трубы на расстояние не более чем метров пять-шесть, а дальше была чернота. Проползли эти пять метров, потом еще и еще, а казалось, что они не сдвинулись с места. Холод все больше и больше проникал под одежду, ледяная вода сводила руки. Но они ползли. Клава не хотела показать свою слабость Юрке потому, что была старшина, вояка, воевавшая уже вторую войну, а Юрка не хотел показать этой "тетке", что он маленький мальчик, а не партизанский разведчик. Нечего и говорить, что и у одной, и у другого то и дело возникало жуткое ощущение, что они все глубже и глубже забираются в собственную могилу. Лишь ветерок, дувший в лицо, давал эфемерную надежду…
Тем временем Дуська и Зоя, оставшиеся в главном тоннеле и следившие за входом, где маячили фигуры немцев, увидели, что количество этих фигур увеличилось, а затем засветилось два или три мощных фонаря. Лучи еще не достигали девушек, но было ясно, что немцы собираются проверить коллектор. Поддерживая ослабевшую, отяжелевшую Дуську, Зоя стала медленно подниматься вверх по тоннелю, стараясь не делать шума.
- Оставь меня, - пробормотала Дуська, - дай пулемет, я им врежу…
- Потом, потом, милая… - шепнула Зоя, - может, еще и не заметят…
Свет фонарей приближался. Шестеро эсэсовцев двигались медленно, держа на изготовку автоматы. Свет все еще не дотягивался до девушек, а журчание воды, текущей по коллектору, заглушало шум их осторожных шагов, поэтому немцы все еще шли наугад.
- Где же ребята? - спросила Дуська, приваливаясь к плечу Зои. - Где ж эта труба кончается?
Изнемогая под тяжестью Дуськи, автомата и пулемета с дисками, Зоя привалилась к стене и совершенно неожиданно ощутила сзади себя пустоту.
- Сюда! - шепнула Зоя, впихивая Дуську в дыру. - Ползи, если можешь…
Дуська поползла, постанывая и скрипя зубами. Зоя влезла в дыру задом, так, чтобы, если немцы подойдут к трубе и начнут ее высвечивать, всадить в них очередь из "ДП". Дуська упиралась унтами в пятки Зоиных валенок и отталкивалась. Так ползти было легче…
В это время Клава и Юрка уползли по трубе далеко вперед, почти метров на сто. Клавин фонарик высветил изгиб, труба уходила вправо.
- Прямо лабиринт! - сказала Клава, и ей опять стало не по себе. Тем не менее она полезла в изгиб. Проползли еще метров шесть и тут совершенно явственно услышали голоса, доносившиеся откуда-то сверху.
- Эс ист айне фальшалярм! - сказал какой-то ленивый, сочный голос. - Кайне партизанен ам уфер… Нур айне руссише флугцойг им вальд хат геландет - цвайплатцен "русфанер"…
- Унд дас пферд ам зее? - возразил кто-то более недоверчивый.
- Абер кайне кавалери дивизион? Нихт вар?! Хо-хо-хо! - победоносно загоготал первый.
Клава нащупала под полушубком увесистую ребристую "лимонку". Она была у нее всего одна, и гранату эту ей дали, главным образом, чтобы взорваться, если будет безвыходное положение. Она осторожно переложила гранату в боковой карман полушубка, подтянула к себе Юрку и прошептала:
- Дай автомат! Попробую выскочить… В случае чего… Ладно… - Клава, взяв Юркин автомат и отдав ему свою "снайперку", решительно поставила ногу на скобу, зацепилась рукой и неторопливо стала подниматься вверх…
Эсэсовцы миновали боковую трубу, даже не посветив в нее фонарем…
…Юрка услышал сзади себя тихий шорох, повернул фонарик и увидел измученное лицо Дуськи, а дальше - торчащие из-за Дуськиной спины валенки и тулупчик Зои. Юрка молча указал пальцем вверх и прижал палец к губам. Клава уже подобралась к самому люку, выводящему из колодца. Она уже потрогала осторожненько крышку и убедилась, что при необходимости сможет ее приподнять и даже отбросить. Немцы по-прежнему о чем-то болтали. Клава чуть-чуть приподняла головой крышку и, напрягая всю силу мышц шеи, смогла поглядеть в узенькую щелочку. Она сразу же увидела бетонный пол, одну пару сапог, потом другую. Сапоги были повернуты к ней пятками, значит, немцы стояли к ней спиной. Клава приподняла крышку повыше, подтянула к щели автомат и увидела двух немцев, стоящих спиной к ней у амбразур дота… Они переговаривались, глядя, должно быть, на озеро, держа руки на гашетках двух крупнокалиберных пулеметов. Клава с величайшей осторожностью приподнялась еще выше, напряглась, рванулась вверх и изо всех сил рванула крышку люка. Крышка со звоном и грохотом откинулась, немцы обернулись, ахнули, но большего сделать не успели: Клава в упор расстреляла их из "шмайссера".
Очередь протарахтела гулко, ее эхо громом отдалось в колодце. Клава выскочила из колодца и нервно осмотрелась. Дот был построен из бетона на мощной стальной арматуре и сделан был в виде буквы Г, прямым углом, только обе палочки буквы были равновелики. Именно об этом доте рассказывал Юрка. Две амбразуры смотрели на восток, на дорогу, ведущую к Федюлькиному логу, где еще курился дым над разбитым "мессером", а две другие - точно на север. Лес, точнее верхушки сосен, почти скрывал дот от наблюдателя с противоположного берега озера, однако отсюда, с холма, было ясно, что лес не такой уж и густой, к тому же, как уже раньше заметил Юрка, на несколько десятков метров перед дотом был вырублен. Поэтому те, кто решился бы атаковать дот, были вынуждены подходить к нему по открытому пространству, под огнем четырех пулеметов. Сквозь амбразуры, через маскировочную сетку, были видны все хитрости немецкой обороны: и спираль Бруно, и проволока под током на ввинченных в стволы сосен изоляторах, и траншея, которая, судя по всему, опоясывала кольцом всю вершину холма, и бронеколпаки для ручных пулеметов, врытые в траншею… Но самое главное - весь берег острова, за исключением кустов у самой воды, прекрасно просматривался и простреливался. Если бы эти немцы, что валялись сейчас на бетонном полу дота посреди небольших луж крови, находились на своих постах, когда Серко, спасаясь от танка, перескочил через озеро на остров, то вряд ли кто-нибудь из четверых остался бы жив. И тогда, когда Юрка напал на Байова и Мюллера, тоже здесь никого не было. Они прибежали сюда только тогда, когда начали рваться мины. Потом отвели душу, постреляв для очистки совести по кустам и по противоположному берегу. Кстати, после этого обстрела, когда пули тяжелых пулеметов посекли кусты, из дота стало видно и дно канавы, по которой Клаве и ее товарищам удалось проникнуть в коллектор. Если бы они задержались хоть на несколько секунд, их наверняка бы заметили… Клава только сейчас поняла, как им повезло. По крайней мере пока повезло. Немцы успокоились, расслабились - и вот результат… Клава не любила таких легких удач, потому что именно они и приводят к той самой расслабленности и успокоенности, которая погубила валяющихся на полу эсэсовцев.
Из дота, кроме канализационного люка, был только один выход - массивная стальная дверь со штурвальчиком, вероятнее всего, уводящая куда-то внутрь холма. Она была закрыта, и Клаве подумалось, что через такую дверь ее автоматную очередь могли и не услышать… Она подошла к люку, зиявшему в полу, и вполголоса позвала:
- Лезь сюда, живей давай!
Она ожидала, что вылезет Юрка, но первой из люка выбралась Дуська, которую подталкивали сзади и поддерживали остальные. Клава подхватила Дуську под мышки и вытащила наверх. Затем вытащили "ДП" и диски, потом с великой аккуратностью Клавину винтовку с прицелом, укутанным шапкой, а потом выбрались и Зоя с Юркой. Крышку люка накатили было на место, но Клава, поглядев на трупы немцев, решила, что в доте без них будет уютнее.
- Давайте этих туда скинем, - предложила она.
- Надо бы обыскать, - сказал Юрка, бестрепетно подходя к немцам. Он с усилием перевернул одного из немцев на спину, расстегнул шинель, мундир, вывернул карманы. Потом точно так же он просмотрел и другого немца.
- И как тебе не противно, - морщась от боли и брезгливости, спросила Дуська, присаживаясь на аккуратно выкрашенный немецкий табурет и приваливаясь спиной к холодной стенке дота. Она потеряла довольно много крови, ее бил озноб, и шумело в голове.
- В разведке без этого нельзя… - сказал Юрка, и Клава, убившая вот уже пятьдесят седьмого и пятьдесят восьмого фашистов, только вздохнула, подивившись тому, как же закалился этот мальчик за два года войны. Зоя этому не удивилась. Она рассматривала внутренность дота, и ее поразило, что немцы, похоже, хотели обеспечить тут для себя какие-то удобства. У стены стояли табуреты, имелся столик, а на столике кофейник со спиртовкой, несколько эмалированных кружек и сахарница, где лежали аккуратные глыбки-кубики пиленого сахара. На одной из стен был налеплен вырезанный из иллюстрированного журнала цветной портрет Марики Рёкк, рядом - зеркальце, явно украденное из какого-то дома.
Юрка между тем выложил на столик немецкие вещи. Сначала спихнули в колодец трупы, а потом, закрыв колодец крышкой, стали разглядывать вещи. Зоя смотреть не стала, она поглядывала в амбразуры, чтоб не подошел незаметно какой-либо фриц. Дуська тоже поглядывала, но сонно, ей было плохо. Клава налила в немецкую кружку холодного кофе и дала Дуське. Юрка раскрыл бумажники немцев. Там было несколько рейхсмарок, зольдатенбухи, письма, написанные аккуратными ровными почерками, несколько фотографий. Еще у немцев нашлись сигареты, перочинные ножи, зажигалки, какие-то ключики от квартирных замков. Еще нашлась колода карт, упакованных в картонную пачку с черным пиковым тузом. Юрка вытащил карты и ахнул. Там, на глянцевых черно-белых фотографиях, были изображены вовсе не короли, тузы и дамы, а голые мужчины и женщины.
- Ну-ка дай сюда! - сказала Клава, тоже увидев эти картинки. - Нечего на похабство глядеть!
- Что я, маленький? - проворчал Юрка. - Фашисты это любят…
Клава уже хотела было подпалить всю порнографию немецкой же зажигалкой, но тут зазвенел зуммер полевого телефона.