- Мой арест и ответ за все еще впереди. И, поверь, я был против них, хотя и работал с ними. Это долгая история. И тебе она ни к чему. Это моя личная трагедия, не дай тебе бог, капитан, пережить то, что пережил я. А Буланов? Я закончу о нем! Он берет вину на себя для того, чтобы не пострадали родственники погибшей Лейлы. Узнай чечены, что она хотела выйти замуж за русского офицера, им бы пришлось плохо! Да что там плохо? Всю родню просто-напросто уничтожили бы. Вот и пытается Буланов, раз не смог защитить свою любовь, спасти тех, кто был близок ей.
- Понятно! Но ладно, с командиром еще длинная история, ответь, что думаешь делать насчет Антона?
- Перед тем, как ответить тебе на этот вопрос, я должен связаться с Москвой. Товарищ майор, - обратился Яковлев к офицеру, оставшемуся при нем, - будьте добры, соедините меня с полковником Шелеховым!
Майор молча достал станцию спутниковой связи, набрал нужный код, передал прибор полковнику.
- На связи Яковлев, товарищ полковник!
- Операция "Факел" закончена?
- Так точно!
- В живых из колонны остался кто?
- Пять-шесть человек!
- Да… Собирайся домой!
- Здесь, товарищ полковник, проблема одна возникла, - доложил Яковлев.
- Что за проблема? - спросил Шелехов.
- Капитан Антонов раненым попал в руки бандитов.
- Черт! Как же это случилось?
- Остатки разгромленной банды уволокли бесчувственного капитана в пещеры.
- Эх, Антонов, Антонов… Что предлагаешь?
- Если мне разрешат остаться, я попробую вытащить его. Ничего обещать не могу, но попробовать, думаю, стоит!
- Подожди! Такое решение я самолично принять не могу! Давай-ка я соединю тебя с Кадышевам.
- С генералом армии Кадышевым?
- А что? Все одно ваша встреча неминуема, так начни разговор сейчас!
- Хорошо, товарищ полковник! Соединяйте!
Прошло несколько минут.
- Генерал Кадышев!
- На связи Яковлев!
- Знаю, что Яковлев! Шелехов доложил! Эх, Яковлев, Яковлев… Ладно, у нас еще будет время во всем разобраться!
- Я насчет армейского капитана, попавшего в плен.
- Я в курсе… Хорошо! Действуй! Вытащишь офицера, тебе зачтется! Поддержка нужна?
- Группа спецназа не помешала бы!
- Она прибудет к тебе, я сейчас же отдам приказ подразделению "Шквал" под командованием подполковника Согрина прибыть в твое распоряжение! Все! Работай, полковник!
Яковлев передал трубку майору.
- Ну что же. Бережной, начнем искать Антона?
- Ты знаешь, как это сделать?
- Надо подумать. А пока узнаем ответ на твой первый вопрос.
Полковник с кем-то связался по обычной связи. Говорил недолго.
- Дела таковы! Тела Дудашева и Крамаренко отправлены в часть вместе с сообщением о том, что и вы, капитаны Антонов и Бережной, пали на поле боя!
- Вот мудозвоны штабные! Мне надо позвонить!
- Майор! Дай еще станцию.
Володя набрал по спутниковой связи номер сотового телефона Веры, но тот молчал. Попытался набрать штаб, но связь почему-то дала сбой. Капитан сказал об этом майору. Тот был спокоен, как удав:
- Проверим. Как восстановим, я тут же сообщу вам.
Юрий Александрович, мне нужно отлучиться!
- Давай, майор! Обеспечь связь, она нам совсем скоро очень будет нужна!
- Сделаем. Только прошу оставаться в палатке. Сами понимаете, служба!
- Понимаю! Мы с капитаном будем здесь!
Майор вышел, полковник предложил Бережному:
- Ты давай отдохни, Володь, а я подумаю, на кого из лидеров сопротивления выйти, чтобы вытащить Антона. Убивать его бандиты не будут. Такой товар дорого стоит.
- А если сгоряча кончат?
- Что им помешало убить его в балке?
- Использовали как прикрытие!
- Ну а войдя в пещеры? Но они его потащили вглубь, значит, нужен он им! Хотя, согласен, нужно действовать быстро. Но связь? Неожиданный сбой! Наверное, что-то со спутником. Такое уже бывало.
- И что делают в этом случае?
- Резервные спутники включают. Но это время. Пока включат, выведут на нужную орбиту, установят контакт, часов десять пройдет. К утру, думаю, все будет в порядке.
К утру и план действий должен быть готов.
- Ты постарайся, полковник. Очень тебя прошу!
- Хорошо, капитан. Отдыхай! У меня есть успокоительное, примешь? А то после этого ада уснешь ли?
- Ты работай. Обо мне не думай!
Полковник, откинувшись в кресле, задумался. Владимир же, как только коснулся подушки, уснул.
Глава 26
Весть о гибели в бою с превосходящими силами противника колонны, в которой находились майор Крамаренко, капитаны Антонов и Бережной, а также старший прапорщик Дудашев, дошла до части на второй день.
Командир принял телефонограмму первым. Ему передал ее оперативный дежурный дивизии.
Как не раз бывало, не разобравшись на месте до конца, те, кто должен был по долгу службы сделать это, в подробности не вникли. Приняв первое сообщение командира десантно-штурмовой роты о гибели колонны, они не сделали повторного запроса для уточнения данных о потерях, а сразу поспешили доложить по команде о тотальном разгроме колонны в неравном бою. Так и пошли неподтвержденные данные о гибели всех, без исключения, военнослужащих наверх. От штаба к штабу, обретая статус достоверной информации.
Майор Семенов сидел в своем кабинете и еще не мог полностью осознать смысл сообщенной ему страшной новости. Погибли его люди. Непонятно, где? Выполняя чью и какую задачу? Он знал лишь то, что трагедия произошла в неравном бою и ребята стояли насмерть.
Семенов вызвал к себе заместителя по воспитательной работе майора Варфоломеева:
- Присаживайтесь, Александр Сергеевич. - Майор помолчал немного и, не скрывая горечи, тихим голосом сказал:
- Крамаренко, Антонов, Бережной и Дудашев… погибли.
- Что?! Как погибли?
- Какая теперь разница! Их отправили с колонной.
Куда? Неизвестно. Но закончился марш неравным боем.
Попав, видимо, в серьезную засаду, колонна была полностью уничтожена.
- Ушам своим не верю. Как же это?
- Хрен его знает, как! Извини, сорвался, сам понимаешь… Ты организуй там общее построение часов на десять, а я сейчас с Верой Крамаренко и Дарьей переговорю. Сам им сообщу страшную весть. Потом в части траур. Созвонись со штабом дивизии, когда ожидать тела, готовь клуб для прощания, ну ты знаешь, что в этих случаях делать. Не первых ребят теряете. Потом, после прибытия тел, сообщай родственникам Антонова и Бережного.
- Я все понял, но… как-то в голове все это не укладывается.
- Уложится. Пройдет время, все уложится. Веру ко мне не забудь пригласить!
Через минуту в кабинет вошла, как всегда прекрасно выглядящая, жизнерадостная, немного кокетливая женщина.
- Вызывали?
- Проходите, Вера Михайловна, присаживайтесь.
- А что вы такой грустный с утра? Или… - по лицу ее вдруг пробежала тень страшной догадки. - С мужем что?
- Вера Михайловна! Ваш муж, майор Крамаренко Геннадий Семенович, пал смертью героя в неравном бою, выполняя правительственное задание.
- Что???
Глаза у женщины округлились, и она почти шепотом переспросила:
- Что вы сказали?
- Убили Геннадия, Вера Михайловна. В бою с превосходящими силами противника. Это все, что я знаю на этот час.
- Господи! Как же это?
- Война, Вера, будь она трижды проклята, жертвы не выбирает.
Женщина присела на стул, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали.
Командир сидел молча, да и что он мог сказать?
Наконец Вера подняла заплаканные глаза:
- Можно я пойду домой?
- Ну конечно. С вами определить кого из девчат? Все не одна будете?
- Не надо! А остальные? Я имею в виду тех, кто был с мужем в том бою?
- Все погибли. Вера. И Антонов, и Бережной, и Дудашев.
Вера, казалось, еле держалась на ногах, но все же спросила перед тем, как уйти:
- Ребят скоро сюда привезут?
- Не знаю. Вот запрашивал дивизию. Ответили: "как только, так сразу". Далеко отсюда они полегли. У самой Грузии.
Женщина встала, вытерла слезы, молча вышла.
Командир закурил. Осталось сообщить Дарье. Черт!
Как же это тяжело!
* * *
Наутро, в 7.00, Бережной первым делом поинтересовался у майора, восстановлена ли связь.
- Все в порядке, капитан!
- Слушай. Соедини меня с сотовым номером? Я сейчас продиктую его.
- Держи, - майор передал аппарат Володе, - как набирать код, сам знаешь, говори! Я выйду. У меня дела.
Бережной задрожавшим вдруг пальцем набрал номер.
Женщина за сотни километров от парашютно-десантного полка просидела почти всю ночь, закутавшись пледом, в кресле у торшера, думая о страшной беде, свалившейся на ее плечи, и… беспрерывно плача. Только к пяти утра незаметно для себя она уснула.
Поэтому мелодичный звонок сотового телефона долго пробивался к ней. Наконец она осознала, что означает мелодия, вклинившаяся в ее тревожный сон.
Вера включила телефон.
Но голос, раздавшийся из динамика, мгновенно заставил женщину вздрогнуть.
- Вера! Вера! Ты слышишь меня?
- Во-володя?
- Да! Не узнала, родная?
- Но откуда ты?
- Что с тобой. Вера?
- Вы же, - голос ее дрогнул в накатившем плаче, все погибли!
Бережной спросил:
- Это так в часть сообщили?
- Да! А разве… Господи, что я спрашиваю. Володенька, это правда, ты?
- Ну конечно я. Вера!
- Значит, сообщение в часть пришло ошибочное?
Владимир объяснил:
- Не совсем! Нас на самом деле потрепали изрядно.
Из сорока с лишним человек остались в живых единицы.
Крамаренко и Казбек действительно погибли. Это правда, к сожалению!
- Господи, я не знаю, как пережила эту ночь!
- Успокойся, любимая, я жив! Конечно, Крамаренко…
- Главное, ты жив! А Гена? Он же сам напророчил себе смерть, помнишь, я говорила тебе?
- Помню!
- Когда я увижу тебя, Володенька?
- Понимаешь, Вера, мне придется немного задержаться!
Женщина, хотя еще не совсем адекватно воспринимала реальность, встревожилась:
- Ты ранен?
- Нет, тут другое! Антона "чехи" захватили в плен.
Я не могу бросить его здесь! Я должен вытащить его! Понимаешь меня. Вера?
- Разве ты один что-либо сможешь?
- Я не один!
- Значит, снова пойдешь на смерть?
Понимая, что затягивать разговор не стоит, иначе оборвать его вообще не удастся, Володя имитировал плохую связь:
- Вера!
- Я слушаю тебя, Володя!
- Вера! Черт возьми, майор, что со связью?
- Володя! Я слышу тебя! - кричала в трубку Вера.
- Вера! - Ну ладно, главное она узнала.
И Бережной отключил связь.
Ну вот. Их уже, оказывается, внесли в списки погибших, ну штабы! С такими только воевать! На картах… игральных!
Полковник Яковлев, приведший себя в порядок, предложил:
- Присаживайся, капитан. Кажется, я нашел выход.
Связь у тебя?
- Да. Вот станция.
- Дай-ка мне ее. Майор! - обратился он к вернувшемуся офицеру.
- Слушаю вас.
- Мне кажется, я нашел выход. Если Антонов жив, у нас неплохие шансы вытащить его. Я начинаю игру.
Будьте свидетелями, особенно вы, майор!
- Я весь внимание!
Полковник набрал чей-то номер. Ему ответили.
- Курбан? Это Яковлев! Мне нужна связь с Большим Чингизом! Срочно! Босс в курсе! Никто нас не может слушать, ты что, за дилетанта меня держишь? Когда? Хорошо! Тогда вот что, у людей разбитого Грека находится русский офицер. Капитан Антонов. Он нужен боссу.
Возникнет большая проблема в дальнейшем нашем сотрудничестве, если этого капитана уничтожат… Да. Понимаю… Все я понимаю. Как можно быстрее прими меры к розыску офицера и обеспечь мне связь с Чингизом, Запомни код моей связи… Запомнил? Поторопись, Курбан! Что?.. Грек?.. Он бы еще армию в горы стянул, идиот! Скопление его сил обнаружила космическая разведка. Мы ничего не смогли сделать. Сам суди, чем он думал, стягивая несколько сотен человек на колонну из шести машин? Да еще бойню по дороге устроил! Во всем виноват сам Грек! Он и нас с боссом чуть под пулю не подставил… Вот-вот, обсудите! Чтобы ваше положение существенно не осложнилось, советую тебе связать меня с Большим Чингизом и найти капитана Антонова. Естественно, его будем выкупать!.. Да! Все! До связи! По пустякам не беспокой!
Полковник отключил связь. Посмотрел на офицеров:
- Это, пожалуй, наш единственный, но вполне реальный шанс спасти капитана Антонова.
Он откинулся на спинку кресла, закурил.
Глава 27
Над аулом, разбросанным по северному пологому склону глухого ущелья, стелился терпкий кизячий дым.
Солнце зашло за хребет. Заметно потемнело, но оставалось по-прежнему душно и пыльно. Только что по центральной улице прогнали небольшую отару. Из ворот выходили люди и загоняли скот. В основном это были пожилые чеченцы. Ворота закрывались, и жизнь за высокими заборами для внешнего мира замирала.
Не закрылись ворота в одном, самом большом-, доме.
И жизнь там не замерла. В обширном дворе, посредине, горел костер, и вокруг него сидели мужчины. Рядом, пирамидами, стояло оружие - автоматы и винтовки. В воздухе витал густой аромат анаши. В доме горел свет.
А в углу двора, в глубокой узкой яме без ступеней и лестницы, закрытой плетеной решеткой, ожидал своей участи узник. Капитан Российской армии Сергей Антонов. Позже должен был прибыть сам Ваха Караев, или Большой Чингиз, как еще называли этого крупного телосложением авторитетного и сурового полевого командира непримиримых. Он-то и должен привезти с собой решение участи Сергея.
Об этом капитану сообщили накануне, вытащив его на поверхность из глубокой сырой и узкой подземной тюрьмы. Тюрьмы, в которой он провел без малого неделю.
Широкомордый Али - главарь банды наемников, один из подчиненных Большого Чингиза, перекупил раненого офицера у пожилого чеченца, к которому на время забросили Сергея трое оставшихся в живых боевиков из разгромленной банды Грека. Сидя на кошме, Али произнес, как только капитана втащили в дом:
- Сегодня, русский, решится твоя участь. Молись своему богу, чтобы за тебя заплатили. Иначе умирать ты будешь долго и мучительно.
Сергей стоял на ослабевших ногах перед бандитом и старался не смотреть в его мутные бесцветные глаза. Это не понравилось Али.
- В глаза смотреть, свинья! Погляжу я на тебя, если Чингиз не привезет выкупа. В грязи, в навозе, у ног моих валяться будешь, пока я тебя на куски резать буду и собакам бросать. Долго умирать будешь, неверный.
Антонов слушал этого потерявшего от наркотика разум бандита и смотрел в окно. За ним - узкая тропа, уходящая в горы. К спасению. К жизни. Только не для него эта тропа. Нет, не для него.
- О чем думаешь, русский? - спросил широкомордый, потягивая анашу, вдыхая дым косяка вместе с воздухом.
- О смерти.
- Да? И что ты о ней думаешь?
- О том, что все люди на земле, с самого рождения, приговорены к смерти. Приговорены тем, кто над нами.
С одной лишь разницей. У каждого из живущих своя отсрочка этого приговора. Скоро, возможно, умру я, позже ты. А может, раньше ты. Кто знает? Вечно еще никто не жил. Ты, как и я" приговорен к смерти.
- Хорошо сказал, русский, молодец! Но только ты забыл добавить, что каждый умирает по-разному. Один от старости, на мягкой кошме в окружении родственников.
Другой же, затоптанный в грязь, в мучениях и проклятиях. Вот так-то.
Он говорил на относительно правильном русском и в переводчике не нуждался.
- Еще скажу тебе, собака. Если тебя выкупят и ты уйдешь отсюда, запомни и передай другим. Для русских горы Чечни - смерть. Война с нами - смерть. Сколько бы вы ни приходили сюда, всегда мы, наши дети, внуки, как в свое время воины святого Шамиля, будем резать вас.
Как баранов резать. Вы решили загнать нас в рабство, но мы - горцы. Никто не заставит горца жить по другим законам, кроме закона гор. И сколько вы убили наших соплеменников, столько же, только в сотни, в тысячи раз больше, убьем мы. Джихад священен. Россия захлебнется в крови. Запомни это, русский!
- Знаешь, не тешь себя мыслью о почтенной старости. Уж ты, Али, на кошме умирать точно не будешь, в лучшем случае тебя пристрелят как бешеную собаку.
В худшем за все свои дела тебя порвут на части, медленно и мучительно, как грозишь мне ты! Такие, как ты, до старости и кошмы не доживают. А не сложат твои подчиненные оружия, то по законам гор и жить-то останется некому. Арабы уйдут, с кем воевать будешь, герой? Свои же чеченцы удавят вас, попомни мое слово!
- А ты борзый, русский! Молодец! Заслужил, чтобы я лично тебя убил!
- Тоже мне, милость великая! А не пошел бы ты с ней. на…, Али?
Чеченец схватился за широкий нож, но сдержался,* лишь выкрикнул:
- Эй! Охрана! На место его.
Два молодых араба подхватили Антона под руки, поскольку он сам передвигаться практически не мог, поволокли тело к яме, куда и сбросили.
То, что сказал широкомордый, можно было сказать, и не вытаскивая офицера из ямы. Но его подняли. Веревками. Вытащили, чтобы сбросить вновь с двухметровой высоты, получив варварское удовольствие от бессилия и беспомощности ненавистного им, арабским наемникам, покалеченного русского офицера. Но и капитан не остался в долгу, по крайней мере в словах, большего он сделать не мог.
Сергей не почувствовал боли от удара о каменистое дно. Боль он перестал ощущать, когда ему прострелили правую руку, прибив к стене кинжалом за левую. Когда следом сломали ребра, выбили зубы. В подвешенном, полураспятом состоянии он пробыл сутки. Тогда-то боль и ушла. Осталось чужое истерзанное тело и, как ни странно, поразительная ясность ума, не дававшая покоя.