- Думали. Нет, вряд ли. Если главарь и принимал участие в ограблении лично, то скорее всего в первых рядах. Однако мы склонны полагать, что его там не было. Стояние на стреме - роль малопочтенная и не прибавляющая авторитета, а, как я уже упоминал, главарь амбициозен. К тому же в случае стрельбы Марафонец погиб бы одним из первых, а потеря вдохновителя вряд ли входила в планы террористов. Странным кажется вот что: банальный шантаж совершенно не вяжется с психологическим рисунком главаря. Изощренность и дерзость похищения мин совсем из другой оперы, нежели получение выкупа.
- Вы полагаете, у них что-то еще на уме? - поинтересовался Котов.
- Вот именно. Лично я убежден: выкуп - только часть замысла главаря. Меньшая или большая, трудно сказать, но…
- Хотя бы теоретически мы можем сделать предположения о характере его замысла?
- Нет. Здесь возможно все что угодно, начиная с личной мести и заканчивая нейтрализацией крупной политической фигуры.
- Президента?
- Возможно и такое.
- Но для чего?
- Как правило, террористы - люди, имеющие определенные убеждения. Оговорка: я имею в виду террористов, а не мелких бандитов-вымогателей. Возможно, основная цель главаря - именно вторая, неизвестная пока нам часть плана, а требование выкупа - всего лишь отвлекающий маневр.
- Он взорвет фугасы? - Котов закурил, принялся рассматривать растущий столбик пепла.
- Несомненно, если мы дадим к этому повод. Взорвет, если не получит желаемого, и будет считать, что заслуженно наказал нас. Он в некотором смысле игрок. А в игре платит проигравший.
- Есть какие-то рекомендации?
- Когда вы установите состав группы…
- Сплюньте. - Котов вспомнил саперов.
- Тьфу-тьфу-тьфу! - Овчинников улыбнулся. - Так вот, уделите особое внимание исполнителям. Бесполезно пытаться воздействовать на костяк группы, но можно попробовать убедить сдаться остальных.
- Хорошо, разработайте соответствующий текст.
- Уже разрабатываем.
- Отлично. Что-нибудь еще? Если ничего конструктивного больше нет - всем спасибо. Да, Денис Юрьевич, поторопите своих орлов, пусть постараются насчет бомбы провернуться побыстрее. Времени у нас в обрез.
Тот развел руками:
- Пытаемся, Александр Яковлевич.
Эксперты начали подниматься, шумно двигая стулья, собирая рабочие записи, оставляя заключения, карты, схемы.
Когда кабинет опустел, Котов повернулся к Беклемешеву:
- Что скажешь, Зиновий?
Тот еще раз внимательно осмотрел карту, вздохнул и покачал головой.
- Нам их не поймать, нет. Даже если удастся установить состав группы, мы все равно не знаем, где их искать. Нужно эвакуировать людей, брать пару дивизионов внутренних войск и прочесывать город. Все, шаг за шагом, предполагаемые места взрывов, метротоннели…
- Ладно, Зиновий, - Котов придвинул карту к себе, - действуй. Обнаружишь что-нибудь интересное, сразу докладывай.
- Хорошо. Ты будешь у себя?
- Может быть, к "голосовикам" схожу, потороплю. - Котов кивнул на потолок. - Пока начальство совещается, все равно никуда уйти нельзя, но время надо использовать на всю катушку. Кстати, получишь сводки из ГАИ, зайди ко мне, посмотрим вместе.
- Хорошо, Саш.
Беклемешев вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.
Котов не успел сходить к "голосовикам".
Через двадцать минут его вызвали на экстренное заседание объединенного штаба по чрезвычайной ситуации, проходившее в Зале совещаний Кремля.
09.51
Проход был подготовлен заранее, равно как и все остальное, включая мощный бур, работающий от обычного щелочного аккумулятора. Каждый из тринадцати понимал: Хорь заботится в первую очередь не об их удобстве, а о выполнении задачи.
Примерно через час после взрыва на Курском вокзале с Малой Дмитровки на Садовую-Каретную свернул обшарпанный грузовичок "ГАЗ" с надписью "МЕБЕЛЬ" на борту. Машина ползла неторопливо, и возмущенные водители обгоняли ее, нажимая на клаксоны, покручивая пальцем у виска. На Садовом кольце скорость меньше семидесяти вряд ли приемлема. А этот ехал не торопясь, у самой бровки тротуара, к Самотеке.
У эстакады грузовик перестроился в правый ряд и за Театром кукол свернул на Делегатскую. Затем у дома номер четырнадцать - в 1-й Волконский переулок. Водитель - Пастух - выглядел таким же потасканным и обшарпанным, как и машина. Он внимательно смотрел на прохожих из-под кустистых бровей. На соседнем сиденье дремал парень в спецовке и бейсбольной кепочке - Крекер. На подъезде к Самотечной улице Пастух нажал кнопку, которая должна была включать вентиляцию. На самом же деле тумблер приводил в действие переговорное устройство, связывающее кабину и кузов.
- Внимание, - почти не разжимая губ, сообщил водитель, - мы на месте.
Грузовичок остановился напротив водосточного колодца. Железный люк оказался сантиметрах в десяти перед бампером машины. В ту же секунду Крекер открыл глаза.
- Эх, говорил же, надо в аварийку одеваться, - буркнул он.
- Мало ли что ты говорил, - отрезал Пастух.
- Ма-ало ли, - передразнил молодой. - Вот засекут нас, посмотрим, что вы тогда запоете.
- Не засекут, - спокойно сказал Пастух. - В это время дня тут пусто. Народ по домам сидит, сериальчики смотрит и пирожки с капусткой кушает.
Крекер набычился упрямо.
- Тебе-то, старый, откуда знать? Возьмут вот и засекут. Какая-нибудь бабка в окошко выглянет - и кранты. А если нас повяжут - махом всем вышак обломится.
- Не выглянет, - отрезал Пастух. - И вообще, не ной. Все будет абгемахт.
- Абгемахт, абгемахт. - Крекер был недоволен. Отличался он своевольным и сварливым характером. - Вы, блин, такие уверенные, как неваляшки. Знаешь, что с неваляшками случается, старый?
- Ну?
- Ломаются они, вот что. Об пол стукаются и разбиваются.
- Ладно, хорош болтать, - оборвал партнера Пастух, - давай за работу.
- Жалко мне вас, старый, - с притворной печалью произнес Крекер. - Попомните потом мои слова, да поздно будет. Я-то всегда свалить успею, если жареным запахнет, а вот вы, твердолобые, будете сидеть, пока задницу не напечет. А, да чего тебе объяснять!.. Только время зря теряю.
- Иди, иди, - усмехнулся Пастух. - Это у тебя нервное.
- Пошел ты!..
Крекер открыл дверцу, спрыгнул на тротуар и остановился, разминая ноги. Стащив кепочку, пригладил длинные белые волосы, стянутые в хвостик, пошевелил плечами, покрутил кистями рук. Проделывая это, он как бы между прочим посматривал на окна ближайших домов. Тишина. Никого. Прав Хорь, прав. Место тихое. Ни машин, ни прохожих.
Повернувшись к грузовику, Крекер вновь нацепил кепочку. Это и был условный сигнал.
Пастух еще раз нажал кнопку.
- Все чисто.
* * *
В кузове фургона заканчивались последние приготовления. Боевики Хоря подхватывали амуницию и оружие. Координатор операции, Шептун, сидевший у стены, сплошь заставленной радиоаппаратурой, повернулся в кресле.
- Начинаем. Удачи, парни.
Металлическая дверь кузова распахнулась. Затянутые в черное фигуры одна за другой исчезали в ярком солнечном дне. Со стороны происходившее напоминало американский боевик. Люди, выпрыгивавшие из мебельного фургона, экипированы были сообразно заданию: черные комбинезоны, бронежилеты "коммандос", усиленные дополнительными пластинами, приборы ночного видения, сдвинутые пока на лоб, черные кепки, фонари на поясе, дымовые и осколочные гранаты, фляги, аптечки в специальных подсумках, ножи "катран", обоймы для автоматов, альпинистские веревки и плащ-палатки, пристегнутые к спине, карабины, пистолеты - у кого "гюрза", у кого "беретта-92" - в кобурах на поясе, крохотные передатчики "Кенвуд" со скремблерами. И у каждого на груди висел автомат. У троих - спецназовские "валы". Еще у четверых - "АКСУ". Белоснежка сжимала в руках снайперский "винторез", увенчанный мощным телескопическим прицелом.
Айсберг и вовсе тащил на себе целый оружейный склад. На левом плече у него болтался спаренный огнемет "РПОА", на правом - барабанный гранатомет "РГ-6" и объемистая сумка с запасом гранат, на груди - компактный "АКСУ". Несмотря на солидную тяжесть, гигант двигался легко, как балетный танцор.
Лица у всех были густо раскрашены серым и черным маскировочными карандашами, отчего боевики напоминали хищных животных - обитателей джунглей.
Пока группа выбиралась из кузова, Крекер взял из фургона стальной крюк, подцепил крышку люка и отодвинул ее в сторону. Прошло несколько секунд, и улица вновь была пуста. Боевики скрылись в подземелье. Крекер задвинул люк и спокойно направился к машине. Не торопясь, закрыл кузов, запрыгнул на подножку и, сунув руку в кабину, подхватил наплечную кожаную сумку.
- Ну что, старый, разбежались?
Пастух усмехнулся.
- Давай беги, Печеньице.
Крекер тоже расплылся в улыбке.
- Будь здоров, не кашляй. Ни пуха!
- К черту! Смотри в оба.
- А как же… Увидимся.
- Обязательно.
Крекер повернулся и зашагал по улице, беспечно насвистывая что-то себе под нос.
На данном этапе операции у каждого из них была своя задача.
В фургоне остались пятеро: Пастух, Шептун, Близнец, выполняющий функции оператора, Папаша Сильвер и человек в штатском, сидящий в стороне и не принимающий участия в общей подготовке. Задача Шептуна и Близнеца заключалась в перехвате радиопереговоров военных, милицейских и воздушных патрулей и корректировке в соответствии с этим действий группы. Пастух и Папаша Сильвер в случае обнаружения фургона должны были обеспечить отход координационной команды.
В кузове был установлен маленький телевизор. Еще один крохотный телевизор "Касио" с жидкокристаллическим дисплеем лежал в кармане рубашки Крекера. Под мышкой у него, как и у остальных членов группы, в удобной кожаной кобуре пряталась "гюрза". На правом боку, в специальных кармашках, устроились запасные обоймы: пять штук по восемнадцать патронов каждая. Девяносто выстрелов. А стрелял Крекер отменно, из-за чего и был завербован Хорем. На голени он укрепил специальные ножны, в которых покоился тонкий удобный нож с обоюдоострым клинком. В сумке лежали переговорное устройство, диктофон, телефон сотовой связи, моток изоленты, три трехсотграммовые пластитовые шашки, шесть детонаторов и три радиовзрывателя.
Оставшиеся в фургоне были экипированы не хуже. Только в кузове у Пастуха и Сильвера, помимо автоматов, винтовки Драгунова, пистолетов и ножей, имелся солидный запас гранат "Ф-1". Как говорится, береженого бог бережет.
Каждый понимал: случись самое плохое, повяжи их спецслужбы, и всех расшлепают, что называется, не отходя от кассы. Поэтому любой из боевиков был готов драться до последнего, не за Хоря, но за себя, за свою жизнь.
"ГАЗ" медленно тронулся и вырулил на Самотеку, прополз под Самотечной эстакадой и выкатился на Цветной бульвар. Пастух знал, что сейчас под землей движутся восемь черных теней. Сосредоточенно, не переговариваясь, в полной темноте. Пассивные приборы ночного видения помогали им различать дорогу.
На Цветном грузовик попал в пробку. До Петровского бульвара он полз со скоростью сто метров в час. Здесь свернул направо, миновал пару кварталов и въехал в заранее присмотренный, абсолютно неприметный переулок. Дома тут давным-давно были выселены по причине капитального ремонта, и посему дворик обживали местные подростки да изредка забредали зачуханные бомжи.
Сейчас здесь было пусто. По поводу всего остального Пастух не волновался. Вскоре Москва обезлюдеет, и вот тогда им придется смотреть в оба, потому что вместо безобидных горожан на улицу выйдут "волки".
10.10
Под землей группа преодолела Садовое кольцо и вышла к коллектору, расположенному под Цветным бульваром. Тупой, тяжелый, нескончаемый гул напоминал боевикам о том, что наверху, в трех метрах над их головами, неспешно ползут машины - грузовики, троллейбусы, такси. В городе все еще бурлила привычная жизнь. Короткий тоннель убегал вправо, метрах в десяти пересекался с узкой горловиной канализации, а еще через десять метров заканчивался водосточным колодцем, выводящим на поверхность за Центральным рынком. Каждый из восьмерых уже дважды проходил этим маршрутом. В первый раз они просто исследовали дорогу, сверяясь с планом, намечая маячковые точки, во второй - переносили и прятали ящики со взрывчаткой и кумулятивными зарядами, оборудование, аккумуляторы.
Группа остановилась. Генерал, который был старшим, вытащил из кармана жилета переговорное устройство и набрал код.
- "Осень", - послышался в динамике хрипловатый, густо сдобренный помехами голос Шептуна.
Генерал чуть убавил громкость и произнес единственную фразу:
- "Москва-один", мы у первого маяка.
- "Осень", тебя понял. - Шептун отключился.
Генерал оглянулся. Все они стояли за его спиной. Сопливый толстяк Бегемот - ему в предстоящей операции отводилась особая роль; за ним - Леденец; затем рыжий, как подсолнух, Чубчик; следом - бесцветный и унылый Дофин; дальше - Ватикан, даже в форме выглядевший элегантно и стильно, впрочем, форма ему к лицу; Белоснежка, аккуратно-любовно придерживающая свой "винторез"; и, наконец, громила Айсберг, несущий на себе такую огневую мощь, что хватило бы развалить хороший восьмиэтажный дом "сталинской" постройки. Все настороженные, готовые действовать.
Генерал поднял руку и сделал движение кистью, означающее "продолжаем марш". Группа двинулась вперед под Цветным бульваром, к Трубной площади, к маяку номер два.
* * *
Странно, но в "Останкино" до сих пор было достаточно спокойно. Правда, внизу появилась пара охранников, вооруженных "АКМС". Милиционеры явно маялись от безделья, прогуливались вдоль двери и придирчиво рассматривали входящих. Даже тех, кто не нес с собой пакетов и сумок. Видимо, они считали каждого работника телецентра потенциальным террористом, прячущим под плащом как минимум десяток ядерных боеголовок.
Вероника толкнула дверь и на ходу кивнула милиционерам. Один из них моментально шагнул навстречу, преградив ей путь.
- Пропуск, - строго потребовал он.
Вероника продемонстрировала пропуск, то же самое сделал Михаил.
- Это с нами, - кивнул оператор на Марафонца.
Сидящий за конторкой милиционер тут же вздернул брови.
- Сейчас выпишу временный, - пояснила Вероника и заторопилась к окошку пропусков.
Через пару минут они поднимались в лифте на второй этаж.
- Так, Миша, бегом в аппаратную. Я сейчас подойду, займемся монтажом.
- Понял, не дурак, - ответил оператор. - Уже испаряюсь.
- Давай.
Пройдя через холл, Вероника и Марафонец оказались в огромном зале, сплошь заставленном компьютерными столами. Здесь сновали люди, каждый по каким-то своим делам. Кто-то клацал клавиатурой, набирая текст; кто-то что-то втолковывал стоящему рядом; чуть поодаль низенький пожилой мужичонка распекал виновато потупившегося верзилу. При этом пожилой активно помогал себе взмахами обеих рук.
- С меня голову снимут! Понимаете? Голову! - кричал он, хлопая себя ребром ладони по позвонку, словно показывая: именно в этом месте, вот тут, и коснется топор несчастной цыплячьей дряблой шеи. - Через десять минут материал должен выйти в эфир, а вы рассказываете мне о каких-то там технических трудностях!
- Но…
- Знать ничего не хочу! Слышите? Ни-че-го не хо-чу знать! Все!
- А… - попытался вставить слово верзила, но старик замахал руками, будто и не руки это были вовсе, а крылья ветряной мельницы.
- Ничего не слышу! Это ваши проблемы, и меня они не волнуют!
На секунду Марафонец оторопел, остановился, оглядываясь, словно оценивая степень опасности этого чересчур людного места.
- Полетаева! - моментально переключился "дряблая шея", едва заметив Веронику. - Вы преступница! Убийца! Нет, не убийца, а УБИЙЦА! Большими буквами!
- Почему, Геннадий Матвеевич? - улыбнулась Вероника.
- Посмотрите на нее! - возопил "дряблая шея", призывая в свидетели весь зал. - Она еще улыбается! У меня нет слов! - закончил он трагически, однако слова тут же нашел: - Что вы сделали этим утром?
- Ничего особенного.
- Конечно, ничего особенного! Если не считать того, что вы меня зарезали! Без ножа! - Он засеменил навстречу, и Марафонец невольно напрягся. - Понимаете вы?! Без ножа! У вас в руках такая информация! Бомба! Вас уже два часа по всему "Останкино" ищут!
- Ищут давно и не могут найти девушку этак лет тридцати, - продекламировала Вероника и тут же кинулась в атаку. - Геннадий Матвеевич, голубчик, не нервничайте вы так. У меня потрясающий репортаж.
- Она говорит "не нервничайте"! У вас у всех потрясающие репортажи! Абсолютно у всех. А конкретно у вас вообще не может быть потрясающего репортажа! - отрубил "дряблая шея", всплескивая худенькими руками. - Понимаете вы?! Не может! Ваш потрясающий репортаж уже случился сегодня утром! Все! Никакой другой работы! Сейчас это самое главное! Новость должна идти в эфир, пока она горячая, как бабушкин пирожок!
- Чьей бабушки? - уточнила Вероника.
- Перестаньте немедленно! - "Дряблая шея" побагровел. - Что вы, как девчонка, в самом деле?! Ядерные бомбы в Москве! Мы должны немедленно пустить это в эфир!
- Мы не можем пускать это в эфир, Геннадий Матвеевич, - возразила Вероника, - потому что тогда вашу голову точно отрубят.
- Ее и так отрубят из-за этого молодого лодыря. - "Дряблая шея" кивнул в сторону верзилы. - Перестаньте. И где Анищенко? Он должен был ехать с Кругловым! Теперь я не могу найти и его!
- Геннадий Матвеевич, миленький, - Вероника была примерно на голову выше "дряблой шеи", поэтому ей пришлось наклониться, чтобы заглянуть режиссеру в глаза, - мы вам привезли совершенно сумасшедшую новость, за которую ни с вас, ни с меня голову не снимут. Во всяком случае в ближайшие сутки.
В глазах режиссера моментально вспыхнул плотоядный огонек.
- Меня это не интересует! Что за новость?
- Во-первых, омоновцы разогнали толпу возле Курского вокзала, а во-вторых, первая обещанная бомба все-таки взорвалась.
На секунду "дряблая шея" застыл с приоткрытым ртом, а затем снова всплеснул руками, и непонятно было, то ли от восторга, то ли от ужаса.
- Да что вы?!
"Все-таки от восторга", - решил Марафонец.
- Не может быть! Превосходно! В смысле, я имею в виду, конечно, трагедия. Вы все сняли?
- Крупным планом, Геннадий Матвеевич, - заверила Вероника. - Мише лицо порезало.
- Надеюсь, ничего серьезного? Он мне еще сегодня понадобится.
- Пустяки.
- Так, быстро в монтажную. Я хочу иметь этот материал через пять, нет, уже через четыре минуты.
- Миша уже там. Я сейчас тоже иду. Со мной очевидец. Он был на вокзале.
- Что, когда бомба взорвалась? - недоверчиво переспросил "дряблая шея".
- Нет, когда разгоняли толпу.
- Это он? - Пожилой с любопытством повернулся к Марафонцу.
- Да, - подтвердила Вероника. - Он самый.
- Телегеничный. Не Ален Делон, конечно, но телегеничный, - оценил "дряблая шея".
- Поверьте мне, Геннадий Матвеевич, репортаж - блеск! Вас на руках станут носить.