- Убивать людей сложно? Вас не мучает совесть? - Женщина чуть не стукнула сама себя по голове. Вопрос получился ужасающе бестактным, глупым, как раз в духе репортерских "бомб", вернее, пшикалок, претендующих на столь громкое звание. Лапша на уши обывателю.
- Почитайте Достоевского. "Преступление и наказание". Там хорошо написано, трудно или нет убить другого человека. - Тон Марафонца стал холодным. - С одной стороны, убить человека просто. Тут все дело в привычке. Я делал это раньше. У меня не бывает приступов рвоты и ночных кошмаров. Что же касается угрызений совести… Не знаю, не могу ничего сказать. А эти "бультерьеры", рано или поздно, все равно закончили бы с пулей в голове. Не мы, так Рыба убил бы их. Для него они свидетели - хуже не придумаешь. Так что в покойники их можно было записывать заранее.
- Кто вел машину? - быстро спросила Вероника.
- Фургон? Генерал.
- Но если вы все понимали, что Хорю на вас плевать, то почему сам Хорь не боялся, что кто-нибудь из группы отвезет остальных на Лубянку? Тот же Генерал, например.
- Потому что Хорь - умный. Он понимает, что никто этого не сделает.
- Да почему?
- Да потому. Ну отвез бы нас Генерал, и что дальше? Хоря сдать никто не может, как ни бейся. И потом, на одной чаше весов - гражданский долг, а на другой - деньги. Сумма, которую ни один из нас не смог бы заработать за целую жизнь! Гражданский долг? Не смешите меня. Государство выкинуло этих людей на улицу, вытерло о них ноги, плюнуло им в лицо. Они ничего не умеют, кроме как взрывать, драться, резать, стрелять. Убивать, одним словом. Куда их завел бы ваш хваленый гражданский долг? На нары?
- Вас амнистировали бы, - пылко возразила Вероника.
- Спасибо. И что дальше? Снова в нищету, в голодуху? - Марафонец резко повернулся к водителю. - Дай еще сигаретку. Что-то я завелся.
- Держи, - протянул тот пачку.
Марафонец закурил, стряхнул пепел в ладонь, подумал, добавил немного спокойнее:
- Если Хорь останется на свободе, то он любого из нас рано или поздно достанет. Как говорится, из двух зол выбирают меньшее. Я думаю, что все, абсолютно все его боятся. Генерал не исключение.
- Ты тоже боишься? - спросила Вероника.
- Да, - серьезно ответил Марафонец, глядя девушке в глаза, - я тоже. Мы все - профессионалы и знаем цену профессионализму. А уж Хорь-то - профессионал, поверь мне. Подумай сама, разве дилетант смог бы так все провернуть?
- Наверное, ты прав.
- Не наверное, а точно, - возразил собеседник.
- Ладно, - пробормотала Вероника. - Будем считать, что у тебя не было другого выхода. Однако ты ушел.
- Я ушел.
- Почему?
- Потому что понял одну вещь, которую пока не поняли остальные.
- Совесть, - утвердительно кивнула девушка.
- Да что ты, как юная пионерка? Со-о-весть. Если бы прошел до конца, меня совесть не замучила бы. Их не замучает тоже.
- Что же тогда?
- На этот вопрос я отвечу, когда все закончится. Договорились?
- Смотри не забудь. - Вероника выключила диктофон.
- Не волнуйся, я никогда ничего не забываю, - заверил Марафонец.
В салоне повисло молчание.
- Подъезжаем, ребята, - громко сообщил Виктор. - Смотри-ка, машин как мало.
- Может быть, уже объявлено чрезвычайное положение? - предположила девушка.
- Может быть. Вон, гляди…
На Ленинградском шоссе, у "Макдональдса", разворачивались три БТРа. За ними вытянулась длинная - конца-края не видать - колонна военных грузовиков. Справа, во втором ряду, ползла такая же длинная вереница бронемашин. Издалека доносился рев танковых двигателей.
- Началось, - прошептала Вероника.
Машина свернула с Ленинградского шоссе на Фестивальную.
- Рыба был очень осторожным, - вдруг произнес Марафонец. Его чрезвычайное положение, похоже, не волновало совершенно.
- Это вы к чему? - не поняла Вероника.
- К тому, что если бы он не был осторожным, то не продержался бы так долго на плаву. Как правило, торговлей оружием занимаются либо непосредственно силовые ведомства, либо "крутые". - Марафонец подумал секунду. - А Рыба не был ни тем, ни другим. Может быть, в прошлом, но пальцы веером не держал.
- И что?
Марафонец закусил нижнюю губу, словно раздумывая, затем медленно произнес:
- Судите сами, чем Хорь мог расплатиться за такую партию оружия: амуниция, переговорные устройства, пистолеты, автоматы, гранатометы, взрывчатка?
Девушка смотрела на него, а он ждал ответа.
- Не деньгами, - наконец произнесла Вероника.
- Разумеется, не деньгами. Но чем тогда? - продолжал Марафонец.
- Информацией, - предположила девушка.
- Конечно. - Марафонец кивнул. - Данными, которые имелись у ФСБ или МВД на торговца оружием по прозвищу Рыба. Плюс, возможно, новыми документами. Рыбе такой альянс выгоден. Денег у него наверняка и без того куры не клюют, не первый год он этим занимается. По всему видно, дело поставлено широко. Значит, остается досье. Получив досье, Рыба перестает существовать для органов. Будто ластиком стерли. Раз - и нет человека.
- Так, - Вероника кивнула, - дальше?
- А дальше вот что. - Марафонец помассировал висок, размышляя. - Положим, вы - торговец оружием. У вас есть все основания не доверять мне, может быть, даже бояться меня. А для меня прямая выгода убрать вас как лишнего свидетеля. Наверняка Хорь просчитывал свои действия заранее, и Рыба не мог не предполагать худшего исхода.
- Да, - кивнула Вероника.
- Я прихожу к вам и передаю папку. - Марафонец протянул женщине руку, словно сжимая в ней нечто невидимое.
Вероника впилась взглядом в его крепкую ладонь со стесанными, набитыми костяшками пальцев, задубевшую, сильную. Потом перевела взгляд на лицо собеседника. Догадка была простой, как все гениальное.
- Отпечатки пальцев, - сказала она. - Отпечатки пальцев на папке, конверте или что уж он там передавал.
- Совершенно верно, - кивнул Марафонец. - Он не мог отдать папку в перчатках. Рыба тут же заподозрил бы неладное и скорее всего предпринял бы собственные меры предосторожности. Скрылся бы, испарился, и тогда весь план Хоря пошел бы коту под хвост. Это и есть та самая тонкая нить. Хорь нашими руками убрал и Рыбу, и его подручных. Всех, кто мог его опознать. Он превращается в некую эфемерную фигуру. В лицо его не знает никто, по голосу опознать тоже невозможно. Остается только папка.
- Может быть, Хорь ее забрал? - предположила Вероника.
- Вряд ли, - не согласился Марафонец. - Рыба умен и осторожен. Наверняка он потрудился припрятать папку в надежное место. Если бы Хорь решил его сдать, то Рыба, в свою очередь, имел бы возможность сдать Хоря. Нужно найти папку, и тогда мы узнаем, кто этот человек. И у меня появится лишний козырь. С нашей подачи ФСБ получит Хоря тепленьким. А зная, кто он, им легко будет вычислить и все остальное.
- Правильно. - Вероника тряхнула головой. - Кстати, ты сказал о списке. Прозвища.
- Да, я набросал. - Марафонец вытащил из кармана сложенный лист и протянул женщине. - Но учти, ты мне пообещала, что в этом расследовании займешь мою сторону. Я хочу, чтобы ты осветила мое дело максимально беспристрастно. Договорились?
- Договорились, - кивнула Вероника. - Надо будет позвонить в ФСБ.
- Кому? Этого нельзя делать, пока не выяснится, кто скрывается под прозвищем Хорь, - встрепенулся Марафонец. - Ты не можешь знать, на кого нарвешься. А вдруг на самого Хоря? Что, если он - сотрудник ФСБ?
- У нас есть какой-нибудь иной выход? Чем раньше мы передадим информацию в ФСБ, тем легче будет спецслужбам обезвредить террористов.
- Нет, - упорствовал Марафонец. - Этого нельзя делать ни в коем случае.
- Но мы обязаны что-то делать!
- Мы и делаем. Ловим Хоря. Не так уж и мало.
- А как быть со списком?
- Не знаю. Придумаем что-нибудь.
- Может быть, позвонить на Петровку?
- Зачем?
- Убийством Рыбы наверняка занимался МУР. Если досье у них, то необходимо сообщить им об отпечатках пальцев. Пусть проверяют, крутят.
- Вряд ли они станут этим заниматься.
- Это уж точно, - поддержал Марафонца шофер. - Им сейчас не до тебя. У них головной боли, как у собак нерезаных. Носятся там с высунутыми языками.
- Но попробовать-то можно? - упрямо заявила Вероника.
- Попробовать можно, - согласился Марафонец. - Как говорил незабвенный Лаврентий Павлович: "Попытка не пытка".
"Рафик" въехал во двор, обогнул желтый кирпичный дом и притулился у второго подъезда.
Вероника кивнула попутчику.
- Посиди здесь. Я быстро.
Она выскочила из машины, нырнула в подъездные двери. За столом консьержки вместо Анны Иннокентьевны сидел пропитого вида парень и читал "Спорт-экспресс". Услышав шаги, он оторвался от чтения, поднял на Веронику мутный взгляд и тут же снова уронил голову, будто тяжело ему было держать ее, одрябли, видно, проспиртованные мышцы.
Вероника вошла в лифт, нажала кнопку, дверцы с каннибальским лязгом захлопнулись, и кабинка пошла вверх.
* * *
Ровно в двенадцать ноль-ноль войска вошли в Москву. По широким проспектам катили танки и БТРы, за ними тянулись длинные колонны "ЗиЛов" и "Уралов", в которых тряслись угрюмые молчаливые солдаты. Техника сворачивала на боковые магистрали, расползалась по районам, блокируя сектор за сектором. Поднятые по тревоге силы МВД прочесывали улицы, милиционеры обходили дома, предупреждая граждан о немедленной эвакуации, сообщали точки сбора, улицы и номера домов, стадионы, военкоматы, здания театров, возле которых выстраивались колонны грузовиков, автобусов, машин "Скорой помощи" и пожарных.
Таманская дивизия перекрывала участок от проспекта Маршала Жукова до Ленинского. Участок от Ленинского до Каширки взяла на себя Кантемировская дивизия. От Каширки до шоссе Энтузиастов - дивизия имени Дзержинского. От шоссе Энтузиастов до Ярославского шоссе - десантный полк из Сокольников. От Ярославского до Коровинского - Псковская десантная дивизия. И замыкали круг полки внутренних войск из Истры и Клина.
Два десятка вертолетов, прибывших из Кубинки, дозаправлялись на Тушинском аэродроме. Им предстояло осуществлять воздушное патрулирование совместно с вертолетным отрядом "Аэрофлота" и спасательными вертолетами МЧС. Здесь же собрались пять штурмовых групп, состоящих в основном из бойцов специального назначения и офицеров-десантников.
Территорию внутри Садового кольца очищали силы спецназа, ОМОНа и СОБРа. Их присутствие здесь вызывало меньше вопросов, чем тяжелая техника и войска.
План, предложенный Котовым, начал осуществляться, причем делалось все быстро и достаточно жестко. Несколько вертолетов гражданской авиации уже барражировали в небе, патрулируя окраины. К часу пятнадцати в объединенный штаб по чрезвычайному положению начали поступать первые рапорты: "Январь-первый" закончил эвакуацию к тринадцати пятнадцати, "Январь-второй" закончил эвакуацию к тринадцати пятнадцати, "Январь-третий" заканчивал эвакуацию к тринадцати шестнадцати. Сектор "Январь" охватывал Митино и Новотушино с прилегающими к ним Пенягино и Новобратцевским, Братцево, Алешкино и непосредственно Тушино между рекой Сходней и Химкинским водохранилищем. Войска и силы охраны правопорядка действовали четко и оперативно. Людям позволяли собрать только самое необходимое на сутки отсутствия: запас еды, средства личной гигиены, деньги, малогабаритные ценные вещи. При глобальности и быстроте осуществления эвакуации каждое место в грузовике значило очень много.
Сложностей возникло очень много, гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Пришлось срочно перенаправлять железнодорожные составы, идущие в Москву. Разумеется, ни о каком прибытии иногородних и речи быть не могло. Так же обстояло дело и с воздушным транспортом. Самолеты на подлете к Москве разворачивались и уходили в другие города, куда позволял дотянуть запас топлива. Чрезвычайное положение в Москве затронуло несколько достаточно крупных регионов. Единственным функционирующим аэропортом в черте Подмосковья оставался военный Чкаловский. С него должен был отбыть Президент, если в ближайшие пять часов ситуация кардинально не переменится к лучшему. В течение пятидесяти минут самолет номер один должен прибыть в Петербург, откуда Президент сможет контролировать происходящее. Сейчас во Внуково-2 готовили сразу три самолета. Делалось это исключительно для отвода глаз, поскольку командующий операцией, вняв доводам аналитиков ФСБ, не исключал версию создания критической ситуации с целью устранения Президента. Может быть, злоумышленникам каким-то образом удалось заминировать и правительственный аэропорт.
В лесопарковых массивах - в Тимирязевском, в Сокольниках, в Измайлово, на Лосином острове - сосредоточились САПР: бульдозеры, тягачи, трелевщики, краны. Куча техники, которая, безусловно, понадобится в случае ядерного взрыва. Во всех пригородных аэропортах спешно заправляли топливом самолеты. Рейсы, запланированные на ночные часы, отменялись. Часть населения эвакуировали за черту города на прогулочных теплоходах из Северного и Южного речных портов. Автобусные парки работали в авральном режиме. Людей вывозили в пионерские лагеря, пансионаты, совхозы. Представителей зарубежных стран отправляли в ведомственные дома отдыха. Эвакуация девятимиллионного мегаполиса была лишь вопросом времени, а времени-то как раз оставалось очень мало.
Спецкоманды заканчивали прочесывание опустевших веток метрополитена на предмет наличия психопатов, вздумавших побродить по рельсам. Дежурные оставались на станциях, но лишь для того, чтобы выпустить персонал, а затем самим подняться на поверхность. Поезда, еще находившиеся на ветках, уплывали в депо, где застывали неподвижные, сонные, словно приглашающие пассажиров прокатиться открытыми настежь дверями.
Командующий операцией благодарил бога за то, что террористы запланировали свою акцию на будний день. Без малого шестьдесят процентов населения было сосредоточено на предприятиях, что стократ облегчало работу военным и МВД. Эвакуация протекала на редкость слаженно и быстро. Проблема оказалась бы по-настоящему неразрешимой, случись все в выходные или в праздник. Разгуливающих по улицам задерживали кордоны, отправляя на сборные пункты. Некоторых грузили в машины прямо на месте, у пикетов, и увозили за город. Таким образом, более трети москвичей не знали, где находятся их семьи. Им оставалось только надеяться на то, что жена с ребенком или престарелые родители вывезены, как и они сами, что с ними ничего не случилось.
* * *
Войдя в телевизионный зал, Беклемешев застал Котова беседующим с одним из оперативников. Тот держал в руках целый ворох бумаг - папки, компьютерные распечатки, кипу телеграмм. Они разговаривали тихо, словно отстраняясь ото всех. У входа толпились телевизионщики. Их было много, и они, конечно же, уже знали о введении чрезвычайного положения. Нет в мире более любопытных людей, чем работники средств массовой информации.
Беклемешев удивился тому, насколько значительно и быстро преобразился зал. В углу появился громадный телеэкран, перед стойками с радиоаппаратурой и компьютерами стоял здоровый прозрачный планшет, по которому быстро перемещались разноцветные огоньки. Компьютерщики колдовали над своими "умными машинами". Штаб по чрезвычайному положению уже собрался, и от этого Беклемешев почувствовал себя неуверенно. Котов же абсолютно игнорировал присутствие "звездного" общества. Он занимался делом. Оперативник докладывал, а майор внимательно слушал, периодически кивал, переспрашивал, уточнял, рылся в бумагах.
Заметив Беклемешева, Котов взмахнул рукой:
- Зиновий, иди сюда. Есть интересные новости.
- У меня тоже кое-что есть, - ответил капитан. - Мы закончили допрос задержанного.
- Шустро. Долго упорствовал?
- Да нет, раскололся сразу.
- Странно. С чего бы это? - недоверчиво хмыкнул Котов.
- Он говорит, что ему все равно. Сказал: "Ребята меня вытащат".
- Да? Он в этом уверен?
- Абсолютно. Идеально спокойный сукин сын.
- Ладно, давай выкладывай, что он напел.
- Группа состоит из пятнадцати человек, включая Хоря. Раньше было шестнадцать, но один ушел. Сбежал.
- Вот как?
- Да. Имен назвать не может, зато дал прозвища. Мы пропустили их через компьютер. Кое-кто есть в нашей картотеке. - Беклемешев протянул толстую папку. - Здесь вся информация по этим людям. Но самого главного - Хоря - он не знает.
- Что-нибудь удалось установить?
- В нашей картотеке такого нет. Задержанный сказал, что никто Хоря в лицо не видел. Переговоры с ними велись через модем. Можно переловить всех террористов до единого, но опознать Хоря никто из них не сумеет. Получается, что здесь мы не продвинулись ни на шаг.
- Вы использовали полиграф?
- Конечно.
- А результат?
- Он говорит правду. Кстати, его прозвище Тель. Снайпер. Это он стрелял по вагонам. Из винтовки Драгунова, бронебойно-зажигательными патронами. Ты оказался прав.
- Дифирамбы друг другу потом будем петь. Дальше.
- Бомбы действительно заложены, все пятнадцать. Закладка производилась в течение одного дня пятью группами.
- Он знает где?
- Только три своих, - вздохнул Беклемешев.
- Да не тяни, Зиновий.
- Первый - в трубе водосброса Курчатовского института. Труба начинается от берега Москва-реки, рядом с перекрестком улицы Рогова и Живописной, и тянется под землей до самого института. Второй… Ты мне не поверишь, Саш.
- Приварен к парапету Большого Каменного моста. Третий - на Большом Москворецком, - закончил Котов.
- Откуда ты знаешь? - удивился Беклемешев.
- Мы их нашли. Эти ребята огородили фугасы заборчиками и написали: "Идут строительные работы". С поста у Боровицких ворот ничего не видно, а подошедшему патрулю предъявили липовые бумаги и сказали, что проводят исследование основания для ремонта мостов. Рядом ведь Крымский ремонтируют. Солдатики и купились. Ладно, это все лирика. Он знает что-нибудь об устройстве фугасов?
- Практически ничего. Стальной цилиндр, восемьдесят сантиметров в длину и около сорока в диаметре. Боеголовки мин закреплены внутри. Это все.
- Кто занимался минами? В смысле - разработкой?
- Двое боевиков. Бегемот и Близнец. Ни на первого, ни на второго в картотеке никакой информации. Я так думаю, что они не спецы. Возможно, инженеры-электронщики или конструкторы одного из КБ, занимающихся разработкой мин, бомб, снарядов.
- Кто-нибудь отрабатывает эту версию? - спросил Котов, пробегая глазами список.
- Да, я отрядил двоих ребят. Они шерстят всех. Как только что-нибудь появится, сразу сообщат.
- Угу. Марафонец? Марафонец сбежал? - вдруг воскликнул Котов. - Это точно?
- Так сказал Тель.