Похоже, меня затащили на самый верх дачи, может даже на чердак, так как окно было небольшое и узкое.
- Какие мы нежные… - проворчал второй.
И довольно чувствительно врезал мне по скуле.
- Ничего, скоро познакомимся поближе. Тебе понравится. Гы-гы…
- А вот это ты напрасно. - Я с трудом протолкнул наружу слова, весь во власти холодного бешенства.
- Что напрасно?
- Тебе не следовало меня бить.
- Это почему?
- Потому что ты уже покойник. Я тебя убью.
- Ну, ты и нахал! Ты слышишь, Рог, что этот гад тут базлает? Вот сука…
Он снова прошелся по моей скуле, уже посильней.
- Кончай, Бостон. Не хватало еще, чтобы он копыта отбросил раньше времени. Шеф тебе башку открутит.
- Лады… А жаль…
В голосе урода звучала неприкрытая ненависть.
- Надеюсь, после всего, что ему предстоит, он еще будет в состоянии соображать. Я его кишки на барабан намотаю.
Я молчал, отрешившись от действительности. Мне даже думать не хотелось.
Влип так влип…
Тем более, что я уже разобрался, какая участь меня ждет. Я был прикован за ноги и руки к металлическому креслу, к которому тянулись черные змеи электрических кабелей.
Меня ожидали все круги ада…
Я услышал, что в комнату кто-то вошел. Мои "няньки" тут же безмолвно ретировались.
- Ты меня предал… Предал!
Передо мной возник Наум Борисович. Его лицо пылало, а рыжие волосы казались языками разгорающегося пламени.
- Паршивец!
Он был вне себя от гнева.
- Это как же я вас предал? - Я спросил вежливо и спокойно, насколько это было возможно в сложившейся ситуации. - Я честно выполнял свои функции. Чон может подтвердить.
- Успокойтесь, Наум Борисович, он вас не предавал, - неожиданно раздался чей-то голос с левой стороны. - Он просто выполнял задание. Не так ли, Карасев?
Я бесстрастно посмотрел на второго, который стал рядом с президентом "Витас-банка".
Он был черноволос и худ. На его морщинистом, мятом лице застыло брезгливое выражение. От черноволосого несло приторным запахом одеколона. Он был одет в дорогую одежду, явно пошитую в мастерской какого-нибудь известного кутюрье, притом в заморских краях.
Я промолчал.
- Крепкий орешек. Позвольте мне…
Это уже сказал третий, рослый мужчина с волевым лицом. На его правой руке не хватало двух пальцев. При взгляде на него у меня невольно дрогнуло сердце.
Передо мною стоял зверь в человеческой оболочке. Нет, он не был уродлив - отнюдь. Скорее наоборот.
Такие типы нравятся женщинам. Их часто задействуют в рекламе, например где ковбой Мальборо укрощает дикого мустанга.
Но на самом деле они холодны и беспощадны, как стальной клинок. В моей жизни такие встречались. Их можно охарактеризовать одним словом - живодеры. Для такого "джентльмена" зарезать человека - все равно что чикнуть ножом по горлу цыпленку. И ему совершенно не важно, кто перед ним - мужчина, женщина или ребенок.
- Запираться и отрицать что-либо бессмысленно, - сказал он невозмутимо и хладнокровно. - Мы знаем, кто вы и с каким заданием были внедрены в охрану "Витас-банка".
- С ума сойти… - Я изобразил крайнюю степень недоумения и покачал головой. - Я ничего не понимаю…
Беспалый иронично прищурил серые холодные глаза.
- То, что вы сейчас говорите, - чушь собачья, - продолжал я, уже изображая праведный гнев. - Или вас ввели в заблуждение, или у меня завелся враг, не брезгующий никакими средствами, чтобы мне крупно насолить.
- Нет, но до чего наглая морда! - сорвался на крик Наум Борисович. - Этот наглый поц брешет, как пес!
- Ошибаетесь… - Беспалый покривил резко очерченные губы в ироничной ухмылке. Он смотрел на меня с каким-то странным выражением, будто приценивался. - Это очень мужественный человек, - сказал беспалый. - Суперкиллер мирового класса. Просто с такими вам еще не приходилось встречаться. И лучше, если больше не придется.
Он окинул меня бесстрастным взглядом с ног до головы. Наверное, выбирал, какую часть моего тела отхватить. В этот момент глаза у него были как у вурдалака.
- Наум Борисович, будь я киллером, как говорит этот господин, вы уже лежали бы в гробу. - Я решил надавить на другие клавиши. - У меня были возможности убить вас не менее десяти раз, и вы это знаете.
- Мне говорили, что вы неплохой актер, Карасев… - растягивая слова, медленно сказал беспалый.
Он выждал необходимую паузу и продолжил:
- А вот почему вы не ликвидировали Наума Борисовича сразу - это уже другой вопрос.
- Ошибаетесь, я не Карасев, а Листопадов, - ответил я, изобразив недоумение.
Я все еще продолжал сопротивляться, но меня постепенно начало охватывать безразличие. Похоже, я не просто влип, а влип по самое некуда.
У меня уже не оставалось сомнений, что информацией по моей персоне они обладают достаточно проверенной и надежной. Но кто им ее предоставил? Это пока был вопрос.
Впрочем, я не сомневался, что ответы скоро последуют. И я не ошибся.
- Пора прекращать этот бессмысленный разговор, - сказал беспалый.
Он достал из кармана миниатюрное переговорное устройство и сказал в микрофон:
- Введите…
Затопали тяжелые шаги, и Рог едва не волоком подтащил к моему креслу… Ливенцова! Здрасте, я ваша бабушка… Его-то за что захомутали? Да и как посмели? Ведь он государственный человек, представляющий интересы весьма серьезной "конторы".
Интересно, а где Абросимов?
Ливенцов был со связанными руками, весь помятый и вялый, как будто обкуренный наркотой. Под его левым глазом красовался огромный синяк.
- Вы знаете этого человека? - обратился ко мне беспалый.
- Впервые вижу.
- Неплохо держитесь, Карасев. Ладно, освежим вашу память. Кто это? - резко спросил он Ливенцова.
- Наемный убийца, - глухо и безразлично проронил тот. - Карасев.
- Кто его внедрил в "Витас-банк"?
- Спецотдел ГРУ.
- С какой целью?
- В нужный момент ликвидировать президента банка.
- Достаточно, Карасев? - Беспалый саркастически ухмыльнулся. - Надеюсь, своего связника вы узнали.
- А не пошли бы вы все… - Я грубо выругался. - Если надумали меня кончать, так нечего тянуть. Не знаю я никакого ГРУ. А этого козла я никогда прежде не видел. Устроили здесь спектакль…
- Удивительное хладнокровие… - Беспалый покачал головой. - Уведите! - приказал он Рогу.
Охранник вместе с Ливенцовым скрылся за дверью.
- Ничего, я думаю, мы с вами, Карасев, найдем общий язык, - уверенно сказал беспалый. - После того как освежим вашу память…
Его сузившиеся глаза не предвещали мне ничего хорошего.
Ну вот, я так и знал. Этот "ковбой Мальборо", пока не сдерет с меня кожу, не успокоится. Для таких, как он, вид крови и страданий - высший кейф.
- Роман Александрович, - обратился беспалый к черноволосому, - вам лучше этого не видеть…
- Да-да, - торопливо ответил тот. - Уходим…
Хлопнула дверь, и мы остались наедине.
- Я не хочу доводить дело до крайности. - С этими словами беспалый достал из кармана какую-то штуковину и включил ее. - Теперь подслушать нас никто не сможет. Это ультразвуковой генератор, или глушилка.
- О чем нам говорить? Вам и так все ясно. Однако вы ошибаетесь.
- Карасев, я знаю все. Я читал досье на вас. Я сотрудник военной разведки.
- Ну и что? В армии я уже не служу. И никогда не был этим самым… киллером.
- Ладно, я вам кое-что напомню…
И он кратко пересказал факты моей жизни из досье Абросимова.
- Достаточно?
- Вполне. Я давно не слышал такого занимательного рассказа. Вам бы романы писать… как вас там?
- Я знаю, что против "химии" у вас есть какой-то иммунитет. Но только не против электротока. Когда я включу эту машинку, вы мне расскажете даже то, что давно забыли.
- Что вы от меня хотите?
- Признания.
- Хорошо, я готов признаться, что являюсь сотрудником ГРУ, киллером, посланным с заданием убить Наума Борисовича, взорвать "Витас-банк", нефтепровод "Дружба" и памятник Николаю Второму, если его уже где-то поставили. Достаточно?
- Впечатляет. Но мне нужно иное.
- Что именно?
- Правда. В голом виде. Я включаю видеокамеру, и вы мне рассказываете, зачем Кончак Виктор Егорович, полковник ГРУ - и его не знаете? - внедрил вас в "Витас-банк"…
Кончак?! Ничего не понимаю…
При чем здесь полковник? Если Ливенцова пытали, он не мог не сказать, кто меня послал на задание.
Бред…
- Вы ведь на него работаете, не так ли? Не отпирайтесь, это бесполезно. У меня имеются все необходимые документы. По его приказу вы ликвидировали губернатора Шалычева…
А вот это уже явный перебор, господин… как вас там…
Если даже Абросимов не был до конца уверен в моей причастности к убийству Шалычева, то как может этот самоуверенный прыщ знать скрытое за семью замками?
А то, что он не принадлежит к приятелям Кончака, было видно, что называется, невооруженным взглядом.
Не говоря уже об иерархической лестнице ГРУ, на которой этот хмырь никак не мог стоять выше или даже вровень с Виктором Егоровичем. А тем более знать о деталях задания по ликвидации Шалычева, похоже спущенного с самых верхов.
- Вы меня не слушаете?
- И да и нет. Мне это неинтересно. Я просто не понимаю, о чем вы говорите.
- Карасев, я хочу, чтобы вы сказали, что задание на ликвидацию Наума Борисовича вам дал Кончак. И подтвердили это письменно, - терпеливо объяснял беспалый. - И все. Ничего более. Жизнь я вам гарантирую. И не только - вы будете продолжать работать на военную разведку. Такие специалисты, как вы, на вес золота. Ну как, идет?
- Нет, не идет. Во-первых, я не знаю никакого Кончака. А во-вторых, грязью марать никого не буду. Мне не хочется играть в ваши игры. Я желаю просто работать и честно зарабатывать свой хлеб.
- Значит, вы так ничего и не поняли… Жаль… Я ведь все равно заставлю вас признаться во всем. И вы скажете именно то, что я сейчас пока прошу. Вы никогда не слышали о "клетке Павлова"?
- Как-то не приходилось.
- Сейчас вы с ней познакомитесь…
С этими словами он подошел к пульту, стоящему на столике у окна, куда тянулись кабели от кресла.
- Предупреждаю, Карасев, - это очень больно.
Я не ответил.
Мне опостылели эти тайны мадридского двора, и я желал одного - закрыть глаза навсегда, чтобы больше никогда не видеть ни Абросимовых, ни Наумов Борисовичей, ни узколобых мордоворотов, правивших бал в стране, никак не заслуживавшей такой участи.
Щелкнул переключатель, и я ощутил покалывание во всем теле.
- Начнем, - буднично сообщил беспалый. - Итак, предупреждаю: за неправильный ответ вы тут же получите удар током. Ваша фамилия?
- Пошел ты…
- Ответ некорректен. Он тоже наказуем.
Мне показалось, что внутри меня взорвалась граната.
Боль скрутила мышцы в тугие жгуты, и я закричал, не в силах сдержаться.
- Больно? - с иронией спросил беспалый. - Будет еще больней, если мы не договоримся по-хорошему.
- С-сука…
- Ответ некорректен…
Опять жгучая боль, от которой, казалось, затрещали кости.
- Фамилия?
Я молчал.
Мне нужно было срочно сосредоточиться, отрешиться от всего земного.
Боль, как учил меня Юнь Чунь, всего лишь одна из реакций организма на внешние раздражители. При входе в транс теряется связь с внешним миром, тело становится практически бесчувственным, а блуждающий в астрале дух не подвержен физическим воздействиям.
Так умирали под пытками буддийские монахи высшей формы посвящения, и их истязатели едва с ума не сходили от суеверного ужаса.
До них просто не доходило, как может человек, которого рвут на куски, не кричать и даже безмятежно улыбаться.
Я перестал ощущать тело и с немыслимой скоростью устремил свой дух в межзвездное пространство…
Вышел я из этого состояния, когда беспалый с вытаращенными от удивления глазами начал трясти меня за плечи:
- Очнись, Карасев! Ну!
- Пошел… ты… на…
Мне показалось, что в комнате пахнет паленым.
- Глазам своим не верю… - Он тряхнул головой, будто прогоняя наваждение. - Вам что, не было больно?
- Ублюдок… Мерзкая тварь… Палач… твою мать…
- Зачем ругаться? Лучше решим наши проблемы полюбовно. Ваши признания в обмен на жизнь и свободу.
Я не стал отвечать.
В этот момент я готовился к худшему. Освободиться бы… Вот тогда я бы с тобой и потолковал, господин хороший.
Но массивные железные "браслеты", надетые на руки и ноги, мог разорвать разве что мифический Геркулес.
- Попробуем более действенный способ…
Беспалый достал из картонной коробки какой-то шлем, присоединил его к питанию и надел мне на голову, закрепив его на специальных направляющих, вмонтированных в спинку кресла.
- Карасев, если вы прямо сейчас не выполните то, что я вам говорю, то через минуту будет просто поздно. Вы станете сумасшедшим. Эта штука разжижает мозги.
- Я ничего не знаю.
- Ну что же, я предупреждал…
Я опять погрузился в мир медитации.
Но или я еще не достиг необходимого совершенства, или не смог быстро войти в полный транс, так как дикая боль поразила мозг, словно в голову воткнули раскаленный прут.
Я не выдержал, и моя глотка исторгла дикий вопль.
- Признание!
- Пошел ты!..
Опять огонь забурлил в черепной коробке, и я снова не удержал крик.
- Признание!!!
- Я не…
- Последний раз прошу тебя, сукин сын, - подпиши признание! Тебя послал Кончак. Кончак! Чтобы убить Наума Борисовича. Убить! Что здесь непонятного? Несколько строчек - и свобода. Свобода!
Я не хотел говорить.
Я приготовился умереть.
Это уже было в моей жизни. И не раз. Похоже, умирать у меня вошло в привычку. Так стоит ли сильно волноваться по этому поводу?
Но я никого и никогда не предавал.
И сейчас не собирался, пусть все они мне и были безразличны, а некоторые просто омерзительны.
Предать кого-то значило для меня предать свои принципы. Хотя… какие могут быть принципы у наемного убийцы?
Но они у меня имелись, как это ни странно. И это было последнее, не считая моей семьи, что удерживало мою проклятую душу на этом свете.
Однако всему когда-нибудь приходит конец. Я понял, что на этот раз избежать смерти не удастся. Мысленно возопив: "Прости и прощай, родная, любимая Ольгушка!" - я приготовился встретить неизбежное достойно.
На этот раз я начал ускорять сердечные ритмы. Поступая таким образом, я знал, что электрический разряд должен добить меня наверняка.
Я не хотел остаться после пытки безмозглым существом, полуживотным. Это страшнее смерти. А потому перестал сопротивляться действию электрического тока, чтобы он сжег меня, словно негодный предохранитель.
И удар не замедлил последовать!
Разряд прошил меня с головы до пяток, наложив немыслимо тяжелые оковы на сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Казалось, что внутри рвались нервы, мышцы, ломались ребра, лопались артерии и вены. В груди бушевал пожар, постепенно подбираясь к черепной коробке.
Это было ужасно. Боль пожирала сознание, как саранча хлебные поля. В ушах стоял шелест и треск.
Но прежде чем окончательно сойти с ума или умереть, я вдруг вспомнил. Словно пелена спала с моих глаз, на короткий момент возвратив память и способность трезво мыслить.
Я ВСПОМНИЛ!!!
Это было невероятно, но факт. Перед моим внутренним взором за секунду пролетела вся моя жизнь - люди, события, памятные места.
Как будто с высоты птичьего полета я видел нашу мерзкую коммуналку и комнату, где гужевались дружки моей матери, ее саму - растрепанную и пьяную, соседку Хрюковну, любившую исподтишка треснуть меня по башке половником, кошку зажиточных соседей-торгашей, у которой я воровал из миски еду…
Я видел школу, куда стыдился ходить, потому что одевался в многократно заштопанные обноски; классную руководительницу по прозвищу Штучка-Дрючка, лицемерную ханжу, которая никогда не упускала случая напомнить всем о моей бедности - понятное дело, из добрых побуждений.
Я видел убогий детский приют, куда прибился по своей воле, сбежав из дома; сотрудников приюта, ворующих продукты, предназначенные для сирот; детдомовцев, пытавшихся меня изнасиловать, которых я, защищаясь, ранил перочинным ножом.
Перед глазами мелькали улицы и дома города, где я родился и вырос, парк, танцплощадка, уличные драки, случавшиеся почти каждый день, подпольный спортзал, где я начал заниматься карате, наконец В. А. - будь он трижды проклят! - который приручил меня, как дикого зверька, и заставил заниматься ремеслом киллера.
Внизу проносились со скоростью света тюрьма и камера смертников, спецзона ГРУ, где я был "куклой", лечебница в Южной Америке, где мне сделали пластическую операцию, тренировочный лагерь наемников, горы Непала и мой Учитель, Греция и Анна… я и впрямь был к ней не совсем равнодушен, еще какие-то лица - много лиц; некоторые из них окровавленные, с отверстием от пули во лбу.
И наконец я увидел море, теплый южный вечер, напоенный запахами неведомых мне цветов, набережную с фонарями и фонтанами, Ольгушку, похожую на Золушку, тех бандитов, у которых я отбил ее, сына Андрейку…
А еще я увидел военный городок и одноэтажный коттедж с крыльцом, обшитый тесом.
И Я ВСПОМНИЛ ВСЕ… ВСЕ!
И то, что я нашел в этих воспоминаниях, оказалось намного страшнее смерти.
Опер
Его принесли в подвал, как мне показалось, мертвым. Он не дышал и висел на руках "быков" Бортника, будто куль с тряпьем.
Однако его не бросили на пол, а приковали к стене за руки и ноги. Притом таким образом, что он мог лишь висеть на цепях, распятый.
После того как дебильные ублюдки ушли, я попытался дотянуться к нему, чтобы прощупать пульс.
Но до него я мог достать только ногой.
Поэтому, оставив свои бесплодные попытки, я стал терпеливо ждать - а что еще оставалось? - когда он очнется.
Дождался только к вечеру.
Он тихо застонал, покрутил головой и открыл тусклые, ничего не выражающие глаза.
- Эй! - окликнул я несчастного. - Ты как, парень, живой?
- Жи… живой… Где… я? - Его голос был тих и бесцветен.
- В каталажке. На даче господина Бортника, если это имя тебе что-либо говорит.
- Не знаю такого… Воды… Я хочу пить…
- Это проблема. Черт!
Я смотрел на свою порцию воды в алюминиевой кружке (она была почти полна), и от бессилия едва не взвыл - близок локоть, да не укусишь.
- Воды… один глоток…
Да что же это такое?!
Нет, выход должен быть.
Я еще раз прикинул расстояние до распятого парня - и тут меня осенило.
Конечно, как я раньше до этого не додумался!
Я снял свои туфли, вытащил из них шнурки и привязал кружку к правой ноге, которая должна была доставать дальше, чем левая.