И Бортник, и Наум Борисович сидели словно в рот воды набрали. Они явно находились в глубоком ступоре и совершенно ничего не соображали.
Белый как мел беспалый тоже молчал.
Но по его угрюмому настороженному виду я понял, что он еще не сдался и труса не празднует.
- Чего проще… - сказал я.
Несмотря на то что ситуация как бы немного разрядилась, палец со спускового крючка пистолета я не снимал.
- Скажу за себя. Эти господа, - кивнул я в сторону Бортника и Витаускаса, - решили поспрашивать у меня, куда девались денежки из рефрижератора, найденного на территории "пороховых складов". А затем, вместе с ним, - я ткнул пальцем в сторону парня, - меня запихнули в подвал и приковали к стене. Чтобы потом спустить в унитаз. Вот такие пироги…
Я намеренно не стал говорить о причастности Виктора Егоровича к событиям на складах. Мне показалось, что так будет лучше.
- Понятно, - угрюмо сказал полковник. Он перевел взгляд на парня: - Ерш, а ты почему молчишь?
- Вы… меня… подставили…
Голос Ерша стал глухим и невыразительным - каким-то загробным. Он смотрел на полковника глазами голодного удава.
Бр-р-р! Ну и напарничка бог послал…
- Все подставили… - продолжал Ерш. - Это я должен требовать объяснений. И я их получу. Иначе отсюда никто из вас живым не уйдет.
- Подставили?! - Полковник явно был удивлен и озадачен. - Ты как исчез из гостиницы в Новороссийске, так я тебя только сейчас и увидел, - сказал он сердито. - Кто тебя подставил, как?
- Спросите у этого… - Парень перевел взгляд на беспалого. В его остановившихся глазах на миг вспыхнул огонь безумия, но тут же угас, будто погрузился в омут.
- Кондор, объяснись! - резко приказал полковник.
В его голосе явственно прозвучала угроза.
- Я… не буду при всех… - Голос у Кондора был хрипловатый, но твердый.
Под беспощадным взглядом Виктора Егоровича он опустил глаза.
- Будешь. Как миленький будешь. Ты меня знаешь… Говори!
Однако беспалый упрямо молчал.
- Он хотел выбить из меня признание, что я получил от вас задание ликвидировать Витаускаса, - ответил за него парень.
- Что-о?! - Полковник был ошарашен. - Я… дал… такое… задание?! - спросил он очень медленно, четко выговаривая каждое слово.
И вдруг Виктор Егорович преобразился.
От него неожиданно повеяло могильным холодом. А в темных глазах полковника появилось выражение беспощадности.
- Так-так… - Теперь он говорил спокойно и размеренно. - Вон в какие игры ты начал играть, Кондор… Теперь мне понятно, откуда ветер дует. Ерш, пожалуйста, расскажи подробней, - попросил он парня.
Тот в немногих словах обрисовал ситуацию.
Я слушал, что называется, открыв рот.
Фамилии, которые он называл, мне ничего не говорили. Но интрига, в которую вовлекли Ерша, мне была понятна.
- Абросимов и Ливенцов… - медленно проговорил полковник, наморщив в раздумье лоб. Он повернул голову и посмотрел на Кондора: - У нас они не значатся. Кто эти люди, Кондор?
Беспалый поднял на полковника глаза, полные ледяного спокойствия.
Он уже понял, что приговорен, а потому решил выдержать свою линию до конца. Похоже, Кондор был мужественным человеком.
Мужественным, но, к сожалению, беспринципным…
- Добро, можешь не отвечать. Я их разыщу сам. Как, говоришь, зовут генерала, начальника зоны?
- Абрек, - ответил парень.
- Ясно. Знакомые все лица… Разберемся. Зря ты, Кондор, водил меня за нос, очень зря…
И в это время в каминный зал буквально влетели… Волкодав и Акула! Вот уж кого я совсем не ожидал увидеть в этих стенах.
Они мгновенно рассредоточились и взяли нас на прицел своих пистолетов.
- Шеф, что тут за шум был? - спросил Волкодав полковника сквозь зубы; в этот момент он был как натянутая струна. - Извините, что без стука, но мне показалось…
- Правильно показалось, - хмуро ответил полковник. - Опустите оружие.
И только теперь Волкодав понял, кто перед ним.
- Моб твою ять! Ерш?! Майор?! Как вы сюда попали?! Откуда?! Что здесь творится, товарищ полковник?
- Ничего необычного, - ответил полковник. - Мы просто вычислили еще одного отщепенца. - И он посмотрел на Кондора взглядом потревоженной змеи.
- Кондор? - понял и очень удивился Волкодав. - Ни фига себе…
- Я его давно подозревал, да только фактов не было, - сказал полковник. - Хитер, сукин сын. Ну да ладно, все образуется… Майор, помните, я вам обещал помочь в поисках мерзавцев, убивших вашу мать?
Я этого не помнил, но на всякий случай согласно кивнул.
- Мы нашли непосредственных исполнителей, - продолжал полковник. - И раскололи их. Они не только в вашем городе наследили. Но вот главного, руководителя, мы так и не нашли. Нам было известно всего лишь описание его внешности, притом достаточно скудное. Но теперь все стало на свои места. Только один человек мог достать взрывчатку, не вызвав подозрений. Кондор, это был ты. Ты!
Казалось, что более бледного лица, чем у беспалого, трудно представить.
Тем не менее это оказалось возможным: физиономия Кондора стала вообще белой, как у мертвеца.
Он злобно посмотрел на полковника и выдавил:
- У меня был приказ…
В моей голове что-то взорвалось. Перед моим внутренним взором вдруг предстало растерзанное тело матери, каким я его увидел на лестничной площадке.
Дикая ярость помутила мозг, и, уже не соображая, что делаю, я мгновенно повернул пистолет в его сторону и, практически не целясь, нажал на спусковой крючок.
Пуля вошла точно между глаз Кондора.
Казалось, что грохот выстрела всех парализовал. Никто не пошевелился, не вскрикнул, и, по-моему, все затаили дыхание.
Я почувствовал невероятную слабость, пистолет вдруг оказался таким тяжелым, что я его не удержал, и он выпал из моих рук.
- Классный выстрел, майор, - первым нарушил тяжелую тишину Волкодав. - Прямо в яблочко. - Он весело ухмыльнулся.
- Чер-рт! - вскричал полковник. И недовольно поморщился. - Зря ты поспешил, майор, - недовольно сказал он. - Его ждала "беседа"… Впрочем, я тебя понимаю. Волкодав!
- Слушаюсь!
- Убери эту падаль отсюда.
- Есть!
Волкодав повернулся к Акуле и тихо сказал - чтобы никто посторонний не слышал:
- Вот так всегда… Кто-то намусорит, а Волкодав должен подметать. Нет правды на свете… - И уже гораздо громче: - Какого хрена смотришь! - рявкнул он на Акулу. - Прибалдел? Бери его за ноги.
Они вышли и унесли тело Кондора.
- Извините за этот непредвиденный бардак, - будто и не было ничего из ряда вон выходящего, обратился полковник к Бортнику и Науму Борисовичу. - Тут есть и ваша вина. Я думаю, разговор мы продолжим… скажем, через час.
Те дружно закивали.
Они еще до сих пор не пришли в себя, и все происходящее в каминном зале, наверное, казалось им ночным кошмаром.
- А вы, друзья, следуйте за мной… - обратился полковник ко мне и парню. - Нам есть о чем поговорить…
Мы пошли за ним, как бараны за вожаком на бойню.
А что оставалось делать?
Киллер
Снег был таким невозможно чистым и белым, что глазам становилось больно.
Голубое небо казалось бездонным, и только дым костра разрушал иллюзию бесконечности, в которой мы плыли вместе с заснеженными соснами.
Мы - Волкодав, Акула, майор и я - собрались в лесу на прощальный обед.
Неподалеку стояли наши машины, а мы расположились на двух древесных стволах, очищенных от снега. Сугробы вокруг были сине-розовыми - как крем на торте.
Наверное, летом здесь было заветное место любителей отдохнуть на природе, так как рядом находилась куча сушняка, и нам не пришлось рыскать в его поисках по лесу.
Пока суд да дело, мы потихоньку допивали литровую бутылку водки, как выразился Волкодав, "для сугреву мечты", закусывая маринованными огурцами из домашних запасов майора.
Я пил почти наравне со всеми. У меня до сих пор не прошел шок от пытки на электрическом стуле Кондора, и расшатанные нервы требовали подкрепления.
Теперь водка уже не казалась такой невероятной гадостью, как прежде.
- …Питона решили пока оставить. Пусть тут еще наведет шороху, - закончил свой рассказ Волкодав.
Он с хрустом разгрыз очередной огурец.
- Закуска - класс! - сказал Волкодав с удовольствием. - Не то что импортная гадость. Дожили, блин, - огурцы возим из-за бугра!
- Я так и не понял - чем все-таки закончилась история с рефрижератором? - Это спросил майор Ведерников. - И что за дела у полковника с этими мафиози? - продолжал он задавать вопросы.
- Святая простота… - Волкодав снисходительно посмотрел на майора и ухмыльнулся. - Впрочем, такие игры не для среднего ума, - напыщенно сказал Волкодав и хохотнул.
- Пошел ты!.. - выругался Ведерников.
- Вот-вот, и я об этом. А если серьезно - здесь все свои, и я надеюсь на ваше благоразумие - вы принимали участие в операции, имеющей далеко идущие перспективы.
- Видал я любые перспективы… - пробурчал разозленный майор. - Их сажать нужно, а не устраивать цирк.
- Мент, он и есть мент, - хохотнул Волкодав. - Вам бы только сажать - и ничего больше не нужно. Ты попробуй их посади. Себе дороже обойдется. А вот использовать для общего блага - это другой компот.
- Ну и как их можно использовать? - иронично прищурился майор. - Они скоро развалят страну до основания.
- Не успеют. Не дадим, можешь не сомневаться.
- Вашими бы устами, добрый молодец, да мед пить…
- Напрасно иронизируешь. Во-первых, Наум Борисович и Бортник на таком крючке, что их оттуда и танком не сдернешь. Во-вторых, часть акций "Витас-банка" теперь принадлежит Чону…
- Чону?! - перебил я. - При чем здесь кореец?
- Ерш, ты, конечно, силен руками и ногами махать. С тобой в этом отношении мало кто может потягаться. Но что касается других сфер человеческой деятельности, здесь ты просто телок. Чон - наш человек. Его внедрил сам шеф, и давно. За "Витас-банком" мы присматриваем с тех пор, как Наум Борисович и иже с ним влезли в торговлю оружием в Восточной Германии. И теперь кореец будет играть едва не главную скрипку в финансовом мире вашей области. И не только. Его к этому и готовили. В банковском деле он дока, поверь мне.
- Но какое отношение имеет ГРУ к банковскому делу?
- Никакого. Теоретически. А на практике очень даже имеет. Перво-наперво, банк - непрошибаемая крыша, это дураку ясно. И второе - финансирование наших операций за рубежом. Ты что, думаешь, денежки нам сами на голову сыплются? Государственная казна сейчас похожа на вымя выдоенной козы. А работать нужно, потому что, как говорится, дружба дружбой, а табачок - врозь. Это мы сейчас кричим на всех углах, что у нас нет врагов и все такое прочее. Чушь собачья! Врагов, может, и нет, но противники остались. Да еще какие. И не только внешние, но и внутренние. У них денег куры не клюют. Вот и кумекаем, что почем…
- Дерьмо! - выругался Акула. - Вот ведь жизнь пошла…
- Ага, - подтвердил Волкодав. - Не знаешь, кого бить, а перед кем расшаркиваться.
- А что будет с опытно-экспериментальным заводом? - спросил майор.
- Пустят с молотка, - ответил Волкодав.
- Продадут зарубежным фирмам?
- Надеюсь, что нет. Хотя… Кто знает, как оно на самом деле обернется…
- Абросимова и Ливенцова нашли? - Я, наконец, отважился задать наболевший вопрос.
- Конечно… - Волкодав криво осклабился. - Суки! Они думали, что их спасут покровители. У шефа такие номера не проходят.
- Они тоже из вашей системы?
- К сожалению, да. Только служили они в другом подразделении. Увы, и у нас дерьмецо иногда всплывает…
- Зачем меня внедрили в охрану банка?
- Это длинная история. Скажу только, что тебя просто подставили. Чтобы скомпрометировать шефа. Как же - бывший наемный убийца, завербованный лично шефом для выполнения кое-каких заданий… Кандидатура вполне подходящая. Для подковерной схватки наших толстозадых лампасников. Полковника хотели сбросить под копыта, чтобы от него и воспоминаний не осталось. Однако ошибка вышла. Кстати, именно благодаря тебе, Ерш. Шеф велел низко кланяться.
- Минуту…
Майор смотрел на меня расширенными от удивления глазами.
- Мне кажется, я тебя узнал… Ей-богу узнал. Не может быть! Карасев?! Ты?! Тебя ведь…
- Ни фига подобного, - торжествующе заржал Волкодав. - Такие парни ни в воде не тонут, ни в огне не горят. Однако запомни, майор, - ты никого не видел и ничего не знаешь. Кстати, скажи спасибо мне, что ты здесь сидишь и даже водку с нами пьешь. Я поручился за тебя головой. Нравишься ты мне, майор. Иначе могли быть большие неприятности. Для тебя. Ты стал, дружище, секретоносителем высшей категории. Объяснять, что это такое, не нужно? Нет? Я так и думал. Хочешь дожить до старости - держи язык за зубами. А что касается Карасева, так это, между прочим, он тебя спас от смерти, когда "быки" твои кости ломали. Я ему только помогал. Так-то.
- Ничего не понимаю…
- Тяпни еще стаканчик для просветления мозгов. Давайте выпьем за нашу дружбу. Пусть мы разные и грехов у каждого не перечесть, но отбросим предрассудки и поднимем стаканы за главное, что у нас еще осталось, - совесть. Слава богу, мы до сих пор не успели ее посеять, как некоторые… Эй, погодите, черт возьми! Пьем за дружбу, а ведь мы толком не знакомы друг с другом! Максим… - Волкодав церемонно склонил голову.
- Николай… - осклабился Акула.
- Сергей… - выдавил из себя все еще изумленный до крайности майор.
- Андрей… - назвался и я.
Мы в полной тишине чокнулись и выпили.
Странная штука жизнь…
Наконец подоспели и шашлыки. Мы жевали в каком-то блаженном состоянии, наслаждаясь таким редким для нас покоем и умиротворенностью.
Я обратил внимание, что Волкодав смотрит на меня, будто провинившийся. В ответ на мой вопросительный взгляд он тяжело вздохнул и промолвил:
- Мне не хотелось бы тебя сейчас огорчать, но я должен объяснить…
- Ты хочешь сказать… что в спецзоне меня никто не ждет? - Эти слова мне дались очень тяжело. - Что женщина - не моя жена, а мальчишка - не мой сын?
- Тебе уже известно?! - воскликнул Волкодав.
- Я просто все вспомнил.
- Пользуясь твоей амнезией, они подставили нашу внештатную сотрудницу и пацанчика, взятого на время из детского дома. Короче - накололи тебя, как захотели. Сволота!
- Что было, того не вернешь… Жалко только мальчишку. Бедняга…
- Твою семью мы так и не нашли. Извини, брат.
- Это моя личная проблема. Я их все равно найду…
У костра сидел не я, а совсем другой человек - мой двойник.
Он машинально жевал, отвечал на вопросы, время от времени менял позу, морщился от очередной дозы спиртного и занюхивал шибающий в ноздри водочный дух хлебной коркой.
Двойник ощущал холод снега и животворное тепло почти бездымно горящих поленьев. Ему приятно было созерцать и заснеженные сосны, и солнечные лучи, высекающие алмазный блеск из голубоватой спины сугроба, и россыпь заячьих следов возле кустарника.
И он тщательно прятал от нескромных взглядов страшное, бездушное чудовище, на время изгнанное из телесной оболочки и притаившееся в лесной чаще, возможно, под корнями вывороченного бурей лесного старца.
Иногда его стальная воля ослабевала, измученная, окостеневшая душа приоткрывала створки, и тогда чудовище, злобно кривляясь и коварно хихикая, устремлялось в образовавшуюся брешь, чтобы снова угнездиться в пустой и гулкой черепной коробке, где, казалось, все еще трещали электрические разряды.
Оно устраивалось поудобней, ворочаясь и задевая воспаленные нервы, зевало, обнажая окровавленные клыки, потягивалось, разминая мышцы, и его ядовитое дыхание отравляло кровь, заставляя ее беспричинно вскипать, бурлить, вызывая неистовое желание бить, крушить, убивать…
Или приставить пистолет к виску и, ни секунды не колеблясь, нажать на спусковой крючок…
Память вернулась ко мне, как лавина в горах, сметая со своего пути остатки моей человеческой сущности.
На даче Бортника я еще "катил" по инерции и действовал как запрограммированный на уничтожение биоробот.
Но когда напряжение схватки схлынуло и я наконец осознал, какая пропасть разверзлась передо мной, у меня просто поехала крыша.
Я полностью замкнулся в себе, перестал разговаривать, и слава богу, что меня поторопились отвезти домой, иначе я просто не знаю, что мог бы натворить.
В тот момент я ненавидел всех, и в первую очередь себя.
Едва за мной закрылась дверь квартиры, я рухнул на пол, будто сраженный молнией.
Чтобы не кричать от дикой, испепеляющей остатки разума ярости, я впился зубами в пластмассовый рожок для обуви и, почти беззвучно мыча и воя, катался по полу, словно раненый зверь.
Не знаю, как долго продолжалось это безумие.
Я только помню, что в конце концов добрался до ванной и, подставив голову под ледяной душ, стоял на коленях добрый час, пытаясь спасти почти расплавившиеся мозги.
А затем, будто побитый пес, на карачках заполз в комнату и погрузился в медитацию.
Я просидел в полной неподвижности больше суток.
Я представлял себе солнечный ветер, даже бурю, которая неслась из глубин космоса.
Она била мне в лицо, кружила сверкающие расплавленным золотом вихри, поднимала мое тело над землей, и я парил, как птица.
Но не долго: мой свободный, раскрепощенный дух, очищенный солнечным ветром до полной прозрачности и поддерживающий воспарившую телесную оболочку, вдруг начинал тускнеть, будто буря вместе с солнечными лучами пригнала и межзвездную пыль, терял свою подъемную силу, и я медленно опускался вниз, где меня ожидали смрад и дым разверзшейся земной тверди.
Оттуда, из пылающих адским пламенем глубин, взлетали воющие призраки, чтобы устроить вокруг меня дьявольский хоровод.
Я окружал себя непроницаемым экраном, по крохам собирал душевные силы, чтобы поддержать умирающую мысль, и снова посылал ее в космическое запределье, пробивая коридор для солнечного ветра…
Когда я вышел из транса, на город опустилась ночь…
Пошатываясь от усталости, с потухшим взглядом и ввалившимися глазами, я спустился по лестнице в подъезд и поплелся туда, куда меня несли ноги.
Не знаю, сколько я прошагал и где меня носило всю ночь.
Я освободился от полубредового состояния вблизи городского кладбища и долго в тупом недоумении разглядывал покосившиеся ворота и скрипучую калитку, которой играла метель.
Словно сомнамбула, без единой мысли в пустой голове, я прошел на кладбищенскую территорию и медленно пошагал к одинокой церквушке.
Под нею сидела на некоем подобии табурета согбенная нищенка.
Она даже не взглянула на меня, и мне сначала показалось, будто нищенка уже окоченела.
Но легкий пар от дыхания, поднимающийся над ее закутанной в серый клетчатый платок головой, подсказал мне, что несчастная еще жива и, возможно, молится…
А может, разговаривает сама с собой, сокрушаясь по поводу своих горестей.
Я подошел к приоткрытой двери и увидел мерцающий огонек одинокой лампады и высвеченный ею мрачный лик какого-то святого.