- Нет, не до этого мне было. Я уже торопился. Помню, только, стекла у джипа все круто так тонированные, лиц совсем не видно.
- Слушай, а ты не заметил, золота у них там много было? - спросил Юрий.
- Нет. Андрей еще посетовал, что все только что увезли заказчики, показать нечего. Серьги он сделал при мне, спиральки такие, пружинные.
Василий начал судорожно рыться в своей папке.
- Вот такие? - спросил он, подавая фотографию.
- Да, точно. Только их было две.
Они проговорили еще больше часа, и уже когда Владимир провожал их, сказал на прощанье: - Вот ведь жизнь, какая сука! Только с человеком познакомился, только он тебе понравился, и все! Нет его.
В ЭТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. ДВУХКОМНАТНАЯ КВАРТИРА В ЦЕНТРЕ МОСКВЫ
Это было как кошмарный сон, и даже боль не могла отрешить Аню от мысли, что все, что она видит и чувствует, какое-то ужасное, жуткое наваждение. Кавказец со шрамом толкнул инвалидное кресло в сторону кухни, и спросил, жутко коверкая слова: - Ну, женщина, ты поняла, что мы спрашиваем тебя о серьезном деле? Ее жизнь на твоей совести. Теперь ты нам все скажешь, правда? Где она?
- Я не знаю, не знаю! Может, она осталась у Али!
- У Али ее не было, - ответил второй, более молодой парень.
- Где она, может быть? - настаивал тот, что со шрамом.
- Я не знаю, отпустите меня! Я ничего не знаю!
Тогда старший, со шрамом вытащил нож, и медленно провел им по женскому лицу. Кровь брызнула из-под лезвия, и тело Анны забилось в конвульсиях от боли и страха. Ей, лежащей на кровати, мешали освободиться связанные руки и ноги.
- Она была у твоего мужа, - настаивал человек со шрамом. - Где она?
- Не знаю я!
- Вспоминай!
- Может, она в машине мужа осталась!
- Где эта машина? Где она сейчас?
Она продиктовала адрес.
- Рамзи, если хочешь, займись ей.
Старый ушел, а молодой начал сдирать с женщины остатки одежды и с довольным сопением полез на нее.
Лицо Ани было покрыто слезами и кровью, все расплывалось через них, даже лица истязавших ее людей. Но даже сквозь них она сразу увидела, когда старший кавказец вынес из соседней комнаты Оленьку. Аня дернулась всем телом, но это только прибавило боли в кистях и лодыжках.
- Отпусти дочку! - закричала она.
- Вспомни все и всех, у кого она может быть?
И он положил руку на горло девочки.
ГЛАВА 9
Следующие два часа Астафьев провел в московских пробках. Столица, словно нарочно, издевалась над ними. Николаев пытался проехать к центру города всеми возможными маршрутами, но неизменно оказывался в хвосте очередного мертвого каравана ревущих машин. И для Юрия это было испытанием, а Василий вообще психовал, как никогда.
- Как меня заколебала эта блатота московская!
- В смысле? - не понял Юрий.
- Да ты посмотри на них, - опер ткнул пальцев влево от себя, - одна крутизна дороги забила. Почему в Москве пробки? Потому что всем этим понтам стремно ездить в метро, не престижно! А нам, тем, кому нужно работать, приходиться из-за этого страдать.
Юрий посмеялся, а московский опер все поглядывал на часы, все, что-то, прикидывал.
- Ты что, куда-то опаздываешь? - понял Юрий.
- Ну да, надо было еще заехать к вдове ювелира, задать пару вопросов. Это тут совсем близко. Но, сначала тебя довести до дома.
- Да ладно, я могу и на метро, мне то чего понтовать? Где тут ближайшая станция.
- Да в том то и дело, что ее тут близко нет. Тут и на маршрутке ехать до метро с полчаса.
- Ну, давай, заедем к твоей вдове, тебе правду надо задать два вопроса? Не больше?
- Ну да.
- Тогда поехали, что ждать.
Василий с видимым облегчением свернул в ближайший переулок, и так, дворами и переулками, добрался до нужного дома. Это была обычная пятиэтажка хрущевских времен. Юрий машинально, вслед за ним, так же вышел из машины.
- На втором этаже они живут, - пояснил Василий, словно извиняясь за причиненные неудобства, - мы это, тут быстро управимся.
Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж, и увидели, что лестничная площадка буквально забита людьми. Человек десять стояли на ней с расстроенными и растерянными лицами, один из них терпеливо жал на дверной звонок.
- Вы к кому, товарищи? - сразу спросил Василий.
- Мы к Арбузовым, на похороны приехали, - сказал самый пожилой из них.
- Приехали с полчаса назад, звоним, никто что-то не открывает, - пояснил еще один из родственников.
Опера переглянулись, Василий торопливо достал мобильник, начал кому-то звонить, потом спросил родню: - Может, она ушла куда-нибудь?
- Да, Аня то могла уйти, но мать ее всегда дома, - возразил пожилой. - Она инвалид, в коляске по дому катается.
- Да это точно, - пробормотал Василий.
Николаев пару минут послушал длинные звонки, потом отключил телефон, и снова оглянулся на Юрия.
- Не отвечает.
Астафьев посмотрел на дверь, она, по обыкновению, была железной.
- Может, через балкон, - предложил он.
- Кажется, он у них не застеклен, - согласился Василий.
Они спустились на площадку между этажами, открыли небольшое окошечко как раз над козырьком подъезда. Василий вылез на этот козырек, потом на толстую, газовую трубу, проходящую как раз под балконами второго этажа, и медленно двинулся вперед, прижимаясь всем телом к стене. Когда он перелез через перила, и, открыв балконную дверь, скрылся в квартире, Юрий вернулся к дверям.
Василия долго не было, потом дверь приоткрылась, показалось его лицо. Уже по нему Астафьев понял, что неприятности у него продолжаются.
- Юр, зайди. Остальные остаются тут! - несколько истерично крикнул Василий загомонившим родственникам.
Через три часа Юрий расписался в протоколе осмотра места преступления как свидетель, и снова посмотрел на часы. Было уже шесть вечера. На кухне истерично плакала мать Андрея Арбузова, ее так и не могли успокоить ни какие лекарства. Действительно, то, что произошло за эти дни, смогло свести с ума кого угодно. В три дня потерять сына, невестку и внучку. Даже такие привычные люди как Шалагин, были потрясены.
- Задушить годовалого ребенка, это что такое, а? - спросил он Юрия еще через полчаса, когда они вышли на лестничную площадку покурить. При этом подполковник почти непрерывно тер свой подбородок.
- Жестокость удивительная, - согласился Юрий. - Чем им помешал ребенок? Рассказать он ничего ни кому не мог, слишком мал.
Особая жестокость убийц была вина во всем. Матери Анны, инвалиду, свернули шею. Саму Анну, привязав к кровати, долго мучили, изрезали ножом весь живот, лицо. Потом, судя по всем признакам, изнасиловали и зарезали. При этом рядом, на одной с ней кровати лежал маленький трупик ее ребенка.
Сверху сбежал Николаев.
- Соседи над ними говорят, что примерно в одиннадцать часов снизу очень громко играла музыка. Пол ходуном ходил, посуда в серванте звенела.
- Им что-то от нее нужно было, - предположил Юрий. - Они не просто так над ней издевались, они ее пытали. Что-то она им должна была рассказать.
На площадку вышел еще один член опергруппы, Олег Ведяхин. Вот его массивное, "римское" лицо казалось невозмутимым. Закурив, Олег сказал: - Знаете, что странно, мужики? В доме нет ни одной видеокассеты.
- Ну, и что? - спросил Шалагин.
- А то, что в доме два видика, один из них ДВД, огромная тумбочка с полками для кассет, но их самих нет.
- Может, не успели еще купить? - предположил Василий.
- Да нет, они там были. Там еще пыль осталась, следы такие пыльные, видно, что они стояли, и давно, но их теперь нет.
Все переглянулись, и двинулись в квартиру. В самом деле, в тумбе под телевизором еще виднелась пыль, что остается после вещей, долго не подлежащих перемещению.
- Кассета? Им нужна была кассета? А какая кассета? - спросил Шалагин.
На этот вопрос ответить им не мог никто.
ГЛАВА 10
Когда в десятом часу вечера Астафьев все же пришел домой, Ольга встретила его в дверях прихожей любопытствующим взглядом. При этом одна ее бровь была поднята выше другой так что, Юрий безошибочно понял, в каких грехах его будут обвинять. Малиновская была влюблена в него как кошка, не умом, а всей своей женской сущности. Она просто теряла волю рядом с этим человеком. Но в чем она была столь же непреклонна, это в своей ревности. По мнению Астафьева, она с этим была на грани паранойи, но, если признаться честно, Юрий давал Ольге множество поводов развивать эту манию. В недавнем прошлом, Астафьев настолько сильно приударял по противоположному полу, что прослыл в городском отдел внутренних дел первым ловеласом.
- Так, Астафьев! Где это вы шлялись весь день? Осваивали женский контингент столицы нашей родины?
Раньше Юрий бы отшутился, но сейчас ему было не до этого.
- Оля! Как это пошло. У тебя один секс на уме. Но, там где я был, не желал бы я тебе там побывать.
В дверях появился Зубко.
- Вить, у тебя водка есть? - спросил Астафьев.
- Есть, а что.
- Налей, а?
После ста грамм он рассказал всю свою эпопею. На Ольгу и Виктора, так же принявших по рюмке водки, это произвело жуткое впечатление.
- Это чеченцы, - сразу сказала Ольга.
- С чего ты взяла?
- А откуда такая ненависть ко всем? Старухе, ребенку? Такое бывает только у людей озлобленных, потерявших там, на войне, родных и близких. Они мстят, мстят всем подряд, при каждом удобном случае. И не важно кто - старик, ребенок. Главное - что это русский человек.
- А еще такая психология у людей, привыкших убивать, - добавил Виктор.
- Вот-вот! - приняла помощь Ольга.
- Ладно! Хватит об этом, - Астафьев махнул рукой, - отпуск у нас получается какой-то странный. От работы ни чем не отличить.
- Да, по-моему, ты, Юрий, уже просто притягиваешь к себе преступления. Ну, не переживай, вот приедем домой, как раз время подоспеет, на утиную охоту сходишь, - проворковала Ольга.
Юрий, как раз отхлебнувший лимонада, поперхнулся шипучей водой.
- Типун тебе на язык, - прохрипел он. - Наохотился я уже на уток, на всю свою жизнь наохотился.
Юрий поднялся, и предложил: - Давай, лучше, сходим куда-нибудь, развеемся. Вить, тут есть рядом что-нибудь такое, вроде дискотеки?
- Дискотеки? Отстал ты от времени, Юра. Есть ночной клуб, не очень, кстати, дорогой, по московским меркам. "Кавказ", называется. Они только недавно открылись, сейчас во всю раскручиваются. Мы с Веркой были там разок. Чем он мне не понравилось, черных что-то очень много. А так все то же: музыка - хаус, контингент - молодняк, стриптиз, какая-нибудь звездочка восходящая, или закатывающаяся, на закуску. Сходите, развейтесь.
Клуб они нашли быстро, огни его издалека полыхали рассыпчатой пестротой своей вывески. Виктор рассказал, что прежде это приземистое здание было столовой, но сейчас там были удовольствия несколько другого рода.
Цена, которую запросили с них в кассе, заставила Юрия выразительно крякнуть.
- А что ты хочешь? - удивилась Ольга, расплачиваясь с кассиршей. - Меньше ста долларов, для Москвы это просто задаром.
- Я вспомнил размер своего должностного оклада, вот и удивился.
- Нечего удивляться, - отрезал Ольга. - Это столица, милый, привыкай.
Что сразу не понравилось Юрию, это то, что охрана клуба состояла из одних кавказцев. Одеты они, правда, были прилично, в фирменных пиджаках, с фирменными же значками, все при галстуках, и чисто, до синевы, выбриты. Пройдя что-то, вроде недлинного тамбура, они вступили в огромный зал, который трудно было назвать и темным, и светлым. С одной стороны, верхний свет не горел, но зато полыхали какие-то мигалки, крутился под потолком цветистый шар, пробегался по толпе огонь прожектора. На сцене извивались у шестов три, уже почти голых девицы. И просто давила по ушам своим сумасшедшим ритмом музыка. Сотни тел вокруг них кричали, прыгали, визжали. В воздухе пахло дикой смесью поддельных, дорогих духов, табачного дыма, и просто человеческого пота. Ольга стояла с улыбкой на лице, а вот Юрий чувствовал себя не очень уютно.
- Надо выпить, - крикнул он ей на ухо, - а то так, я чувствую, меня не накроет.
- Хорошо, пошли.
Они пробрались к длинному бару вдоль всей стены, который одновременно обслуживали штук пять барменов. Здесь естественно, было светлее, и Юрий, взгромоздясь на высокий табурет начал рассматривать напитки за спиной бармена.
- Что желаете? - спросил бармен.
Юрий неожиданно как-то оробел.
- Давайте, что ли, водки, сто грамм. А ты что будешь? - обернулся он к Ольге.
- Текилу, и шоколад.
Юрий махнул свою стопку махом, Ольга же смаковала свою дозу мелкими глотками. Астафьев хотел заказать еще, но потом решил подождать - вечер обещал быть долгим. Цена за спиртное, которую запросил с них бармен, едва не заставила водку в организме Юрия податься обратно, наружу.
- Пошли, попрыгаем, - предложила Ольга, и поволокла Юрия вглубь зала. Но тот был занят другими мыслями.
- С ума сойти! - прокричал он на ухо Ольге. - Сто грамм по цене бутылки водки!
- А что ты хочешь? Это ж клуб! Сразу видно, что ты, Астафьев, глубокий провинциал. Ты что, никогда в таких местах не был?
- Откуда? А ты, что же была?
- А как же, в Железногорске, еще когда училась. Я тебя, вообще, не узнаю. Это ж лучшее место снять телку. Мог бы, и съездить областной центр разок.
- Нет, я бывал в клубе, но на юге, в Крыму. Но там и то все дешевле. К тому же за все Вадик платил, Долгушин.
- Ладно, не бери в голову.
- Да как не брать, ты что!
- Тогда не мешай мне тратить отпускные, скопидом!
Долго танцевать им не удалось. Музыка неожиданно стихла, и голос ди-джея надрывно прокричал: - А сейчас у нас в гостях популярнейший исполнитель эстрадной песни Владимир Самарский!
В толпе кто завизжал от восторга, кто заулюлюкал. Под очень знакомую музыку на длинный подиум, доходящий до середины зала, выскочил худощавый парень с длинными волосами. Юрий с трудом припомнил его. Тот был популярен лет десять назад, а сейчас как-то затерялся среди новых звезд эстрады. Впрочем, его музыка была для Юрия как раз по душе, он даже, вроде, немного прибалдел. Из этого состояния его вывел сильный толчок в спину. Оглянувшись, Юрий увидел парня в фиолетовой майке, с совершенно безумными глазами, прокладывающего путь куда-то в вечность. К этому времени и Астафьева изрядно приспичило.
- В туалет пойдешь? - предложил он Ольге.
- Нет, - отозвалась та, но все же двинулась за Юрием.
- Ты куда? - удивился он.
- Я буду рядом, в баре. Мало ли что.
Астафьев улыбнулся. Это действительно вошло уже у Ольги в привычку, прикрывать его в любой обстановке. Впрочем, сейчас все прошло мирно. У писсуара Юрий пристроился как рядом с тем самым парнем в фиолетовой майке. Тот, глядя оловянными глазами перед собой, сосредоточенно искал в ширинке приспособление для слива излишков выпитого пива. Юрию бросилась в глаза золотая, массивная цепь на шее парня, и еще одна, на которой висел навороченный мобильник. Уже выйдя в прихожую туалета, и моя руки, он невольно засек несколько заинтересованных взглядов, брошенных в его сторону группой парней. Из них особенно выделялся высокий, за метр девяносто, кудрявый парень с удивительно нахальным лицом. Похоже, что музыка и танцы их не интересовали, они неторопливо курили и обсуждали что-то свое.
В ЭТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. Платная автостоянка на юге Москвы.
В два часа ночи Тольке Овечкину захотелось спать, как никогда прежде. Он уже и кофе напился, и приседать пробовал. Бесполезно, сон смаривал его глаза так, словно на веках лежало по небольшой гирьке. А Сашка обещал прийти от своей подруги в три, так что подмениться было неким. Тогда он выругался, взял дубинку, спустился с вышки, и, кликнув пса, начал прохаживаться по своему обширному хозяйству. Сотни машин стояли равнодушными, и мертвыми глыбами. Большинство были иномарками: "Нисаны", "Тойоты", много повидавшие "Мерседесы" и почти новые "Шкоды". Своей машины у Тольки не было, и он часами мог вот так ходить, и выбирать себе машину. Он как раз думал, что лучше выбрать - пятилетнюю "Тойету", или "Мерседес" семилетку, когда Бой, так звали его алабая, зарычал, и кинулся обратно, к воротам. Когда туда же подошел и Толик, пес надрывался во всю. В ворота как раз постучали.
- Кто там? - спросил Толик. - Чего надо?
- Эй, сторож, слюшай. Тачку мне надо открыть, барсетку забыл, панимешь.
Человек говорил с явным, очень сильным, кавказским акцентом, и Толик поморщился. Можно было подняться на вышку, и разговаривать с забывчивым кавказцем оттуда, но Толику было это делать лень.
- Какая машина? - спросил он.
За воротами прошло какое-то короткое обсуждение, потом голос ответил: - "Тойета", "Королла", четыреста сорок четыре, АНД.
Толик насторожился. В его подчинении были сотни машин, но эту машину он помнил прекрасно. С ее хозяином у него с месяц назад был серьезный конфликт. Кто-то из-за забора запустил в сторону машин камень, такое у них бывало. Камень разбил лобовое стекло, и ему пришлось выплачивать его стоимость. Но перед этим было длительное разбирательство, когда он и руководство стоянки доказывали, что водитель уже приехал сюда с разбитым стеклом, а хозяин, что эту паутину на ветровое стекло он получил уже здесь. Кроме номера была еще одна интересная особенность этой машины.
- АНД, я специально эту машину с таким номером купил, переплатил даже, - заявил тогда тот здоровяк. - Меня ведь Андреем зовут. Счастливая, должна быть, машина.
- Какой цвет? - переспросил Толик у ночных гостей.
- Красный.
"Верно", - подумал он, но открывать не стал.
- Завтра приходите, - сказал он, а сам вытащил рацию. Все это было слишком подозрительно, и он решил вызвать милицию. Он только щелкнул кнопкой включения, динамик захрипел звуками эфира, как оцинкованные листы ворот начали дырявиться многочисленными пулевыми отверстиями. Тот, кто стрелял, был мастер своего дела. Он стрелял на звук голоса, но уже вторая пуля попала в грудь охранника, и он свалился на землю. Так что, когда через ворота перемахнули три человеческих фигуры, их, со злобным рыком, встретил один Бой. На него ночные визитеры потратили еще три выстрела из пистолета с глушителем, а потом добили и хрипевшего сторожа.
- Ищите, - велел один из них, - да быстрей!
- Не спеши, у нас вся ночь впереди.
Все трое говорили на гортанном, кавказском наречии.