- Послушай, - говорила она. - Ты же сам так хотел, чтобы я училась в Москве, я поступила в МГУ ради тебя, чтобы оправдать твои надежды, а теперь бросить все это? По-моему, это будет большая глупость, и на этот раз она исходит не от меня.
- Ты права, солнышко, - сдался Кравцов, и Лида снова уехала.
Так Сергей изводился от тоски по ней несколько лет, мучался ревностью, напридумывал себе бог знает что, и поэтому, однажды заявившись без предупреждения в столицу и обнаружив в квартире жены однокурсника, с которым Лида тихо и мирно готовила доклад для семинара, закатил жуткий скандал, обвинил свою благоверную во всех смертных грехах, оскорбил, унизил и ушел, хлопнув дверью. Потом, конечно, успокоившись, часа через два вернулся, но дверь ему Лида не открыла, заявив, что подает на развод. На недоумения и оправдания супруга она ответила так:
- Я ухожу от тебя не потому, что ты обидел невинного человека и чуть не набил ему морду, и не потому, что ты унизил меня на глазах у постороннего, и даже не потому, что мне не поставят зачет за сорванный доклад. Я ухожу от тебя потому, что, как выяснилось, ты не доверяешь мне и в любой момент можешь оскорбить беспочвенными подозрениями. А людям, которые не доверяют друг другу, в принципе делать вместе нечего.
И никакие уверения, извинения и обещания не смогли убедить Лиду забыть эту некрасивую историю и вернуться. И хотя сама она невыносимо страдала, и все знакомые, родственники и друзья упрекали ее кто в глупости, кто в тупой бескомпромиссности, решения своего Лида не изменила. Со временем боль утихла, девушка продолжала жить своей жизнью, Кравцов появлялся иногда, умоляя вернуться, но было слишком поздно. Идти назад Лида не умела. Только вперед - таков был девиз ее жизни. А жизнь потихоньку налаживалась, был диплом с отличием, как бы в насмешку над всеми теми, кто считал Лиду бесталанной лентяйкой, интересная работа и даже кто-то, при воспоминании о ком сейчас сладко ныло сердце.
Лида встряхнула головой, как бы прогоняя рой воспоминаний, добрела до постели и тут же заснула мертвецким сном.
…Ближе к вечеру Кравцов пришел снова. Открыл дверь и робко замер на пороге, не решаясь войти. Лида сидела вполоборота и делала вид, что не замечает его. Она читала книгу, вернее, просто смотрела на строчки, ожидая действий бывшего мужа.
- Ну, как дела? - отважился наконец Кравцов.
Лида молчала. Сергей подошел ближе, взял книгу из ее рук, взглянул на обложку, громко прочел название:
- Лев Толстой. "Анна Каренина". Символично. Надеюсь, наша история завершится менее трагично.
- Да уж, бросаться из-за тебя под поезд я не собираюсь. Много чести, - парировала Лида.
- Я в этом не сомневался… - только и ответил Кравцов.
- Зачем ты пришел? - удостоила наконец его вниманием Лида.
- Я еду в город, - Кравцов присел на подлокотник кресла и отложил книгу. Она презрительно отстранилась. - Что тебе привезти?
- Цианистого калия. Полкило.
- Я что, так тебе противен, что ты готова на самоубийство? А говорила, что не собираешься под поезд…
- А кто говорит о самоубийстве? - притворно удивилась Лида. - Я бы отравила тебя.
- Ну да. Об этом я не подумал, хотя после бесчисленного ряда безумств, совершенных тобой за последнее время, от тебя всего можно ожидать, - усмехнулся Сергей.
- Ну, конечно. Дай-ка угадаю… По-твоему, самое мое большое безумство заключается в том, что я от тебя ушла, не так ли?
- Угадала.
- Как ты банален, Кравцов! - покачала она головой. - Хоть бы придумал что-нибудь другое, поинтереснее!
- Лид, возвращайся, а? - Это прозвучало так по-домашнему, что Лида осеклась и забыла заранее приготовленный ответ. Только отрицательно покачала головой. - Мы все исправим, - продолжал Кравцов. - Я обещаю. У нас все получится.
- Но я тебя больше не люблю, - справилась наконец с чувствами Лида. - Не люблю, понимаешь? И все твои немыслимые богатства не заставят меня чувствовать иначе. И потом…
- Что? - с замиранием ердца вымолвил Кравцов.
- Понимаешь, Сергей, я встретила человека.
- Ну и что?
- Он другой. Не такой, как ты. С ним хорошо.
- Какого еще человека? - опешил Сергей. - Я что-то не пойму… У тебя есть кто-то?
- Да, есть! - призналась Лида.
- Вот как… - только и сказал Кравцов.
- А что в этом удивительного? - пожала плечами Лида. - Я, по-твоему, должна сидеть у окошка и тебя дожидаться? Да, у меня есть молодой человек. И, кажется, я его люблю.
- Что значит "кажется"? Тут люблю, тут не люблю?
- Мы не слишком давно знакомы, - отвечала Лида. - И я пока не могу быть ни в чем уверена да и не хочу ничего загадывать на будущее. Просто первый раз за долгое время мне действительно хорошо с человеком.
- И кто же он? - тихо спросил Сергей. Лиде даже показалось, что он сейчас заплачет. Ей стало жалко бывшего мужа, но останавливаться было поздно.
- Он адвокат. Мы работали вместе над одним делом. Он талантливый. И добрый, и вообще необыкновенный.
- Понятно. Можешь не продолжать. Мне совсем не обязательно выслушивать твой монолог о достоинствах нового любовника, - прервал ее Кравцов.
- Но ты сам этого хотел, - возразила Лида.
Кравцов посмотрел на часы. Золотой "ролекс" сверкнул из-под рукава дорогого пиджака.
- Все, я уехал. Вернусь поздно, если не будешь спать, зайду к тебе.
- Не надо ко мне заходить!
- Почему?
- Потому что это все бессмысленно…
- Но я все-таки попробую, - сказал Кравцов, направляясь к двери.
- Отпусти меня, а? - попросила вдруг Лида. - Ну зачем я тебе здесь? Отпусти. Я обещаю, что мы встретимся как-нибудь и обо всем поговорим.
- Где?
- Ну, например, в Москве.
- Нет, извини, но я не верю тебе. Если я сейчас отпущу тебя, то больше никогда не увижу, я это знаю. И снова придется тебя похищать. Пойми, я вовсе не хочу делать тебя пленницей. Мне нужно только, чтобы ты выслушала меня и поняла.
- Я тебя уже выслушала!
- Но не поняла. Может, если ты меня поймешь, то не захочешь уходить.
- Захочу, - упрямилась Лида.
- Тогда уйдешь, - вздохнул Сергей. - Я тебя отпущу.
- Тогда я могу уйти прямо сейчас, потому как со временем ничего не изменится.
- Ты просто невозможна. Для тебя не существует никого, кроме себя, любимой.
- Тебя для меня точно не существует, - отрезала Лида.
- Перестань грубить. Я, кажется, не делаю тебе ничего плохого, - обиделся Кравцов.
- То есть, по-твоему, держать меня взаперти - это в порядке вещей? Я не могу больше сидеть в этой комнате. Я задыхаюсь. Чувствую себя собакой в конуре, - негодовала Лида.
- Хорошо, я распоряжусь, и ты сможешь ходить по всему дому и саду. Только потерпи немного, нужно провести некоторые приготовления.
- Какие? Поставить на окна железные решетки, пустить электричество по колючей проволоке и устроить по периметру контрольно-следовую полосу? - насмешливо спросила Лида.
- Именно. - Кравцов быстро вышел, щелкнул замок.
- Скотина! - крикнула Лида вслед, впрочем, уже без особой злости.
Полчаса спустя дверь открылась. Вошел Гриша - один из охранников Сергея. Впрочем, он выполнял различные функции: от походов по магазинам до мытья хозяйского автомобиля.
- Добрый вечер, Лидия Андреевна, - учтиво поздоровался он.
- Привет-привет. А стучать, перед тем как войти, тебя не приучили?
Гриша нахмурился, видимо вспоминая, давалось ли ему такое указание.
- Ну ладно, - махнула рукой Лида, - все равно от тебя особой вежливости не добьешься. Как и от твоего хозяина… Тебя прислали приковать меня наручниками к батарее или надеть смирительную рубашку?
- Ну что вы! - пробасил Гриша. - Я пришел, всего лишь чтобы открыть дверь. Вы можете теперь выйти из комнаты.
- Ну и ну! Это что, хозяин распорядился?
- Да.
- Какое потрясающее великодушие! А вдруг я немедленно брошусь названивать в милицию или убегу на улицу? - ехидничала Лида.
- Это невозможно, - серьезно объяснял Гриша. - Все телефоны отключены и спрятаны в сейф, на улицу вы выйти не сможете - всюду охрана.
- Охрану можно обольстить, - Лида быстро подошла к охраннику и провела тыльной стороной ладони по его щеке, отчего он покрылся пунцовыми пятнами.
- Забор… - сдавленно произнес он.
- Что? - переспросила Лида.
- Даже если вы выберетесь из дома, двор окружен высоким забором… Все предусмотрено.
- Я и не сомневалась. Кравцов всегда был жутко предусмотрительным типом. Гад! - вздохнула она. - Просто проверила догадки. Ну ладно, воспользуемся ограниченной свободой. Ты можешь идти.
Гриша с облегчением покинул комнату.
Лида вышла из комнаты, решила обойти дом. Ее охватило странное чувство, что-то вроде ностальгии и легкой тоски. В этом доме она когда-то была счастлива, когда-то пришла сюда хозяйкой, сама обустраивала каждый уголок, старалась для любимого мужа, решала, где будет кабинет, а где детская комната. А теперь она узница в родном когда-то доме, и вообще все идет не так, как мечталось несколько лет назад… И детская комната пуста, а в кабинете Кравцов устроил бильярдную.
Она присела на любимый бежевый диван в гостиной и прикрыла глаза. Воспоминания снова стали появляться в ее памяти яркими живыми картинками. Встал перед глазами их первый Новый год в этом доме, и огромная живая елка рядом с камином, и множество разноцветных шариков на ней, и общая атмосфера праздника оттого, что на улице темнота и холод, крупными хлопьями падает снег, воет ветер и сугробы по пояс, а они вдвоем, в теплом и уютном доме, обнявшись, смотрят на снегопад и на мерцающий огонек свечи, и счастливее на этом свете нет никого.
Лида откинулась на спинку дивана и вдруг почувствовала что-то твердое под собой. Пошарив рукой в щели между спинкой и сиденьем, она извлекла предмет, что мешал ей, и, еще не рассмотрев его, с трудом сдержала крик радости: это был ее мобильный телефон. Вероятно, отключив, один из охранников бросил его на диван, намереваясь потом убрать вместе со всеми Лидиными вещами, но телефон провалился в щель, и про него забыли.
Очень осторожно, спрятав трофей в широкий рукав блузки, Лида пробралась в ванную и, пустив воду, набрала знакомый номер. Она слушала долгие пронзительные гудки, скрестив пальцы, наконец немного хрипловатый и слегка недовольный, но такой родной голос на другом конце провода произнес:
- Алло?
- Юрочка, милый! Это я, Лида.
- Что? - Голос Гордеева ослабел.
- Я, Лида это! Меня похитил собственный муж, я сейчас в его доме, в Андреевске. Вытащи меня отсюда ради бога. Я очень скучаю. И хочу на свободу.
- Боже, Лидка, как я рад тебя слышать…
Они успели переброситься еще несколькими словами, прежде чем в дверь заколотили. Лида нажала на сброс, отключила телефон, быстро швырнула его под ванну, повернула замок.
- Что надо? - грубо спросила она.
- Простите, Лидия Андреевна. - Гриша выглядел смущенным. - Но Сергей Сергеевич просил не оставлять вас одну без присмотра.
- И ты хочешь присмотреть за мной в ванной? - Лида насмешливо смотрела на охранника. - Ну заходи.
Она расстегнула две верхние пуговицы на блузке.
- Я как раз собираюсь принять душ.
От смущения Гриша снова покрылся бурыми пятнами, не знал, что ответить, и только мямлил что-то. Лиде стало жаль бедного парня, тем более настроение ее поднялось при мысли о том, что Гордеев, скорее всего, скоро спасет ее из заточения. Поэтому, взяв Гришу за плечо, она весело сказала:
- Ладно, Григорий, отложим водные процедуры на потом. Пойдем-ка лучше попьем чаю.
Гриша благодарно закивал головой, и они пошли в столовую. Лида была спокойна - Гордеев уже знал, где она находится.
7
"Так, - подумал Гордеев, выйдя от Спирина, - теперь хорошо бы зайти к Маковским. Конечно, надежды на то, что там меня встретят радушно, нет никакой, но попробовать стоит. Сегодня, кажется, сорок дней со дня гибели Сони Маковской. Это очень кстати. Наверняка будет много народу, меня никто не заметит. Будет время осмотреться, понаблюдать за Маковскими. Ну а потом, возможно, удастся с ними поговорить… Посмотрим. В любом случае надо идти".
…Лес шумел листвой, где-то щебетали птицы. Веселый солнечный день совсем не соответствовал той атмосфере, которая царила на городском кладбище. Сегодня было сорок дней со дня смерти Сони Маковской. Рядом с могилой стояли люди, кто-то всхипывал, кто-то плакал навзрыд. Здесь каждый переживал страшную и бессмысленную гибель маленькой девочки…
Гордеев стоял чуть в отдалении от толпы, собравшейся около могилы девочки, и наблюдал за происходящим. Он все-таки успел застать тех, кто пришел сюда, на кладбище, помянуть убитую Соню Маковскую.
Трудно было не сообразить, кто из присутствующих мать покойной. Худая женщина с изможденным лицом, на котором выделялись большие глаза, с темными синяками под ними, вся в черном, стояла на коленях прямо на земле перед могилой, обнимала временно поставленный здесь небольшой деревянный крест, гладила рукой глянцевую фотографию, с которой задорно улыбалась Соня Маковская. Гордеев уже успел внимательно изучить эту имеющуюся в деле фотографию, на которой было изображено милое невинное создание.
Позади женщины стоял высокий мужчина, который поддерживал ее за плечи. Его лица видно не было. Но Гордеев и так мог себе представить, сколько скорби и страдания сейчас на душе у отца.
Адвокату было не по себе. Не от того, что он присутствовал на своеобразном апокалипсисе внутри одной отдельно взятой семьи (хотя и из-за этого, разумеется, тоже), не от того, что атмосфера кладбища, всяческих похорон и поминок действовала на него, как, собственно, и на любого нормального человека, угнетающе. Нет, он просто уже заранее ненавидел себя. Ненавидел за то, что ему, в сущности совершенно постороннему человеку, приходится присутствовать на этих поминках, за то, что скоро ему придется разговаривать с убитыми горем родителями, так сказать, бередить их рану. Ему было страшно, неловко, противно, когда он представлял себе разговор с ними. Как родители девочки отреагируют на то, что он адвокат Зайцева, убийцы, как все считают, маленькой Сони? Наверняка они сочтут это издевательством: адвокат убийцы на поминках жертвы…
"Нет, все-таки я зря согласился заниматься этим делом, - подумал Гордеев, - если бы не Лида…"
Вот мужчина с усилием поднял с колен мать девочки (она все никак не хотела отпускать крест на могиле) и повел ее прочь. За ними все присутствующие потихоньку направились к выходу с кладбища. Гордеев последовал за ними. Он не хотел ехать еще и на поминки в дом, он надеялся поговорить с родителями здесь, на кладбище. Но, по-видимому, это было неосуществимо. Да и слишком много народу. Гордеев вообще сомневался, что сможет поговорить с ними сегодня. Конечно, следовательская, а затем и адвокатская практика воспитала в нем достаточно хладнокровного человека. Но данная ситуация выбила из колеи даже его.
"Ну нет, сдаваться мы так быстро не собираемся", - с некоторой безысходностью подумал Гордеев и поплелся за остальными.
- Друг семьи? - услышал он за спиной. Обернувшись, Гордеев увидел сухонькую старушку, которая довольно шустро ковыляла за ним.
- Родственник… Дальний… - промямлил Гордеев, который до сих пор сам не сообразил, кем представиться, чтобы сразу не вызвать отрицательную реакцию.
- Хорошо, хорошо, - прошамкала старушка, оглядывая Гордеева взглядом внимательных глаз из-под пушистых бровей, - вот такое дело, старые живут, а дети погибают. Вот мне скоро девяносто стукнет, и ничего. А ребятенок малый - в могиле.
Гордеев покивал:
- Всякое бывает…
- Это что у человека на роду написано, столько он и проживет… - подхватила старушка, - вот вы человек видный, здоровый. Вы проживете долго. Если, конечно, не случится чего.
- А вы что, гадалка? - улыбнулся Гордеев.
- Да нет, - неопределенно ответила старушка, - просто жизнь знаю. Многое повидала. И теперь многое вижу.
- Интересно… А что еще вы видите?
- Будет вам счастье в жизни, - пронзительный ее взгляд, как казалось Гордееву, заглядывал прямо в душу… - Только опасайтесь… Опасайтесь…
- Чего опасаться? - спросил Гордеев.
- Врагов. Если будете лезть на рожон, вас могут и убить. Но если будете осторожны, то доживете до старости. Хотя… - вздохнула она, - ничего в ней хорошего нет.
Она снова внимательно глянула на Гордеева и добавила:
- Ты к матери с разговорами не подходи. Вишь, она вся на нервах. Лучше в уголок сядь, там тебя никто и не заметит…
Гордеев так и поступил. Но остаться незамеченным не получилось. Минуты через полторы предательски зазвонил мобильный телефон, который он забыл отключить.
Окружающие с неодобрением покосились в сторону Гордеева, который был готов провалиться сквозь землю.
- Алло, - почти выдохнул он в трубку. - Алло, кто это?
И тут он чуть не подпрыгнул на месте… Это была Лида! Ее голос был взволнованным и еле слышным, видимо, она не могла долго разговаривать.
- Лида, где ты? - зашептал в трубку Гордеев, сердце его забилось сильнее. - У Кравцова?! Адрес!.. Быстрее говори адрес!.. Да, запомнил!.. Да, буду!.. Я здесь, в Андреевске, Лида! Я сейчас приеду!
И только когда в трубке раздались гудки, он подумал, что, пожалуй, прямо сейчас мчаться спасать Лиду не получится. Он должен был еще поговорить с Маковским…
"Ничего… - успокаивал он себя, - это ее муж все-таки, не съест же он свою жену. Лида подождет. Сейчас главное - разговор с Маковским".
В большой комнате квартиры Маковских был накрыт нехитрый стол. Все расселись по местам. Собравшиеся тихо переговаривались между собой. Гордеев, последовав совету старушки, занял за столом незаметное место, хотя, так как людей было много, никто не обращал внимания на незнакомых.
То тут, то там до Гордеева доносилось:
- Несчастье-то какое! Девочка и не пожила совсем…
- Да… Только ей-то сейчас уже все равно. А родителям всю оставшуюся жизнь горевать и мучиться.
- Это точно. Ты только на Катерину посмотри. Постарела на двадцать лет! И волосы уже все седые! А Алексей сам не свой ходит…
- Да по Алексею-то особенно и не видно, что горе такое…
- Конечно, он не показывает. Ему жену поддерживать надо. А в душе-то, небось, извелся весь, бедный. А еще хуже, когда все внутри держишь…
- Да внутри - не внутри! Какая разница! Это вообще хуже всего, когда у тебя ребенок умирает!
- Не дай бог пережить собственных детей!
- А с этим что? С тварью этой! Посадят?
- Да не знаю. Его посадить мало! Его расстрелять надо!
- А Сонечка какая была! Помню, бывало…