В квартире на Ордынке, адрес которой был уточнен с помощью Кабула, оказавшегося куда более памятливым, чем ему хотелось выглядеть в глазах следствия, проживала некая Елизавета Константиновна Станцева одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рождения. Помимо нее, там же был прописан и Станцев Вадим Константинович, год рождения тысяча девятьсот восемьдесят первый. Брат? Ну тогда "очень младший". Скорее всего, подумал Александр Борисович, сын. А то, что отчество у них одно, может свидетельствовать, например, об изначальном отсутствии папаши… и о том, что, по словам Клабукова, которым он почему-то верил, подружка - "такая же оторва, как Сонька". Саша не забыл.
В общем и целом все так и оказалось. Хотя женщине, легко и сразу, даже не спросив, кто это, открывшей им дверь, на вид можно было дать ну никак не более тридцати пяти лет. Поверить в то, что она всего лишь на год моложе Софьи Эдуардовны, было просто невозможно.
- Ох… - Обнаружив на пороге двоих незнакомых мужчин, хозяйка квартиры испуганно отступила, едва не уронив дымящуюся сигарету, зажатую в пальцах левой руки. В темных, умело накрашенных глазах мелькнула настороженность. - Вы… Вам кого?
- Если вы Елизавета Константиновна Станце-ва, то вас, - доброжелательно улыбнулся Турецкий, одновременно доставая удостоверение. - Не пугайтесь… Хотя спрашивать: "Кто стучится в дверь ко мне", разумеется, надо.
- Я думала, сын… Вадик должен приехать вот-вот… - Тревоги и настороженности в глазах женщины, после того как она посмотрела на Сашины "корочки", ничуть не убавилось. - А в чем, собственно, дело?
- Поверьте, совсем не в вас, - по-прежнему доброжелательно сказал Турецкий. - Возможно, вы все-таки впустите незваных гостей? Нам необходимо поговорить о вашей подруге, Софье Эдуардовне Соркиной…
- С Соней что-то случилось?! - всполошилась Елизавета Константиновна, отступая наконец в сторону. - Проходите, конечно! Я просто растерялась… Так что с Соней?
- Не волнуйтесь, жива-здорова. - Александр Борисович первым вошел в просторный коридор, исполнявший здесь функции прихожей, и проследовал за хозяйкой в сторону одной из двух распахнутых дверей, оценивающе разглядывая даму со спины: удивительно стройная, подтянутая фигура, тяжелый узел темно-рыжих волос на затылке, дорогой брючный костюм цвета морской волны… Словом, диаметральная противоположность кузине Славского. Что, помимо веселого прошлого, явно на этой женщине, в отличие от Сони, никак не отразившегося, может их связывать? Все-таки женщины - народ действительно загадочный…
Гостиная, в которую их провела хозяйка, тоже в отличие от Сониной, блистала чистотой и порядком, была обставлена хорошей итальянской мебелью, далеко не всем доступной по цене. Хозяева квартиры явно не бедствовали.
Усадив гостей на удобный мягкий диван, Елизавета Константиновна и сама присела на другой его конец, после чего Володя Яковлев, извинившись, попросил разрешения пересесть в одно из полукресел напротив хозяйки - к круглому столу на витых ножках
- Конечно-конечно, - немного смутилась Станцева. - Я не сообразила, вы ведь, наверное, должны что-то писать. Так вам удобно?
- Вполне, - заверил ее Турецкий. И, внимательно глянув на хозяйку, добавил: - Знаете, не могу удержаться от комплимента… Замечательно выглядите, никогда бы не сказал, что вы с Сорки-ной ровесницы.
Елизавета Константиновна польщенно улыбнулась:
- Вообще-то, я ее на полтора года младше, но вы правы: никто не верит, что у меня двадцатипятилетний сын, хотя родила я его совсем не рано… Вадим у меня умница, занимается бизнесом… - Она немного помолчала и, слегка нахмурившись, покачала головой: - Что касается Сони, она очень больной человек, ее нельзя не пожалеть, зная Со-нечкину жизнь…
- Я слышал, вы дружите с юности, - осторожно отозвался Саша, - общая молодость, друзья, словом…
- Словом, - усмехнулась Станцева, - судя по всему, вам уже успели охарактеризовать этот период, как не в меру бурный… - и, не дав ему возможности возразить, продолжила: - Что ж… Я не собираюсь открещиваться от ошибок своей молодости. Благодаря рождению сына я, как мне кажется, сумела их исправить. А Соне, ей просто не повезло.
- Вы имеете в виду гибель Дубко, с которым она прожила больше десяти лет?
- Если точно, двенадцать с половиной… Да, его в первую очередь. Соне не нужно было связываться с Мирославом сразу, я ее тогда предупреждала.
- То есть вы хотите сказать, что знали о Дубко нечто такое, из-за чего не советовали подруге с ним связываться?
- Нет! Нас познакомила Соня. До этого я о нем и не слышала, не то что знать… Просто он мне не понравился с первого взгляда, интуитивно! В отличие от Сони, у меня всегда была безошибочная интуиция на таких типов… Чувствовалось в Мирославе что-то… не просто неприятное, ужасное! Взгляд у него был такой… Такой, словно он в человека гвозди заколачивает… - Елизавета Константиновна слегка поежилась.
- Подруга вас, судя по всему, не послушалась.
- Не послушалась, - кивнула Станцева. - Она поначалу влюбилась в него, простите, как кошка. А потом, когда сама разобралась, и рада была бы от него уйти, да он ей такой возможности не дал: Дубко оказался ревнивым, как Отелло… Я совсем не уверена, что от какой-то там безумной любви к ней! Скорее - из садизма! Вот садистом он точно был! - Елизавета Константиновна достала из кармана пачку "Парламента" и, ловко выбив одну сигарету, закурила. - Ну а завершилось это все тем, что он, до того, как какой-то божий человек отправил Мирослава в преисподнюю, не просто избил Сонечку - бил он ее и раньше - а изуродовал на всю жизнь!..
- Мы в курсе, что после избиения, накануне своей гибели, он отправил вашу подругу сюда, к вам…
- Он ее просто вышвырнул, как ненужную тряпку, а ко мне ее привез Володя Клабуков… Тоже тот еще тип, но ни в какое сравнение с Дубко не идет. По крайней мере, что-то человеческое в нем все же и тогда было… Они с Соней до сих пор дружат, насколько знаю.
- Вы, вероятно, тогда же вызвали "неотложку"? Станцева ответила не сразу. Докурив сигарету и затушив ее в хрустальной пепельнице, стоявшей рядом с диваном на журнальном столике, она вздохнула:
- Я хотела… Возможно, если бы настояла на своем, последствия для нее были бы не такими тяжелыми… Но Соня мне не позволила…
Женщина отвела глаза и вновь достала пачку "Парламента".
- Елизавета Константиновна, - продолжил Турецкий. - Мы в курсе того, что у Софьи Эдуардовны в то время был тайный друг, я имею в виду "тайный" от Дубко. И знаем, что именно из-за этого и случилось избиение…
Станцева крепко сжала губы и сердито сверкнула глазами на Александра Борисовича:
- Никто не вправе судить ее за это! Сонина жизнь с этим типом была сущим адом, но должен же быть у человека даже в аду хоть какой-то просвет?!
- Я и не сужу, Боже упаси! - остановил ее Турецкий. - Я просто даю вам понять, что скрывать какие-то детали случившегося у вас никакой необходимости нет. Ведь Софья Эдуардовна в тот вечер, когда Клабуков привез ее сюда, отказавшись от врача, вызвала этого человека, верно?
Женщина помолчала, раскуривая новую сигарету, потом мрачно посмотрела на Турецкого:
- Понимаю… Понимаю, к чему вы ведете… Вы ведь доследуете дело об убийстве этого подонка? И, вероятно, решили… И что это вам даст? Я понятия не имею, где он сейчас, что с ним… Соня с этим мужчиной больше не встречалась, она вообще ни с кем больше не встречалась! Доктор, которого я все-таки привела на третий день, настоял на том, чтобы она легла в больницу… Насколько знаю, этот парень (я даже имени его не помню!) пытался с ней связаться, но она…
- Ей, судя по всему, было не до любви. Кроме того, своего молодого любовника Софья Эдуардовна, вероятно, как раз и подозревала в этом убийстве… Почему бы нам с вами не назвать вещи своими именами? А, Елизавета Константиновна? - сухо произнес Турецкий. - И, соответственно, предпочла держаться от него подальше.
- Я понятия не имею, кого и в чем подозревала Соня. - Станцева сверкнула на Сашу глазами. - Об этом лучше поговорить с ней самой. А относительно того, что ей было и в больнице, и после нее не до любви, - тут вы правы! Этот подонок отбил Софье почку, сломал несколько ребер, все тело у нее было в синяках и кровоподтеках… С тех пор моя несчастная подруга так и живет с одной, к тому же нездоровой, почкой и нарушенным обменом веществ. Стоит ли удивляться, что она выглядит старше меня?
Александр Борисович посмотрел на крепко сжавшиеся после этого риторического вопроса губы женщины и покачал головой.
- Я понимаю вас. Поверьте, никто бы не стал ворошить эту старую историю, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Ваше желание дистанци-роватъся от нее понятно. Но ведь я прошу о немногом: поподробнее рассказать о том вечере, когда Соркину привезли к вам и она, отказавшись от "неотложки", попросила вызвать сюда того человека, имя которого вы, судя по всему, забыли. Все-таки лет прошло немало, понять можно.
- Я его не вызывала сюда! - возразила Елизавета Константиновна. - Соня сама ему позвонила, поэтому имени его я не забыла, а просто не знала! Она его и от меня скрывала на всякий случай… Хотя кое-что и рассказывала, но не все…
- Что именно?
Станцева едва заметно пожала плечами и невесело улыбнулась:
- Вряд ли это вам что-то даст… Женщины в таких случаях любят фантазировать, в основном, чтобы произвести впечатление друг на друга.
- И все же?
- Да ерунду всякую, типа того, что этот мужчина чуть ли не с детства был в нее влюблен… Жили они когда-то недалеко друг от друга, кажется, или кто-то из Сониных родственников с ним рядом жил, я точно и не помню уже… Просто мало внимания обращала на ее россказни. У Сони всегда, как только вспыхивал новый роман, получалась, по ее словам, какая-то безумная влюбленность со стороны мужчины… Которая потом почему-то очень быстро таяла как дым… Ну и в тот раз ничего нового про него она не говорила, как обычно, вроде бы он ее чуть ли не преследовал своей любовью, а она спустя много лет его чуть ли не пожалела и уступила… Поверьте, ерунда все это, - наши "женские штучки"…
- Возможно, - легко согласился Турецкий и глянул на Яковлева, прилежно заполнявшего протокол дознания и не забывавшего следить за диктофоном, на который хозяйка квартиры время от времени неодобрительно косилась.
Володя истолковал взгляд шефа правильно и, вынув из своего внутреннего кармана несколько снимков, выложил их перед Елизаветой Константиновной.
- Не думаю, - усмехнулся Турецкий, - что ваша зрительная память подводит вас так же, как память на имена… Узнаете ли вы в ком-нибудь из этих людей человека, который восемь лет назад приходил сюда по вызову Софьи Эдуардовны Сор-киной?
Женщина, слегка побледнев, молча разглядывала снимки.
- Елизавета Константиновна, - произнес Саша, - речь идет не о "разовом" убийстве негодяя, который, вполне возможно, заслужил свой ужасный конец… Речь идет об убийце, поднявшем руку теперь уже на вполне невинных людей. - И, поскольку Станцева продолжала молчать, добавил: - Один из этих людей замечательный, между прочим, парень, был единственным сыном у отца, воспитавшего его без матери… У вас тоже единственный сын, вы, вероятно, способны представить всю степень его горя, всю непоправимость случившегося… И если мы этого человека не остановим, будет следующая жертва, а возможно, и жертвы. Непременно будут! Убийца, уверовавший в свою безнаказанность, никогда сам не остановится, поверьте!
- Вот он. - Елизавета Константиновна резко выхватила один из снимков и протянула его Турецкому.
- Вы уверены?
- Да. Я абсолютно уверена…
Мучивший ее вопрос Станцева задала Александру Борисовичу, уже когда они с Яковлевым покидали квартиру на Ордынке:
- Скажите… Соня… ее осудят за то, что она тогда, много лет назад?…
- Побеседовать с вашей подругой придется непременно, - ответил Александр Борисович. - Но в целом, к сожалению, боюсь, Софья Эдуардовна отделается легким испугом…
Испуг, прямо скажем, получился не слишком легким, во всяком случае, для самого Турецкого: понадобилось не менее получаса, графин воды и дважды по сорок капель валидола, дабы справиться с Сониной истерикой. Наконец взмыленный Яковлев получил возможность заняться своими прямыми обязанностям и, вместо того чтобы бегать между кухней и гостиной, находя время по дороге для того, чтобы успокаивать и не на шутку взволнованного Славского, на свою беду, заехавшего домой по дороге от Банникова к Белецким.
Что касается Саши, для него появление Леонида в разгар описанных событий было как раз везением. Пока Володя возился с его кузиной, Турецкий задал единственный, возникший после вчерашнего разговора вопрос ему лично, а не по телефону, как рассчитывал. И ответ получил вполне ожидаемый.
- Конечно, он мне звонил, - сказал Леонид Ильич, нервно поправляя очки. - По-моему, дважды… Да, дважды… Собственно говоря, я тогда просто не придал значения его дурным предчувствиям, хотя и удивился… Вообще-то, это было совсем не в его духе. Только сейчас понимаю, что следовало отнестись к этому всерьез, надо было вылетать в Москву сразу… Но я и подумать не мог…
- Он просил вас приехать сюда самого?
- Только в случае, если с кем-нибудь из ребят что-нибудь случится…
- Вчера вы не сказали мне об этой причине своего приезда…
- Потому что я о ней не думал, я прилетел бы в любом случае, я имею в виду, в таких обстоятельствах… Вы можете не поверить, но о том звонке я вспомнил уже в самолете!
Между тем приведенная более-менее в чувство Софья Эдуардовна начала внятно разговаривать с того вопроса, на котором завершила свое общение с Турецким ее подруга Станцева.
- Что… что мне теперь будет?!
- Если скажете правду - ничего, - поспешно заверил ее Володя и, глянув на Александра Борисовича, передал бразды правления в его руки.
Разговор по существу с Соркиной занял не так уж много времени. И в итоге оказался не настолько тяжелым, как последовавший затем разговор с ее братом: Александр Борисович после недолгих колебаний счел необходимым сказать Славскому правду, поскольку имя убийцы теперь было ему известно…
Глядя на побледневшего до синевы Леонида, он сочувственно покачал головой и отвел глаза:
- Вы уж простите за неприятный сюрприз, но… Если я правильно понял, вы сейчас намерены… намеревались ехать к Белецким… Надеюсь, вам понятны мои мотивы: то, что известно вам, пока никому, включая Марту Антоновну и Анну Васильевну, известно быть не должно.
Славский в ответ кивнул, не проронив ни звука.
- Александр Борисович, - напомнил Володя, - половина третьего… Я звонил в прокуратуру. Банников в дороге, его "ведут" ребята Дениса. Пока все тихо…
- Будем надеяться, что обойдется, - мрачно буркнул Саша и повернулся к Славскому, чтобы попрощаться. Его кузина, для того чтобы проводить "важняков", в прихожую так и не вышла.
Едва оказавшись в своем "пежо", только что прибывшем из ремонта после роковой перестрелки, Турецкий набрал номер Грязнова-старшего:
- Привет, Слава… Думаю, нам следует поторопиться, звонить в спецназ придется тебе, договорись с ребятами по-дружески, скажи, постановление будет у них к вечеру… Да, напишу, как только доберусь до Конторы… Пока в дороге, вместе с Володей… Яковлев, - повернулся он к оперативнику, - начальство интересуется, не желаешь ли прогуляться вместе с нашими "крутейшими" по известному тебе адресу?
- Куда ж я денусь? - усмехнулся Володя. - А на Банникова Валеру посадите?
- Всенепременно! Он, когда докладывал мне о беседе с Мартой Антоновной, как обычно, рвался в бой лично… Сам понимаешь, в этой ситуации единственный способ удержать нашего Валеру - усадить под присмотр начальства!
Яковлев понимающе кивнул, и спустя минуту, завершив разговор с Грязновым-старшим, Александр Борисович развернул свой синий "пежо" в сторону Большой Дмитровки.
И, вероятно, самым удивительным во всей этой истории было то, что всего мастерства спецназовцев на момент захвата убийцы Алексея Баканина знаменитым "альфовцам" не понадобилась. Несмотря на то что брали они человека, почти равного им по боевой подготовке, прошедшего первую чеченскую, "бесследно пропавшего" Романа Антоновича Белецкого… Определяющую роль здесь сыграло то, что ничего подобного он не ожидал, спокойно хозяйничая в доме Анны Васильевны в наполовину заброшенной деревеньке. Уверенный в том, что его хитроумный и безжалостный план никому не раскрыть.
Откуда ж ему было знать, что на его пути окажется "важняк" Турецкий Александр Борисович со своей не менее знаменитой, чем он сам, командой?
Сидя наутро в понедельник в Сашином кабинете, Вячеслав Иванович Грязнов, самолично отправившийся накануне поздно вечером на взятие убийцы сына своего друга генерала Баканина, дабы, как минимум, наблюдать за операцией, если не руководить ею, все еще нервозно пересказывал своему другу Турецкому о происшедших событиях.
- Вообрази, Сань, даже дверь у него заперта не была! Спокойненько варил картошечку на плите, селедку, гад, успел нарезать и бутылкой водяры запастись не забыл… И это после того, как прирезал Алешку, друга своего, и как пить дать Банникова собирался тем же манером на тот свет… Не зря, похоже, наш бизнесменишка труса-то праздновал!.. Удивительно, что ночью тогда из своей норы вылез…
- Так ведь тоже ради собственной безопасности, - отозвался Александр Борисович. - Вчера признался: профессионализму собственных охранников не доверял, решил братанов из Кабулова ЧОПа нанять. А чтобы в дурных связях не светиться, через братца аванс передал и по темноте… Конечно, подозревать Белецкого ему и в голову не пришло, думал, ножки из Штатов растут, от Слав-ского. Вот и надумал запастись к его приезду охраной понадежнее. М-да!..
Они немного помолчали, после чего Саша покосился на Яковлева, спокойно, в расслабленной позе сидевшего в кресле возле окна, которое обычно облюбовывал себе Вячеслав Иванович:
- А нож, Володя, вы где нашли?
- В подполе, - отозвался Яковлев. - Среди прочих декораций.
- А-а-а, ты уже в курсе, что он там себе "сцену" оборудовал? - фыркнул Грязнов-старший. - Собирался имитировать собственное якобы похищение и заключение в подвале негодяями, которые почему-то позабыли его убить…
- По-своему, наивный мужик, - покачал головой Сан Борисыч. - Он что, про экспертов никогда не слышал? Развенчали бы на раз-два…
- Ну, надо полагать, - подал реплику Яковлев, - он для правдоподобия пырнул бы себя тем ножичком пару-тройку раз… Кстати, в деревне никто его в лицо не видел, видать, только по темноте, когда старики спали, выбирался… Его ж там знали, домик он часто проведывал… Когда-то даже с друзьями своими приезжал. Анна Васильевна была подругой его матери, если помните.
- Таким образом, - констатировал Саша, - после обнаружения его "места заключения" подозрения вновь упали бы на Банникова: знал про эту псевдо-Дубну, получается. Да, неглупо… Если б, конечно, все прошло по его плану! А? Вячеслав Иванович хмуро кивнул: