* * *
Утро выдалось солнечным и свежим. Турецкий открыл глаза, прищурился на окно, вспомнил про ночные утехи и улыбнулся. Потом повернул голову, посмотрел на свое отражение в трюмо, подмигнул ему и весело произнес:
- Похоже, жизнь начала налаживаться, приятель.
С кухни до него донесся аромат жареной ветчины и кофе. Ирина готовила завтрак. Замечательно! При мысли о яичнице с ветчиной и чашке крепкого горячего кофе у Турецкого потекли слюнки. В голову пришла еще одна мыслишка - о рюмке водки - но Александр Борисович прогнал ее, как ничтожную и вредную.
"Надо не забыть надеть сегодня свежую рубашку, - подумал Турецкий. - И туфли бы почистить. Да и в парикмахерскую давно пора заглянуть. Оброс львиной гривой - хоть по саванне бегай".
Александр представил себе, как мчится голышом по саванне, и тихо засмеялся. Зрелище было то еще.
Он встал с кровати, надел халат, слегка пригладил волосы ладонью, глянув на себя в зеркало, поморщился, провел пальцами по щекам и подумал: "Нужно срочно бриться. С такой рожей не только к женщине, к собаке подходить стыдно".
Он зашагал к ванной, но по пути споткнулся об тапок и чуть не растянулся на полу во весь свой весьма немалый рост. Чтобы не упасть, ухватился за тумбочку и - вот незадача! - смахнул с тумбочки мобильный телефон.
Турецкий поднял телефон и убедился, что тот работает.
- Хорошо начинается утро, ничего не скажешь, - усмехнулся Александр Борисович, с удовольствием ощущая, что все эти мелкие неприятности никак не сказались на его настроении. Оно по-прежнему было безоблачным.
Проверяя, все ли в порядке с телефоном, Турецкий машинально нажал пальцем на кнопку последних вызовов. И также машинально посмотрел на окошечко дисплея.
Улыбка медленно сползла с его губ. Он еще несколько раз нажал на кнопку, и с каждым нажатием лицо его становилось все мрачнее и мрачнее.
…
Плетнев 18.05
Плетнев 20. 03
Плетнев 21. 10
Плетнев 8.01
Три звонка вчера вечером, один - сегодня утром. Что все это значит? Какого черта?
Прощай, цыганка Сэ-эра…
Были твои губы
Сладкими, как вино…
- донесся с кухни мягкий голос жены. Она любила напевать, хлопоча у плиты.
Турецкий хмуро смотрел на телефон. Потом вызвал окно смс-сообщений. И снова Плетнев. Александр Борисович пару секунд раздумывал, стоит ли раскрывать сообщение. Потом решительно нажал на кнопку.
Ира, подумай над моим предложением. Я буду ждать.
Александр Борисович перечитал сообщение несколько раз. Пальцы его словно свело судорогой, губы побелели. Он повернул голову в сторону кухни. Жена продолжала напевать, и голос ее звучал прекрасно:
Прощай, цыганка Сэ-эра…
Были твои губы…
- Сладкими, как вино, - машинально повторил Турецкий и снова посмотрел на окошечко дисплея. Ему нестерпимо захотелось разбить телефон о стену, но он сдержался. На сердце снова лег камень, и тень от этого камня упала на лицо бывшего "важняка". Губы его презрительно искривились. В серых глазах заполыхал огонек злобы.
- Саня! Ты уже встал? Иди скорей завтракать! - позвала с кухни Ирина.
- Сейчас, - хмуро отозвался Александр Борисович.
Он заблокировал телефон и швырнул его на тумбочку.
Есть не хотелось. Разговаривать не хотелось. Жить не хотелось. В душе опять заворочалась тяжкая и уже привычная тоска.
Александр Борисович шагнул к бару, взял с полки бутылку водки, отвинтил крышку и сделал пару глотком прямо из горла.
- Саня, что ты делаешь? - раздался у него за спиной голос жены.
Турецкий обернулся, посмотрел на нее тяжелым взглядом, отвернулся и снова отхлебнул.
- Зачем? - тихо спросила она.
Александр Борисович пожал плечами.
- Хочется.
- Но ведь мы…
- Что мы? - грубовато осведомился он.
- Ничего. Значит, все возвращается на круги своя? - также тихо сказала Ирина. - А я думала…
Она нервно закусила губу.
- Что? - тем же грубоватым голосом осведомился Александр Борисович, держа бутылку в руке. - Что ты думала? Кстати, хочешь, и тебе налью? Опохмелимся вместе. Ты ведь вчера тоже пила вино.
- Я не понимаю.
- Не понимаешь? Странно. Всегда была понятливой, а тут…
- Ладно, Турецкий, поступай, как знаешь.
Ирина повернулась и ушла на кухню.
Александр Борисович усмехнулся и тихо проговорил:
- Прощай, цыганка Сэра. - Дернул губой и брезгливо добавил: - Скатертью дорога. Плетнев, поди, уже заждался. Молод, силен, красив и коварен, как бог!
Александр Борисович сделал из бутылки еще пару глотков, поставил ее обратно на полку и пошел одеваться. Дел у него на сегодня никаких не было, но оставаться дома он не собирался.
Однако Ирина его опередила.
Турецкий услышал, как хлопнула дверь в прихожей. Он прошел в кухню. Потом заглянул в ванную, прошелся неспешно по квартире, размышляя, куда же это она отправилась в воскресное утро. Много разных мыслей было в голове у бывшего "важняка", и ни одной светлой.
"Может, я зря все это? - подумал он вдруг. - Мало ли зачем он мог ей звонить? Может, сынишка захворал. Ирина ведь мальчишке как мать".
Сердце Турецкого дрогнуло, но тут он вспомнил смс-сообщение. "Подумай над моим предложением. Я буду ждать". Ждать он будет, а! Здорово устроились у меня за спиной. То-то этот паршивец мораль мне читал. И Ирку упомянул. Спелись у меня за спиной. Интересно, как далеко у них это зашло?
Думать об этом Турецкому было неприятно.
Он прошел в комнату Нины, которую в отсутствии дочери превратил в свой кабинет. Постоял немного у окна, задумчиво хмуря брови, затем подошел к шкафу. Остановился перед ним в нерешительности. Куда пойти? Чем заняться?
И вдруг Турецкий отчетливо почувствовал, что кто-то смотрит ему в спину. Он резко обернулся, но, разумеется, в комнате никого не было. Однако неприятное чувство никуда не девалось.
"Кто-то наблюдает за тобой, - сказал Александру Борисовичу внутренний голос. - В окно".
Чувство было таким сильным, что Турецкий даже поежился. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Окно находилось на высоте четвертого этажа и, конечно, заглянуть в него никто не мог. Да и двор внизу был пуст. Напротив сверкала на солнце окнами белоснежная высотка, но и до нее было не меньше трехсот метров, а то и больше.
Турецкий поморщился: "Глупости какие. Похоже, у меня начинается паранойя".
Он повернулся к окну спиной, шагнул к шкафу и вдруг снова это почувствовал. Чей-то пристальный взгляд на своей спине. Александр Борисович едва поборол желание оглянуться. Он открыл дверцу шкафа и снял с вешалки рубашку.
И в этот момент за спиной у Турецкого звякнуло разбитое стекло, что-то влетело в комнату, стукнулось о стол и с грохотом упало на пол. Что-то темное и круглое покатилось по полу прямо к ногам бывшего "важняка".
ГРАНАТА!
- вспыхнуло в мозгу у Турецкого.
Раздумывал он лишь долю мгновения. Потом подхватил с пола гранату, вышвырнул из комнаты, одним прыжком перемахнул через стол и упал в угол, за кровать, используя ее как защиту.
Турецкий всем телом вжался в пол, ожидая взрыва. Стук сердца громко отдавался у него в ушах. Один-два-три-четыре…
Раздался легкий хлопок. И все. Ни грохота, ни огня. Ничего.
Выждав еще с полминуты, Александр Борисович осторожно выглянул из-за кровати.
Турецкий сидел на кухне и курил. Чувствовал он себя скверно. Снова заныл сустав на ноге. Жутко болело ушибленное плечо. Полная развалина. Хорошо хоть сердце не подвело.
Граната лежала на столе. Обманка. Простая детская игрушка с легким шумовым эффектом. Как она попала в окно? Бог весть. Сделана их хорошего пластика, полная внешняя имитация лимонки, явно импортного производства.
Время от времени Александр Борисович поглядывал в окно. Двор по-прежнему был пустынен. В песочнице возилась пара малышей, пожилая женщина сидела на скамейке с журналом в руках. Подросток в отглаженных брюках и белоснежной рубахе томился под деревом с букетиком чахлых роз в руке. Явно ждал подружку. И больше никого.
Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. А между тем - вот она, красавица, лежит на столе. Лежит и смотрит черным рифленым боком.
Что это? Розыгрыш? Предупреждение? Но что оно значит?
Турецкий усмехнулся. Вроде бы давным-давно отошел от серьезных дел. И вдруг нате вам - подарочек.
Чертовщина какая-то.
Александр Борисович взял со стола Иринину чашку с невыпитым, остывшим кофе и в несколько глотков опустошил ее.
13
Из дневника Турецкого
"Одиннадцать часов утра. Прекрасное начало прекрасного дня. Солнце светит, как сумасшедшее. Даже шторы от него не спасают. Впору покупать кондиционер.
Мозги, у кого они есть, плавятся, как пластилин. Но у меня в голове, похоже, давно уже пусто. Все что могло расплавиться и испариться - испарилось. Осталась только головная боль.
Ирина ушла. Боюсь, что с концами. Вещи она не забрала, но это ни о чем не говорит. В любую минуту может заявиться какая-нибудь из ее подруг и забрать чемоданы со всем шмотьем. Так и вижу эту сцену.
- Саша, добрый день! Ирина послала меня за своими вещами.
- Вы хотите, чтобы я вам их собрал?
- Я могу и сама. Ира объяснила мне, где что лежит.
- Валяйте. Топайте в спальню и ройтесь в нашем белье.
Тут подруга захлопает глазками, подожмет губу и пробубнит с упреком:
- Саша, ну зачем вы так? Никогда не видела вас таким грубым. Но теперь… теперь я понимаю вашу жену.
И смех, и грех. Но, в сущности, все, что ни делается, делается к лучшему. Рано или поздно это должно было случиться. По крайней мере, теперь никто не будет ловить меня за руку, когда я тянусь за бутылкой. Вот только не знаю, хорошо ли это…
Ладно, забыли. Как сказал один мудрец, "нужно смеясь расставаться со своим прошлым". Лучше подумает о более актуальных вещах. Сегодня около десяти часов в окно влетела граната. Звучит, как начало пошлого анекдота. Первым моим порывом было вышвырнуть ее обратно в окно. Но там двор. Детишки возятся в песочнице. Не знаю, когда я успел сообразить, но вместо окна запустил лимонку в прихожую. Смешно, но при этом в голове мелькнула одна только мысль: "Что я скажу Ирине?"
Однако обошлось. Граната оказалась детской игрушкой, а вот поволновался я вполне по-взрослому. До сих пор в руках мандраж. Но самое неприятное, что, несмотря на довольно удачное приземление на пол, чувствую, как все тело болит и ломит. Как будто по мне КамАЗ прокатился. О чем это говорит? О том, что тело свое я потерял. Рефлексы ни к черту, реакция замедлена, группироваться разучился. Не боец, а тыловая развалина.
Еще год-два и от меня совсем ничего не останется, кроме скверного характера и светлых воспоминаний.
Откуда эта игрушка прилетела в дом?
Об этом даже рассуждать не хочется. Хотя… Я знаю, чьих это рук дело. Понял еще в то мгновение, когда взял "лимонку" в руки. Но вот об этом писать не стану. Потрепаться языком приятно, но жизнь и репутация дороже.
Итак, подобьем итоги трех последних дней. Что мы имеем на данный момент.
1) Труп Марины испарился из морга.
2) Существовала ли она когда-нибудь в живом виде - доподлинно неизвестно.
3) Подруга Марины - Людмила Шилова - заплатила нам с Плетневым щедрый гонорар. Отработали ли мы его? Вопрос!
4) Родион Плотников - "официально признанный маньяк-потрошитель", но уже сегодня его отпустят на свободу. Если уже не отпустили.
5) От меня ушла жена.
6) Ушла, потому что изменяет мне с моим другом и коллегой.
7) В окно влетела граната.
8) Происхождение гранаты и смысл "послания" (если это действительно "послание") неизвестны.
Это на одной чаше весов. А на другой:
1) Приглашение на новое место работы.
2) Что за работа - доподлинно неизвестно.
3) Все это похоже на дурную шутку или чей-то злой розыгрыш.
4) От меня ушла жена.
Итог: Александр Борисович Турецкий в полном дерьме, и выбраться из этой кучи дерьма у него нет никаких шансов.
Теперь вопрос: что делать дальше? С личной жизнью, похоже, ничего уже не сделаешь. Треснула по швам и лопнула, как гнилой бурдюк. О, кей. Остается профессиональная жизнь. Вот здесь еще можно кое-что наладить, было бы желание.
Значит, самое время заняться профессиональной жизнью.
Итог: с сегодняшнего дня сажусь на диету, завязываю с выпивкой и начинаю заниматься спортом. В разумных пределах, конечно.
Кто знает, что еще ждет впереди. Предчувствия у меня самые мрачные. А до сих пор они меня ни разу ни обманывали".
14
Едва Турецкий убрал тетрадь в стол и закрыл ящик на ключ, как в дверь позвонили. Где-то в глубине сознания забрезжила надежда на то, что это вернулась Ирина. Но Турецкий тут же одернул себя: у Ирины есть свой ключ.
До прихожей Александр Борисович шел прихрамывая. Прыжок на пол все еще давал о себе знать. Открыв дверь, Турецкий удивленно посмотрел на гостя.
- Антон?
- Здравствуй, Александр Борисович.
Плетнев стоял на пороге, сунув руки в карманы брюк, и смотрел на Турецкого исподлобья.
- Проходи.
Турецкий посторонился, давая коллеге войти. Однако дальше прихожей Антон Плетнев почему-то не пошел.
- Ты по делу или так? - поинтересовался Турецкий, окидывая взглядом коренастую фигуру гостя.
- По делу, - ответил Плетнев, как показалось Александру Борисовичу, немного смущенно.
Турецкий усмехнулся - зло и презрительно (и это не укрылось от быстрого взгляда Плетнева).
- Ну, давай, выкладывай. Или сначала выпьешь кофейку?
- Спасибо, не буду. - Плетнев вынул руку из кармана, посмотрел на ладонь и снова сунул руку в карман, словно не знал, с чего начать, и теперь бестолково и растерянно тянул время. Наконец он поднял на Турецкого мрачный взгляд и сказал:
- Помнишь наш последний разговор?
- Конечно.
- Я тогда хотел позвонить тебе и сказать, что был не прав. Хотел извиниться за все, что наговорил.
- Но потом решил прийти и высказать все лично? - сухо поинтересовался Турецкий.
Плетнев покачал головой.
- Нет. Теперь я знаю, что был прав. Ты не тот Турецкий, которого я когда-то знал. Ты сломался. Неприятности сломами тебя. Ты чувствуешь себя неудачником и отыгрываешься за все беды на Ирине.
- С чего ты решил, что можешь приплетать к разговору мою жену? - поинтересовался Турецкий, и голос его угрожающе заклокотал.
- Имею. Потому что пришел сюда по ее просьбе.
Несколько секунд Александр Борисович молчал, потом сказал:
- Вот как?
Плетнев вынул руки из карманов. Руки у него были мускулистые, костяшки на кулаках мозолистые.
- Ирина просила передать, что не хочет с тобой жить, - спокойно сказал он. - Она подаст документы на развод.
Зрачки Турецкого сузились.
- А ты-то какого черта суешься в наши дела? - сухо спросил он.
Плетнев дернул уголком губ.
- Полегче. Я уже сказал, что пришел сюда по поручению Ирины.
Турецкий сжал кулаки и двинулся на Плетнева.
- Еще раз произнесешь ее имя, и я сверну тебе шею, - предупредил он.
Плетнев окинул Турецкого оценивающим взглядом профессионального бойца и отрицательно качнул головой:
- Это вряд ли. Ты не в той форме.
- Да мне и форма не нужна, чтобы выбить из тебя дух.
- Это вряд ли, - повторил Плетнев. Он сверкнул на Турецкого угрюмыми глазами и добавил. - На войне мне приходилось убивать людей. Пару раз я делал это голыми руками. Не искушай судьбу, Александр Борисович.
Мужчины стояли друг против друга и с напряженным вниманием вглядывались друг другу в лица.
- Александр Борисович, - снова заговорил Плетнев. - Я не хочу с тобой драться. Я слишком сильно тебя уважаю. Но ты должен меня понять. Я…
- Ты закроешь рот или хочешь, чтобы это сделал я? - осведомился Турецкий, тяжело дыша.
- Вот это ты зря сказал, - прорычал Плетнев.
Мужчины сжали кулаки и двинулись друг на друга.