Александр Щелоков
Босиком по горячим углям
1
В одном из кабинетов Бешарыкского областного управления внутренних дел прозвенел телефон. Сотрудник уголовного розыска капитан Таштемир Иргашев снял трубку. Телефон пророкотал голосом начальника отдела майора Бакалова:
- Иргашев? Зайдите ко мне. Да, захватите дело об ограблении гражданина Саппарова.
Иргашев встал, подошел к железному шкафу, в котором хранились бумаги. Все еще недоумевая - этим ли заниматься лично начальнику! - взял тоненькую папочку с делом, не стоившим выеденного яйца, и двинулся к майору.
Бакалов - среднего роста широкоплечий крепыш, с лицом, прокаленным азиатским солнцем до цвета зрелого каштана, с коротко остриженными черными волосами и красивыми посеребренными висками - встретил капитана у дверей. Пожал руку, резко сдавив ее, словно проверял на крепость мускулы. И тут же повернул ключ, вставленный в дверь изнутри. Было в этом нечто необычное, заставившее Иргашева насторожиться.
- Проходи, - предложил майор, пропуская капитана вперед. Взял у него принесенное дело, небрежно швырнул его на стопку таких же папок, лежавших на краю стола. Перехватив взгляд Иргашева, пояснил: - Я сегодня уже пятерых вызываю с бумагами, хотя нужен мне ты один.
- Так сразу бы меня и вызывали, - не скрыл удивления капитан.
- Нет, Иргашев, тебя я сразу вызвать не мог. Сейчас все объясню, потерпи немного. Давай садись… Что пить будешь? Пепси-кола?
- Спасибо, - отказался Иргашев. - Днем я воду не пью.
- Тогда, как положено, чай?
Бакалов вынул из лежавшей перед ним папки лист, протянул Иргашеву:
- Читай.
Тот, держа бумагу на весу, быстро пробежал ее глазами. Удивленно вскинул брови:
- Не фальшивка?
- Нет.
- Потрясающе!
- Как считаешь, что с этим делать?
- Странный вопрос, Николай Александрович. Будто сами не знаете. Подлинник - прокурору республики, копию - министру внутренних дел.
- Почему именно так?
- Потому что существует закон.
- Русские, Таштемир, иногда говорят: закон зацепился за кол. Это тот самый случай.
Капитан взглянул на начальника с удивлением: педант и уставник, тот никогда не обращался к подчиненным по имени.
Майор вынул из своей папки большую фотографию.
- Смотри. Здесь те, кому ты предлагаешь послать бумагу, и те, кто в ней фигурирует.
Таштемир с удивлением разглядывал блестевший глянцем отпечаток: веселая компания удобно расположилась на коврах, раскинутых на берегу быстрой реки. Объектив схватил и ветви тенистых деревьев, шатром свисавших над участками пикника, и богатую снедь, приготовленную для пира щедрой рукой хозяев, и довольные лица мужчин.
Майор встал со своего места и, тыкая карандашом, стал показывать:
- Это прокурор… Это министр… А это распорядительный директор малого предприятия Нурахмед Камалов, он же вор в законе Ургимчак - Паук…
- Так что же делать? - спросил Таштемир растерянно.
Майор усмехнулся:
- Когда я задал этот вопрос тебе, ты удивился. Теперь спрашиваешь сам.
- Что с меня взять? - покаялся Таштемир. - Перед вами провинциальный сыщик, прямой и честный, а здесь какая-то хитрая политика. По виду преступная, а не подступишься…
- Подступиться можно. - сказал майор. - Если за дело возьмется кто-то молодой, энергичный и… Как это ты сказал? Прямой, честный. Ко всему - отчаянно смелый.
Говоря это, он прошел в соседнюю комнату, вернулся оттуда с двумя пиалами и чайником. Налил в обе, подал одну Иргашеву:
- Освежись.
Таштемир взял фарфоровую чашечку, разрисованную синими коробочками созревшего хлопка, ритуально коснулся губами золотистого напитка и поставил пиалу на место.
- Насколько я догадываюсь, Николай Александрович, вы хотите мне поручить какое-то дело?
- Ты всегда отличался проницательностью, Таштемир, - сказал Бакалов и грустно улыбнулся одними глазами. - А вот формулируешь не всегда точно. Я не хочу тебе ничего поручать, просто собрался просить о помощи в одном деле. Гак будет точнее.
- Разве суть в словах?
- Сейчас именно в них. Дело это такое, что взвалить его на себя человек может только по доброй воле.
- Рассказывайте.
- На долгий разговор у нас нет времени, - сказал Бакалов и бросил быстрый взгляд на часы. - Постараюсь изложить кратко… Итак, у меня собраны неопровержимые доказательства существования широко разветвленной преступной системы. Она охватывает властные структуры государства, напрямую связывает их с наркобизнесом, с валютными махинациями. Областная организация - всего лишь звено этой системы, которая проросла в двух местах и тесно связана с Центром.
Таштемир испытующе поглядел на Бакалова.
- Мафия?
- Нет, похуже. Слово "мафия" здесь можно употребить только для маскировки истинного размаха организации. То, что может произойти у нас, подлинной мафии только снится.
- Вы меня пугаете, Николай Александрович. На что же они замахнулись?
- На право управлять экономикой. До последней нитки обокрасть народ.
- Не понял, - сказал Таштемир и взял в руки пиалу: пересохшие губы плохо его слушались.
- Все просто, как дважды два. Собственность у нас в стране все время была государственной. Плохой ли, хорошей, но не твоей и не моей, хотя, по существу, создавалась на деньги наших дедов и отцов. И мы в нее что-то вложили. Теперь, как знаешь, собственность приватизируют. Подходит делец к государственной пекарне и говорит: мое! Увидел магазин: тоже мое! Еще вчера такое бы назвали воровством. Сегодня объявляется полезной инициативой. Ладно, если приватизируют парикмахерскую, это не страшно. Хрен с ней. Там всего добра, что два кресла, машинки для стрижки, помазки… Но ведь загребущие руки уже тянутся к заводам, на строительство которых с народа содрали денег больше, чем он все эти годы потратил на себя. Скоро и ВАЗ и ЗИЛ попадут в чьи-то лапы. А может, они окажутся лапами Ургимчака?
- Какая разница в чьих? - сказал Таштемир убито. - Принцип капитализации именно таков.
- Позволь! - вскипел Бакалов. - В любой крупной капиталистической стране с Ургимчака потребовали бы декларацию доходов. Там надо еще доказать, что деньги у тебя чистые. У нас такой практики не заведено, и получается, что грязные деньги, приобретенные воровством, наркобизнесом, валютными махинациями, теперь предстанут в виде промышленного капитала, а воры превратятся в хозяев общества. Те же, кто верит заклинаниям политиков, вновь окажутся в дураках.
- Не думаю, что это так просто, - возразил Таштемир. - У нас, худо-бедно, существует власть. Президенты, парламенты, Советы…
- Ты недооцениваешь их организации, - вздохнул Бакалов сокрушенно. - Она начнет с того, что сделает власть послушной себе. Одних купит, других уберет, третьих раздавит.
- Эта шарага? - спросил Таштемир презрительно.
Бакалов ответил не сразу. Он взял свою пиалу, отхлебнул с наслаждением. Предложил Таштемиру:
- Ты пей, пей еще. Чай прочищает мозги. Вот так… А теперь слушай. Мне не нравится твое легкомыслие. Шарага. Ты просто до конца не понимаешь происходящее. Может, сегодня действительно это еще шарага. Но даже зародыш скорпиона - уже скорпион. Когда шарага станет властью, кулаками махать будет поздно. Шарагой, неспособной защищаться, окажется…
- Милиция?
- Куда хуже - народ. Страна! Наши уважаемые архитекторы перестройки убегут за границу с супругами и гонорарами, а мы останемся один на один с тем, что сегодня боимся назвать своим именем.
- Вы, Николай Александрович, говорите "они", "они"… А кто конкретно? Оставляете за рамками разговора. Мне не совсем понятно, что вас так пугает? Разве впервой приходится иметь дело с блатотой, которая собирает общак на свои тайные цели и нужды?
- Должно быть, не могу одолеть страх, когда вижу, с кем придется иметь дело.
- Вы уже имеете с этим дело и разматываете его. Значит, есть продуманные ходы, и не так уж вы и боитесь, как я погляжу.
- Спасибо за моральную поддержку, - невесело усмехнулся Бакалов, - Но ты лучше скажи, как станешь чувствовать себя, если известный тебе Собир Караханов вдруг станет президентом республики?
- Не станет. Он пока на свободе только потому, что до сих пор не попался. По нему давно тюрьма плачет. За него ни один человек в здравом уме голосовать не будет.
- Насчет здравого ума ты точно заметил. Помнишь свалку в Ташхоне, которую потом в прессе назвали "незначительным межнациональным конфликтом"? Ну, так куда тогда подевался у людей здравый ум? И кто стоял за всем этим бардаком? Кто все организовал и подтолкнул?
- Насколько я знаю, - неуверенно пожал плечами Иргашев, - это осталось невыясненным.
- Вот видишь! А за всем стоял Караханов. Знаешь, как его зовут соратники?
- Хотите сказать - собутыльники?
- И эти тоже. Они именуют его Эмиром. Да, это он организовал погром в Ташхоне, хотя ты прав: ни следствие, ни партийное расследование к такому выводу не пришло. Ты знаешь, во сколько оценивается Эмир по нашим данным? В пять-шесть миллионов!
- И все равно ему в президенты не выскочить.
- Он уже выскочил в областной Совет. Это ему обошлось в полмиллиона. Причем, Таштемир, примерно половину в фонд Эмира внес вор в законе - Ургпмчак. Деньги были переданы Караханову из рук в руки при надежных свидетелях.
- Республика - не область.
- Верно. Потому и затраты потребуются миллионов в двадцать. Кого-то подпоить, кого-то испугать, а то и убрать с доски, если станет дергаться. Сколько случаев избиения по выборным мотивам зарегистрировано в области? То-то. Теперь экстраполируй на республику. Избиратель приходит к урне сам по себе и имеет один-единственный голос. А те, о ком я говорю, мощно организованы. Это не коммунисты, которые перепугались и боятся поднять голову. Потом, Караханов умнее всех этих Лигачевых и Полозковых. Он сам не полезет в президенты. Деньги умеют двигать руками наемников. Возьми такую фигуру, как профессор Саидходжаев. Восходящая наша звезда. Доктор марксистской философии, исламский богослов, тридцать лет был коммунистом, а теперь - беспартийный. Чем не доморощенный Ельцин!
- Он что, тоже с ними?
Бакалов помрачнел и угрюмо сверкнул глазами.
- Будет время, ты просмотришь материалы и откроешь рот. Там такие фигуры, брат, на которые до сих пор мы смотрим снизу вверх и придерживаем фуражки, чтобы не свалились.
- Одного не пойму, Николай Александрович, зачем вам искать исполнителя? Вы бы сами это дело…
- Мне, Таштемир, из этого здания уже не выбраться. За мной постоянно следят. Если быть точнее, я на мушке. Был бы моложе - ушел бы, но у меня семья, Таштемир. Пятеро детей. Ты знаешь, я азиат, как и ты. Своих мне удалось отправить в Россию, но, если скроюсь, их достанут без труда.
- Почему же они с вами не расправились сразу?
- Потому что, во-первых, я не лыком шит. Во-вторых, мне дали срок. Сегодня до пяти вечера я должен позвонить Эмиру и сказать "да". Это означает, что они получают все документы следствия, все материалы, а я - сто тысяч и сижу в говне по уши без возможности отмыться.
- Скажите "да", и черт с ними!
- Ты думаешь, сто тысяч - гарантия, что меня не пристукнут? Они это сделают при первой возможности. Через неделю, через две…
- Николай Александрович, скажите честно, почему вы решили обратиться именно ко мне? Мы работали рядом, но тепла между нами не было. Я не приучен лезть на глаза начальству, а вы были моим начальником. У меня случались проколы, мне от вас попадало. Говорю это не в упрек, это все нормально… И вот вдруг вы обращаетесь ко мне.
- Значит, честно? Тогда начну с главного. Ты самая незаметная фигура в этой ситуации. Близким ко мне тебя никогда не считали. В то же время ты не замазан взятками. Значит, предельно честный человек… Если скажешь "да", я уверен - сделаешь.
- Признаюсь, все это странно звучит, - пожал плечами Таштемир.
- Нисколько. Все сводится к двум аргументам. Тебе можно доверить дело. Это раз. - Бакалов загнул большой палец. - То, что ты не на виду, дает возможность тихо уйти и довести дело до ума. - Он загнул все остальные пальцы и сжал ладонь в кулак. - Это два.
- Аргументы не безупречные, но кулак убеждает.
- Я именно на него и рассчитывал, - сказал Бакалов и грустно улыбнулся.
- Только пойми, Тагатемир, я не собираюсь делать из тебя слепое орудие своих заблуждений или амбиций. У тебя остается выбор. Решай сам - стать тебе курьером или тихо отойти в сторону. Сейчас не то время, когда ты должен подчиниться мне, бросить копыто под козырек и выполнять, что приказано.
- Вы сомневаетесь во мне, Николай Александрович?
- В себе, дорогой. Прежде всего, в себе. Потому имею право сохранить свободу решения для тебя.
- Вы знаете, что я отвечу.
- Ты действуешь по инерции. Пойми, если скажешь "да", то отступать будет поздно.
- Считаете, это опасно?
- И да и нет. Для меня однозначно - да. Для тебя - нет. Ты - почтальон. Человек при пакете. Напрямую тебя не возьмут. Косвенно надавить у них нет возможности. Семьи не имеешь. Значит, с этой стороны неуязвим. До Москвы - самолетом, назад, как говорят, на коне… А я для них представляю постоянную опасность. Ты помнишь, что произошло с Алимжаном Тураевым? Помнишь, но сам не видел. Это твое счастье. Ты был в отпуске. А я приехал к месту происшествия первым. Его сбил самосвал… Он был моим товарищем. Он первым вышел на след организации, начал копать и на чем-то прокололся. Правда, они не знали, кто за ним стоит. Тем более что милиция официально дела не вела. Больше того, сделали намек всем, кто мог быть в курсе его дел, чтобы не высовывались. И заметь, Таштемир, никто сверху от нас не потребовал - кровь из носа, но найдите виновных! Все ограничилось административным расследованием. Тураев, мол, был пьян, сам виноват и всякая такая чепуха. Я довел его расследование до конца, Таштемир. У меня теперь документы и материалы. Сто метров звуко-видеопленки. Нет одного - сил и возможности доставить все это в Москву.
- Один вопрос, Николай Александрович. Это точно криминальная организация? Или все в рамках закона?
- Правильный вопрос, Таштемир. Говорят, каждый из нас способен спросить академика о таком, чего он не знает.
- Я понял. Только это формулируют проще: один дурак своими вопросами может поставить в тупик всех умников сразу.
- Ты огрубляешь, но смысл уловил. Твой вопрос не имеет однозначного ответа. Пока. Завтра такой ответ будет.
- Не понял, Николай Александрович.
- Идет война, Таштемир, а у нее свои законы. Поэтому выбрось из головы, что мы с тобой представители государства, слуги правопорядка. Такое нынче горбачевское время, что государство раздрызгано правителями, а законы стали никчемными бумажками. Сегодня все решает сила. А она у тех, у кого много денег. И эти деньги восстали против системы, которая делала чиновников никем, как только их выталкивали из руководящих кресел. Теперь они хотят всегда и везде сохранять свой вес и место, потому как туго набили свои кошельки. И вот за это право идет борьба.
Таштемир поставил пиалу на стол.
- Тогда я говорю "да", Николай Александрович. Я эту сволочь ненавижу.
- Что я могу ответить? Выбор ты сделал сам. Теперь имей в виду, что на тебя окажут моральное давление. На жесткие меры они вряд ли решатся. За тобой родичи, клан. Много друзей. Обойтись с тобой жестоко - для них опасно. А вот грязи на тебя вылить они сумеют.
- Но вы-то со мной?
- Ненадолго. Они мою судьбу уже предрешили. Для меня сейчас главное - продержаться как можно дольше. Надо отвести от тебя подозрения и дать возможность уйти подальше.
- Я думаю, вы драматизируете ситуацию, Николай Александрович. Увидите, я обернусь в два счета. Побываю в Москве, и мы посмеемся еще над вашими страхами. Брать банду в кишлаке Абхора было куда опаснее для нас обоих.
- Твоими бы устами да мед пить.
- Неужели все так плохо? - Впервые за время этого разговора холодок опасности коснулся сердца Иргашева, заставив его биться чаще. - Что они могут вам сделать?
Бакалов долго молчал, потом укоризненно сказал:
- Ты все еще не до конца прочувствовал ситуацию, Таштемир. Меня убьют. Причем сразу, как только станет ясно, что их условия не приняты. И ты должен к такому известию приготовиться. Это убийство припишут тебе.
- Мне?!
- Что тебя удивляет? Это же элементарный ход. На большее наш Султанбаев не способен. Поэтому здесь, - Бакалов вынул из стола и положил перед Таштемиром магнитофонную кассету, - здесь все, что я предусмотрел и наговорил. В частности мое заявление, что к моей смерти ты не причастен.
Майор снова озабоченно взглянул на часы.
- Теперь о главном. Документы, которые я собрал, укомплектованы в два пакета. Первый получишь ты. Он находится в автоматической камере хранения в Койдале, на вокзале. Посылку туда помещал Калмыков Сергей Герасимович, мой друг, пенсионер. Ты с ним знаком. Постарайся позвонить ему сегодня. Он назовет две группы цифр. Первая - номер бокса. Вторая - код.
По тому, как Бакалов перешел к деталям предстоящего дела, капитан понял - время поджимает основательно.
- Для тебя зарезервированы билеты до Москвы в аэропортах Акжара и Кумкента. Как их получить, объясню. Когда и каким образом улетать оттуда, решишь сам. Помни - ты не простой пассажир. Будь предельно осторожен. Тебе предстоит ходить босиком по горячим углям, Таштемир, но ты этого пока не понял. Впрочем, может, и понял, но не почувствовал шкурой, что ли.
- Я видел, как ходят босиком по углям, - сказал Иргашев. - В Болгарии. Аттракцион такой…
- Для тех, кто наблюдает со стороны, это просто. Сам попробуешь - будешь иного мнения.
- Итак, я в Москве. - Иргашев вернул разговор в деловое русло. - Куда мне деваться с документами? В прокуратуру Союза?
Бакалов нервно сгреб подбородок в кулак и сказал с сомнением:
- Вряд ли это даст положительный результат. Ты сам знаешь - прокуратура на наших не замахнется. В первую очередь надо подключить к делу общественное мнение, прессу…
- Независимую или официальную?
- Ради бога, никаких независимых! - воскликнул Бакалов. - Чем больше газетчики кричат о своей независимости, тем страстнее они желают обратного. Нужно искать скандального журналиста. Вроде Невзорова. Короче, следует сперва создать фон, общественное мнение и лишь затем пускать в ход документы.
- Вы не доверяете Управлению по борьбе с организованной преступностью?
- Почему, там люди честные, но много идеалистов, вроде нас с тобой. Это факт. Им могут просто не дать заняться нашим делом.
- КГБ?
- Э, Таштемир! КГБ сейчас в положении старого мудрого кота. Он видит и слышит, как по ночам скребутся мыши, но прыгать на них боится. Чуть пошевелится - со всех сторон шипят: "А не тот ли это кот, что в тридцать седьмом ел белых мышей?!" - Я вас понял, Николай Александрович.
- Вот и чудесно. А теперь давай прощаться, сынок.