Вот, и настроение у вас улучшается! Очень рад. Не надо грустить. - Он осторожно похлопал девушку по коленке.
Джулия сделала вид, что не заметила фамильярного жеста.
Глаголичев внимательно изучал бумаги, иногда раздраженно хмыкая. Затем собрал листочки в стопку, черкнул несколько строк на листочке бумаги, вырванной из блокнота (золотым "Паркером", естественно). Пакет с документами и листочек он положил на свободное сиденье рядом с водителем.
Витюша, родной, доставишь нас в ресторан и жми обратно ко мне в офис. Передай все Кларе Ивановне, пусть сделает точно так, как я написал. Может, удастся хотя бы процентов десять получить за все.. Милая Джулия… - Глаголичев повернулся к девушке. - А вот и "Русская чайная"! Разрешите мне по праву старшего сделать заказ. Вы бывали здесь раньше?
"Гулять так гулять, - подумала Джулия, выбираясь из роскошной машины. - Всегда можно послать этого Думца куда подальше, если он вдруг вздумает полезть мне под юбку"…
…Третий день Джулия жила в загородном доме депутата Государственной думы Глаголичева. Здесь только она и мама депутата, крепкая для своих преклонных лет женщина. Так как же так случилось, что Джулия снова в России? Здесь сумел проявить свои дипломатические таланты сам Глаголичев…
Тогда, в ресторане, поглощая рябчика с брусничным вареньем и запивая квасом, изготовленным по старинному русскому рецепту, Джулия старалась отвлечься от мысли о неизбежном. Ведь придется покинуть обжитую квартиру. И, может быть, даже продать дом, с которым связано так много воспоминаний. Легко сказать "продать". А что дальше? И куда?
Витюша, водитель депутата, оказался парнем шустрым. В мгновение ока он сгонял в офис Глаголичева и вернулся обратно. Попытался было шептать Глаголичеву на ухо, но тот поморщился, и понятливый помощник доложил обстановку нормальным голосом.
Таинственная Клара Ивановна оказалась заведующей нью–йоркским представительством российской бизнес–конторы депутата. То, что некоторые наши депутаты немного "приторговывают" на стороне, - ни для кого не секрет. Клара Ивановна выполнила в точности инструкции шефа.
- Посмотрим, посмотрим, - пробурчал Глаголичев, откладывая в сторону вилку с нанизанным на нее изрядным куском янтарной осетрины.
На свет снова появились очки в золотой оправе.
Глаголичев принял из рук Витюши листок с напечатанным на нем текстом.
Значит так… - Сытый Глаголичев имел очень довольный вид. - Получите вы ваши деньги назад. Не переживайте.
Ура! - не выдержав, крикнула Джулия.
За соседними столиками оглянулись в ее сторону и неодобрительно зашептали.
Не все, но получите. На каждые сто долларов получите десять. И это - приличная сумма. Мне пришлось нажать на кое–кого в банке… - пояснил он.
Джулия мысленно прикинула, подсчитала и заскучала. Придется снимать квартирку гораздо скромнее, "по средствам". Даже не квартиру, а студию или мансарду. Придется приноравливаться к жизни бедной студентки. Тоска! А как же развлечения? А будущее образование Савушки? И знакомые… Ее ведь теперь нигде не примут. И одеваться придется в готовое…
Вся эта гамма чувств мгновенно отразилась на лице Джулии. Глаголичев жевал расстегай и согласно кивал, словно читал мысли своей гостьи.
Тщательно вытерев губы, он промолвил с расстановкой:
А теперь к делу. Есть у меня к вам предложение. Прошу понять меня правильно и не торопиться с выводами.
Девушка напряглась. Началось! Сейчас потащит в койку…
У меня под Москвой имеется домик. Мне его подарили мои бывшие сослуживцы–сибиряки. Я ведь сам из‑под Иркутска, из коренных сибирских мужиков.
Глаголичев по–молодецки расправил плечи.
Видя ваше положение, приглашаю погостить у меня. Считайте это благодарностью за спасение из лап этого сбрендившего типа в банке. Я бываю дома редко, живу в служебной квартире, в Москве. Но в выходные, бывает, наезжаю на дачу.
Он взглянул на напрягшееся лицо Джулии, усмехнулся понимающие и закончил:
Не подумайте чего дурного. Человек я холостой, но в отношении вас у меня нет грязных намерений. Уж поверьте мне. Как человеку и как депутату.
Джулия подумала и решила поверить Глаголичеву как человеку, хотя знала его всего ничего. Как депутата она его не знала вообще…
Правда, "домик" оказался необъятным коттеджем в элитном поселке на Рублевском шоссе.
Глаголичев держал слово и не подкатывал к Джулии с определенными намерениями. Наведывался в конце недели, привозил мелкие подарки, новые видеофильмы, книги…
Вечерами они гуляли, говорили ни о чем. Между ними установилось смутное понимание того, что у каждого из них в жизни имеется какая‑то большая тайна. Вероятно, именно это и влекло Глаголичева к Джулии. Он старался всеми силами хоть как‑то скрасить ее пребывание в осенней России.
Однажды он заметил, с каким жадным интересом девушка рассматривает небольшой табунчик лошадей, пасшийся вдалеке на специальном выгоне. И уже на следующее утро ее разбудило веселое лошадиное ржание под окном. Закутавшись в длинный плед, она подошла к окну, протирая глаза, зевая и спросонья ничего не понимая. Под окном стоял жеребец угольночерной масти и косил карим глазом. Сон моментально улетучился.
Джулия оделась во что попало, сбежала с крыльца и… Она не знала, что делать. Стоявший рядом парнишка в высоких сапогах и галифе заулыбался, подвел рыжеволосую девушку к жеребцу. Так и познакомились Джулия и Гордый.
И отныне каждый день она бежала к конюшне на заднем дворе, выводила уже оседланного Гордого, и они целый час, а то и два носились по округе.
Пелагея Степановна, мать депутата, только укоризненно покачивала головой. Очень уж ей не хотелось, чтобы что‑то случилось с такой замечательной девушкой. Пожилая женщина уже привыкла к ежевечерним беседам за самоваром. К чаю Пелагея Степановна подавала полтора десятка сортов варенья и такое несметное количество вкуснейшей выпечки собственного приготовления, что Джулия начала с опаской замечать, что всерьез полнеет.
Впрочем, ежеутренние прогулки на Гордом быстро помогли восстановить форму.
Пелагея Степановна оказалась словоохотливой собеседницей. Джулия внушала ей доверие. К тому же ее привез сюда собственный сын Пелагеи Степановны, который приказал ни в чем ей не отказывать. Постепенно, вечер за вечером, Джулия узнала про депутата Глаголичева все. И не все ей понравилось…
"Я слишком много знаю", - частенько говорил о себе самом депутат Глаголичев.
Много знал он о ходе приватизации в одном из крупнейших сибирских регионов. Эти знания всерьез доставляли ему одни неприятности.
В парламент России господин Глаголичев угодил прямиком с поста "главного приватизатора" богатейшего сибирского края. Когда‑то он был простым работником телеграфа. Заочно окончил Институт экономики. Перестройка застала его в должности скромного финансового работника местного обкома.
История не сохранила имени того человека, который порекомендовал его на пост председателя областного комитета по управлению государственным имуществом. Сам Глаголичев молчал как рыба или отшучивался, утверждая, что все в "руцех божьих". Очевидно, это был кто‑то из руководства тогда великой и значимой "самой демократической" партии. Возражать против такого назначения никто не стал. К тому же Глаголичев на всех без исключения производил впечатление абсолютно управляемого человека.
Как кто‑то позже заметил: "Закон предусматривал три способа приватизации, но Глаголичев изобрел четвертый. Полученное бесплатно облкомитетом в госсобственность вдруг стало частной собственностью председателя комитета". За что тот позже получил орден "За заслуги перед Отечеством" второй степени лично из рук Бориса Николаевича Ельцина. Тогдашний президент, понятно, и не догадывался о том, как свежий кавалер накуролесил во вверенном его заботам крае.
Для начала господин Глаголичев и несколько его приятелей учредили чековый инвестиционный фонд (ЧИФ). Во главе фонда встал будущий депутат, а потом бравый приватизатор поставил одного из своих верных подчиненных. Почему местные власти зарегистрировали эту сомнительную контору - секрет и большая тайна. Поговаривают, правда, что подписи и печати на документах были подделаны, да кто теперь разберет? Дело давнее…
Итак, новорожденный фонд приступает к работе. Почесав голову, Глаголичев сочиняет письмо предприятиям региона с требованием немедленно и бесплатно передать в организованный ими ЧИФ акции этих самых предприятий.
Славные были времена. Никто и понятия не имел, как ее проводят, приватизацию эту самую. Тех, кто возражал, обвиняли в непонимании исторического момента и награждали ярлыком "тормоз перестройки". Никто не хотел быть тормозом, поэтому все отдавали акции без звука. Глаголичев не слезал с трибун областных совещаний, бил себя в грудь, клянясь, что только он и его ЧИФ в состоянии сохранить контроль над предприятиями и позаботиться о бюджетниках.
Таким нехитрым способом Глаголичев прикарманил сотни и сотни миллионов долларов. Меньше, конечно, чем растащили энроновцы в Америке, но зато все средства оказались сосредоточены в руках одного человека.
Поняв, что больше денег с края не соберешь, Глаголичев споро приватизировал и сам ЧИФ. Это был номер на "бис". Граждане так ничего и не поняли, а зря. Потому что надвигалась гроза ваучеризации.
Поначалу самые лакомые объекты промышленности можно было приобрести только за эти самые ваучеры. Только надо было собрать их очень много. С этой целью Глаголичев и компания немедленно учредили Фонд. Фонд объявил широкую кампанию по сбору ваучеров с населения. Реклама велась так, словно ваучеры - это грибы и надо их срочно сдать, пока не испортились. По всему краю открылись приемные пункты по заготовке ваучеров. Граждане сдавали эти бумажки, получали ничего не значащие расписки.
Но сами ваучеры отправлялись в региональный центр. Где тут же обменивались на крупные пакеты акций предприятий.
Одного Фонда показалось мало, и Глаголичев со товарищи учредил Банк, в котором стали аккумулироваться средства от приватизации. Через Банк деньги переправлялись на зарубежные счета. Дело пошло. Изобретенный Глаголичевым насос исправно выкачивал средства из нищающего на глазах региона. И везде - в ЧИФе, Фонде и Банке - Глаголичев занимал руководящие посты. Никого не боясь и ничего не стесняясь.
Но недаром люди из его окружения прозвали Глаголичева "локатором". Их босс носом чуял опасность. И для подстраховки прошел на выборах в Государственную думу, получив депутатскую неприкосновенность. Став депутатом, он влился в незначительный комитет и старательно создавал видимость, что отошел от дел. Его прозвали "самым тихим депутатом".
А что же его финансовые детища? После многочисленных слияний, поглощений и преобразований в холдинги следы ЧИФа, Фонда и Банка окончательно пропали. Как корова языком слизнула. Кое‑кто пытался возмущаться, но быстро отказался от этой затеи. Наиболее упорные просто исчезали в тайге. А депутатская неприкосновенность сыграла для Глаголичева роль непрошибаемой брони. Сколько раз Генпрокуратура обращалась в Думу с просьбой лишить его неприкосновенности, но депутаты решительно отказывались сдавать коллегу.
Тем поразительнее было для Джулии узнать, что на днях Глаголичев сам (!) обратился в прокуратуру с предложением дать показания о событиях тех давних лет. Пелагея Степановна полагала, что здесь немалую роль сыграло то, что сын всерьез погрузился в православие. Трудно утверждать, но и отрицать благотворное воздействие религии на делягу до мозга костей Глаголичева было нельзя.
Тем не менее Джулия сомневалась: она никак не могла поверить в столь чудесное превращение. Недаром существует народная мудрость: как волка ни корми… Можно было привести еще немало поговорок, но что‑то заставляло Джулию не очень торопиться с выводами.
Однажды вечером, включив программу новостей НТВ, Джулия увидела Глаголичева в студии. Отвечая на вопросы ведущего, он заявил, что собирается дать показания, которые напрочь разрушат репутацию известных политических деятелей. Глаголичев даже собирался нести личную ответственность за свои действия, если суд посчитает их незаконными.
"Неисповедимы пути Господни! - подумала Джулия. - Может быть, действительно господин Глаголичев под влиянием веры переменился. Может быть, и так".
Все проблемы депутата Глаголичева разрешились тем же вечером.
Темнело, когда верный Витюша привез хозяина на Рублевку. Аккуратно поставив машину, удалился в свою комнатку, располагавшуюся тут же, над гаражом. Витюша, как и его хозяин, был человек одинокий, целиком отдавший себя работе. И, как всегда, он занялся машиной.
- Сынок, ты бы выпил еще чайку, - тем временем упрашивала сына Пелагея Степановна.
Тот отказывался, невозмутимо ссылаясь на усталость.
Глаголичев действительно выглядел неважно. Темные круги под глазами, слегка подрагивающие пальцы - все это выдавало серьезное волнение. Он расхаживал по комнатам, брал в руки книги, журналы, листал их и тут же откладывал в сторону, словно не находя себе место. Его что‑то мучило. Джулия это заметила и сама вызвала его на разговор.
Что‑то случилось? - мягко спросила она.
Не то слово… - с трудом выдавил Глаголичев и как‑то жалобно взглянул на нее.
А вы не держите в себе… не копите… Не хотите со мной поделиться, расскажите пустоте…
Пустоте? - его брови удивленно вскинулись вверх.
Помните сказку: одному человеку было невмочь держать в себе некую информацию, и он выкопал ямку и все в нее рассказал… без утайки…
Он долго и очень внимательно смотрел в ее глаза, словно пытаясь что‑то для себя понять, и вдруг его прорвало:
Меня скоро убьют. Вы должны это знать. Не понимаю почему, но я уверен, вам можно доверять. Есть в вас что‑то такое… какая‑то необъяснимая сила… Я не знаю, кто вы и откуда вообще взялись. Но вам почему‑то я доверю то, что не ведомо никому. И что хотели бы узнать многие. Пройдемте со мной! - решительно сказал, точнее, приказал он.
Глаголичев помог Джулии набросить теплую куртку и сам надел толстый, довольно поношенный свитер. Он как‑то сказал, что не решается выбросить его, потому что это - память о трудной молодости.
Захватив фонарик, они вышли из дома. На небе уже высыпали звезды, луна светила так ярко, что, казалось, фонарик и не был нужен. Именно так подумала Джулия, вопросительно взглянув на своего спутника. На самом деле понадобился…
Они приблизились к бревенчатой баньке, Глаголичев повозился с замком, открыл дверь и поманил Джулию внутрь. Когда она вошла, он тщательно запер за собой дверь. Неожиданно в голову девушки закрались нехорошие мысли. Но депутат, словно почувствовав это, сам развеял их своим поведением. Он подошел к дивно сработанной печке, из специальной подставки вынул кочергу и просунул ее между стенными бревнами. Где‑то внизу заскрежетал невидимый механизм, и печка плавно откатилась в сторону.
Под ней оказалась лестница, уходящая в темноту. Джулии стало немного жутковато в баньке, которая освещалась только слабым светом луны, пробивавшимся сквозь крохотное оконце. Глаголичев ступил на лестницу, и колодец осветился изнутри. Спускаясь вниз, он позвал за собой Джулию.
Осторожно ступая по ступенькам винтовой лестницы, она вскоре оказалась в довольно просторном помещении. От пола до потолка подвал был забит электронным оборудованием. Из множества мониторов работал только один.
Глаголичев нацепил на нос свои знаменитые очки, в которых напоминал Джулии Чехова, и уселся за клавиатуру. Набрав комбинацию цифр, он замер. Комната постепенно наполнилась ровным гулом работающих компьютеров. Ожили другие мониторы. Во всем этом зрелище - компьютерный центр в подземелье под старой банькой - было что‑то нереальное.
Отсюда, милая Джулия, я могу управлять почти всей нашей страной, - тихо проговорил он, но в его голосе не было бахвальства: скорее ощущалась усталость
Каким же образом? - машинально спросила Джулия и зябко повела плечами.
- Отопление сейчас заработает на полную силу, - заметив ее реакцию, пообещал Глаголичев, поглаживая бородку. - А что до управления… Управляю, конечно, не я, а деньги. Их у меня много, очень много… Честно говоря, я даже не сумею подсчитать всю сумму. Да и времени у меня нет.
В его голосе Джулия почувствовала какую‑то обреченность и, чтобы как‑то отвлечь его, с усмешкой спросила:
Вы предлагаете мне этим заняться?
Тем не менее Глаголичев никак не отреагировал на ее хитрую уловку.
Я одинокий человек, - серьезно отозвался он. - У меня нет никого, кроме матери и Витю- ши… - Он на мгновение задумался и продолжил: - Витюша… Хороший парень, но он и школу‑то с трудом окончил… А все остальные… Им только бы до денег этих добраться. И что дальше? Снова машины, квартиры, дома, бассейны и самолеты?
В общем‑то это неплохо… - попыталась улыбнуться Джулия, но ей это не удалось.
Все хорошо в меру… - Глаголичев тяжко вздохнул. - Вот и мой духовник так мне говорит. Наставил он меня на путь истинный. - Он пожевал свои губы. - Понимаете, Джулия, я должен уйти с высоко поднятой головой. Но уйти так, чтобы какие‑то грязные руки не добрались до миллиардов, которые могут еще сослужить пользу нашей стране. Сделав очень много денег, я понял, что отравился ими…
Отравились? - машинально переспросила Джулия, не понимая, что он имеет в виду.
- Как это?
Очень просто… - Он долго смотрел на Джулию и молчал. - Мне ничего не нужно в этой жизни… Ничего!.. Ничего, - повторил он. - И меня совершенно ничегошеньки не волнует на этом свете… - Он вновь вздохнул. - Не волнует даже такая удивительная женщина, как вы…
В его глазах Джулия вдруг ощутила такую боль, что ей показалось, что депутат говорит искренне.
Отдам - вылечусь! - неожиданно твердо проговорил он.
Вы полагаете, что я именно тот человек, который… - Только сейчас до Джулии дошло, что имеет в виду этот человек.
Вы удивительно догадливы. - Глаголичев с грустью усмехнулся.
Но я же ничего не понимаю в финансах, - с некоторой растерянностью произнесла Джулия.
Я уверен, что именно вы сумеете распорядиться этим богатством правильно, - твердо возразил Глаголичев. - Уверен как никогда! Главное…
И тут Глаголичев углубился в технические подробности связи, перемещения капиталов и прочее. Кое- что Джулия понимала, кое‑что было пока совершенно недоступно ее пониманию. Но в целом картина ясная.
Финансовая империя Глаголичева, основанная на наворованные в годы приватизации деньги, была разбросана по разным странам и построена по принципу взаимозаменяемости. Если в одном уголке мира начинался кризис, а доходы от местных филиалов падали, прочие, в других странах, немедленно приходили им на помощь. Таким образом был сконструирован гениальный финансовый механизм. Почти что вечный двигатель денег.
Вы не пожалеете, что показали мне все это? Вы ведь меня так мало знаете.
Не заставляйте меня повторяться, - нахмурился Глаголичев. Относитесь к словам бережно. Слова - тот же товар. Их надо использовать по назначению…
Постараюсь, - согласно кивнула Джулия.