Вертолет попал в зону восходящих воздушных потоков и сейчас его сильно болтало.
Это его двойник, - продолжал свои пояснения Бешеный. У него их много. Они разъезжают по террористическим центрам и произносят речи. Оттого кажется, что вожак террористов везде и всюду и что он всесилен, как джинн.
Элгуджи изменился в лице. Ему уже казалось, что он стал богат, а тут так внезапно все надежды рухнули. Остался только этот невзрачный человечек, который трясся в углу. И за которого не получишь и десятка долларов. Грузин в ярости замахнулся на него прикладом автомата, человечек что‑то быстро залопотал по–арабски.
Говорит, что не знает, где его хозяин, - перевел старый Мустафа, - просит сохранить ему жизнь.
А на кой он нам нужен, если он ничего не знает? - задал резонный вопрос Мамука.
А пусть хотя бы приберет здесь, - нашелся Мустафа и пнул ногой одного из убитых помощников "бен Ладена". - Не тащить же мне к себе домой эту падаль.
Падаль должна падать, - задумчиво произнес Мамука. - Скажи ему, батоно Мустафа, чтобы повыкидывал всю эту шваль за борт. Может это делать с любовью: все‑таки его "братья". - Он весело рассмеялся.
Старый Мустафа что‑то кратко произнес, и "бен Ладен" кинулся сломя голову выполнять распоряжение. Он подтаскивал своих мертвых товарищей к борту и сталкивал вниз. Когда последний уже оказался за бортом, "бен Ладен" выпрямился, гордо улыбаясь, с видом человека, исполнившего долг и теперь ждущего похвалы. Но в тот же миг он поскользнулся на чужой крови, инстинктивно схватился за край открытого проема.
И надо же было так случиться, что вертолет в очередной раз сильно тряхнуло. Фальшивый "бен Ладен" нелепо подпрыгнул, снова поскользнулся на крови и вылетел за борт. Еще долго можно было видеть, как он несется вниз, раскинув руки и ноги, похожий на выпавшую из окна детскую куклу…
Черт с ним, с рублем! - хмыкнул Савелий.
С каким рублем? - не понял старый проводник.
Анекдот есть такой… Подходят к узкой веревочной лестнице через пропасть двое путешественников, попытались взойти на мост, а тот такой неустойчивый, что у них голова закружилась… Испугались, стоят и не знают, что делать, а перейти на другую сторону жизненно необходимо…
Вот придурки! - буркнул Мамука. - И что дальше?
Подходит к ним угрюмый мужик, - что, спрашивает, страшно? Страшно, говорят, дядя… А на другую сторону нужно? - спрашивает тот. Ох, нужно, родимый, отвечают путешественники. Может, поможешь? Рубль с каждого - и перенесу…
За рубль? - поморщился Мамука.
Так давно это было, - пояснил Савелий.
Тогда конечно, - кивнул грузин. - И что дальше?
Конечно, родимый, заплатим! - Обрадовались путники. Подхватил мужик одного, посадил на плечо, потом посмотрел внимательно на второго и думает: "Чего это лишний раз туда–сюда мотаться?" Давай и ты залезай, говорит он второму. Посадил его на второе плечо и пошел по веревочной лестнице… Идет, идет, а посередине споткнулся и выронил одного в пропасть… И тебе не жалко? - выкрикнул второй. А… махнул рукой мужик, черт с ним, с рублем!..
Черт с ним, с рублем? - Мамука весело рассмеялся, за ним и его брат.
А старый Мустафа, немного подумав, глубокомысленно заметил:
Да, мудрая сказка… - и после этого очень долго молчал, о чем‑то размышляя…
Вертолет посадили на небольшой площадке, указанной старым проводником. По договоренности с Савелием, винтокрылая машина досталась Мустафе в качестве гонорара за работу проводником. Что собирался делать старик с вертолетом - никто не спрашивал.
Савелий распрощался со старым Мустафой и вместе со своими верными сопровождающими вернулся в дом дяди Ушанги. Поразительное дело - прошло почти два дня, а праздник у дяди Ушанги все еще продолжался. Правда, кое‑кто из гостей спал под раскидистой чинарой, неподалеку от источника. Но сам хозяин имел свежий вид, словно и не провел за столом двое суток кряду.
Удивительнее всего было другое.
Среди гостей Савелий вдруг рассмотрел до боли знакомое лицо Костика Рокотова!..
Глава 14
Невосполнимые потери Александра Позина
Среди тех, кто особенно остро и болезненно переживал исчезновение из их жизней Савелия Говоркова, был, хотя это и может показаться странным, Александр Викторович Позин, ответственный чиновник Администрации Президента России, в недавнем прошлом тайный советник самого Ельцина, которому мы, уважаемый читатель, в прошлом романе "Бешеный жив!" не уделили внимания.
Однако в жизни Позина наш герой Бешеный, сам того не сознавая, сыграл очень важную роль. А генерал Богомолов не счел нужным сообщить Позину о "гибели" Говоркова, хотя Александр рассказал генералу о своем активном участии в поисках Савелия после его исчезновения с острова Маис.
Генерал совершенно справедливо не считал Позина близким другом Бешеного и не видел, что их вообще могло связывать, кроме случайного знакомства в Нью–Йорке и недолгих, чисто приятельских отношений. Богомолов был уверен, что Савелий, которому приходилось в жизни встречаться с великим множеством людей, вряд ли как‑то особо выделил среди них Позина, и был прав…
Честно сказать, Бешеный и не вспоминал о случайном нью–йоркском приятеле, с невольной помощью которого он достиг своей давней цели - покончить с отъявленным негодяем олигархом Велиховым.
Таким образом, Позин пребывал в полном неведении о судьбе Савелия, даже и не предполагая, что он "погиб".
Почему встреча с Бешеным оказалась для Позина такой знаменательной, на первый взгляд понять не так‑то просто, дело в том, что Позин, обладая бессчетным количеством приятелей, иногда довольно близких, никогда не имел настоящих друзей. Так сложилось в его жизни.
Поскольку отец его был крупным советским журналистом–международником, работавшим в развитых капиталистических странах, где при советских посольствах имелись школы–семилетки, Позин учился не в Москве, а в разных странах. А в старших классах он каникулы всегда проводил за границей у отца.
Под влиянием отца, человека широко образованного, он рано понял, что надо учиться. Александр всегда исправно готовил уроки по всем предметам и читал книжки, не предусмотренные школьной программой. Кроме того, он с удовольствием учил языки, которые ему давались на удивление легко. Так, к окончанию школы Александр Позин вполне прилично говорил на четырех языках - английском, немецком, французском и испанском. Ясно, что при такой загрузке времени на обычные подростковые увлечения не оставалось. Он ни в коем случае не был презираемым "ботаником", но у него выпал тот период дворовой дружбы подростков, в которой нередко завязываются прочные отношения, продолжающиеся всю жизнь.
Так вышло, что Позин вообще никогда не гулял во дворе и не знал, что такое дворовая компания. Круг его юношеского общения замыкался на детях элиты советского общества эпохи упадка, когда восхищение всем западным явно перехлестнуло через край. И хотя Позин сам, можно сказать, выросший на Западе, относился к тому безо всякого восторга, его в молодежных компаниях уважали только за то, что он ТАМ БЫЛ. Круг этот состоял из детей дипломатов, журналистов, актеров, режиссеров, известных музыкантов и ученых.
Это был бесконечный калейдоскоп людей, которые Позину нравились и которым нравился он. Между ними возникали отношения, длительные и по–своему прочные, но все равно поверхностные. Они и теперь продолжали встречаться на презентациях, вернисажах и премьерах, искренне радовались друг другу, обнимались и целовались, обещали созвониться и нередко эти обещания выполняли - вместе обедали, ужинали, "зависали" в казино.
Круг общения Позина безмерно расширился, когда его, молодого и талантливого оратора–демократа, приметил Ельцин и стал постепенно приближать к себе, наметанным глазом старого политического волка распознав, что этот молодой эрудит и умница, непонятно почему, вовсе не карьерист, а "прожигатель жизни", причем не в отрицательном смысле этого слова. Теперь его благосклонности искали люди из самых разных сфер, но это были даже не приятели, а, скорее, хорошие знакомые.
Сам Ельцин как‑то назидательно сказал ему:
"Зарубите на носу, Александр, раз и навсегда - в политике друзей не бывает, бывают временные союзники и постоянные противники".
Пожалуй, он мог бы назвать своим другом Александра Долоновича, однокурсника по институту, поскольку тот всегда безропотно ссужал его деньгами в критические моменты после крупного проигрыша.
Напомним, что Позин был страстный и азартный игрок, а Долонович - человек серьезный, беспорочный, деловой и карьерный. При любой их встрече он мучил Позина своими бесконечными вопросами, заставлял проигрывать и моделировать самые немыслимые многоходовые политические комбинации, что быстро утомляло Александра, которого уже давно тошнило от хитросплетений современной российской политики.
Теперь, когда Долоновича избрали губернатором отдаленного северного округа, Позин, перефразировав старинную шутку "ученый еврей при губернаторе", с юмором именовал себя "неученый нееврей при еврее–губернаторе".
Аналитический материал, написанный Позиным в результате его длительного пребывания в США, получил высокую оценку главы Администрации президента Валентина Щенникова и, по его словам, был одобрен "самим хозяином", который тем не менее его лично не принял.
И Позин догадывался почему. В любой бюрократической структуре "доброжелателей" не счесть. Позин знал, что многие высокопоставленные чиновники президентской Администрации откровенно недолюбливали его. Их раздражал его особый, непонятный статус: ему позволялось приходить на работу часам к двенадцати вместо девяти, а то и вообще не являться целую неделю, после чего полный рабочий день сидеть наедине с самим президентом! Неизвестно, что они там за плотно закрытыми дверями обсуждали…
Ну кому такое могло понравиться? Словом, у старых работников аппарата, прежде всего у всесильного Щенникова, Позин теплых чувств не вызывал, а для "питерской команды", которая постепенно, но уверенно подбиралась к власти, он и вовсе был чужак.
Проболтавшись после приезда из США месяца два без дела, Позин сам подал заявление об уходе, и Щенников со своей обычной мефистофельской улыбкой без комментариев его немедленно подписал, поблагодарив за добросовестную работу.
При всей своей внешней безалаберности Александр, как юноша из хорошей семьи, хоть и был игроком, но не был авантюристом.
Прежде чем подать заявление об уходе Щенникову, он подготовил себе запасной аэродром. Долонович давно уговаривал его занять пост представителя этого отдаленного региона при Правительстве России, рассчитывая на многочисленные связи и контактность Позина, а тот начальством быть никак не хотел и согласился на должность заместителя представителя. Верный Долонович положил ему солидный персональный оклад плюс квартальные премиальные и деньги на лечение.
В обязанности Александра Позина входило в первую очередь выслушивать многочисленные идеи Долоновича, нередко откровенно завиральные, готовить предложения по бизнес–планам для потенциальных иностранных инвесторов и с умным видом сидеть на регулярных переговорах. В общем, у Позина в делах был полный порядок.
Вот только душевного друга не было. Будучи уже далеко не мальчиком, он втайне мечтал о какой‑то особой дружбе, типа той, лицейской, которая связывала его тезку Пушкина с Пущиным или Дельвигом.
"А может, в наше время такая дружба невозможна?" - этим вопросом он сам себя пытался успокоить…
Даже информация Палугина о том, что Сергей Мануйлов на самом деле имеет прозвище Бешеный и является одним из самых хладнокровных и жестоких тайных агентов российских органов, нисколько не отвратила Позина от его потенциально возможного друга.
В обществе Сергея–Савелия ему было как‑то необычайно тепло и уютно. Не надо было постоянно выпендриваться, натужно шутить, раскладывать какие‑то вовсе неинтересные Позину политические пасьянсы. Савелий был самим собой, и волей–неволей Позин чувствовал в его присутствии подспудное желание освободиться от всей этой наносной шелухи и быть естественным.
Настоятельная потребность подружиться с Бешеным объяснялась некоторыми особенностями характера Позина. Как это нередко бывает с людьми умными и интеллектуальными, прочитавшими немереное количество ученых книг, Позин был человек безусловно слабый, и не только физически.
Обладая острым аналитическим умом, Александр был начисто лишен жизненного напора и всегда пасовал перед любыми трудностями. Про таких людей обычно говорят, что у них нет стержня.
Самым мучительным процессом в жизни Позина было принятие любого решения, вплоть до выбора фасона и цвета рубашки. Поэтому он избегал делать любые покупки в одиночестве. В юности его гардеробом заведовала матушка, а потом многочисленные приятельницы.
Изучение множества философских и общественных теорий привело Позина к своеобразной всеядности. Он был конформист, но не потому, что с готовностью принимал любую правящую доктрину, а потому, что искренне затруднялся, какую же из них считать более правильной. К примеру, сегодня его страшно раздражал дикий воровской русский капитализм, хотя никакого смысла в возврате к прошлому казарменному социализму он не видел.
Может быть, одним из самых больших недостатков Александра было то, что он не верил в саму возможность исправления человеческих пороков. Иногда они его раздражали, но чаще забавляли.
Он всегда был до неприличия благополучен: у него было все, что ему требовалось. Словом, ему никогда не приходилось переживать никаких жизненных тягот.
Как человек умный и тонкий, он чувствовал в Бешеном полную свою противоположность, а крайности, как известно, сходятся. За несколько дней общения с Говорковым Позин разглядел в том необычайную внутреннюю силу и решительность, готовность защищать свою правду до конца, Бешеный резко отличался от людей, с которыми Позин привык общаться. Наверное, Александр подсознательно ждал встречи с таким человеком, но судьба их развела.
Так Позин и не обрел долгожданного друга. Была у него, правда, одна близкая подружка, но она, увы, ничем не напоминала Савелия. Началась эта дружба странно, а закончилась трагически…
Ходить на службу Позину было вовсе не обязательно, и он частенько этой возможностью пользовался. Через несколько дней ему нужно было лететь в Барселону на Международную конференцию политологов и социологов, противников глобализма, куда его пригласили в качестве наблюдателя от России. Потому он сидел дома и внимательно читал книгу американского журналиста Чарльза Фельдмана о неизбежности эры глобализма, которую автор прямо связывал с развитием информатики и Интернета.
По странному совпадению, которые случаются в жизни, именно в этот момент Бешеный, который никогда не читал ни статей, ни книг Фельдмана, под водительством майора Престона осматривал вместе с этим самым Фельдманом будущую базу грузинского спецназа.
Позина позабавила мысль американца о том, что если в традиционном капитализме крупные пожирали мелких, то теперь быстрые хищники будут пожирать более медленных. Тут раздался телефонный звонок, и незнакомый мужской голос спросил:
Это Александр Викторович?
Он самый, - недовольно ответил Позин, не любивший, когда прерывают его мыслительный процесс.
Вас беспокоит уголовный розыск Юго–Западного округа. Капитан Лебедев, - на другом конце провода выдерживали паузу, словно ожидая реакцию собеседника.
Не знавший за собой никаких криминальных грехов, кроме очередного долга Долоновичу, Позин не без проснувшегося любопытства спросил:
Чем могу служить?
Да вот тут телефончик ваш в записной книжке у потерпевшего, - вкрадчиво сообщил голос.
Позинский телефон мог быть у тысяч москвичей и гостей столицы, так что слово "потерпевший" его не задело и не насторожило.
Но чем я‑то могу быть полезен? - недоумевая спросил Позин.
Надо бы, чтобы вы подъехали, фотографии посмотрели, ну, для опознания, и поговорить, когда последний раз вы виделись…
Позин был человек законопослушный и легко согласился подъехать к назначенному часу. У него не было никакого дурного предчувствия и только уже перед тем, как положить трубку, он спросил:
А кто пострадавший‑то?
Девушка, - последовал неопределенный ответ.
У Позина было много знакомых девушек из самых разных общественных сфер. Они гоняли на своих и чужих машинах, неумеренно потребляли алкоголь и баловались наркотиками. Фотомодели, актрисы и танцовщицы и те, которых он называл "девушки трудной судьбы", торговавшие собой для добывания хлеба насущного, - все они так или иначе попадали в группу риска, если внимательно следить за статистикой дорожных происшествий и криминальными сводками.
Что это еще за девушка, да и узнаю ли я ее? - с некоторым типично мужским цинизмом подумал Позин, продолжая размышлять о том, как отвести угрозу мирового глобализма.
Но когда капитан Лебедев, невыразительной внешности мужчина средних лет, разложил на обшарпанном столе своего кабинета стопку фотографий, Позин ощутил шок.
Узнаете? - вкрадчиво спросил капитан.
Позин безнадежно кивнул. Чего–чего, а этого он
никак не ожидал. Она лежала обнаженная лицом вниз, на голове какая‑то нелепая черная вязаная шапочка, руки сзади скованы наручниками. На правой ягодице так хорошо знакомая ему татуировка - пантера. На другой фотографии она лежит на спине, лицо неповрежденное, спокойное.
Чем ее? - спросил Позин.
Один выстрел в висок из мелкокалиберного пистолета, может, из "стреляющей авторучки". Когда вы последний раз виделись с гражданкой Шестаковой? - осведомился капитан.
Недели две назад. Она собиралась на днях приехать, но не приехала и даже не позвонила.
А вещей у вас ее никаких не осталось? - спросил Лебедев, проявляя завидную осведомленность об их взаимоотношениях.
"Наверняка подружки успели проинформировать", - сообразил Позин, а вслух сказал:
Уже нет.
Как это "уже"? - насторожился капитан.
Да вот как раз недели две назад она и забрала у меня свою норковую шубу - обещали похолодание.
- Если не возражаете, Александр Викторович, один личный вопрос?
Ради бога.
А что вас с этой девицей могло связывать?
Давняя дружба, - с некоторым вызовом ответил Позин. - А кроме всего прочего, я с ней английским языком занимался.
Мы нашли в квартире и учебники, и тетрадки.
Воцарилось неловкое молчание.
Позин взял инициативу в свои руки:
Мы дружили с Еленой лет пять, но я вряд ли сумею чем‑то помочь следствию. Я практически не знал ее круг общения, а он, как вы сами понимаете, был довольно обширен. Даже на ее последний день рождения я не попал, поскольку был в отъезде.
Я так понимаю, что у вас нет никаких подозрений по поводу того, кто убил вашу приятельницу? - явно для проформы спросил Лебедев.
Ни малейших, - без промедления ответил Позин и откровенно солгал…
На всякий случай возьмите мой телефон, вдруг что‑то вспомните, - сказал на прощание Лебедев.