Я даже не расслышал звука выстрела, потонувшего в новом раскате грома. Только с ужасом увидел, что на стене за спиной Харитонова внезапно появились потеки кровавых помоев с какими-то рко-белыми вкраплениями, а на лбу ефрейтора возникло небольшое черное пятно.
Харитонов словно бы нехотя опустился на колени и, не выпуская из рук пулемета, ничком повалился на пол.
Затылка у него не было. Сине-бордовое месиво.
Мзареули сделал в сторону убитого судорожный шаг, но тут нога его словно подломилась в колене, и, не отнимая прижатой к сердцу ладони, он тоже упал, оставшись лежать у порога с раскрытым как бы в беззвучном крике ртом.
Мной овладела вязкая, сковывающая все мысли дурнота. Происходящее казалось сном, наваждением, способным привидеться лишь в бредовой ирреальности горячечного забытья…
Сквозь монотонный шум ливня донесся невозмутимый и оттого словно померещившийся голос:
- Куда ставить ведро?
Стараясь не смотреть на трупы, я, сотрясаемый неуемной лихорадочной дрожью, осторожно выглянул в форточку.
У входа в караулку стоял Олег - промокший насквозь, в потерявшим свою форму зековском чепчике, с козырька которого стекали непрерывные дождевые струйки.
- Проходи… Быстро! - Я выдернул из вваренных в решетчатые двери труб запорные штыри.
Очутившись в простенке между дверей, Олег увидел меня, улыбнулся приветливо, но тут же и остолбенел, усмотрев через мутное стекло оконца кровавую кашу с костяными осколками, облепившую стену.
- Что…
- Живо! Сюда! По стене! Чтобы часовой…
- Понял…
Ведро он оставил в тамбуре прохода. Войдя в караулку, остановился, цепко оглядев стол с разбросанными на нем картами, бутылью с самогоном…
- В картишки дружки играли… - сообщил я.
- И не поделили козырей? - Нагнувшись, он ухватил пальцами запястье недвижного Мзареули, пытаясь нащупать пульс.
Выждав несколько секунд, осторожно опустил его безвольную руку обратно на пол, заключив:
- Готов.
- В общем, Олег, так, - произнес я. - Я ушел проверять постовую связь и, что здесь случилось, не видел. Я увижу это позже… Имею в виду покойников. Теперь о тебе. Ты принес воду и… совершил побег. То ли стрельба произошла, когда тебе открывали двери, то ли двери уже были открыты… неважно!
- И куда же я побегу? - не без сарказма вопросил он. - В таком наряде, с такой прической… Я понимаю, Толя, ты сейчас в шоке… Попытайся успокоиться.
- Я ухожу на посты, - повторил я. - Ты дождешься телефонного звонка. Как только аппарат звякнет, выходишь из караулки и по стенке идешь до ее угла. Потом ползешь к противотаранному рву. По рву - до пустой вышки. Дальше - в кусты, а за кустами овраг.
- Там степь…
- Степь, - согласился я. - И - канал. Плывешь в сторону поселка.
- Поселка?!
- Ты меня слушай, не себя!
- Хорошо…
- Поселка, именно. Заходишь со стороны канала к зданию роты. Увидишь сортир. За ним - кусты шиповника. Там и сиди. Жди меня. И никакой самодеятельности, иначе выловят в момент!
- Но дальше-то что, дальше?
- Дальше я знаю что. Все. Жди звонка. И еще. Оружие не бери, это смерть.
И я вышел из помещения, накинув плащ-палатку на голову. Я брел по караульной тропе, стараясь глубоким дыханием утихомирить испуганно бьющееся мне в ребра сердце. Часовой-азиат, нахохлившийся под навесом вышки, лениво крикнул: "Кто идет?", исполняя уставную формальность, и я ответил хмуро:
- Люлей раздача! - вызвав его умиротворенный смешок.
- Совсем связь плохой, - грустно поведал он мне, когда я поднялся на вышку.
- Наладим…
Загородив от его обзора караулку, я крутанул ручку постового телефона, прислушиваясь к невозможному, конечно же, отклику.
- Зря звонить, Харитон ругать будет, пьяный сегодня… - прокомментировал часовой, уныло наблюдая за внутренней, тщательно взрыхленной граблями, полосой "запретки", раскисшей от дождя.
- Не будет, - отозвался я, глядя, как стремительной тенью Олег скользнул вдоль стены и тут же нырнул в противотаранный ров, скрывшись в нем.
Я повесил трубку.
- Опять не работает… - философски молвил часовой. - Все время ломается. Побег будет, как сообщать?
- Это да, - сказал я, абсолютно согласный со справедливостью такого утверждения.
- Иди сюда, двигай ногой! - внезапно крикнул часовой зеку, воровато выглянувшему из-за штабеля со швеллером.
Зек подошел к "запретке", озираясь по сторонам. Часовой вытащил из кармана леску с крючком и с грузилом и, обвязав ее вокруг пальца, бросил заключенному.
Тот быстро нацепил на крючок сверток.
Миг - и сверток оказался в руках часового.
Солдат надорвал обертку, пересчитал деньги и, вынув из-за пазухи полиэтиленовый пакет, швырнул его в сторону штабеля, куда, как кот за мышью ринулся зек.
- Наркота? - вопросил я, удивленный откровенностью такого мероприятия.
- Не-е, - расплылся в хитрой улыбочке часовой. - Я говно от овцы брал, цвет такой же, вид такой же…
- А кайф?
- Не знаю… - Солдат пожал плечами. - Они балдеют… - Он решил сменить тему, пожаловался: - Харитон стреляет, совсем водки напился, опасный, как двадцать бандит, боюсь, убить зека может, шайтан…
- Пьянствование водки ведет к гибели человеческих жертв, - выдал я перл из филологических джунглей русского языка. - М-да… Ничего не понимаю… Только что связь была!
- Был, сплыл… - Часовой сплюнул в зону. - Срать хочу, скажи, пусть грузин подмена делает, совсем не хочет служить…
- Ладно, - пообещал я, осторожно спускаясь с вышки по скользким, словно намыленным, деревянным ступеням.
Зона охранялась двумя постами, расположенными по диагонали ее прямоугольника, и, сымитировав безуспешную попытку дозвониться в караулку с другой постовой вышки, я неспешно двинулся к жуткому месту бойни, гадая, что теперь буду делать.
Двери проходного тамбура остались незамкнутыми. Мне пришлось выйти из караулки и затворить их, затем я снова вернулся в помещение, вдвинул запорные штыри в трубы и позвонил на посты, сообщив, что караул мертв, возможно, совершен побег и от часовых требуется усиленное внимание. После, включив полевую рацию, попробовал соединиться с радистом роты, но ничего, кроме грозовых помех, в трубке не услышал.
У ворот внезапно просигналила машина, приехавшая для загрузки арматурой.
Выскочив из караулки, я вспрыгнул на ее подножку, сказав водителю:
- Дуй в роту. Или в колонию, все равно… Сообщи: у нас побег, караул убит…
Пожилой водитель обалдело кивнул, после перекрестился и наддал газу, разворачиваясь обратно к шоссе.
Я снова остался один. Ливень усилился. В караулке, не умолкая, трезвонил телефон: часовых волновали подробности. И, конечно же, боязнь за собственные задницы: солдатики хорошо усвоили армейский закон поисков крайнего.
Закон, вполне применимый в данном случае и к моей персоне.
Что же касалось иного закона, предусматривающего преследование за умышленное содействие побегу осужденного, то об этом законе я боялся даже вскользь и задуматься.
Басеев приехал, подняв по тревоге отдыхающую смену караула жилой зоны, со всеми взводными, старшиной, лагерным "кумом" и проводником служебной собаки.
От картины, представившейся в караульном помещении взорам прибывших, многим стало не по себе. Двое солдатиков тут же начали блевать, утратив всякий боевой запал.
- Где ты - там лажа! Как это могло?!. Молчать, я тебя спрашиваю! - заорал на меня изрядно побледневший от увиденного Басеев, но вопли его пресек "кум" - бесстрастный капитан с сонным взглядом много чего повидавших на своем веку глаз.
- Тихо, - едва не шопотом урезонил он Басеева, а затем обратился ко мне, вопросив по-отечески успокаивающим голосом: - Как все случилось? Изложи, милок, по порядку и ничего не бойся.
- Излагаю, - сказал я. - Прибыл сюда для проверки связи. Неисправность обнаружил. Харитонов и Мзареули играли в карты. Пьяные.
- Почему не пресек?! - завизжал Басеев.
- Спокойно, лейтенант, - отодвинул его рукой в сторону "кум". - Пресечь он ничего не мог, это ясно… Дальше, сержант…
- Харитонов попросил бригадира принести ведро воды из рабочей зоны. Даже стрельнул ему вслед…
- К-как?
- Да шутя, в воздух…
- Шутник, - покладисто согласился "кум", выразительно посмотрев на Басеева. - И?..
- А дальше - не знаю, пошел по постам… Прихожу, два трупа, двери в тамбур нараспашку, ведро стоит… Ну и все. Позвонил часовым, а после машина пришла…
- А выстрелов не слышал?
- Гроза была…
- Что-нибудь трогал в "караулке", передвигал?..
- Только двери запер, - вздохнул я.
- Считаем осужденных. Всех - на выход, - отрывисто сказал "кум" хмуро кивнувшему ему в ответ Басееву. - В машине рация есть? Вызывайте Волгодонск, лейтенант, пусть выезжает следственная группа.
И он двинулся в рабочую зону.
- Слушай, Подкопаев, - обратился ко мне Басеев, и в голосе его внезапно прорезалась какая-то просительная интонация. - А не могли их… зеки… как-то?
- Оружие на месте, - сказал я. - Не могли.
- А вдруг они хотели…
Я понял: Басеева наиболее устраивала версия побега, сопряженного с насилием над караулом. И абсолютно не устраивали факты пьянки, картежной игры, пальбы в воздух скрытыми от учета патронами.
- Зеки бы взяли оружие, - сказал я. - Инсценировки тут не пройдут. Глупо!
- Значит, ты считаешь, что они друг друга…
- Они ругались по крайней мере.
- Слушай, ты пока - никому, ладно? Я про подробности - как там, чего…
- Хорошо.
- И давай забудем обиды, понял?..
- Но тогда забудем и рапорт.
- Само собой. Строй свой забор, э-э…
Басеева перебил возвратившийся из зоны "кум" - крайне взволнованный.
- Так я и думал! - проговорил он с отчаянием и злобой. - Меркулов…
- Только одного нет? - с некоторым облегчением вопросил лейтенант.
- Этот один… он всей зоны стоит! - кусая губы, посетовал "кум". - Полковник бежал!
- Из КГБ который? - проявил я любопытство и одновременно осведомленность.
- Горим ясным пламенем, лейтенант, - не ответив мне, констатировал "кум", пристально глядя в сырой степной простор, застланный серой пеленой дождя. - Если не найдем его, последуют выводы…
- А что собака? - обернулся Басеев к одному из взводных.
- Да какая там собака, потоп кругом, - отмахнулся тот. - Засады надо расставлять срочно, я поехал, перекрою проселки…
- Осужденных в колонию, караулку забить, оставить двух часовых… - посыпал приказами Басеев. - Ты, Подкопаев, вместе со мной в роту, надо организовать перехват…
- Солдатам скажите, что он нам нужен мертвым, - вставил "кум". - Я серьезно, лейтенант, тип крайне опасный… Прошел в свое время специальную подготовку, профессиональный диверсант… Пусть мочат его без предупреждения, прокурора я беру на себя!
- Так и исполним! - согласился Басеев с горячностью. - Такие рябята погибли…
- Вы о чем? - спросил "кум" с откровенным недоумением.
- В смысле… Я бы его сам, гада, с превеликим моим удовольствием…
В искренности слов Басеева сомневаться не приходилось. Как и в том, что у бежавшего из мест заключения гражданина Олега Меркулова, столкнись он с нашими группами поиска, шансы остаться в живых были весьма незначительны.
Мы вернулись в роту, куда уже прибывали спешно снятые с дежурства караулы рабочих объектов, занявшись срочным формированием оперативно-розыскных групп, должных перекрыть все выходы из района.
План мероприятий был уже отработан, с успехом реализован на прошлых редких беглецах, его составители грамотно и хитро учли все детали возможных перемещений вырвавшихся на временную свободу зеков за исключением одного фактора, который являл собой я - всецело посвященный в схему преследования и знающий, как выйти за ее жесткие пределы.
В казарме тем временем царило оживление: рота собиралась на охоту…
Старшина Шпак выдавал солдатам сухой паек, вызванный вертолет ГАИ ожидал очередного вылета в места ночных засад, Басеев не отрывался от телефонной трубки, названивая то в полк, откуда уже выехало подкрепление, то в УВД близлежащего Волгодонска; радист отбивал шифрограммы и ориентировки; конвойные собаки, щерясь и захлебываясь лаем, запрыгивали в кузова автомобилей, а их водители до горловин заливали бензином баки.
Вскоре казарма опустела. Остался радист, запертый за стальной дверью своей комнаты, дневальный, дежурный по роте и я - в качестве телефониста-координатора, вооруженный выданным мне пистолетом.
Перед своим отбытием на охоту Басеев проинструктировал нас, оставшихся, держать ухо востро - мало ли, мол, что…
В чем-то лейтенант был прав: беглый чекист находился в десятке метров от входа в казарму и, имей намерение перерезать нам глотки, мог бы такое намерение благодаря своей квалификации и осуществить.
Когда суматоха улеглась, я вышел к уличному туалету, негромко позвав:
- Ты здесь?
- Да, - сдавленно раздалось из кущи шиповника.
- Дождешься темноты, - продолжил я. - И… видишь пожарную лестницу? По ней - на чердак. Он открыт. Все. Жратву и часы передам тебе завтра. Привет мышкам.
На чердак мне приходилось наведываться частенько - там я хранил свои криминальные гонорары за алкогольную контрабанду.
- Запомни номер телефона, - проговорил Олег. - Позвони из поселка в Москву. Скажешь: "Привет от Карла Леонидовича". Тебе ответят: "Вы звоните из Эстонии?" Скажи: "Нет, я такой-то, звоню оттуда-то, Карл Леонидович приболел, но просит передать, что будет рад вас увидеть у себя в гостях. Вам он дозвониться не смог".
- Насчет "Эстонии" - это отзыв?
- Отзыв. Не будет его - клади трубку. Все запомнил?
- Так точно.
Я вернулся в роту и запер за собой на засов входную дверь.
Как и полагалось. Во избежании проникновения, нападения и прочих злоумышлений в тревожной обстановке розыска бежавшего преступника.
11.
Вымокший, невыспавшийся, с налитыми кровью глазами и лицом, окаменевшим от хронической злобы, Басеев вернулся в роту под утро, скинул у входа сапоги с налипшими на подошвы комьями грязи и прошел в столовую, где, в несколько глотков опорожнив стакан чаю, выслушал со стылой усмешкой жизнерадостный доклад дежурного о полнейшем порядке и благолепии в стенах вверенного ему подразделения.
Я стоял неподалеку и, дождавшись завершения доклада, спросил, могу ли пойти проведать свое заборное хозяйство.
- Давай, но после обеда - ко мне в канцелярию, - даже не обернувшись в мою сторону, произнес лейтенант.
Я добрался до поселкового почтампта и позвонил, как просил Олег, по продиктованному мне номеру телефона.
Четко прозвучал отзыв, я представился, выдал в непринужденной манере заученный текст, и меня попросили передать Карлу Леонидовичу, что в гости к нему друзья уже собираются и навестят они его в самое ближайшее время.
У почтампта мне встретился Труболет. В джинсах, пестрой рубашечке, пижонской черной шляпе с длинными краями…
- Вот так да! - сказал я ему вместо приветствия, несколько обескураженный его вызывающим вольным нарядом.
- Босяк фасона не теряет! Свобода, начальник! - заулыбался он, сияя множеством золотых коронок. - Сегодня откинулся…
- И куда теперь?
- Россия большая, лохов много… - прозвучал ответ. - Кстати, - вдруг озадачился он, - дружка-то твоего нашли?
- Какого еще дружка?
- Ну, Олега…
- Почему "дружка"?
- Ну так, кентовались вы вроде…
- Ищут.
- Молодец, мужик… - Труболет сорвал с тополя лист, стерев с новенького остроносого штиблета пятнышко грязи. - Правда, в то, что с концами ушел, не верю. Отловят. Да, начальник, вот что… - продолжил он задумчиво. - Вчера в зоне выявили десять человек пьяных. Нашли пустые бутылки. "Кум" икру мечет, роет, где источник… Леня - в шизо. Так что глуши мотор…
На том мы с Труболетом и распрощались.
Полоса ливней, похоже, закончилась, вновь начинался зной, глина раскисших дорог черствела на глазах, желтели травы, внешняя "запретка" заросла ломким сухим сорняком едва не метровой высоты, а над ним высилась шеренга арматурных шестов с косо приваренными к их верхушкам планками, вдоль которых должна была протянуться колючая проволока. Проволоку, правда, несмотря на клятвенные заверения строительного начальника, завозить не спешили.
Раздевшись до плавок, я навел порядок в своей каптерке, вымыв пол и разобрав инструмент, после чего, надев солнцезащитные очки и шлепанцы, двинулся принять душ в жилую зону.
- Гражданин начальник! - донесся до меня зов из барака лагерной больнички. - Можно вас на минутку?
В окне барака мелькнул изможденный - вероятно, после отсидки в шизо - лик Отца Святого.
Я двинулся на зов и вскоре оказался в душном, пропитанном запахами корболовки и йода лазарете.
В больничных покоях, судя по татуировкам и вообще чертам физиономий, находился на данный момент исключительно "блатной" контингент, к которому благодаря многочисленным судимостям, по праву принадлежал и Отец Святой.
Естественно, посыпались вопросы, касающиеся розысков Олега, а вернее, их эффективности.
- Ищут, - кратко отвечал я.
- Может, и свалил, - высказал предположение один из зеков. - Мент ведь, знает, какие расклады и примочки там всякие…
- Ты тоже кодекс знаешь, а все равно паришься, - резонно заметили ему.
Прислушиваясь к народным версиям, я взял с одной из кроватей гитару, провел по струнам. Сказал:
- Расстроена.
- А сбацать могешь? - оживились зеки. - А то у нас балалаечник со вчерашнего дня на выписке…
- Ну так… - Я пожал плечами. - Десяток аккордов знаю.
- Подыграй, я спою, - попросил один из блатных.
- Ну, давай… - Я подтянул ослабшую струну.
Зек тут же затянул нечто тюремно-лирическое, что нуждалось в аккомпонементе несколькими незатейливыми созвучиями, к его вою тут же пристроился надтреснутый тенорок Отца Святого и чей-то утробный бас. Увлекшись, трио заголосило, как стая мартовских котов, и мне пришлось увеличить степень сотрясения струн, однако наше культурное мероприятие неожиданно прервалось запоздалым выкриком: "Шухер!", а вслед за ним раскрылась входная дверь, и лазарет начали заполнять представители лагерной администрации, незнакомые мне офицеры в легких рубашках с погонами полковников, а затем различились и известные лица: командира дивизии, полка, начальника штаба…
Процессию замыкал жалкий, скукоженный лейтенант Басеев.
- А это у вас кто? - кивнув в мою сторону, недоуменно вопросил командир дивизии начальника колонии.
Отложив гитару, я приподнялся с койки. Снял свои пижонские очки.
Позу я выбрал расслабленную, ибо вытягиваться перед начальством, будучи в шлепанцах и плавках, посчитал делом глупым.
- Э-э-э… - произнес начальник колонии, бегая глазами по сторонам.
- Что за массовик-затейник? - настаивал командир дивизии. - И почему вы в этаком пляжном виде, осужденный?
- Из воров, видно, - подал реплику неизвестный мне подполковник. - Совершенно распустились!
- У них тут клуб интересных встреч, - заметил начальник штаба.
- Это, товарищ генерал, инструктор роты, - торжественно доложил "кум".
Комдив непонимающе уставился на него.