Убит глава районной администрации. При попытке к бегству! Выстрелом в лоб, из винтовки… Правда, стреляли в него из пистолета и в спину!.. Правда, главой убитый был последние три года, а двенадцать лет назад имел совсем другую фамилию и был приговорен к "вышке" за убийство с отягчающими обстоятельствами. Но почему-то тогда ее избежал. А вот теперь приговор приведен в исполнение. Но кем?..
Андрей Ильин
Законник
Сан Саныч лежал на кровати. И на спине. В последнее время это было его любимое положение в пространстве: навзничь, вытянувшись во весь рост, закрыв глаза и сложив руки на груди. То есть примерно так, как при последнем наземном перемещении по недолгому маршруту квартира - кладбище.
"Я что, репетирую, что ли? Чтобы на премьере убедительней выглядеть? - иногда думал он, просыпаясь и видя себя в висящем на стене зеркале. - Или привыкаю к гиподинамии?"
Сан Саныч переворачивался на бок, засыпал и, проснувшись, глядел в зеркало. Поза была та же. Умиротворенная, в полный рост. Для полноты картины не хватало только скорбящих сослуживцев у изголовья, табуреток, запаха сосновых досок, духовой музыки, водки и разбросанных по полу дешевых цветов.
Ветеран-диверсант чертыхался и вставал. Разом. Как по тревоге.
Негоже вот так вот, без всякого сопротивления, на условиях, предлагаемых противником. Неудобно как-то. Бывшему боевому разведчику, офицеру и орденоносцу.
Сан Саныч открывал форточку, брал гири и проделывал обязательных своих пятьсот утренних упражнений. Если бы тот, пятидесятилетней давности Сашок увидел эти его физкультурные упражнения, он бы лопнул со смеху. Или напился до зеленых чертей, кабы узнал в этом разваливающемся на составные части старике, с десятикилограммовыми гирями в руках, себя.
Завершалась зарядка отжиманием от пола. Громко считая, Сан Саныч отжимал поясничную область от паласа.
Раз.
Два.
Три-и.
Че-ты-ты-ты-ре-еее!
Пя-а-а-а-а…
Сила земного притяжения явно превосходила тягу распрямляемых мышц. Или она, эта прижимающая к земле сила, выросла на пару "g" за последние пятьдесят лет? Или Ньютон неправильно ее вычислил?
…ать!
Аут!
Земной магнетизм опять выиграл по очкам.
Теперь водные процедуры и бег трусцой отсюда - до ближайшего аптечного киоска за таблетками, защищающими организм от последствий физкультуры.
О-ох!
Из почтового ящика Сан Саныч вытащил почту - кипу бесплатных, совершенно бесполезных пенсионеру газет и несколько приглашений. В собес. В жэк. На торжественное, по какому-то там случаю, собрание ветеранов, которое должно было состояться в районной администрации. После собрания ветеранам обещались щедрые подарки. Подарки Сан Санычу были не нужны, а вот увидеть старых знакомых он был не прочь.
"Пожалуй, схожу", - решил он. Это тоже в каком-то смысле физкультура. Взамен отжиманий.
Когда оно там назначено?..
Сборище ветеранов представляло печальное зрелище. Как последнее построение сданных в металлолом боевых кораблей. Ветераны блестели орденами, вставными зубами и не поддающимися обмерению лысинами. Они бодрились. Молодцевато стучали каблуками теплых тапочек об пол, колотили друг друга по плечам и спинам, грозились тряхнуть стариной и даже пытались тряхнуть стариной, после чего выстраивали длинные очереди в туалеты на всех шести этажах административного здания и в специально открытые по такому случаю кабинеты медицинской помощи.
В общем, все как обычно на мероприятиях, где собирают более чем два десятка людей преклонного возраста одновременно.
В торжественной части выступал вначале самый главный, штатный, т. е. получающий твердый оклад, ежеквартальные премиальные и управленческие льготы, ветеран района - мужик лет сорока с красной, как краснодарский помидор, рожей, за ним дышащие на ладан "представители с мест", за ними черт знает, но тоже любящий ветеранов, кто и самым последним - Глава администрации.
Глава говорил о вкладе старшего поколения в дело борьбы с разнообразными врагами и с не менее разнообразными историческими, государственными и прочими ошибками, о их незаслуженном забвении, о их проблемах, которые необходимо решить не позднее завтрашнего утра, и о своей и всего аппарата районной администрации горячей любви к старшему поколению.
Главе администрации бурно аплодировали сидящие в задних рядах работники отделов администрации.
"Где я его видел? - думал про себя Сан Саныч, наблюдая на трибуне импозантного во всех отношениях Главу. - Ну ведь видел, точно! И точно не на трибуне. А где?"
У Сан Саныча была абсолютная память на лица. Без нее он не мог бы служить в разведке, а тем более в розыске. Сыскарь, который тут же забывает покинувшего его кабинет посетителя, равен хирургу, который оставляет в каждой вскрытой им брюшной полости по одному предмету бытового обихода. Такого сыскаря из того кабинета надо гнать в три шеи…
Кабинета…
Точно, кабинета!
Сан Саныч чуть не свалился со стула. Наверное бы и свалился, если бы его с двух сторон не поджимали сидящие рядом ветераны.
Он знал Главу администрации. Лично. Очень близко. И задолго до настоящего собрания. Этот нынешний Глава администрации сидел пред ним, не далее чем двадцать лет назад, по другую сторону казенного стола. Стоящего в кабинете следователя по особо важным делам. Тогда нынешний Глава был подследственным, как его, дай бог памяти… ну точно - Мокроусовым, сильно подозреваемым в очень мокром преступлении. (Наверное, потому и запомнилась фамилия, что была вполне созвучна статье обвинения.)
Мокроусовым. А не Петровым, как его представил председатель собрания. Конечно, раздобревшим, постаревшим, но Мокроусовым! Вне всяких сомнений!
Теперь Сан Саныч слушал докладчика с гораздо большим вниманием. Теперь он был ему интересен.
Характерный акцент на букву Т. Верно, был такой. Именно на Т, с растяжкой и какой-то особой твердостью в начале произношения. И вот этот жест - подергивание левого уголка губ вверх. И отбрасывание челки со лба
Ну он же! Он самый! Двойное убийство с отягчающими обстоятельствами. В Звенигороде. Точно - в Звенигороде. Вооруженное сопротивление при захвате, ранение милиционера. Как же он от вышака ушел? Ему же исключительная мера шла. По совокупности…
- Считаю необходимым рассмотреть вопрос об освобождении ветеранов от уплаты коммунальных услуг или хотя бы ослаблении данного финансового бремени… - говорил нынешний Глава с высокой трибуны.
- Не лепи горбатого, начальник! Не было мокрого! Не было!! - истерично кричал нынешний Глава, не бывший тогда Главой, но уже бывший среди своих сообщников Главарем.
Интересно, как его занесло в такие верхи?
- Особую благодарность хочется выразить нашим отставникам-милиционерам и работникам безопасности за их многосложную, самоотверженную, в полном смысле боевую в мирное время службу…
Ты смотри, как меняет мировоззрение людей время. И даже отношение к "ментовским ищейкам". Раньше докладчик оценивал их работу несколько иначе. И в других выражениях. Не столь изысканных.
Кстати, у Мокроусова, если это Мокроусов, слева на шее было большое родимое пятно. С полтинник шестьдесят первого года.
- Можно вопрос к председателю? - громко спросил Сан Саныч.
Докладчик осекся и недоуменно повернулся к онемевшему от растерянности пред столь вопиющим административным нарушением регламента председателю собрания.
На шее, под ухом, чуть выше воротника добротного валютного костюма, у Главы районной администрации располагалось большое родимое пятно. Круглое. Как полтинник шестьдесят первого года.
- Говорите, - разрешил председатель.
- На сколько рассчитана торжественная часть? - спросил Сан Саныч.
- Еще минут на десять-пятнадцать. А потом раздача подарков.
- Спасибо, - поблагодарил Сан Саныч.
И сел. Получив исчерпывающий ответ на интересующий его вопрос.
На трибуне стоял Мокроусов. Убийца и рецидивист. Теперь уже абсолютно точно. Теперь уже без вариантов!
А ведь не должен стоять. Никак не должен! Должен лежать где-нибудь на безымянном тюремном кладбище под безликим инвентарным номером. Как приговоренный к высшей мере наказания. И как этой мере подвергнутый.
Но даже если помилованный, то все равно не стоять на трибуне, а сидеть. Пожизненно.
Но даже если не сидеть, например, будучи сактированным по здоровью, то все равно не стоять там, где он нынче стоит, а в лучшем случае лежать на казенной коечке где-нибудь в провинциальной богадельне.
Или я ничего не понимаю!
Сан Саныч действительно ничего не понимал. Как так может быть, чтобы он, заслуженный работник правоохранительных органов, находился рядовым зрителем в зале, а преступник, рецидивист и убийца, которого он когда-то ловил, делал ему доклад с высокой трибуны? По поводу его праведно прожитой жизни. Ерунда какая-то. Если не сказать крепче!
Так, и что теперь делать?
- А теперь, уважаемые ветераны, мы просим вас проследовать в вестибюль и получить полагающиеся вам продуктовые подарки. Согласно утвержденному администрацией района списку, - ответил на не прозвучавший вопрос председатель собрания.
Заиграла бравурная маршевая музыка, и ветераны поплелись в вестибюль. За положенными им, согласно списку, продуктовыми пайками, начисленными за многолетнюю беспорочную службу. За прожитую жизнь. Из расчета по сто калорий пищевой массы на каждый год трудового стажа. Единовременно.
- Поздравляем вас, - сказала пышущая здоровьем буфетчица, вручая Сан Санычу подарочный пакет.
- С чем поздравляете? - переспросил ветеран.
- Как с чем? - удивилась буфетчица. - Ну с этим… С тем, о чем было собрание.
- Собрание было по поводу положения ветеранов.
- Тогда с положением ветеранов, - сказала совсем растерявшаяся буфетчица.
- Спасибо, - поблагодарил Сан Саныч. - От лица находящихся в положении ветеранов.
- Не задерживайте отоваривание, - вежливо попросили распорядители, наблюдающие очередь сбоку. - Проходите, если вы уже обслужились. И не забудьте расписаться в ведомости получения гумпомощи. Здесь. Здесь. Здесь. И здесь. И укажите домашний адрес…
- И группу крови?
- Что? Нет, группу крови не надо.
- Граждане ветераны, продвигайтесь живей, пожалуйста. Не загромождайте проходы к пунктам раздачи. Не затрудняйте свое обслуживание…
Сан Саныч вышел на улицу и заглянул в пакет. Там была палка колбасы, конфеты и сухари к чаю. Зачем беззубым ветеранам сравнимые по твердости с абразивными кругами сухари? И конфеты? В качестве благотворительного приложения к сахарному диабету?
Сан Саныч подошел к ближайшей скамейке и поставил на нее пакет. Может, кому другому сгодится? У кого все зубы на месте.
Дома, перерыв три раза все вещи, Сан Саныч отыскал свою старую записную книжку и набрал один из выбранных в ней номеров.
- Алё. Селиванова можно к трубке пригласить?
- Какого Селиванова?
- Ну, наверное, уже подполковника Селиванова.
- Уже полковника Селиванова. Перезвоните по…
Сан Саныч перезвонил.
- Сан Саныч, вы! - преувеличенно обрадовался полковник. - Давненько я вас не слышал.
- Ты не суетись, Сережа. И трубку не мни. Я не по поводу ремонта квартиры или машины на денек. Я по делу.
- По делу? - облегченно вздохнул Селиванов.
- По делу. По делу. Ты часом не помнишь звенигородское убийство? Ну там еще одного нашего оперативника подранили. Ну должен ты помнить. Ты тогда уже в отделе работал. Ну двойное убийство. С отягчающими. О нем даже газеты писали.
- Нет, не помню, - честно признался полковник, - через меня сейчас столько двойных, тройных и десятерных убийств проходит! Что о них даже уже газеты писать перестали.
- Сейчас, конечно, - согласился Сан Саныч. - Сейчас, как на войне. Плюс-минус рота потерей не считается. И во фронтовых сводках не упоминается.
- Точно.
- А не можешь ли ты посмотреть, чем там, в смысле суда, все закончилось, - попросил Сан Саныч.
- А зачем вам это?
- Да для мемуаров. Решил на старости лет графоманством заняться. А помню только вчерашний день.
- Давно пора. А то подрастающее поколение воспитывать не на чем…
- Ну так ты сделаешь?
- Какой разговор! Звоните завтра. Или даже приходите.
- Хорошо. Послезавтра. К вечеру, - взял поправку на бюрократию Сан Саныч. - "Даже приду".
Послезавтра Сан Саныч сидел в кабинете своего давнего ученика.
- Значит, так, подсудимые не признались, приговор был вынесен на основании косвенных улик и свидетельских показаний. Двух - к высшей мере. Одного - к двенадцати годам строгого режима. Еще одного к семи. Апелляция была отклонена…
- Кого к высшей?
- Орешкина и Прохорова.
- А Мокроусова?
- К двенадцати.
- Он же главным шел!
- На суде свидетели отказались от своих показаний. А прямых улик не было.
- А подельники?
- Подельники его непосредственного участия в деле не подтвердили. Только общее руководство.
- Взяли на себя? Несмотря на расстрельную статью?
- Выходит, так.
- Очень интересно. А дальше что?
- Мокроусова и Мешаева посадили. Орешкина и Прохорова расстреляли.
- И?
- Что и?
- Что потом сталось с Мокроусовым?
- Откуда я знаю. Вас же интересовали только результаты суда.
- Ну вообще-то да. Но и все дальнейшее тоже. Все-таки почти однополчане. На одной баррикаде дрались. По разные стороны. Хотелось бы о его судьбе подробнее узнать.
- Сейчас. Попробую запросить архивы. Только придется немного подождать.
- Я подожду.
- А зачем вам Мокроусов?
- Исключительно по ностальгическим мотивам, - сказал Сан Саныч.
Пока Сан Саныч ожидал, управление жило своей обычной жизнью. В режиме разворошенного случайным медведем муравейника. Кто-то кого-то вызывал, куда-то выезжали группы захвата в бронежилетах с короткоствольными автоматами через плечо, кто-то требовал по телефону подмогу ОМОНа, усиленного саперным подразделением и снайперами.
"Горячая служба у ребят. Как у чикагской полиции в период "сухого закона", - вяло размышлял Сан Саныч. - Разве только тяжелых танков на вооружении нет". В его время так интенсивно оружием не бряцали. В лучшем случае вновь назначенному на должность оперативнику вручали списанный из армии "тэтэшник" или револьвер образца двенадцатого года и отправляли волку в пасть, не забыв напомнить, что по поводу каждого израсходованного патрона придется писать отдельный рапорт. Вот они и предпочитали не столько оружием - сколько головой. И навыками, преподанными во фронтовой разведке. И ничего, справлялись.
Сан Саныча вызвали к полковнику.
- В общем, так. По Мокроусову. Отсидел пять лет в колонии строгого режима п/я… Взысканий не имел. С производственными планами справлялся. Активно участвовал в общественной работе…
"Ну это все как раз ясно. Как божий день, - подумал про себя Сан Саныч, - с планами справлялся на сто два процента, потому что на него ишачили "мужики". Взысканий не имел по причине того, что все беззакония творил чужими руками. Активную общественную работу приписало лагерное начальство в благодарность за поддержание на подведомственной им территории образцового порядка и на случай возможной амнистии. Типичная характеристика для отбывающего по тяжелой статье. А вот почему пять лет вместо объявленных двенадцати? Вот это совершенно непонятно".
- Почему пять лет?
- Комиссован по здоровью. В связи с обнаружением тяжелой, не поддающейся лечению болезни.
Странно. Вчера, на трибуне, он не производил впечатление больного, страдающего неизлечимым недугом. Скорее избытком здоровья и административной энергии.
- Что дальше?
- Все. Через год после освобождения он умер.
- Как умер?
- Так и умер. Согласно приложенному свидетельству о смерти. От той болезни, по поводу которой был комиссован.
Это было уже совсем интересно. Чтобы покойник, отдавший богу душу несколько лет назад, выступал с докладом на торжественном заседании в должности Главы администрации!.. Или это все Сан Санычу пригрезилось? Или он тоже намедни, сам того не заметив, помер и присутствовал на юбилейном слете почивших душ, которым еще и сухпай в конце выдали для поддержания несуществующего здоровья?
- Все? Вы удовлетворены?
- Почти.
- Почему почти?
- Хочу попросить тебя, так сказать в виде исключения, переснять несколько фотографий из дела. Для мемуаров. Тем более что тех подсудимых уже давно нет.
- Ладно. Раз нет… Могу я еще чем-нибудь помочь своему старому учителю?
- Конечно. Например, дать машину для перевозки вещей. На новую квартиру…
Полковник насторожился. Машины и квартирный ремонт были его больной темой. Даже более больной, чем неискорененная в стране преступность. Кабы знать об этой ветеранской просьбе заранее, он бы мог попытаться куда-нибудь улизнуть. Например, на захват вооруженной банды рэкетиров. Или в отставку. А так расслабился, попался на виртуозно проведенном отвлекающем маневре. Лопухнулся, как сопливый стажер. Ну ветераны, ну что только не придумают, чтобы дармовым транспортом обеспечиться…
- Когда? - безнадежно спросил полковник.
- Что когда?
- Когда переезжать на новую квартиру будете?
- Когда куплю.
- Что купите?
- Новую квартиру…
* * *
С улицы, из первого встретившегося на пути телефона-автомата, Сан Саныч позвонил в районную администрацию.
- Скажите, пожалуйста, как давно работает наш районный Голова? - спросил он. - Нам очень понравилось его выступление на последнем собрании ветеранов. Мы бы хотели выразить ему нашу признательность…
- Три года, - ответил вежливый голос.
- А до того?
- Я точно не знаю. Но, по-моему, тоже в администрации. Другого района.
- А до того?
- Кажется, на производстве. Руководителем.
- Спасибо.
- Вам спасибо. За отзыв о работе администрации…
Значит, три года. И до того года три в другой администрации. А до того несколько лет на производстве. А до того пять лет в колонии строгого режима. По приговору суда. За двойное убийство с отягчающими. А до того год за воровство. И два за хулиганство… Какая интересная и не типичная для управленческого лидера карьера. Или наоборот - типичная?